– Только пусть они будут чистыми, уже за вычетом налогов.
Питер и Найджел обменялись влюбленными взглядами, услышав наконец что-то здравое.
– Теперь перейдем к вашему процессу. У вас есть юрист? – спросил Найджел.
– Нет, я буду защищать себя сам. Всем опять стало очень весело.
– Не обижайся, – сказал Питер, вытирая слезы. – О господи... Хорошо, ладно. Мы дадим тебе юриста и возьмем на себя все траты. Он никак не связан с нашей компанией, но квалификация у него самая высокая. Ты рад?
– Э... Да, хорошо. А девушки? У Тани и Си иди тоже будут юристы?
– Он будет работать со всеми троими, – заверил меня Найджел. – Более того, компания заплатит штраф – при условии, что вы подпишете документ, в соответствии с которым вся ответственность ложится на вас.
– А если это будет не штраф? Если меня отправят на исправительные работы или куда-нибудь еще?
– Мы и это предусмотрели. За каждый час исправительных работ мы будем платить вам десять фунтов. То же и в случае с тюрьмой, хотя очень маловероятно, что вы туда попадете. Мы заплатим вам пятьдесят фунтов за каждый день пребывания там. Опять же, мы не обязаны этого делать, просто компания не хочет бросать вас в беде...
В какое-то мгновение мне показалось, что он сейчас крепко меня обнимет.
– Таково наше предложение. По-моему, все честно. Принимайте или отказывайтесь.
– А девушки? Их штрафы вы заплатите?
– Тебе, наверное, стоит беспокоиться только о себе... – предположил Питер.
– Ну уж дудки! Если вы не возьмете на себя штрафы девушек, я ничего не подпишу, – сказал я без обиняков.
Вы можете сказать, что мне не присущи столь высокие моральные качества, и вы, конечно, правы. Но знаете, каждый должен попытаться хоть раз в жизни вести себя как герой – просто примерить на себя эту роль. А кроме того... Когда еще я смогу понравиться сразу двум фантастически сексапильным порномоделям? Такие прозрения мобилизуют ум.
Питер и Найджел попросили меня выйти на минутку, а когда я вернулся, они уже обо всем договорились. Я заметил, что Стюарт о чем-то напряженно думает. Так, надо сразу позвонить Тане и Синди, иначе он меня опередит, и все достанется ему...
– Дело улажено. Мы заплатим тебе до конца месяца. Чек получишь вместе с исправленным договором. Подпишись здесь, здесь и здесь, и больше мы тебя не задерживаем. Можешь собирать свои вещи и идти, – сказал Питер.
– А вы точно заплатите наши штрафы? Какими бы большими они ни были?
– Таково соглашение. Соглашение, о котором не стоит распространяться, добавил бы я от себя. Да, мы обязательно заплатим ваши штрафы, – успокоил он меня.
– Отлично! Где мне расписаться? – спросил я, уже предвкушая, как вцеплюсь мировому судье в горло.
18. Здрасьте-здрасьте...
Как подсказывает мне мой не самый обширный опыт, значимые события в жизни обычно происходят в то мгновение, когда их ждешь меньше всего. Можно вырядиться с ног до головы и пойти на дискотеку – лучась уверенностью, с выбеленными у дантиста зубами, с безупречно уложенными волосами – и вернуться вечером домой с парой кусков курицы и пакетиком чипсов. А в другой раз вы идете в супермаркет – в футболке шестидневной свежести, в домашних тапочках – и встречаете женщину, с которой проведете остаток дней. Никогда не знаешь заранее. Наверное, Господь хочет, чтобы мы не теряли форму. Или это женщины так хотят?
Выйдя от Питера, я пропьянствовал три дня кряду. Я бы пьянствовал и в четверг тоже, но утром (как раз перед открытием пабов) мне позвонили из полиции и спросили, ломали я вечером. Что я мог им ответить – "нет, не дома"? Я сидел перед телевизором и вырабатывал убедительные ответы на всевозможные вопросы. Можно было позвонить недавно появившемуся у меня юристу и пригласить его. Я поленился и решил, что справлюсь сам (и неправильно сделал). Я просто не буду ничего говорить. Готовность к сотрудничеству я продемонстрировал, но к сказанному ранее я не добавлю ничего.
