Еще немного, и нам пришлось бы их успокаивать: некоторые снимки мы просто не имеем права публиковать.
– Передвинь руку, вынь оттуда пальцы... ЩЕЛК!
– Хорошо. А теперь слегка привстань – так, чтобы ты не сидела прямо у нее на лице...
ЩЕЛК!
И тут один из байкеров – здоровенный, татуированный с головы до ног дубиноголовый хозяин "Ямахи" – произнес слова, которые я слыхал не одну сотню раз:
– Парень, у тебя лучшая работа в мире!
Да, скажу я вам, в то мгновение мне нечего было возразить. Ясный солнечный день, свежий воздух и две прекрасные девушки у моих ног, которые трахают друг дружку всем, чем только могут. Все парни в радиусе сотни ярдов прониклись ко мне самым искренним уважением. Такие дни выпадают нечасто, и между ними случаются большие перерывы. Поэтому ими надо наслаждаться, пока вы к этому способны.
– Эй, Годфри, хочешь к нам присоединиться? – спросила Синди, оторвавшись от Таниной промежности.
Она глядела мне прямо в глаза.
– Давай, Годфри, вставь мне сейчас! – подключилась Таня.
Стремительно набухающая толпа (я имею в виду вовсе не численность) заулюлюкала и вдруг начала скандировать мое имя. Стюарт перепугался не на шутку и попросил меня успокоить девушек, иначе все полетит вверх дном – мы и глазом моргнуть не успеем.
– Сколько нам еще? – спросил я.
– Пару снимков. Дайте им ракетки и отснимите еще одну пленку. И поедем... – сказал Стюарт, оглядывая толпу, – ... если нас отпустят.
Мы насели на Джона, а девушек умудрились вогнать хоть в какие-то рамки. Они прямо-таки упивались зрительскими восторгами. Мои мысли сами собой обратились к моей юристке-феминистке, Саманте. Что бы она сейчас сказала? Впрочем, ее мнение обо мне вряд ли улучшилось бы.
За всеми этими криками и воплями мы не сразу разобрали еще один звук в общем фоне, часть привычного уличного шума. Ведь в Лондоне вы слышите такое каждый день. Однако звук становился все громче и громче. Все ближе.
– Черт! Полиция! – крикнул Стюарт, и все застыли.
Копы свернули с дороги и были в каких-то ярдах от нас. Вдруг мы все забегали – словно курицы, которым отрубили голову. Стюарт и Джон оказались самыми проворными. Их уже не было на кортах, они приближались к машине, а я только начал соображать.
– Вот дерьмо! Синди, Таня, быстро, пошевеливайтесь! – подгонял я девушек, хватая в охапку теннисные наряды и подталкивая моделей под голые задницы прочь с кортов вслед за остальными.
Мы бежали потраве к машине, в моих ушах раздавались последние отголоски всеобщего ликования. Теперь их заглушал механический вой.
– Ходу, ходу! – кричал я.
Девушки бежали рядом. Мои мозги не отставали от ног. Страха, как ни странно, не было. Вопреки происходящему ко мне возвращалась одна и та же мысль: как жаль, что меня не видит никто из моих приятелей. Конечно, этой историей я буду развлекать окружающих до конца моих дней, но все равно парочка свидетелей не помешала бы!
– Стоять! Полиция! – закричал кто-то позади нас.
До машины оставалось каких-нибудь пятьдесят ярдов. Еще десять секунд, и мы забьемся на заднее сиденье. Странно, однако теперь нам осталось бежать пятьдесят пять ярдов... Шестьдесят... Семьдесят...
Потом восемьдесят, потом девяносто, потом сто ярдов, а потом они уехали. Исчезли за поворотом. Уехали. Они бросили нас. Суки! Эти суки нас бросили!
– Что нам теперь делать? – прокричала Синди. В ее сладком провинциальном говорке не осталось ни грана уверенности.
– Бежать дальше или сдаваться полиции! – прокричал я в ответ и показал на противоположную сторону поля.
Там виднелся узкий проход к жилому кварталу.
– Туда! Если нам удастся где-нибудь спрятаться хоть на минуту, вы оденетесь, и мы не будем так выделяться.
