– Да, я так решил. Я и сейчас так думаю. Но было и еще кое-что. В Галерее восковых фигур я должен был встретиться с Китти, которая обещала сообщить мне что-то, что поможет Пег: это могло касаться только миссис Крессвелл. Не стану подробно останавливаться на том, как песенка про Лондонский мост, которую я услышал, стоя перед восковой женщиной с конечностями, окоченевшими, как у покойницы, подсказала мне, каким образом доктор Эйбил мог убить Грейс Делайт. Но я хочу напомнить вам, что майор Скелли попытался убить меня и поймать Китти Уилкис.
Я просто исходил из того, что Хэмнит Тониш – муж миссис Крессвелл. Но дело обстояло гораздо сложнее, в чем я и убедился, беседуя с Китти в турецких банях. Миссис Крессвелл повинна в двоемужии: она уже была замужем к тому времени, как встретилась с Хэмнитом Тонишем. Эта «верная Памела», Китти Уилкис, ни за что не желала признаться, что, будучи горничной миссис Крессвелл, она тайком прочитала второй брачный контракт, написанный на пергаменте.
С кем же он был заключен? Китти призналась, что слышала, как однажды миссис Крессвелл шепталась у себя в спальне с Хэмнитом Тонишем. «Так ты думаешь, тебе лучше было бы остаться с ним? – бросает мистер Тониш. – Думаешь, судьба твоя была бы более завидной с этой склянкой?»
– Склянкой?
– На жаргоне, сэр, так иногда называют терапевта или хирурга. Еще их называют «пиявками». И то и другое связано с кровопусканием. К воспаленному месту прикладывают кровососную банку, и она вытягивает кровь через проколы в коже, которые предварительно делаются ланцетом.
Такое кровопускание нередко практикуют в турецких банях. И когда я беседовал с Китти, то обратил внимание на небольшой сосуд с пуншем – он стоял рядом с чайным сервизом: этот сосуд был в точности, как кровососная банка. Такое кровопускание…
– Дорогой мой, – прервал Джеффри судья, причем в тоне его зазвучало высокомерие, – я знаю, как это делается, а также я знаю, что два и два в сумме дают четыре. Не стоит этого доказывать. Переходите к обстоятельствам более существенным.
– Все это оказалось весьма существенно для установления связи между Лавинией Крессвелл и доктором Эйбилом. Но у меня не было возможности немедленно приступить к расследованию: появился Брогден и принес известие о том, что Пег бежала из тюрьмы и что вы требуете, чтобы я немедленно отыскал ее, иначе ей не приходится рассчитывать на снисхождение.
– Мог я поступить иначе?
– Ну…
– Вы сами знаете, что не мог. Но одно обстоятельство, связанное с событиями в Рэнилеге, так и остается мне непонятным. Если эта женщина, Крессвелл, снова послала майора Скелли убить вас, откуда ей (а также ему) было известно, что вы там окажетесь?
– Я не думаю, что им это было известно. Сама она, конечно, ни о чем не станет рассказывать. Тем не менее, я думаю, что майор Скелли отправился затем, чтобы отыскать Пег и вернуть ее в тюрьму. В записке, которую Пег послала Китти из Ньюгейта, содержится просьба прислать какую-нибудь одежду и обязательно маску-домино, вечернее платье и темный плащ. По неосторожности Китти оставила эту записку в комнате Пег. Когда известие о том, что Пег бежала из тюрьмы, достигло Сент-Джеймсской площади, наша добрая Лавиния пошевелила мозгами и быстро сообразила, где ей искать беглянку. Я думаю, так оно и было, иначе как бы мог майор Скелли оказаться в Рэнилеге прежде меня? Тем не менее Пег его не слишком интересовала. Гораздо больше он был озабочен тем, чтобы свести счеты со мной, если я появлюсь там. То, что потом произошло, не доставило мне удовольствия.
Так или иначе, это был последний выпад миссис Крессвелл против Пег. Ничего нового в запасе у этой дамочки не было, да и времени у нее уже не оставалось. Мы это поняли, когда в полночь в воскресенье вернулись из Рэнилега.