Вскоре после семи раздался стук в дверь. Передо мной стояла констебль Кенсингтон и, так же как и я, смотрела во все глаза.
– Это отдел уголовного розыска или что? Где ваша униформа? – спросил я.
– Мое дежурство закончилось час назад. Работа тут ни при чем – просто мне нужен твой совет. Можно войти?
– Да, конечно... Заходи...
Мы поднялись на второй этаж, в комнату, которую я снимал. Она закрыла за собой дверь, прошла к дивану и села рядом со мной.
– Эта комната тебе дорого обходится? – спросила она.
– Я расплачиваюсь за нее главным образом своим статусом.
Бородатая шутка, которой еще только предстояло заработать смешок.
– Ты хотела о чем-то со мной посоветоваться? – подозрительно спросил я.
– Да, только это между нами, ты должен понимать. Тебе придется дать слово, что без моего разрешения ты не расскажешь о нас ни одной живой душе, иначе я могу потерять работу, – сказала она. – Даешь слово?
– Конечно. Что бы ты ни сказала, это останется только между нами двумя.
Интересно, что у нее там? В ее голосе слышалось напряжение. В участке она держалась эдакой воблой, а тут явно нервничала. Минутку... Неужто она... Нет. Не может быть! Или все-таки может?
– Вот, мне в общем-то нужно... Мог бы ты... Могла бы я... напечататься в одном из твоих журналов. Я уже упоминала, что ты не должен никому обо мне рассказывать из-за моей работы, так что я хотела сначала все у тебя расспросить, выяснить, как мне действовать... Ты мог бы устроить это анонимно? Не показывать мое лицо и напечатать другое имя? – спросила она.
Мне понадобилась пара мгновений на то, чтобы, во-первых, собраться с мыслями, а во-вторых, собрать носки, разбросанные по всей комнате.
– Э... Ладно, это возможно. Девушки почти не пользуются своими настоящими именами, а что касается лица – да, некоторые женщины его закрывают. Правда, не в таких журналах, как "Блинг", где работают в основном профессиональные модели. Лучше пошли свои фотографии во "Фрот". Они сотрудничают с... как бы это сказать... с энтузиастами-любителями. Принимают как поляроидные снимки, так и обычные тридцатипятимиллиметровые кадры – такие можно сделать дома. Кроме того, тебе придется выслать копию удостоверения и разрешение на публикацию. Эти данные никуда не пойдут, они исключительно для внутреннего пользования. Так, наверное, будет разумнее всего.
Надо обязательно раздобыть этот номер "Фрота"!
Подумав, констебль Кенсингтон сказала, что ее это вполне устраивает.
– А откуда возьмутся фотографии? – спросила она.
– Ну, можешь... Я не знаю... Есть у тебя муж, или бойфренд, или еще кто-нибудь, кто мог бы тебя сфотографировать?
– Есть, но я не хочу никому рассказывать. Я делаю это исключительно для себя – ни для кого больше, – объяснила она.
– Тогда можешь поставить фотоаппарат на автоматический пуск.
– Наверное, это один из вариантов... Или меня мог бы сфотографировать ты, – предложила она, после чего мне пришлось собирать носки вновь. – Я понимаю, что, обращаясь к тебе, веду себя нагло. Просто для меня очень важно, чтобы об этом знало как можно меньше народу, а ты еще и профессионал к тому же. Возьмешься?
Она надула губки.
– У меня есть деньги, я могу и заплатить.
Что говорят в таких случаях? Все выражения повылетали у меня из головы. Я не верил собственным ушам! Передо мной сидела констебль Кенсингтон, которая лишь на прошлой неделе надевала на меня наручники, – а теперь она предлагает деньги за то, чтоб я ее взял да и сфотографировал. Раздумывать тут было нечего, однако, чтобы се не испугать, я постарался не выглядеть слишком уж нетерпеливым.
– Конечно, я тебя сфотографирую, а о деньгах не думай. Мне это только в удовольствие, – сказал я, и повода сомневаться в моих словах у нее не было.
Констебль Кенсингтон просияла широкой взволнованной улыбкой и поблагодарила меня.
– Хочешь сфотографировать меня здесь, сегодня же? – спросила она.
