Армстронг не доверял всем этим типам из разведки. Только и умеют, что разбазаривать деньги и создавать неприятности. Ничего, теперь неприятности возвращаются в свой родной дом. Он почти улыбнулся. Ему нравилось, когда кто-то оказывался, по его собственному выражению, «по уши в Нижнем Какаду».
– И не давал о себе знать до сих пор? – уточнил бригадир Бакли.
– Потому мы и считали его мёртвым, – ответил Контролер.
– Я немного знаком с теми местами, – сказал Блейк, – ему понадобилась бы минимум неделя, чтобы выбраться из джунглей. Или две, если учесть, что изрядную часть суток приходилось скрываться.
Бакли добавил:
– И вряд ли вам удастся сохранить хорошую форму, два года прокормив клопов в тюрьмах у Нджалы. Я слышал, они там с заключёнными не церемонятся.
Блейк кивнул:
– Не больше русских. Правда, не так изощрённо. Он сбежал в одиночку?
– По нашим данным, с ним был другой заключённый, чернокожий, – сообщил Контролер, – Но чернокожего убили. На тело наткнулись местные, неподалёку от деревни.
– А Эбботт?
Контролер только пожал плечами:
– Второй труп нашли в реке, в миле оттуда. Тело белого мужчины, наполовину объеденное крокодилами и совершенно неопознаваемое. Похоже, молодчики Нджалы нашли на трупе что-то, доказывающее, что это Эбботт.
– Похоже, Эбботт наткнулся на него первым, – прокомментировал Бакли.
– Шутник, – проворчал Блейк.
– Шутник, – неожиданно подтвердил Фрэнк Смит, – Сахару, мистер Блейк?
– Где, к чертям, этот министр? – вопросил Контролер.
– В страданиях. Прощается с тёплым лежбищем, – усмехнулся Армстронг. Понимающие улыбки. Сексуальные пристрастия министра давали обильную пищу для сплетен и анекдотов среди тех, кто относил себя к посвящённым.
– И кто у него последняя?
– По информации моей агентуры, – тонко улыбнулся Армстронг, – длинноногая темнокожая красотка с ритмом швейцарских часов.
– И, – добавил Блейк, ненавидевший, когда его обходили в сплетне, – в совершенстве владеющая языком.
Одобрительный хохот показал, что последнее слово осталось за ним, отчего Блейк почувствовал себя глубоко счастливым.
Элис опустила голову и без особой надобности принялась точить карандаш.
Одним из тех, кто не смеялся, был старший суперинтендант Шеппард, флегматично стоявший у окна, погружённый в собственные мысли.
Шлюхи, думал он, просто аристократические шлюхи. Как болтливые кумушки – тратят время на хихикание и сплетни, а убийца разгуливает на свободе. Весь этот народ из разведки – слишком много получает, слишком много о себе воображает и слишком много трахается. Впрочем, то же самое он думал и о политиках всех уровней. По-настоящему Шеппард уважал только полицейских. Особенными способностями он не блистал нигде – кроме своей профессии, во многом заключавшейся в добывании информации у людей, не желающих с ней расставаться.
– Что вы думаете об Эбботте? – спросил у него Бакли.
– Думаю, что он рехнулся.
– Есть с чего, – снова вмешался Фрэнк Смит.
– Он вполне мог сойти с ума, после всего, что перенёс, – мягко заметил Контролер, делая при этом Смиту знак: «Остынь».
Смит терпеть не мог полицейских любых мастей.
В этот момент появился министр, в таком оффициальном костюме, будто его вызвали прямо из оперы. Как будто это могло ввести в заблуждение кого-то из присутствующих.
– Прошу прощения, – объявил он хорошо поставленным баритоном, – с трудом выбрался с ужина.
«…плавно переходящего в завтрак», – прошептал кто-то тем театральным шепотом, который слышат даже на галёрке.
Министр был коренастым мужчиной средних лет, с фигурой, не самой удачной для этого костюма. Впрочем, ничего более подходящего он с собой не прихватил. У него было лицо профессионального политика, всегда готовое доброжелательно улыбнуться, но не отражающее ни единой мысли. Он родился в семье шахтёра, и любил этим похвастаться, хотя сам спускался в забой всего раз, уже депутатом, в инспекционной поездке. Он много работал над собой и многого добился. Но при этом сумел не потерять и своего йоркширского акцента, это помогало общаться с людьми на равных. Мог он, если надо, прикинуться и этаким простоватым йоркширским мужичком.
