Однако мисс Бомонт сильно напугалась. Она была не из тех, кто встречает несчастья с высоко поднятой головой. Она часто лежала в постели и старалась не отходить далеко от дома. Мое мнение — она была совсем не так плоха, как могло показаться, и физическая активность пошла бы ей только на пользу. Но она никогда не прислушивалась к моим советам.
— А перед смертью, она тоже находилась в депрессии? Я имею в виду: она чувствовала себя хуже, чем обычно?
Доктор Джонсон немного подумал.
— Возможно. Хотя когда я видел ее в последний раз, она была скорее рассержена, чем опечалена. Но в этом не было ничего необычного: она частенько возмущалась по разным поводам — из-за социалистов, грабителей, из-за тех, кого ей нравилось называть низшим классом, из-за налоговых инспекторов. Из-за чего она рассердилась в тот раз, я не знаю. Возможно, из-за Форстера. Но, как я уже говорил, сомневаюсь, чтобы это стало причиной ее смерти.
Флавия поднялась и еще раз пожала ему руку:
— Благодарю вас, доктор. Вы очень помогли мне.
Пока Флавия разбиралась с доктором Джонсоном, Аргайл бродил по Уэллер-Хаусу. Видя, что интерес Флавии к Форстеру сходит на нет, он решил посвятить несколько часов осмотру коллекции. Ему хотелось получше изучить ее и проверить, все ли картины на месте. Кроме того, у него еще теплилась надежда, что Форстер все-таки пропустил что-нибудь стоящее.
Итак, забыв о грабителях и убийцах, с двумя списками имущества в руках, Аргайл тихо перемещался по дому, пытаясь идентифицировать то, что видел на стенах, с тем, что значилось в документах.
Это оказалось на удивление легко: оба листка повторяли друг друга, к тому же полотна продолжали висеть на тех же местах, где висели еще пятнадцать лет назад, из чего Аргайл сделал вывод, что к ним не прикасались как минимум несколько десятилетий. Похоже, их даже не снимали, чтобы вытереть пыль. А может быть, их не трогали с того самого времени, когда купили, то есть с восемнадцатого или девятнадцатого века.
В списках значились семьдесят две картины, и беглый осмотр подтвердил наличие семидесяти двух картин на стенах Уэллер-Хауса. Пятьдесят три из них являлись семейными портретами — все они были такими грязными и темными, что Аргайл с трудом определил их жанр. Реставрация этих полотен обошлась бы дороже, чем их можно было продать. Особенно удручающее впечатление производила столовая: должно быть, когда-то планировалось, что великолепная дубовая обшивка стен будет идеально соответствовать звону хрусталя, паркету из красного дерева и негромким мягким шагам дворецкого. Теперь же окна громадной комнаты были зашторены, в воздухе стоял отчетливый запах плесени. Огромное зеркало над камином треснуло во всю ширину и было настолько грязным, что уже ничего не отражало. Да и отражать было нечего: освещение не работало. Аргайл попытался открыть ставни, но они оказались наглухо забитыми.
Портреты славных предков, которые должны были взирать на обедающих и напоминать им о древности рода, превратились в какие-то черные дыры на стенах, обрамленные в потускневшее золото. Аргайл долго вглядывался в них и сверялся со списками, пока наконец не выяснил, что это портреты семнадцатого века шести членов семьи из обедневшего аристократического рода Дунстанов. Чтобы спасти поместье, они были вынуждены выдать свою дочь Маргарет за безродного, но до неприличия богатого лондонского купца Бомонта. Именно портрет Маргарет Дунстан-Бомонт предположительно принадлежал кисти Неллера и был единственным в коллекции Уэллер-Хауса, за который можно было получить более или менее приличные деньги. К сожалению, он был настолько грязным, что Аргайл с трудом разобрал, кто на нем изображен. Он скорее угадал, чем увидел фигуру молодой женщины. Авторство тоже было весьма сомнительным, хотя, конечно, осмотр при свете спички нельзя назвать очень тщательным. И тем не менее Аргайлу не показалось, что это Неллер; оценщик из торгового дома, видимо, рассудил так же.