– Да. Мне только надо смотаться в магазин за пленкой. Это здесь, через дорогу. Я буду через пять минут, магазин буквально рядом! Ты меня подождешь?
В ответ она просто кивнула и робко улыбнулась. Я делал вид, что проверяю, взял ли ключи, хотя на самом деле поправлял джинсы. Потом вскочил с дивана и направился к двери.
– Всего пять минут – и я здесь! Никуда не уходи! – почти взмолился я.
Можно было подумать, что за мной гнались все церберы ада и только что за задницу не хватали. Я скатился по лестнице и вылетел на улицу. Ночной магазин, до которого, если идти нога за ногу, было всего десять минут, оказался словно на другом конце Средиземья. Я бежал со всех ног и всю дорогу страшился: вдруг сиськи у констебля Кенсингтон похолодели от страха, и она, пока меня не было, сделала ноги? Я все время молился, сам не знаю кому – тому, кто слушал: "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это произойдет!" Мысль о том, что вот я прихожу домой, а она ушла, заставляла меня чуть ли не всхлипывать. Вряд ли я бы это перенес.
А из-за чего, собственно, я так распереживался? В конце концов, от меня требовались только фотографии. По правде говоря, на секс тут рассчитывать было трудно – учитывая наличие "мужа, или бойфренда, или кого-нибудь еще". Кроме того, она пришла ко мне как к "профессионалу". Проклятие! А если попробовать? Не стоит ли последовать примеру другого фотографа, который предложил сделать несколько фотографий с минетом (оставив модели решать, кому же тут делать минет)? Да-а, хорошо придумал! Она поглядит сквозь меня, оденется и защелкнет на моих запястьях наручники – уже второй раз за неделю. Я и чирикнуть не успею. Из всех, с кем это стоило попробовать, женщина-полицейский была наименее подходящей кандидатурой. На самом деле все было уловкой, мягко выстеленной ловушкой, откуда мне уже не выбраться. И я шел прямо в эту ловушку.
Я встал как вкопанный. Так и есть! Как это я раньше не додумался? Беседой заправляла моя маленькая головка, а большая только слушала, но мы рискуем все вместе, включая мою симпатичную девственную задницу, оказаться за решеткой.
Нет, подождите, не может быть... Она попросила ее сфотографировать, в этом нет ничего криминального. Я всего-навсего сделаю несколько фотографий, они не сумеют ничего на меня повесить. С их стороны все мероприятие было потерей времени. Это даже может оказаться хорошим способом снять с себя и другую вину – достаточно будет продемонстрировать данные фотографии. Ладно, этим я и ограничусь: просто сделаю несколько кадров.
Интересно, как далеко готова зайти в своих хитростях констебль Кенсингтон? Выполнит ли мои указания, разденется? Или в последний момент передумает – поняв, что я не клюю?
Я вернулся через пятнадцать минут с двумя пленками. Она по-прежнему сидела на диване.
– Я налила себе немного виски – успокоить нервы. Ты не против?
Я сказал, что не против. Сколько угодно. Зарядив камеру, я спросил: готова ли она?
– Может, мы переместим тебя на кровать? – предложил я, и она допила остатки виски.
– Хорошо, давай так.
Чтобы нам обоим стало полегче, я включил музыку, после чего сказал ей, как лечь. На ней была юбка по колено и темные чулки, а когда я попросил ее развести ноги, то увидел темные же трусики и подвязки. Она так и осталась с раскинутыми ногами, и я щелкал не переставая. А приятель у меня в штанах оставил всякие сомнения и восстал.
– Расстегни несколько пуговиц на блузке.
Она подчинилась. Если это не более чем военная хитрость, то мне оставалось лишь восхититься ее самоотверженностью.
– А теперь одной рукой три у себя между ног, а другой опусти бюстгальтер, – то ли сказал, то ли прохрипел я.
Она вновь подчинилась, не замешкавшись ни на мгновение, а при виде ее сосков в голову мне вступило не меньше, чем при виде раздевающейся Зои.
– Хорошо! Правда хорошо! А теперь вообще сними блузку. Сними и брось в сторону.
ЩЕЛК-ЩЕЛК-ЩЕЛК!
– А теперь – лифчик, сними лифчик... ЩЕЛК-ЩЕЛК!
– Хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Питер и Найджел обменялись влюбленными взглядами, услышав наконец что-то здравое.
– Теперь перейдем к вашему процессу. У вас есть юрист? – спросил Найджел.
– Нет, я буду защищать себя сам. Всем опять стало очень весело.
– Не обижайся, – сказал Питер, вытирая слезы. – О господи... Хорошо, ладно. Мы дадим тебе юриста и возьмем на себя все траты. Он никак не связан с нашей компанией, но квалификация у него самая высокая. Ты рад?
– Э... Да, хорошо. А девушки? У Тани и Си иди тоже будут юристы?
– Он будет работать со всеми троими, – заверил меня Найджел. – Более того, компания заплатит штраф – при условии, что вы подпишете документ, в соответствии с которым вся ответственность ложится на вас.
– А если это будет не штраф? Если меня отправят на исправительные работы или куда-нибудь еще?
– Мы и это предусмотрели. За каждый час исправительных работ мы будем платить вам десять фунтов. То же и в случае с тюрьмой, хотя очень маловероятно, что вы туда попадете. Мы заплатим вам пятьдесят фунтов за каждый день пребывания там. Опять же, мы не обязаны этого делать, просто компания не хочет бросать вас в беде...
В какое-то мгновение мне показалось, что он сейчас крепко меня обнимет.
– Таково наше предложение. По-моему, все честно. Принимайте или отказывайтесь.
– А девушки? Их штрафы вы заплатите?
– Тебе, наверное, стоит беспокоиться только о себе... – предположил Питер.
– Ну уж дудки! Если вы не возьмете на себя штрафы девушек, я ничего не подпишу, – сказал я без обиняков.
Вы можете сказать, что мне не присущи столь высокие моральные качества, и вы, конечно, правы. Но знаете, каждый должен попытаться хоть раз в жизни вести себя как герой – просто примерить на себя эту роль. А кроме того... Когда еще я смогу понравиться сразу двум фантастически сексапильным порномоделям? Такие прозрения мобилизуют ум.
Питер и Найджел попросили меня выйти на минутку, а когда я вернулся, они уже обо всем договорились. Я заметил, что Стюарт о чем-то напряженно думает. Так, надо сразу позвонить Тане и Синди, иначе он меня опередит, и все достанется ему...
– Дело улажено. Мы заплатим тебе до конца месяца. Чек получишь вместе с исправленным договором. Подпишись здесь, здесь и здесь, и больше мы тебя не задерживаем. Можешь собирать свои вещи и идти, – сказал Питер.
– А вы точно заплатите наши штрафы? Какими бы большими они ни были?
– Таково соглашение. Соглашение, о котором не стоит распространяться, добавил бы я от себя. Да, мы обязательно заплатим ваши штрафы, – успокоил он меня.
– Отлично! Где мне расписаться? – спросил я, уже предвкушая, как вцеплюсь мировому судье в горло.
18. Здрасьте-здрасьте...
Как подсказывает мне мой не самый обширный опыт, значимые события в жизни обычно происходят в то мгновение, когда их ждешь меньше всего. Можно вырядиться с ног до головы и пойти на дискотеку – лучась уверенностью, с выбеленными у дантиста зубами, с безупречно уложенными волосами – и вернуться вечером домой с парой кусков курицы и пакетиком чипсов. А в другой раз вы идете в супермаркет – в футболке шестидневной свежести, в домашних тапочках – и встречаете женщину, с которой проведете остаток дней. Никогда не знаешь заранее. Наверное, Господь хочет, чтобы мы не теряли форму. Или это женщины так хотят?
Выйдя от Питера, я пропьянствовал три дня кряду. Я бы пьянствовал и в четверг тоже, но утром (как раз перед открытием пабов) мне позвонили из полиции и спросили, ломали я вечером. Что я мог им ответить – "нет, не дома"? Я сидел перед телевизором и вырабатывал убедительные ответы на всевозможные вопросы. Можно было позвонить недавно появившемуся у меня юристу и пригласить его. Я поленился и решил, что справлюсь сам (и неправильно сделал). Я просто не буду ничего говорить. Готовность к сотрудничеству я продемонстрировал, но к сказанному ранее я не добавлю ничего.
