– Надо бы устроить ему ловушку, – говорил Люсик.
– А ты умеешь? – спрашивал Малеванный.
– Ну… что-нибудь сообразим…
– Делать нам больше нечего, как заниматься ловушками для леопарда, тем более что ни ты, ни я понятия не имеем, как их мастырить, – огрызался вор. – Пусть ходит, хрен с ним. Не трогает нас – и ладно. Он на острове хозяин, а не мы.
– Можно устроить засаду и подстрелить, – тянул свое Люсик.
– Это ты хорошо придумал, – с иронией отвечал Малеванный. – Леопард, конечно, такой дурак, что выйдет прямо под выстрел, порвет на себе тельняшку и с криком «Банзай!» помрет смертью храбрых. Как бы не так. Это хитрая сволочь, его на мякине не проведешь.
– Ну почему же. Мы знаем, где он обычно ходит, и если ночью забраться на дерево…
– Слушай, не заставляй меня думать, что ты круглый идиот! Кто на это дерево полезет, да еще в потемках, ты? Нет, фраер, тебе придется быть приманкой, чтобы леопард пришел куда надо. Станешь под дерево и будешь хрюкать, как свинья. Что, слабо? То-то же. И если мы его не убьем, а только раним, то я тогда и гроша не дам за наши жизни. Эти кошки живучи и мстительны как сто чертей.
В конце концов вопрос с леопардом решили оставить на потом…
Люсик постепенно втягивался в островную жизнь. Иногда ему казалось, что в нем поселился другой человек. Этот ДРУГОЙ был хитрым, изворотливым, неприхотливым и главное – способным на решительные действия, вплоть до убийства.
Да, Люсик дошел до такого состояния, что готов был убить не задумываясь. Если бы кто-нибудь сказал ему два месяца назад, что он сможет бестрепетно потрошить птицу или свежевать оленя, когда руки по локти в крови, Люсик в лучшем случае закатил бы истерику, а в худшем упал бы в обморок.
Люсик с детства не выносил вида крови. Когда ему нужно было запломбировать зуб, тетка тащила его к врачу, что называется, на аркане, а дантист привязывал Люсика к зубоврачебному креслу, потому как он устраивал такие «концерты», что очередь возле кабинета рассасывалась мгновенно.
Теперь же Люсик стойко переносил все невзгоды, и даже травмы, которые нанес ему удав, зажили на удивление быстро, и он о них почти не вспоминал.
Что касается его отношения к Малеванному, то и оно претерпело значительные метаморфозы. Сначала Люсик боялся вора, затем боязнь превратилась в обожание, потом он и вовсе превратился в шестерку, которой можно было помыкать, как вздумается, и даже бить, но в конечном итоге в его душе опять что-то перевернулось, и Люсик вдруг стал ершистым и неуступчивым – по крайней мере, внутренне.
Иногда он смотрел на сонного вора и мстительно думал, что неплохо бы перерезать ему во сне глотку. Обычно такие мысли посещали его после очередной зуботычины. В такие минуты от расправы над «сердечным другом» его сдерживало лишь единственное обстоятельство – он боялся остаться на острове в полном одиночестве.
Конечно, можно было примкнуть к компании алкаша, но Люсик почему-то возненавидел Гараню лютой ненавистью. Не говоря уже о Фиалке, которую он готов был задушить при первом удобном случае.
Поэтому Люсик безропотно терпел выходки вора, внешне стараясь выглядеть все тем же забитым и трусливым малым, не способным и муху обидеть. Но в его душе уже зрело убеждение, что долго так продолжаться не может…
Чтобы жаркое не подгорело, Люсик время от времени набирал соленой воды из бухты и поливал ею тушку оленька. На душе у него было муторно. Он пился на Малеванного, который дал маху, не продолжив дальнейшие поиски следов Гарани, и с раздражением отмахивался от мошкары, тучей налетевшей на пляж, чего раньше не случалось.
На удивление всех «робинзонов», ожидавших в этом отношении худшего, на побережье острова, где находилась бухта, вредных насекомых было мало. Может, потому, что ветер почти все время дул со стороны океана и выдувал с пляжа всю летающую, кусающую и кровососущую нечисть.