Опасаясь испортить зрение, Аргайл решил пока остановиться на этом. Семье Бомонт не помешал бы еще один богатый купец, подумал он. Если бы Мэйбл выполнила свой долг перед семьей и вышла замуж, ее дочери не пришлось бы сейчас продавать имущество.
Покинув столовую, он вернулся на чердак проверить наличие еще двух картин, указанных в списке. Они оказались на месте. В оценочной описи было сказано, что картины находятся в плохом состоянии и не представляют никакой ценности. Взглянув на них, Аргайл в который раз убедился в профессионализме экспертов, проводивших оценку. Он решил поискать в коробках с архивом бухгалтерские книги — они могли содержать сведения о том, когда и где были куплены картины. Иногда даже дата может подсказать, сколько стоит полотно.
В одной из коробок он обнаружил фотографии венчания Вероники и, содрогнувшись при виде немыслимых причесок, украшавших в то время головы дам, засунул их обратно. Он открыл еще одну коробку, потом следующую, прокручивая историю семьи вспять, пока не попал в эпоху, когда семья процветала и имела возможность приобретать живописные полотна. В пятой коробке он нашел старую книгу, содержавшую подробное описание свадьбы Маргарет Дунстан и Годфри Бомонта.
Вступая в брак с английским аристократом, никогда не знаешь, кто окажется у тебя в родне, подумал Аргайл, бросив беглый взгляд на список свадебных расходов, подарков и гостей. Например, у Дунстанов были хорошие связи: графы, рыцари, баронеты… всех их пригласили, чтобы они пожелали девушке счастья. На свадьбе присутствовали даже кое-кто из придворных и люди, приближенные к королю. Сам граф Арундель почтил торжество своим присутствием, хотя и поскупился, по своему обыкновению, на свадебный подарок. В то время как другие гости дарили невесте меха, гобелены и даже небольшие фермы, он прислал, как гласила сухая запись в книге, «анатомический рисунок из коллекции синьора Леони». Да уж! Готов спорить: жених праздновал всю ночь напролет, обнаружив такой подарок.
А может быть, и нет. Но возможно, и было что праздновать, подумал вдруг Аргайл, и у него перехватило дыхание.
Он откинулся на спинку стула, сделал глубокий вдох и застыл, словно пронзенный ударом молнии. До него вдруг дошел смысл двух фактов, когда он сопоставил их вместе. Граф Арундель умер в 1646 году, а Маргарет Дунстан вышла замуж несколько раньше.
Из закоулков его памяти всплыл один факт, имевший отношение к истории коллекционирования. Граф Арундель был одним из крупнейших коллекционеров Англии; безошибочное чутье всегда помогало ему отбирать наилучшие произведения. Но самое важное: у него были деловые отношения с человеком по имени Помпео Леони. А Помпео Леони продал ему знаменитую коллекцию рисунков Леонардо да Винчи. Семьсот, если уж быть точным.
Аргайл напряг память. Коллекция пропала во время Гражданской войны, но через сто пятьдесят лет шестьсот рисунков случайно обнаружили в одном старом сундуке в Виндзорском замке. Они находятся там и сейчас; но сто работ бесследно исчезли.
Он поразмыслил еще немного, сверяя то, что знал, с тем, что было написано в книге, и тем, что видел своими глазами. У него появилось ощущение, что на данный момент недостает уже только девяносто девяти рисунков. А сотый висит в сырой холодной спальне. Действительно анатомический рисунок. И настоящий свадебный подарок. Бог знает, сколько он стоит. А может быть, даже Бог не знает: ничего подобного не появлялось на рынке уже несколько десятилетий.
Аргайл почувствовал необходимость выйти на свежий воздух и пройтись. Такое открытие требовало осмысления.
ГЛАВА 15
Возвращение на работу оказалось не из приятных. Как и большинство людей, Боттандо считал реальностью только то, что видел своими глазами и слышал своими ушами; ему казалось, что в его отсутствие все люди впадают в спячку и ничего вокруг не происходит. Если он покидал офис в середине дня, то рассчитывал застать его в том же состоянии и вечером.