Вскоре после семи раздался стук в дверь. Передо мной стояла констебль Кенсингтон и, так же как и я, смотрела во все глаза.
– Это отдел уголовного розыска или что? Где ваша униформа? – спросил я.
– Мое дежурство закончилось час назад. Работа тут ни при чем – просто мне нужен твой совет. Можно войти?
– Да, конечно... Заходи...
Мы поднялись на второй этаж, в комнату, которую я снимал. Она закрыла за собой дверь, прошла к дивану и села рядом со мной.
– Эта комната тебе дорого обходится? – спросила она.
– Я расплачиваюсь за нее главным образом своим статусом.
Бородатая шутка, которой еще только предстояло заработать смешок.
– Ты хотела о чем-то со мной посоветоваться? – подозрительно спросил я.
– Да, только это между нами, ты должен понимать. Тебе придется дать слово, что без моего разрешения ты не расскажешь о нас ни одной живой душе, иначе я могу потерять работу, – сказала она. – Даешь слово?
– Конечно. Что бы ты ни сказала, это останется только между нами двумя.
Интересно, что у нее там? В ее голосе слышалось напряжение. В участке она держалась эдакой воблой, а тут явно нервничала. Минутку... Неужто она... Нет. Не может быть! Или все-таки может?
– Вот, мне в общем-то нужно... Мог бы ты... Могла бы я... напечататься в одном из твоих журналов. Я уже упоминала, что ты не должен никому обо мне рассказывать из-за моей работы, так что я хотела сначала все у тебя расспросить, выяснить, как мне действовать... Ты мог бы устроить это анонимно? Не показывать мое лицо и напечатать другое имя? – спросила она.
Мне понадобилась пара мгновений на то, чтобы, во-первых, собраться с мыслями, а во-вторых, собрать носки, разбросанные по всей комнате.
– Э... Ладно, это возможно. Девушки почти не пользуются своими настоящими именами, а что касается лица – да, некоторые женщины его закрывают. Правда, не в таких журналах, как "Блинг", где работают в основном профессиональные модели. Лучше пошли свои фотографии во "Фрот". Они сотрудничают с... как бы это сказать... с энтузиастами-любителями. Принимают как поляроидные снимки, так и обычные тридцатипятимиллиметровые кадры – такие можно сделать дома. Кроме того, тебе придется выслать копию удостоверения и разрешение на публикацию. Эти данные никуда не пойдут, они исключительно для внутреннего пользования. Так, наверное, будет разумнее всего.
Надо обязательно раздобыть этот номер "Фрота"!
Подумав, констебль Кенсингтон сказала, что ее это вполне устраивает.
– А откуда возьмутся фотографии? – спросила она.
– Ну, можешь... Я не знаю... Есть у тебя муж, или бойфренд, или еще кто-нибудь, кто мог бы тебя сфотографировать?
– Есть, но я не хочу никому рассказывать. Я делаю это исключительно для себя – ни для кого больше, – объяснила она.
– Тогда можешь поставить фотоаппарат на автоматический пуск.
– Наверное, это один из вариантов... Или меня мог бы сфотографировать ты, – предложила она, после чего мне пришлось собирать носки вновь. – Я понимаю, что, обращаясь к тебе, веду себя нагло. Просто для меня очень важно, чтобы об этом знало как можно меньше народу, а ты еще и профессионал к тому же. Возьмешься?
Она надула губки.
– У меня есть деньги, я могу и заплатить.
Что говорят в таких случаях? Все выражения повылетали у меня из головы. Я не верил собственным ушам! Передо мной сидела констебль Кенсингтон, которая лишь на прошлой неделе надевала на меня наручники, – а теперь она предлагает деньги за то, чтоб я ее взял да и сфотографировал. Раздумывать тут было нечего, однако, чтобы се не испугать, я постарался не выглядеть слишком уж нетерпеливым.
– Конечно, я тебя сфотографирую, а о деньгах не думай. Мне это только в удовольствие, – сказал я, и повода сомневаться в моих словах у нее не было.
Констебль Кенсингтон просияла широкой взволнованной улыбкой и поблагодарила меня.
– Хочешь сфотографировать меня здесь, сегодня же? – спросила она.