Как бы не так! Две неотразимые красотки, обе в крошечных теннисных платьях, идущие пешком по Тутинг-Хай-стрит. Все будут только глазами хлопать. Я улучил момент и оглянулся. Один из полицейских оставил преследование и направился обратно к машине. От второго нас отделяло значительное расстояние, и я прикинул, что нам удастся оторваться в лабиринте узеньких улочек. Во всяком случае, у девушек будет возможность одеться.
Прохожие с собаками и бегуны при виде нас вставали как вкопанные. Мы напоминали, наверное, свежую версию шоу Бенни Хилла. Меня не покидала надежда, что на шоссе возникнет куча мала, как в комедиях, и полиции будет чем заняться. Ничего подобного. Черт бы подрал этих осторожных водителей! Мы перебежали дорогу. Вслед нам кричали и сигналили.
– Быстрей сюда!
Я тащил девушек за собой, сворачивая то вправо, то влево. Перескочив через пару оград, мы оказались на одном из участков с электробудками. Протиснувшись под воротами, мы пытались перевести дыхание.
Девушки были потные, голые и возбужденные. Вдруг я оказался с ними совершенно один. Таня никак не могла перестать хихикать, и мне пришлось закрыть ее рот ладонью: мимо пробежала женщина-полицейский. Мы пережили несколько душераздирающих мгновений, но вот опасность миновала.
– Мое сердце несется вскачь... – прошептала Синди, сжимая ладонями ходящие ходуном груди.
– Мое тоже, – ответила Таня. – Давно я так не веселилась!
Девушек происходящее могло веселить, однако меня заботило, как нам из всего этого выбираться.
– Вот ваши платья! Одевайтесь! – сказал я им. – Здесь неподалеку есть пара пабов. Мы нырнем в ближайший, чего-нибудь выпьем и закажем такси. Оттуда недалеко до моего дома, так что я снабжу вас одеждой и мелочью на дорогу. Согласны?
– О-о, Годфри, ты у нас прямо герой! – промурлыкала Таня, и они захихикали в унисон. – Перед тем как куда либо идти, мы должны сделать одну вещь. Правильно, Синди?
– Ага, давай! – широко улыбнулась Синди.
– Что? О чем вы? – недоуменно спросил я.
– Дельце одно надо закончить... – прошептала Синди, потом расстегнула мои джинсы и сунула туда руку.
На этот раз я не стал ее останавливать.
– А, понял... – сказал я, и сердце в моей груди бешено заколотилось.
Таня стянула с меня джинсы и трусы, а потом они... Обе... За этой оградой... Когда за нами по пятам гналась полиция... Две порнокрасотки сделали мне минет, лучший за всю мою жизнь. Наконец-то я почувствовал себя настоящим порнографом!
16. Попались!
Дальше все было не столь гладко. Когда девушки начали одеваться, выяснилось, что у нас только одно платье – другое я, должно быть, обронил во время погони. Таня так и осталась голой.
– Вряд ли я могу идти по Хай-стрит в таком виде, – сказала Таня, закрыв грудь ладонями.
– Что же нам делать? – спросила Синди, натягивая платье через голову.
– Вам придется оставить меня здесь, – ответила Таня. – Идите и найдите какую-нибудь одежду. А я вас подожду.
В моем сознании бурлили эндорфины, и море было мне по колено. Полицейские в любой момент могли заглянуть через изгородь и всех нас схватить – стереть с моего лица улыбку не могло ничто. Сдается мне, что именно благодаря этому я мог действовать спокойно и разумно. Как там сказал Киплинг? "О, если ты спокоен, не растерян, когда теряют головы вокруг... ля-ля-ля... ля-ля-ля". Готов поспорить, что незадолго до этих слов две красотки сделали ему хороший минет – потому что я наконец-то тоже почувствовал себя мужчиной, «мой мальчик».
– Никто никого нигде не оставит! Вот бери мои футболку и трусы, – сказал я, раздеваясь и протягивая одежду Тане. – Я могу идти голый по пояс, ничего страшного. Конечно, мы выглядим странно, но закон больше не нарушаем.
Я натянул обратно джинсы.
– Спасибо тебе, Годфри! Ты – звезда! – сказала Таня, одевшись.
Я выглянул поверх ворот – в одну сторону, в другую, – полиции нигде не было.
– Готовы? Отлично, пошли!
Мы перелезли через изгородь и спрыгнули с той стороны. Я понимал, что без футболки меня в паб не пустят, так что придется идти ко мне домой. Дотуда было мили полторы, однако я хорошо знал боковые улочки и уже продумал маршрут.
