Дейзи с медного цвета кожей сменила Даниэла, бледная рыжеволосая девчушка, у которой от постоянного загорания веснушки расползлись по всему телу. Она пробила его абонемент, приписала к салону номер два и тоном умудренного опытом дерматолога заявила:
— Думаю, двадцати двух минут будет на сегодня достаточно, Лютер.
Она была лет на тридцать моложе его, однако ничуть не стеснялась обращаться просто по имени — Лютер. Соплячка на временной работе с минимальной оплатой, ей и в голову не приходило, что она должна называть его мистером Крэнком.
«А почему не двадцати одной? — хотелось огрызнуться ему. — Или двадцати трех?»
Он проворчал что-то через плечо и прошел в салон 2.
Знаменитый «Загар-матрас FX-2000» показался прохладным на ощупь. Для Лютера это было добрым знаком, ему претила сама мысль о том, что кто-то лежал в этом коконе нагишом до него, перед самым его приходом. Он долго и тщательно протирал матрас бумажным полотенцем, потом проверил, хорошо ли заперта дверь. А затем, воровато озираясь, точно его могли видеть в этот момент, разделся и осторожно заполз в кокон.
Вытянулся во весь рост, пытаясь, насколько возможно, пристроиться поудобнее, потом закрыл крышку, надавил кнопку и начал поджариваться. Нора успела побывать здесь дважды, а затем отказалась посещать заведение, поскольку в разгар сеанса кто-то начал бешено дергать ручку двери и жутко ее напугал. При этом она чисто инстинктивно резко попыталась сесть и пребольно стукнулась головой о крышку кокона. И разумеется, потом во всем обвинила его, Лютера. Что уже не было смешно.
Вскоре он перенесся в другой мир, плыл на «Принцессе острова» с ее четырьмя бассейнами и россыпью загорелых стройных тел вокруг, плыл к белым песчаным пляжам Ямайки и Больших Каймановых островов, плыл, рассекая телом теплые воды Карибского моря.
Звонок разбудил Лютера, он вздрогнул и проснулся. Двадцать две минуты истекли. То был уже третий сеанс, и сегодня Лютер надеялся увидеть наконец в зеркале перемены к лучшему. Ничего, это лишь вопрос времени, вскоре все коллеги увидят загар. И все будут ему завидовать.
Он спешил на работу, кожа пока хранила приятное тепло, живот стал еще более плоским благодаря очередному пропущенному ленчу, а на улице пошел мокрый снег.
* * *
Чем ближе подъезжал Лютер к дому, тем сильнее волновался. Все шло прекрасно до тех пор, пока он не свернул на Хемлок-стрит. Сосед Бекер развесил на кустах еще больше лампочек и особенно постарался, украшая прилегающий к владениям Крэнков участок лужайки. У Трогдонов было столько лампочек, что невозможно сказать, добавил ли он еще, но Лютер подозревал, что добавил. Напротив, через улицу, сосед Трогдонов Уолт Шёль добавлял новые украшения каждый день. И это парень, который всего год назад решился вывесить только одну гирлянду!
А рядом, по другую от Крэнков сторону, Свейд Керр внезапно проникся духом Рождества. Он обматывал свои чахлые кусточки можжевельника новенькими красными и зелеными мигающими лампочками. Эти Керры вообще были странные люди. Обучали своих детей дома и по большей части держали их запертыми в подвале. Они отказывались ходить на выборы, занимались йогой, ели только овощи, даже зимой ходили в толстых носках и сандалиях и называли себя атеистами. Что касалось всего остального, соседями они были неплохими. Жена Свейда Ширли, американка иностранного происхождения, управляла трастовыми фондами.
— Обложили со всех сторон, — проворчал Лютер, паркуя машину в гараже. Потом запер за собой дверь и прошел в дом.
— Ты только посмотри, — сказала Нора и привычно клюнула его в щеку. — Как прошел день?
Два конверта пастельных тонов. Все ясно.
— Что это? — брезгливо спросил он.
Последнее, чего желал Лютер, — это видеть рождественские открытки с лицемерными поздравлениями. Лютеру хотелось есть, а на сегодня была обещана жареная рыба с приготовленными на пару овощами.
