..
Мои пожелания, как писк комара, терялись в утробных возгласах и раскатах громоподобных комментариев, метавшихся между стенами подъезда.
Гурьбой мы вывалились во двор, куда уже въезжал солидный самосвал, по самую крышу заляпанный строительной грязью. Еще "двое из ларца, одинаковых с лица" выскочили из кабины и под дружные переборы редких по силе убедительности неологизмов загрузили фикус в кузов. Забыв попрощаться, вся компания покинула двор, лишив соседей бесплатного развлечения.
Я вернулась в Любашину квартиру и оценила урон, нанесенный эмоциональными покупателями: покосившаяся люстра, сорванная со стены вешалка с вещами, а в целом - неплохо. На месте, где стоял "чертов баобаб", паркет просел и почернел, между деревянными плашками виднелись какие-то отростки, как будто дерево пустило корни через кадушку.
Лаврентий Палыч усердно намывал гостей, сидя в кресле. Я погрозила ему пальцем:
- Товарищ Берия, следует соблюдать осторожность в вопросах гостеприимства, особенно, в отсутствие хозяев. Не будем шутить шутки с такими вещами, народ нас не поймет…
Зная, что Любашино свидание может затянуться до утра, я задала баночного корма коту, и с чувством выполненного долга вернулась к себе, на четвертый этаж.
Моего отсутствия баба Вера не заметила. Из ее комнаты доносились выстрелы, крики и душераздирающие стоны - по телевизору показывали очередной боевик. Вот, удивительное дело, баба Вера всю жизнь проработала библиотекарем, более мирной профессии и не придумаешь. Она всегда отличалась ровным, приветливым характером. Однако на старости лет воспылала страстью к кинофильмам, изобилующим насилием и кровавыми разборками. Ее невозможно было оторвать от телевизора во время передачи "Дорожный патруль", а слушать предпочитала блатные песни по радиостанции «Шансон». Трудно представить, что могло быть общего у худенькой старушки в байковом девчачьем халатике, с седыми волосами, забранными в пучок на шее, и в очках, душки которых замотаны изоляционной лентой, и хриплоголосых певцов, исполнявших тюремную лирику под трехаккордный аккомпанемент.
- "Наши" опять победили, - сообщила баба Вера, распахивая дверь на кухню.
Вообще-то, она мне вовсе не бабушка, а, скорее, тетушка, но в семье у нас все ее так звали испокон веков. Примерно год назад мы с бабой Верой съехались в ее трехкомнатные приватизированные хоромы по причине одиночества. Надо сказать, что в быту она человек неприхотливый, душевный и деликатный, если не считать ее маниакального желания выдать меня замуж и увидеть внуков еще при жизни. По этому поводу у нас иногда возникают небольшие недоразумения, но до перестрелки дело не доходит. Баба Вера необоснованно считает, что в свои двадцать девять лет я уже засиделась в девицах, достигла критического возраста, и, если дело не сдвинется с мертвой точки, то куковать мне в старых девах и доживать свой век в приживалках, подобно ей.
Моя точка зрения кардинальным образом отличалась от бабы Вериной, но лишь потому, что с достойными претендентами на мои руку и сердце ощущались перебои. Попросту говоря, претендентов не было. Да и откуда им взяться, если работала я после аспирантуры на кафедре хлебопечения Института пищевой промышленности. Весь институт - одни женские лица, а если, где и промелькнет некто противоположного пола, то на него без слез не взглянешь. Да, баба Вера права: я слишком разборчива, но о вкусах не спорят.
- Свидетелей надо убирать! - назидательным тоном сказала баба Вера, размачивая овсяное печенье в чае по причине отсутствия своих зубов и присутствия вставных челюстей. - Нельзя доверять посредникам - от них одни неприятности… Что за шум был в подъезде? Опять лифт отключили?
- Любаша продала фикус. Грузчики выносили его из квартиры, - поведала я краткое содержание событий.
Слава Богу, баба Вера не проявила интереса к фикусу, а принялась пересказывать сюжет боевика в лицах.
Любаша заявилась утром, часам к девяти. Косметика на ее лице отсутствовала, в глазах плескалась вселенская снисходительность, а в движениях ощущалась некоторая заторможенность. Без защитной окраски на лице она выглядела среднестатистической женщиной неопределенного возраста - серые глаза, курносый нос, пухлые щеки. Однако у Любаши был дар: она умела накладывать косметику, да так, что родная мама не узнает. Свой талант она применяла на практике, работая визажистом в косметическом салоне, чем эпатировала генеральскую родню, прочившую ей блестящую карьеру после окончания Иняза.
- Ах, как я устала, - томно вздохнула Любаша. - Мужик, что надо! А, главное, он влюблен в меня по уши. Со дня на день жду приглашения замуж…
Надо будет отнести в химчистку свадебное платье и фату.