Она бежала с Сент-Джеймсской площади. Хотя поначалу мы не знали, что она сбежала насовсем; но я обнаружил, что ящик ее туалетного столика пуст. Исчезли доказательства ее брака с Хэмнитом Тонишем. У меня оставалась одна надежда – найти доказательства ее брака с доктором Эйбилом. Запись об этом должна была обнаружиться в Лондонской коллегии юристов гражданского права, где хранятся все подобные записи. Что же обнаружилось тем временем?
К счастью, многое.
Доктор Эйбил все еще находился там: обстоятельства сложились так, что он вынужден был остаться. Зайдя якобы для того, чтобы навестить сэра Мортимера, он не смог (и не захотел) отказать ему в помощи, когда сэр Мортимер также узнал о бегстве племянницы из Ньюгейта и у него случился удар. И после этого он не смог уйти: пришел доктор Хантер, старый друг доктора Эйбила, который был о нем высокого мнения как о враче, и не пожелал отпустить его.
Доктор Эйбил и миссис Крессвелл сделали вид, что они незнакомы друг с другом. Вы говорили, ссылаясь на доктора Эйбила, что они обменялись буквально двумя словами, когда миссис Крессвелл просила его присмотреть за сэром Мортимером. Это была совершеннейшая ложь. Правда же состоит в том, что они довольно долго беседовали в ее комнате. Доказательств того, что они – муж и жена, я не нашел. Но обнаружил свидетельства их беседы.
– Вы говорите, – вмешался Джон Филдинг, – об отпечатках на рассыпанной по крышке стола пудре?
– Именно.
– И как вы их истолковали?
– После того как Хьюз рассказал о бегстве миссис Крессвелл, эти следы досказали остальное.
– Постойте, постойте, Джеффри! – Голос судьи вновь зазвучал резко и уверенно. – Пока мы не дошли до конца этой истории, давайте-ка вернемся к началу ее. Нам еще нужно поговорить обо всем, что касается поведения доктора Эйбила, и о деталях этого кошмарного убийства.
– Детали эти уже известны вам, сэр, из его собственного признания.
– Верно. Поэтому я и хочу их обсудить. Следует взглянуть на них глазами не столь хитрыми, как ваши, и не такими жалостливыми по отношению ко всяким негодяям.
Создавалось впечатление, будто до сих пор судья Филдинг таился в засаде. Сейчас он поднял руку, призывая Джеффри к молчанию.
– Итак, перед нами – человек, врач, который мог бы явить собою пример деяний более достойных, если бы не обуревающие его страсти, не вожделение, владеющее им. Допустим, он пытался бороться с этим – какой уважающий себя человек поступит иначе? Мы скажем: он был небогат – да, многие люди такого рода еще и обладают богатством. Мы скажем: он отдавал всего себя беднякам, – но ведь не он один (я, кстати, тоже). Мы скажем: он совершал добрые поступки, – но какому мерзавцу не случалось подарить полпенса ребенку или проявить доброту по отношению к собаке. Что же еще?
Подождите, Джеффри, пожалуйста, не перебивайте меня.
Этот врач был женат на женщине низкого рода, но с аристократическими замашками, которая в девичестве носила фамилию Крессвелл. Она решает занять более высокое положение и достигает – или думает, что достигла своего, – тайно выйдя замуж за Хэмнита Тониша, которого она считала и знатным, и богатым. Расчет ее оправдался, когда она стала любовницей сэра Мортимера Ролстона. Но тут выяснилось, что девушка, которую тот выдает за свою племянницу, на самом деле (как вы наконец соблаговолили сообщить мне) его дочь. Она начинает шантажировать сэра Мортимера.
Тем временем доктор Эйбил вознамерился снова заполучить эту женщину себе в постель. Вы верно поняли, что он решил ограбить старуху, убив ее вязальной спицей и объяснив ее смерть ужасом перед наваждением, вызванным ее собственным колдовством. С деталями его плана вы тоже разобрались вполне сносно.
Итак, он решает убить старуху. Для этого у него заготовлена заточенная вязальная спица, которая лежит в ящике с инструментами. Но доктор Эйбил колеблется, он никак не может решиться на убийство; а действовать надо срочно: очень скоро и старуху, и его самого выгонят с Лондонского моста. В защиту его вы скажете…
– Я ничего не скажу в его защиту.