Он достал открытки, на каждой красовалось по снеговику. И никаких надписей на обороте. Ни подписи, ни обратного адреса на конвертах.
Анонимные рождественские открытки.
— Необычайно остроумно, — проворчал он и швырнул открытки на стол.
— Я думала, тебе понравится. Судя по штампу, отправлены из города.
— Это Фромейер, — сказал Лютер, снимая галстук. — Любит такие шутки.
Они еще обедали, когда раздался звонок в дверь. Лютер мог бы расправиться со своей порцией, сделав пару больших глотков, а вот Нора следовала другому правилу, считала, что есть медленно гораздо полезнее. На ноги он поднялся по-прежнему голодным и недовольно пробурчал что-то вроде: кого это черт принес?
Пожарный по фамилии Кистлер и санитар Кендал, оба молодые, подтянутые, в отличной спортивной форме, наверняка, как подозревал Лютер, с утра и до ночи таскают железо на подстанции, и все исключительно счет налогоплательщиков. И пропустил их в дверь, впрочем, не дальше порога. Еще один ежегодный ритуал, еще один прекрасный пример того, что Рождество просто достало.
На Кистлере был кафтан цвета морской волны, на Кендале — оливковый. Оба наряда совершенно не сочетались по цвету с красно-белыми колпаками Санта-Клауса, но кто станет обращать внимание на такие мелочи? Колпаки были что надо, комичные до ужаса, но Лютер даже не улыбнулся. Кендал держал в руке большой бумажный пакет.
— Мы, мистер Крэнк, снова продаем фруктовые торты в этом году, — сказал Кистлер. — Каждый год продаем.
— И все деньги идут на закупку игрушек для сирот, — тут же подхватил Кендал.
— Наша цель — собрать девять тысяч баксов.
— В прошлом году собрали чуть больше восьми.
— С каждым годом собирать все труднее.
— В канун Рождества мы одарим игрушками целых шестьсот сирот!
— Это грандиозный проект.
Так и перекидывались фразами: туда — сюда, сюда — туда. Слаженная, отличная команда.
— Вы бы видели их лица!
— Самое потрясающее в мире зрелище!
— Словом, нам надо собрать деньги, и побыстрее.
— Старые добрые торты «Мейбл»! — Кендал слегка качнул пакет в сторону Лютера, как бы предлагая заглянуть в него.
— Прославились на весь мир.
— Их выпекают в Германсберге, Индиана, столице кондитерских изделий фирмы «Мейбл».
— Там полгорода трудится над этими тортами. Ничего больше не производят, кроме фруктовых тортов.
«Вот бедняги», — от души пожалел обитателей Германсберга Лютер.
— Рецепт держат в тайне, используют самые свежие ингредиенты.
— И получаются у них лучшие в мире фруктовые торты.
Лютер терпеть не мог тортов, особенно фруктовых. Ненавидел все эти фиги, черносливины, орехи, мелкие кусочки высушенных, окрашенных пищевой краской плодов.
— Вот уже восемьдесят лет производят эти торты.
— Самые раскупаемые в стране торты. В прошлом году продано целых шесть тонн!
Лютер стоял неподвижно, сдаваться не собирался, только и знал, что переводить взгляд с одного торговца на другого.
— Ни химии, ни искусственных добавок.
— Просто уму непостижимо, как удается сохранять их свежими!
«С помощью химии и искусственных добавок, как же еще?» — так и хотел вставить Лютер.
И вдруг он ощутил острый приступ голода. Прямо чуть колени не подогнулись, а непроницаемое лицо едва не исказила гримаса. За последние две недели обоняние у него обострилось, без сомнения, это был побочный эффект строгой диеты. Возможно, он унюхал самое удачное изделие «Мейбл», и им овладело неукротимое желание съесть хоть что-нибудь и немедленно. Захотелось вырвать пакет из рук Кендала, разодрать его и начать пожирать фруктовые торты.
А потом приступ прошел. Стиснув зубы, Лютер немного расслабился. Кистлер с Кендалом были так увлечены своим делом, что ничего не заметили.
— У нас огромный выбор.
— Торты так популярны, далеко не всем выдают полный ассортимент.
— Нам повезло, удалось получить девятьсот штук.
— По десять баксов за каждый, вот и соберем девять кусков на игрушки.
— В прошлом году вы купили пять, мистер Крэнк.