Люсик разворошил поленья, чтобы языки пламени не доставали до туши оленька, и в очередной раз направился к воде со своим бамбуковым «ведром». Неожиданно его словно кто-то за ногу придержал. Люсик остановился как вкопанный, не веря своим глазам, – неподалеку от острова шло небольшое судно!
– Григ… – хотел он позвать вора, но в горле запершило, и Люсик закашлялся. – Кх, кх! Григорий Иванович, идите сюда! – Он сказал это чужим хриплым голосом, будто был простужен.
– Что там еще? – недовольно спросил Малеванный, который в это время точил мачете.
– Корабль! – возопил Люсик, наконец прочистив горло.
– Где?!
– Вон там, – рукой указал Люсик.
– Бинокль… Где этот долбаный бинокль?! – рявкнул вор, в растерянности оглядываясь по сторонам.
– Он висит у вас на шее, – зло сказал Люсик, пританцовывая от нетерпения.
– А, чтоб тебя!.. – Малеванный прильнул к окулярам.
Мимо острова проплывало двухмачтовое малайское прау, построенное целиком из дерева и с крытым помещением на корме. Оно имело и мотор, но в данный момент шло под голубыми парусами трапециевидной формы, на которых были нарисованы золотые драконы.
Похоже, прау использовалось как туристическое судно. Малеванный видел, что на палубе и под навесом находились, кроме малайцев, и белые люди, большей частью женщины.
– Костер, нужен большой костер! – тем временем вопил Люсик.
– Так что же ты прыгаешь, как пьяная мартышка, и ничего не делаешь?! Тащи скорее дрова! Эй! Эгей, сюда-а-а!!! – заорал Малеванный, размахивая снятой рубахой. – Помогите-е!
– Хелп, хелп! – начал взывать о помощи и Люсик, вспомнив, что когда-то учил английский язык.
Костер разгорелся быстро, и в него добавили сырых веток, чтобы было побольше дыма. Видимо, на судне, наконец, заметили сигнал бедствия, потому что прау начало менять курс.
Скорее всего, судно изменило направление движения под нажимом двух белых туристов, которые насели на рулевого и что-то горячо ему втолковывали, показывая на остров.
Малеванный видел в бинокль, что малаец изменил курс с большой неохотой – наверное, ему не улыбалась перспектива тратить время на спасение каких-то бродяг.
Вор вздохнул с облегчением, но порадоваться такой нежданной удаче не успел. К рулевому подбежал капитан (он, как и остальные члены команды, был в национальной одежде, лишь на голове у него красовалась белая фуражка с «крабом») и, оттолкнув своего подчиненного, взял управление на себя.
Судно снова легло на прежний курс, что вызвало среди туристов нездоровый ажиотаж. В бинокль было видно, что они настаивали и даже умоляли капитана подойти к острову, но он был непреклонен.
Вскоре прау скрылось из вида, и Малеванный, которого от волнения не держали ноги, рухнул на песок, придавленный грузом черных мыслей. В этот момент ему хотелось пустить себе пулю в лоб.
Что касается Люсика, то он как стоял с поднятыми вверх руками, так и застыл в этой нелепой позе. Только теперь его фигура выражала не призыв к спасению, а отчаяние.
Глава 42
«Новые робинзоны» так и уснули все вместе в дупле лесного патриарха. Самусь категорически не хотел отпускать их в бухту, которая уже стала изгнанникам своим домом.
Что касается Гарани и Фиалки, то им ни в коей мере не улыбалась перспектива топать по опасным джунглям вечерней порой, а потому предложение бомжа они приняли с легкой душой.
Утром, после завтрака, Гараня повел Самуся знакомиться со своей тайной обителью. Пещера бомжу понравилась, но перебираться в бухту он категорически отказался. Не помогли даже уговоры Фиалки, которая (как и Гараня) наконец узнала имя товарища по несчастью и называла его не просто Петром, а ласково – Петриком, хотя Самусь был старше ее почти на тридцать лет.
Бомж не обижался на такую фамильярность, скорее наоборот – от слов девушки он таял, как воск. Но на ее предложение не соглашался. Он не хотел терять ни капли полной свободы от всех и вся, которая пьянила его, как самое дорогое и выдержанное вино.
Пока шли к бухте, Самусь показал Гаране и Фиалке несколько хитроумных охотничьих приспособлений. Одним из них была сеть для ловли птиц. Она была квадратной со сторонами по три метра, и к каждому ее углу крепился камень.