Быстрым шагом мы прошли переулок, пролезли через дыру в ограде, миновали ничейный участок и еще один переулок. Люди смотрели на нас во все глаза. А вы бы что, не смотрели? Голый по пояс парень и две девушки: одна в крошечном теннисном платье, а другая в мужских трусах и футболке с портретом Рона Джереми, занимающегося любовью. Мы шагали вдоль боковой улочки, пробираясь к Бродвею, как вдруг перекресток перед нами проскочила полицейская машина. При виде нас копы даже не стали раздумывать, а сразу включили мигалку и рванули в нашу сторону.
– Сюда! – завопил я.
Мы со всех ног бросились в противоположную сторону. Только бы добраться до той прорехи в ограде, а там переулок и все остальное. Без толку: машина была уже почти рядом с нами. А ту теще Синди споткнулась о плохо лежащий тротуарный камень и рассадила себе колено. Вся нога была в крови, и я понял, что для нее игра окончена.
В последний момент меня осенило: я протянул Тане пятерку и сказал ей, чтобы она сматывалась.
– Давай, вперед! Станция метро там! О Синди я позабочусь!
Таня в нерешительности застыла, я закричал на нее, и она наконец побежала. Какой смысл попадаться всем, верно ведь? Я наклонился и обхватил Синди. Рядом с ревом остановилась полицейская машина.
– Спасибо, Годфри! – сказала Синди.
Ее взгляд был исполнен благодарности. Она потянулась ко мне и попыталась поцеловать, но я в последний момент уклонился и чмокнул ее в лоб.
– Давай в другой раз, ладно? – сказал я, как настоящий герой, хотя на самом деле... Она ведь только что делала мне минет.
– Так почему бы вам не повторить свой рассказ еще раз? Что вы делали сегодняшним утром на тех кортах? – опять спросил сидевший за столом констебль Батлер.
Он и женщина-констебль смотрели на меня без всякого выражения, а я улыбался во весь рот. "Давай выпутывайся, умник!" – хохотал кто-то в моем мозгу. Я и моя футболка вновь объединились, как и Таня с Синди – к сожалению. Все трое знали, что нельзя в это дело впутывать "Блинг" или фирму, об этом было заранее уговорено, поэтому мы все брали на себя.
– Ну, вы все равно не поверите... – начал я, и констебль Батлер кивнул, что, дескать, да, не поверит.
– Таня и Синди – мои друзья. Они модели. В общем, мы решили встретиться, чтобы поиграть в теннис, и немного увлеклись.
Эти двое в одинаковой униформе смотрели на меня с одинаковым выражением на лицах.
– Кому пришло в голову раздеть девушек? – спросила констебль Кенсингтон.
– Ну, не знаю... Думаю, это было решение всех присутствующих, а мне эта идея понравилась... Или я предложил... Тогда все наоборот... – объяснил я, постепенно замолкая под внимательными взглядами полисменов.
– Почему бы вам не рассказать, чем вы там на самом деле занимались? – предложил констебль Батлер.
– Я уже рассказал.
– Что ж, мне очень жать, но я вам не верю.
– А... – сказал я. – И что теперь?
– Теперь вы расскажете нам правду.
– Но я рассказал! – настаивал я.
– Нет, не рассказали, и вы лишь усугубляете свое положение, не говоря нам правды, – продолжал констебль Батлер.
– Мне нечем вам помочь, – сказал я. – Мне очень жаль, что я усугубляю свое положение, только это правда, и я не знаю, что вы от меня еще хотите. Хотите, чтобы я рассказал вам какие-нибудь небылицы? А разве так не будет еще хуже?
– Ваше положение и так хуже некуда, так что усугубить его у вас не получится, – сообщила мне констебль Кенсингтон.
– Понимаю, – ответил я.
– Вот и хорошо. Так как насчет правды? Что вы делали на тех кортах сегодня утром?
– Ну, мы играли в теннис, вот я и сказал...
– Давайте остановимся на этом, ладно?
– Что?
– Мистер Бишоп, скажите мне, чем вы зарабатываете себе на жизнь?
– Э... О-о... Я журналист.
– Журналист. И в какой же газете вы работаете?
– Ну, на самом деле это не газета, а скорее журнал.
– И как называется этот журнал?
– Э... "Блинг".
– Понятно. А как бы вы описали содержание этого журнала... журнала, в котором вы работаете?