– Нет? Ну, тогда слушайте дальше.
– С удовольствием.
– В пятницу вечером доктор Эйбил отправляется в «Виноградник» и там пьет, оплакивая свою горькую участь. Он наконец решается, и тут входит Пег. Доктор Эйбил понятия не имеет, кто она; он к тому времени еще не видел знаменитого портрета, о котором вы мне рассказывали. Но девушка говорит, что намерена искать убежища у Грейс Делайт. Если она туда явится, у него уже не останется возможности совершить убийство и взять драгоценности.
Поскольку мисс Ролстон, похоже, настроена решительно, он не пытается отговорить ее идти туда. Но ему нужно поспешить с убийством и ограблением. Он говорит, что проводит девушку, и просит ее подождать, пока он возьмет свой ящик с инструментами, который находится в другой комнате. В этой комнате никого нет и там находится дверь, которая ведет к туалету и еще – в переулок. По нему можно очень быстро добраться до пешеходной дорожки, проходящей под окном Грейс Делайт.
Вот когда он убил ее, и ни крика, ни вопля не издала она в момент убийства.
Уже через несколько минут доктор возвращается в «Виноградник», где находится мистер Стерн. Девушка ушла. Тут появляетесь вы. Он плетет свою историю о привидениях и лицемерно советует вам отправляться вслед за девушкой.
Но он никак не может успокоиться. Что там происходит сейчас? Что уже произошло? А если мисс Ролстон вообще туда не дошла? Подумайте, Джеффри, что испытывает в подобной ситуации натура преступная: она никогда сразу не отрешится от содеянного; не смог отрешиться и доктор Эйбил.
Ему не терпится узнать, как развивались события. Никто из посетителей трактира никогда не станет проверять, действительно ли человек выходил в туалет. К тому времени кроме доктора Эйбила в комнате оставался только мистер Стерн, который просто не обратил бы на это внимания. К тому же он так напился, что – как мы знаем – не мог впоследствии вспомнить, как напал в Чипсайде на стражника. Итак, преступник наш снова отправляется на мост.
Как сообщила вам мисс Ролстон, она была там «сама не знает, сколько времени», во всяком случае, достаточно долго, чтобы вы еще застали ее на мосту. Когда голова нашего доброго доктора еще раз просунулась в окно комнаты, тело еще не было обнаружено.
Грейс Делайт лежала там, где он ее оставил, когда убил, явившись совсем не в качестве внимательного доктора. Тут он услышал ваш с Пег разговор: вы громко обсуждали, что же могло произойти в доме. Тогда убийца прибегает к трюку, который, по его мнению, заставит вас окончательно поверить, что старуха умерла от ужаса.
Он забирается в комнату. В этот момент мисс Ролстон выкрикивает: «Боже, Боже, ну почему вы никогда мне не верите?» – и распахивает дверь. Убийца, являющий собой фигуру более кошмарную, чем самый ужасный персонаж в романах моего братца, издает нечеловеческий крик, как будто от ужаса, приподнимает старуху за плечи, роняет, после чего возвращается в «Виноградник», оставляя мистера Стерна в полной уверенности, что выходил исключительно по нужде.
Судья Филдинг вытянул вперед свой хлыстик.
– Вы о многом догадались, – произнес он. – Но приходило ли вам в голову также и это? Что крик на самом деле издал преступник? Что голос принадлежал не женщине, а мужчине?
– Да. Точнее говоря, я заподозрил все это задолго до того, как понял, что преступление совершил доктор Эйбил. Когда я ранил Хэмнита Тониша и он потом свалился в люк, он издал точно такой же крик – пронзительный и какой-то булькающий. Сэр, почему вы столь подробно выясняете то, что и так хорошо известно? Для чего вы стараетесь доказать, что дважды два – четыре?
– Для того, – отвечал судья, – чтобы услышать ответ на вопрос, который я задал вам вначале.
– Да, сэр?
– Но прежде, – продолжал судья, – я должен подвести итог тому, что услышал от вас о событиях, произошедших вечером в субботу. Вы с мисс Ролстон возвратились из Рэнилега на Сент-Джеймсскую площадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38