– Дак это просто… – объяснял Гаране принцип охоты с сетью благодушествующий Самусь. – Видишь, сеть висит растянутой… ну, высота может быть любой. Но не меньше двух метров. Пришли птицы пастись, а ты в кустах сидишь. Дернешь за эту веревочку, и сеть падает. Так я ловлю диких кур. За раз накрываю две-три штуки. Иногда попадаются и фазаны. Но чаще всего я ловлю их петлями.
– Из какого материала ты плетешь сети? – полюбопытствовал Гараня.
– Тут дерево есть одно, так у него лыко такое тонкое, прочное и гибкое, что можно канаты делать. Им сносу не будет.
– Я видел у тебя рыбу. А ее как ловишь?
– Хе-хе… – засмеялся бомж. – Чего проще. Знаешь, что такое «морда»?
– Ну… слыхал, – не очень уверенно ответил Гараня.
– В детстве я немало поймал рыбы «мордой», – мечтательно сказал Самусь. – Ведь я вырос на реке… «Морда» еще называется мережей. Берешь тонкие прутья и плетешь воронку длиной полтора-два метра. Получается корзина. Какой у нее диаметр? Сантиметров семьдесят. Можно и больше. На широком конце вставляешь еще одну воронку – небольшую, чтобы рыба могла свободно пройти внутрь. В корзине подвешиваешь наживку и ставишь на рыбное место. Все. Рыба зайдет в мережу, а назад – никак.
– Здорово! – восхитился Гараня. – Надо попробовать.
– Попробуй… – Самусь покопался в своем рюкзаке и достал оттуда моток тонкой бечевки. – Вот что у меня есть, – заявил он с гордостью. – Хочу поставить петли на свиней. Я уже знаю, где они ходят, может, что-нибудь и получится.
– Откуда она у тебя? – удивленно спросил Гараня.
– Хе-хе… Дак этот вьюнош, который у вора подметалой шестерит, выбросил. А я подобрал.
– Отрежешь мне кусок?
– Зачем? – осторожно поинтересовался сразу поскучневший Самусь, быстро запихивая бечевку в рюкзак.
– Нужно дальнобойный лук сделать. А тетивы нормальной нету.
– Оно конечно… лук – это хорошо…
– Так ты дашь или нет?
– А сколько тебе нужно?
– Три метра.
– Зачем так много?
– Чтобы одна тетива была в запасе.
– Ну ладно, дам, – буркнул Самусь с мученическим видом.
Ему было жаль расставаться со своим скарбом, однако, с другой стороны, он испытывал к Гаране и Фиалке добрые чувства, а потому не мог им отказать, хотя в душе у него происходила борьба, которая отразилась на его настроении.
Но туча, омрачившая лицо Самуся, прошла быстро, и вскоре он с удовольствием принял участие в пиршестве, которое затеяла Фиалка. Какой-никакой – а гость…
Особенно понравились Самусю рисовые лепешки. Он давно не едал хлеба, а потому уминал их за обе щеки с таким видом, словно это было изысканное лакомство.
После обеда Гараня попросил у Самуся мачете и начал изготавливать лук и новые стрелы, так как те, которыми он пользовался, не выдерживали никакой критики. Они были не очень ровные и часто летели не туда, куда целился Гараня.
На этот раз он тщательно выстругал древки стрел и даже прицепил оперение, взяв перья фазанов, пойманных Самусем. Для лука Гараня, уже достаточно присмотревшийся к джунглям, взял ствол молодого деревца, крепкого, как железо, и упругого, словно клинок из дамасской стали.
В конечном итоге лук получился на загляденье. Он посылал стрелы на расстояние, почти в три раза превышающее то, на которое стрелял его убогий неказистый предшественник.
– Сила! – радовался Гараня, как малое дитя. – Вот теперь мы и поглядим, что лучше в лесу – лук или пистолет. Может, и тебе сварганить такой же? – спросил он Самуся.
– Не надо, – ответил бомж. – Я сам. Теперь я знаю, как это делается.
– Ну смотри…
Кроме лука и стрел, Гараня сделал еще несколько полезных вещей: новые копья, несколько дубинок разных размеров, примитивный топор (для лезвия он использовал плоский кремень с острыми краями), острогу и вырезал из мягкого дерева три ложки, чему сильно порадовалась Фиалка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48