Сейчас министр говорил очень гладко, без малейшего намёка на провинциальный акцент или манеры.
– Кофе и бренди министру, Элис, – сказал Контролер.
– Немного бренди, благодарю.
– Боюсь, это не очень удачная мысль. И у меня нет содовой.
– Не нужно содовой.
Министр глотнул бренди и отставил стакан.
– Откуда у вас это?
– Друзья.
– Друзья? – с сомнением переспросил министр, – думаю, под такое можно и кофе.
Когда Элис подала ему кофе, он слил в чашку всё, остававшееся в бутылке и в несколько глотков опорожнил.
– Нет, спасибо, – сказал он, заметив, что Элис собирается налить ещё.
– Мне это было необходимо, – с улыбкой пояснил он.
Элис с интересом смотрела на него. Он был из тех, кого её мать называла барами. Но «барин из рабочего класса» – определение противоречило само себе. Барин, как она себе его представляла, это что-то расслабленно-аристократичное. Грассирующее, лишённое подбородка и с мокрыми губами.
– Теперь, – сказал министр, – что это за история с покушением?
– Ну…– замялся Контролер.
– Скажу честно: всё это звучит дико и неправдоподобно. Не могу поверить, что правительство Великобритании серьёзно рассматривало бы покушение на убийство. Убийство! Да ещё чернокожего.
Похоже, в его глазах убийство было менее гнусным деянием, если бы жертвой оказался белый.
– Как говорится, убийство – не наш метод. Не так ли?
Контролер промолчал, будучи не вполне уверенным, что вопрос не риторическиий, и что министр не собирается разразиться одной из своих коронных тирад.
– Не так? – повторил министр.
Контролер, вообще-то тоже умевший быть красноречивым, сказал:
– Конечно, нет, господин министр. Разумеется, нет. Как правило, нет, но… Элис, этого записывать не надо.
Элис отложила карандаш и блокнот.
– Но изредка, господин министр, очень редко, к счастью… в интересах высокой политики… международных отношений… и даже сохранения мира, бывает необходимым… ну… устранить противника.
– Но этот парень… Он же наш друг. Очень хороший друг.
– А, – протянул Контролер, – друг. Теперь друг. Но два года назад…
Он кивнул Армстронгу, тот пояснил:
– Ожидали войны. Что-то вроде Конго или Биафры – но намного хуже.
– В каком смысле?
– Мы рисковали всеми нашими вложениями там. Очень большие деньги.
– А-а, – министр кивнул. Что такое большие деньги он понимал очень хорошо.
– Кроме того, – продолжал Армстронг, – это открывало дорогу русским. Не говоря о многочисленных жертвах. В основном среди местных, разумеется.
– Да, утешили, – прокомментировал министр, ещё не утративший способности иронизировать, – А при чём тут Нджала?
– Он и угрожал начать всё это.
– Войну? На что он рассчитывал?
– На поддержку русских. А вслед за русскими вмешались бы американцы. И Бог знает, куда бы всё могло зайти.
– Ситуация начинала выходить из-под контроля, – добавил Контролер, – вот почему было решено предпринять такие… такие чрезвычайные меры.
– Решено – кем? – этот вопрос министр почти выплюнул.
– Вашим министерством, господин министр, – ответ был мягче бархата.
– Но я не был министром два года назад!
– А, – пожал плечами Контролер, – это значит ещё до последней перетасовки в кабинете, то есть…
– Ладно, оставьте, – отмахнулся министр, – в любом случае решение утвержалось кабинетом. И вы послали агента?…
– Ричарда Эбботта. Лучшего из наших людей.
– Который провалился.
– Которого провалили, – опять вмешался Смит.
– Кто?
– Предположительно, один из его местных контактов, – пояснил Контролер.
– Я в это не верю, – решительно сказал Смит.
Контролер сдержал раздражение:
– Это очевидное объяснение. Единственно возможное, к тому же.