– Ладно, он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Передвинь руку, вынь оттуда пальцы... ЩЕЛК!
– Хорошо. А теперь слегка привстань – так, чтобы ты не сидела прямо у нее на лице...
ЩЕЛК!
И тут один из байкеров – здоровенный, татуированный с головы до ног дубиноголовый хозяин "Ямахи" – произнес слова, которые я слыхал не одну сотню раз:
– Парень, у тебя лучшая работа в мире!
Да, скажу я вам, в то мгновение мне нечего было возразить. Ясный солнечный день, свежий воздух и две прекрасные девушки у моих ног, которые трахают друг дружку всем, чем только могут. Все парни в радиусе сотни ярдов прониклись ко мне самым искренним уважением. Такие дни выпадают нечасто, и между ними случаются большие перерывы. Поэтому ими надо наслаждаться, пока вы к этому способны.
– Эй, Годфри, хочешь к нам присоединиться? – спросила Синди, оторвавшись от Таниной промежности.
Она глядела мне прямо в глаза.
– Давай, Годфри, вставь мне сейчас! – подключилась Таня.
Стремительно набухающая толпа (я имею в виду вовсе не численность) заулюлюкала и вдруг начала скандировать мое имя. Стюарт перепугался не на шутку и попросил меня успокоить девушек, иначе все полетит вверх дном – мы и глазом моргнуть не успеем.
– Сколько нам еще? – спросил я.
– Пару снимков. Дайте им ракетки и отснимите еще одну пленку. И поедем... – сказал Стюарт, оглядывая толпу, – ... если нас отпустят.
Мы насели на Джона, а девушек умудрились вогнать хоть в какие-то рамки. Они прямо-таки упивались зрительскими восторгами. Мои мысли сами собой обратились к моей юристке-феминистке, Саманте. Что бы она сейчас сказала? Впрочем, ее мнение обо мне вряд ли улучшилось бы.
За всеми этими криками и воплями мы не сразу разобрали еще один звук в общем фоне, часть привычного уличного шума. Ведь в Лондоне вы слышите такое каждый день. Однако звук становился все громче и громче. Все ближе.
– Черт! Полиция! – крикнул Стюарт, и все застыли.
Копы свернули с дороги и были в каких-то ярдах от нас. Вдруг мы все забегали – словно курицы, которым отрубили голову. Стюарт и Джон оказались самыми проворными. Их уже не было на кортах, они приближались к машине, а я только начал соображать.
– Вот дерьмо! Синди, Таня, быстро, пошевеливайтесь! – подгонял я девушек, хватая в охапку теннисные наряды и подталкивая моделей под голые задницы прочь с кортов вслед за остальными.
Мы бежали потраве к машине, в моих ушах раздавались последние отголоски всеобщего ликования. Теперь их заглушал механический вой.
– Ходу, ходу! – кричал я.
Девушки бежали рядом. Мои мозги не отставали от ног. Страха, как ни странно, не было. Вопреки происходящему ко мне возвращалась одна и та же мысль: как жаль, что меня не видит никто из моих приятелей. Конечно, этой историей я буду развлекать окружающих до конца моих дней, но все равно парочка свидетелей не помешала бы!
– Стоять! Полиция! – закричал кто-то позади нас.
До машины оставалось каких-нибудь пятьдесят ярдов. Еще десять секунд, и мы забьемся на заднее сиденье. Странно, однако теперь нам осталось бежать пятьдесят пять ярдов... Шестьдесят... Семьдесят...
Потом восемьдесят, потом девяносто, потом сто ярдов, а потом они уехали. Исчезли за поворотом. Уехали. Они бросили нас. Суки! Эти суки нас бросили!
– Что нам теперь делать? – прокричала Синди. В ее сладком провинциальном говорке не осталось ни грана уверенности.
– Бежать дальше или сдаваться полиции! – прокричал я в ответ и показал на противоположную сторону поля.
Там виднелся узкий проход к жилому кварталу.
– Туда! Если нам удастся где-нибудь спрятаться хоть на минуту, вы оденетесь, и мы не будем так выделяться.
Как бы не так! Две неотразимые красотки, обе в крошечных теннисных платьях, идущие пешком по Тутинг-Хай-стрит. Все будут только глазами хлопать. Я улучил момент и оглянулся. Один из полицейских оставил преследование и направился обратно к машине. От второго нас отделяло значительное расстояние, и я прикинул, что нам удастся оторваться в лабиринте узеньких улочек. Во всяком случае, у девушек будет возможность одеться.