— Желаете повторить?
«Да, верно, в прошлом году я купил пять, — вспомнил Лютер. — Три отнес в офис и тайком поставил по торту на стол каждого из трех коллег. К концу недели торты так часто перетаскивали со стола на стол, что бумажная упаковка изорвалась. И Докс перед закрытием конторы на рождественские праздники выбросила их в мусорное ведро».
Два других Нора отнесла своей парикмахерше, даме, весившей не меньше трехсот фунтов. Та получала их дюжинами, и хватало ей тортов до июля.
— Нет, — ответил Лютер. — В этом году обойдусь.
Молодые люди просто окаменели. Кистлер взглянул на Кендала, тот — на Кистлера.
— Что вы сказали, простите?
— В этом году торты мне не нужны.
— Наверное, пять для вас многовато? — спросил Кистлер.
— Даже одного многовато, — ответил Лютер и с вызывающим видом скрестил руки на груди.
— Так ни одного, что ли? — поразился Кендал.
— Ни единого, — ответил Лютер.
Они изобразили скорбь.
— А вы, ребята, вроде бы устраиваете на Четвертое июля соревнования по рыбной ловле для детей-калек? — спросил Лютер.
— Да, каждый год, — ответил Кистлер.
— Вот и замечательно. Приходите летом, и я пожертвую сотню долларов на закупку удочек для этих соревнований.
Кистлер все же умудрился тихо выдавить:
— Спасибо.
Еще несколько секунд замешательства, и вот наконец их удалось выдворить из дома. Лютер вернулся в кухню, но не увидел там ни Норы, ни своей тарелки с двумя недоеденными кусочками рыбы, ни стакана с водой, ни салфетки. Все словно испарилось. Вне себя от ярости, он совершил налет на кладовую, и трофеями его стали банка с арахисовым маслом и пачка зачерствевшего соленого печенья.
Глава 9
Отец Стенли Уайли основал «Уайли и Бек» в 1940 году. Бек ушел из жизни так давно, что уже никто и не помнил, почему его фамилия красуется на двери. Просто уж очень красивая была вывеска — «Уайли и Бек», да и к тому же менять ее было дорого. Удивительное дело, но в проработавшей примерно полвека налогово-бухгалтерской фирме изменилось за это время очень мало. Все те же двенадцать партнеров, включая Лютера, занимались налогами, да человек двадцать или около того — аудитом. И клиентами их были средних размеров компании, которые просто не могли позволить себе воспользоваться услугами крупных частных и государственных аудиторских фирм.
Если бы лет тридцать назад у Стенли Уайли было побольше амбиций, фирма наверняка бы пошла в гору, укрепилась и расширилась. Но амбиций у него не было никогда, и он притворялся, что вполне доволен положением дел, и шутливо называл детище отца «фирма-бутик».
Лютер как раз собирался ускользнуть на очередной сеанс загара, как вдруг, словно из ниоткуда, материализовался Стенли с длинным сандвичем, по краям которого свисали лохмотья зеленого салата.
— Минутка найдется? — пробормотал он с набитым ртом.
И не успел Лютер вымолвить и слова, как Стенли уже сидел напротив. Как только умудрился?.. Он носил дурацкие галстуки-бабочки, а рубашки с воротничками на пуговках всегда были украшены разнообразными пятнами — от чернил, майонеза, кофе. Вообще этот Стенли был порядочным неряхой, документы и бумаги пропадали у него в конторе пачками, и искали их месяцами. «Хочешь спрятать клад, обратись в контору Стенли» — это стало расхожей шуткой и почти девизом фирмы.
— Слышал, тебя не будет завтра на рождественском обеде, — сказал, продолжая жевать, Стенли. В обеденное время он просто обожал расхаживать по кабинетам конторы с сандвичем в одной руке и стаканчиком колы в другой, делая вид, будто слишком занят, чтобы позволить себе нормальный ленч.
— Да, в этом году я отказываюсь кое от чего, Стенли, да не в обиду тебе или кому другому будет сказано, — ответил Лютер.
— Так, значит, это правда?
— Да, правда. Нас здесь не будет.
Стенли хмуро проглотил кусок, затем оглядел сандвич со всех сторон, прикидывая, где бы откусить следующий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22