– У вас есть другое объяснение? – министр обратился непосредственно к Смиту.
– Нет у меня объяснений, – покачал головой тот, – но что-то тут плохо пахнет.
Он замялся. Лицо Контролера было бесстрастным, как табло, но Смит знал, что он в бешенстве.
– Ну, продолжайте, – сказал министр.
– Единственные два контакта Эбботта – это люди, которых я завербовал сам, более десяти лет назад, когда работал там в британском консульстве. Примерно тогда же, когда мы дали им независимость.
– А где был тогда Нджала? – поинтересовался министр.
– В тюрьме, – сказал Смит, -Где ему и следовало оставаться. Как бы то ни было, мы решили, что стоит иметь там кого-нибудь… чтобы присматривать за ситуацией. И я завербовал несколько молодцов, которым не слишком нравился новый режим и которые были бы лояльны по отношению к нам.
– Возможно, в ком-то из них вы ошиблись? – предположил министр.
Смит пожал плечами.
– Они работали на нас десять лет.
– Они могли проговориться кому-то, кому доверяли, – сказал Контролер, – такое случается.
– С ними такого не случалось десять лет.
– У вас есть другое объяснение?
«О, да, разумеется, – подумал Смит, – но не в этой компании».
– Нет, министр, – сказал он вслух, – боюсь, другого объяснения у меня нет.
– Как бы то ни было, никто из местных не был в курсе задания Эбботта, так?
– Нет, – ответил Контролер, – но они знали, что Эбботт – британский агент. Этого достаточно.
– И что с ними стало? Нам известно?
– Полиция Нджалы забила их до смерти, – сказал Смит, – Странная награда тем, кто сдал Эбботта, – он посмотрел на Контролера, – сдаётся мне, от всей этой истории воняет.
– В любом случае, это только догадки, – заметил Контролер, – единственное, что имеет значение теперь – как остановить Эбботта?
– Вы считаете, что он сумасшедший? – спросил министр.
Он посмотрел на Смита, тот пожал плечами.
– Сомневаюсь.
– А я – нет, – вмешался старший суперинтендант Шеппард, – только псих может заранее предупреждать о намерении совершить убийство.
– А если он не рассматривает это, как убийство? – спросил Смит, – Если для него это – только выполнение задания? Данного, между прочим, нами.
– Естественно, – сказал Шеппард, – психи всегда смотрят на вещи иначе, не так ли?
– А почему мы изменили своё отношение к Нджале? – продолжал министр, – да ещё так резко? Я не был в то время…
– Ну, причин много, – начал Контролер.
– Нефть, – пояснил Смит.
– Были и другие причины…
– Уран.
– Конечно, конечно, – сказал министр, – как раз для того он теперь и здесь – для перерассмотрения своей доли.
– Должен всё-таки отметить, что были и другие причины, – настаивал Контролер.
– Оставьте, оставьте, – отмахнулся министр, – как бы то ни было, нам будет не слишком сложно остановить его? Эбботта, я имею в виду.
На несколько секунд повисло тяжёлое молчание. Все посмотрели на министра. Наконец заговорил Смит.
– Он работал на департамент пятнадцать лет. Досконально знает всё, что мы предпримем для защиты Нджалы и как это будет делаться. И ему, похоже, наплевать на собственную жизнь. Да, справиться с ним будет несложно. Не сложнее, чем остановить камикадзе.
– Да ладно вам, – сказал министр, – мы тут говорим о человеке, не об армии.
– С армией было бы проще. По крайней мере, её нельзя не заметить.
– Мне кажется, у нас есть хорошие шансы остановить его, – сказал Шеппард.
– Хорошие шансы? – взвился министр, – Чтоб было понятно. Мне нужна полная определённость. Не может быть и речи о каком-то риске для Нджалы. Он – не какой-нибудь голландский бизнесмен, он действующий глава государства, прибывший с оффициальным визитом.
Опять пауза.
– Тогда отправьте его домой близжайшим же рейсом, – посоветовал Контролер.
– Невозможно. Переговоры продлятся неделю, потом должны быть согласованы и подписаны договора. И Нджала не из тех, кого можно торопить.
Контролер пожал плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29