Прохожие с собаками и бегуны при виде нас вставали как вкопанные. Мы напоминали, наверное, свежую версию шоу Бенни Хилла. Меня не покидала надежда, что на шоссе возникнет куча мала, как в комедиях, и полиции будет чем заняться. Ничего подобного. Черт бы подрал этих осторожных водителей! Мы перебежали дорогу. Вслед нам кричали и сигналили.
– Быстрей сюда!
Я тащил девушек за собой, сворачивая то вправо, то влево. Перескочив через пару оград, мы оказались на одном из участков с электробудками. Протиснувшись под воротами, мы пытались перевести дыхание.
Девушки были потные, голые и возбужденные. Вдруг я оказался с ними совершенно один. Таня никак не могла перестать хихикать, и мне пришлось закрыть ее рот ладонью: мимо пробежала женщина-полицейский. Мы пережили несколько душераздирающих мгновений, но вот опасность миновала.
– Мое сердце несется вскачь... – прошептала Синди, сжимая ладонями ходящие ходуном груди.
– Мое тоже, – ответила Таня. – Давно я так не веселилась!
Девушек происходящее могло веселить, однако меня заботило, как нам из всего этого выбираться.
– Вот ваши платья! Одевайтесь! – сказал я им. – Здесь неподалеку есть пара пабов. Мы нырнем в ближайший, чего-нибудь выпьем и закажем такси. Оттуда недалеко до моего дома, так что я снабжу вас одеждой и мелочью на дорогу. Согласны?
– О-о, Годфри, ты у нас прямо герой! – промурлыкала Таня, и они захихикали в унисон. – Перед тем как куда либо идти, мы должны сделать одну вещь. Правильно, Синди?
– Ага, давай! – широко улыбнулась Синди.
– Что? О чем вы? – недоуменно спросил я.
– Дельце одно надо закончить... – прошептала Синди, потом расстегнула мои джинсы и сунула туда руку.
На этот раз я не стал ее останавливать.
– А, понял... – сказал я, и сердце в моей груди бешено заколотилось.
Таня стянула с меня джинсы и трусы, а потом они... Обе... За этой оградой... Когда за нами по пятам гналась полиция... Две порнокрасотки сделали мне минет, лучший за всю мою жизнь. Наконец-то я почувствовал себя настоящим порнографом!
16. Попались!
Дальше все было не столь гладко. Когда девушки начали одеваться, выяснилось, что у нас только одно платье – другое я, должно быть, обронил во время погони. Таня так и осталась голой.
– Вряд ли я могу идти по Хай-стрит в таком виде, – сказала Таня, закрыв грудь ладонями.
– Что же нам делать? – спросила Синди, натягивая платье через голову.
– Вам придется оставить меня здесь, – ответила Таня. – Идите и найдите какую-нибудь одежду. А я вас подожду.
В моем сознании бурлили эндорфины, и море было мне по колено. Полицейские в любой момент могли заглянуть через изгородь и всех нас схватить – стереть с моего лица улыбку не могло ничто. Сдается мне, что именно благодаря этому я мог действовать спокойно и разумно. Как там сказал Киплинг? "О, если ты спокоен, не растерян, когда теряют головы вокруг... ля-ля-ля... ля-ля-ля". Готов поспорить, что незадолго до этих слов две красотки сделали ему хороший минет – потому что я наконец-то тоже почувствовал себя мужчиной, «мой мальчик».
– Никто никого нигде не оставит! Вот бери мои футболку и трусы, – сказал я, раздеваясь и протягивая одежду Тане. – Я могу идти голый по пояс, ничего страшного. Конечно, мы выглядим странно, но закон больше не нарушаем.
Я натянул обратно джинсы.
– Спасибо тебе, Годфри! Ты – звезда! – сказала Таня, одевшись.
Я выглянул поверх ворот – в одну сторону, в другую, – полиции нигде не было.
– Готовы? Отлично, пошли!
Мы перелезли через изгородь и спрыгнули с той стороны. Я понимал, что без футболки меня в паб не пустят, так что придется идти ко мне домой. Дотуда было мили полторы, однако я хорошо знал боковые улочки и уже продумал маршрут.