Однако его уверенность в этом значительно пошатнулась, когда, вернувшись вечером того же дня, он застал всех сотрудников в состоянии лихорадочной активности, чего не наблюдалось утром, когда он собирался уехать из Рима. Но еще хуже было то, что Арган, воспользовавшись его отсутствием, взял на себя руководство отделом.
— Пока вас не было, произошло ужасное ограбление в Неаполе, — поспешил известить его омерзительный тип. Войдя в кабинет, Боттандо обнаружил Аргана в своем собственном кресле.
— Да? — сухо произнес Боттандо, бесцеремонно выдворяя нахала со своего места.
— Да. В ваше отсутствие. Я взял руководство на себя. Надеюсь, вы не против.
Боттандо отмахнулся, как бы говоря: «Будьте моим гостем».
— А недалеко от Кремоны обчистили церковь.
— И вы снова взяли руководство на себя?
Арган кивнул:
— Я решил, так будет лучше. Раз уж вы заняты.
— Ага.
— Как ваши успехи? Удалось что-нибудь выяснить? — поинтересовался Арган, подмурлыкивая, словно кот, вышагивающий с пойманной птичкой в зубах.
— Это вы о чем?
— О «Джотто».
— Боже милостивый! А Ассизы в мое отсутствие никто не ограбил? Вы могли бы и там поруководить.
Арган хмыкнул:
— В некотором роде вы угадали. Сегодня днем я беседовал с инспектором относительно нашего бюджета.
— Вот как? Надеюсь, вы хорошо провели время.
— Между прочим, разговор был крайне неприятным. Он очень озабочен, как и другие члены бюджетной комиссии, соотношением расходов и эффективности вашего управления.
— То есть они полагают, что мы должны ловить больше преступников. Не могу не согласиться.
— Хорошо. Но вы знаете, я уловил в его голосе оттенок враждебности.
«Хотелось бы знать, кто вложил в него этот оттенок», — подумал Боттандо.
— В любом случае вы знаете: лояльность — мой принцип. Вот мне и пришла в голову блестящая мысль, как заставить их слезть с нашей шеи.
«С нашей шеи?»
— Конечно, я должен был посоветоваться с вами. Но поскольку вы отсутствовали…
— Вы взяли руководство на себя.
— Точно. Надеюсь, вы не против.
Боттандо вздохнул.
— Поэтому я сказал ему, что предположение, будто управление работает неэффективно, в корне неверно. И еще сказал, что как раз в эту минуту генерал занимается очень важным делом, которое принесет необыкновенные плоды. Я рассказал им немного о Форстере — просто чтобы они получили представление, как много времени и сил вы потратили на поиски этого человека.
— Вы рассказали им?
— Да, после чего они попросили меня организовать встречу на высшем уровне с вашим участием. Как насчет завтра? Часа в четыре?
— Даже так?
— Да, они просто жаждут услышать, как вы выслеживали этого человека; сам министр намерен разделить ваш триумф.
— Буду с нетерпением ждать нашей встречи.
— Я тоже, — сказал Арган. — Мне будет полезно послушать, как работают настоящие профессионалы. Я думаю, это всем будет интересно.
От доктора Джонсона Флавия направилась в полицию, где снова и снова проверяла и перепроверяла все факты, а Джонатан тем временем пытался восстановить душевное равновесие под целительными лучами солнца. Ему нужно было многое обдумать, и, как поступают все люди в таком состоянии, он бесцельно бродил, погрузившись в свои мысли.
Его голова была занята Леонардо. Как подступиться к Мэри Верней? У него даже возникла мысль ничего не рассказывать ей, а просто выкупить рисунок фунтов за пятьдесят под тем предлогом, что он ему страшно понравился. Конечно, пятьдесят фунтов — это ничто, но…
Аргайл уныло отбросил этот вариант. Все равно он так не сделает и будет всю жизнь презирать себя, если хотя бы попытается сделать Мэри подобное предложение. Ничего не оставалось, кроме как сказать ей правду и надеяться, что она выплатит ему комиссионные от продажи. Вырученных денег ей хватит, чтобы полностью расплатиться с долгами и отремонтировать дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34