– Да. Мне только надо смотаться в магазин за пленкой. Это здесь, через дорогу. Я буду через пять минут, магазин буквально рядом! Ты меня подождешь?
В ответ она просто кивнула и робко улыбнулась. Я делал вид, что проверяю, взял ли ключи, хотя на самом деле поправлял джинсы. Потом вскочил с дивана и направился к двери.
– Всего пять минут – и я здесь! Никуда не уходи! – почти взмолился я.
Можно было подумать, что за мной гнались все церберы ада и только что за задницу не хватали. Я скатился по лестнице и вылетел на улицу. Ночной магазин, до которого, если идти нога за ногу, было всего десять минут, оказался словно на другом конце Средиземья. Я бежал со всех ног и всю дорогу страшился: вдруг сиськи у констебля Кенсингтон похолодели от страха, и она, пока меня не было, сделала ноги? Я все время молился, сам не знаю кому – тому, кто слушал: "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это произойдет!" Мысль о том, что вот я прихожу домой, а она ушла, заставляла меня чуть ли не всхлипывать. Вряд ли я бы это перенес.
А из-за чего, собственно, я так распереживался? В конце концов, от меня требовались только фотографии. По правде говоря, на секс тут рассчитывать было трудно – учитывая наличие "мужа, или бойфренда, или кого-нибудь еще". Кроме того, она пришла ко мне как к "профессионалу". Проклятие! А если попробовать? Не стоит ли последовать примеру другого фотографа, который предложил сделать несколько фотографий с минетом (оставив модели решать, кому же тут делать минет)? Да-а, хорошо придумал! Она поглядит сквозь меня, оденется и защелкнет на моих запястьях наручники – уже второй раз за неделю. Я и чирикнуть не успею. Из всех, с кем это стоило попробовать, женщина-полицейский была наименее подходящей кандидатурой. На самом деле все было уловкой, мягко выстеленной ловушкой, откуда мне уже не выбраться. И я шел прямо в эту ловушку.
Я встал как вкопанный. Так и есть! Как это я раньше не додумался? Беседой заправляла моя маленькая головка, а большая только слушала, но мы рискуем все вместе, включая мою симпатичную девственную задницу, оказаться за решеткой.
Нет, подождите, не может быть... Она попросила ее сфотографировать, в этом нет ничего криминального. Я всего-навсего сделаю несколько фотографий, они не сумеют ничего на меня повесить. С их стороны все мероприятие было потерей времени. Это даже может оказаться хорошим способом снять с себя и другую вину – достаточно будет продемонстрировать данные фотографии. Ладно, этим я и ограничусь: просто сделаю несколько кадров.
Интересно, как далеко готова зайти в своих хитростях констебль Кенсингтон? Выполнит ли мои указания, разденется? Или в последний момент передумает – поняв, что я не клюю?
Я вернулся через пятнадцать минут с двумя пленками. Она по-прежнему сидела на диване.
– Я налила себе немного виски – успокоить нервы. Ты не против?
Я сказал, что не против. Сколько угодно. Зарядив камеру, я спросил: готова ли она?
– Может, мы переместим тебя на кровать? – предложил я, и она допила остатки виски.
– Хорошо, давай так.
Чтобы нам обоим стало полегче, я включил музыку, после чего сказал ей, как лечь. На ней была юбка по колено и темные чулки, а когда я попросил ее развести ноги, то увидел темные же трусики и подвязки. Она так и осталась с раскинутыми ногами, и я щелкал не переставая. А приятель у меня в штанах оставил всякие сомнения и восстал.
– Расстегни несколько пуговиц на блузке.
Она подчинилась. Если это не более чем военная хитрость, то мне оставалось лишь восхититься ее самоотверженностью.
– А теперь одной рукой три у себя между ног, а другой опусти бюстгальтер, – то ли сказал, то ли прохрипел я.
Она вновь подчинилась, не замешкавшись ни на мгновение, а при виде ее сосков в голову мне вступило не меньше, чем при виде раздевающейся Зои.
– Хорошо! Правда хорошо! А теперь вообще сними блузку. Сними и брось в сторону.
ЩЕЛК-ЩЕЛК-ЩЕЛК!
– А теперь – лифчик, сними лифчик... ЩЕЛК-ЩЕЛК!
– Хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30