Быстрым шагом мы прошли переулок, пролезли через дыру в ограде, миновали ничейный участок и еще один переулок. Люди смотрели на нас во все глаза. А вы бы что, не смотрели? Голый по пояс парень и две девушки: одна в крошечном теннисном платье, а другая в мужских трусах и футболке с портретом Рона Джереми, занимающегося любовью. Мы шагали вдоль боковой улочки, пробираясь к Бродвею, как вдруг перекресток перед нами проскочила полицейская машина. При виде нас копы даже не стали раздумывать, а сразу включили мигалку и рванули в нашу сторону.
– Сюда! – завопил я.
Мы со всех ног бросились в противоположную сторону. Только бы добраться до той прорехи в ограде, а там переулок и все остальное. Без толку: машина была уже почти рядом с нами. А ту теще Синди споткнулась о плохо лежащий тротуарный камень и рассадила себе колено. Вся нога была в крови, и я понял, что для нее игра окончена.
В последний момент меня осенило: я протянул Тане пятерку и сказал ей, чтобы она сматывалась.
– Давай, вперед! Станция метро там! О Синди я позабочусь!
Таня в нерешительности застыла, я закричал на нее, и она наконец побежала. Какой смысл попадаться всем, верно ведь? Я наклонился и обхватил Синди. Рядом с ревом остановилась полицейская машина.
– Спасибо, Годфри! – сказала Синди.
Ее взгляд был исполнен благодарности. Она потянулась ко мне и попыталась поцеловать, но я в последний момент уклонился и чмокнул ее в лоб.
– Давай в другой раз, ладно? – сказал я, как настоящий герой, хотя на самом деле... Она ведь только что делала мне минет.
– Так почему бы вам не повторить свой рассказ еще раз? Что вы делали сегодняшним утром на тех кортах? – опять спросил сидевший за столом констебль Батлер.
Он и женщина-констебль смотрели на меня без всякого выражения, а я улыбался во весь рот. "Давай выпутывайся, умник!" – хохотал кто-то в моем мозгу. Я и моя футболка вновь объединились, как и Таня с Синди – к сожалению. Все трое знали, что нельзя в это дело впутывать "Блинг" или фирму, об этом было заранее уговорено, поэтому мы все брали на себя.
– Ну, вы все равно не поверите... – начал я, и констебль Батлер кивнул, что, дескать, да, не поверит.
– Таня и Синди – мои друзья. Они модели. В общем, мы решили встретиться, чтобы поиграть в теннис, и немного увлеклись.
Эти двое в одинаковой униформе смотрели на меня с одинаковым выражением на лицах.
– Кому пришло в голову раздеть девушек? – спросила констебль Кенсингтон.
– Ну, не знаю... Думаю, это было решение всех присутствующих, а мне эта идея понравилась... Или я предложил... Тогда все наоборот... – объяснил я, постепенно замолкая под внимательными взглядами полисменов.
– Почему бы вам не рассказать, чем вы там на самом деле занимались? – предложил констебль Батлер.
– Я уже рассказал.
– Что ж, мне очень жать, но я вам не верю.
– А... – сказал я. – И что теперь?
– Теперь вы расскажете нам правду.
– Но я рассказал! – настаивал я.
– Нет, не рассказали, и вы лишь усугубляете свое положение, не говоря нам правды, – продолжал констебль Батлер.
– Мне нечем вам помочь, – сказал я. – Мне очень жаль, что я усугубляю свое положение, только это правда, и я не знаю, что вы от меня еще хотите. Хотите, чтобы я рассказал вам какие-нибудь небылицы? А разве так не будет еще хуже?
– Ваше положение и так хуже некуда, так что усугубить его у вас не получится, – сообщила мне констебль Кенсингтон.
– Понимаю, – ответил я.
– Вот и хорошо. Так как насчет правды? Что вы делали на тех кортах сегодня утром?
– Ну, мы играли в теннис, вот я и сказал...
– Давайте остановимся на этом, ладно?
– Что?
– Мистер Бишоп, скажите мне, чем вы зарабатываете себе на жизнь?
– Э... О-о... Я журналист.
– Журналист. И в какой же газете вы работаете?
– Ну, на самом деле это не газета, а скорее журнал.
– И как называется этот журнал?
– Э... "Блинг".
– Понятно. А как бы вы описали содержание этого журнала... журнала, в котором вы работаете?
– Ладно, он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30