Моя соседка к тридцатипятилетнему возрасту уже успела три раза побывать в женах, и каждый раз очень удачно для противоположной стороны. У Любаши была какая-то необъяснимая тяга к провинциальным брачным аферистам. В пылу африканских страстей она прописывала возлюбленных мужей на своей жилплощади, а после развода занималась разменом и меняла место прописки. В результате квадратные километры роскошной генеральской квартиры на Кутузовском проспекте усохли до квадратных сантиметров однокомнатной клетушки в районе Сокола.
- "Чертов баобаб" ушел на «ура»? - вспомнила Любаша о цели своего визита.
- Да, забрали без хлопот. Вот только, дали за него всего тысячу рублей, - достала я из собственных закромов последние две купюры по пятьсот рублей.
- С паршивой овцы - хоть шерсти клок, - утешила она меня. - Да! У меня к тебе просьба. Мы завтра с моим милым улетаем к нему на родную землю, в Сочи. Знакомиться с мамой. Присмотри за Палычем, ладно? А эти деньги пойдут ему на банки «Вискас», - вернула она купюры. - В Сочи на три ночи! На три ночи в Сочи-и! - пропела она не своим голосом и растворилась в подъездном полумраке.
Я вспомнила, что пора собираться на работу - у меня лекция на третьей паре, и поскорей выбросила из головы дурацкую историю с фикусом.
И напрасно! Это был всего лишь пролог к событиям жутким, кровавым и труднообъяснимым, как раз во вкусе бабы Веры.
Глава 1
Свое продолжение история получила дней через десять. В тот день моя голова была занята предстоящими ноябрьскими праздниками. На кафедре готовились к грандиозной вечеринке, посвященной пятидесятитрехлетию декана.
Меня выдвинули на почетную роль казначея и поручили обеспечить торжество десертом. Вот я и прикидывала, возвращаясь домой с работы, что лучше: один торт, но большой, или несколько, но маленьких?
Я благополучно миновала арку, обходя и перепрыгивая знакомые лужи на автопилоте, и обнаружила в родном дворе черный «Ленд-крузер», который перегораживал тротуар рядом с подъездом. С другой стороны автомобиля влажно блестело грязевое болото, труднопреодолимое в осенних сапожках на шпильке.
Посылая проклятия на голову владельца транспортного средства, я приготовилась изобразить прыжки Тарзана вдоль стены дома. Однако дверцы машины распахнулись, и на землю десантировались два гориллообразных существа. Я выставила раскрытый зонтик щитом и усердно копалась в сумке в поисках баллончика со слезоточивым газом.
- Тебя-то нам и надо, - весело обнажил клыки один из них.
Он дыхнул на перстень в виде черепа и нежно потер его об свитер на груди. Мне стало совсем худо. Похоже, что фокус с фикусом не удался, фитонциды не проявили своей убойной силы, и братки вернулись с твердым намерением отстоять права потребителей или потребовать гарантийного ремонта.
- Слышь, сработало, - порадовали они меня. - И двух недель не прошло.
Держи, как договаривались - по факту.
Старшенький небрежным жестом вынул из внутреннего кармана кожаной куртки газетный сверток и сунул его в мою сумку. Потом наклонился поближе, дернул щекой и сказал:
- Ежели чего еще будет, звони мне на мобильник. Поняла?
- Ага, - случайно вырвалось у меня.
Ребятки вскочили в свое средство передвижения и лихо рванули с места, расплескав половину лужи на мои сапоги.
Баба Вера встретила меня на лестничной площадке в полной боевой готовности: со скалкой в одной руке и свистком дружинника - в другой.
- Ф-ух, я уж собралась бежать, тебя выручать, - воинственно размахивала она скалкой.
Я представила себе щупленькую бабу Веру, которая и на улицу почти не выходит по причине артрита, по-чапаевски атакующей гориллоподобных братков, и развеселилась.
- Машина эта уже больше часа под окнами стояла. Чего они от тебя хотели? - суетилась она вокруг меня, пока я мыла сапоги.
- По факту заплатили за фикус. Понравился он им очень.
Я достала сверток из сумки и развернула газету. Десять тысяч долларов, как и было обещано, лежали ровной стопкой сотенными бумажками. Сверху красовался листок бумаги из блокнота. Мы с бабой Верой стукнулись лбами, одновременно схватив записку. "Виктор Иванович" - лаконично сообщалось печатными буквами, а также прилагался номер телефона.
- Мария, - обмякла на табуретке баба Вера. - Какой позор! Ты связалась с мафией! Признайся, ты торгуешь наркотой? Или поставляешь студенток на панель? А может быть, ты - киллер? За что такие деньги?!
- Баба Вера! - возмутилась я. - Нельзя смотреть столько детективных фильмов! Это деньги не мои, а Любашины… - и я рассказала ей всю историю про фикус и фокус.
Тетушка зябко передернула плечами и поплотнее запахнула шерстяную кофточку, ловко заштопанную на локтях, воротнике и спине.
- Холод собачий, а они еле топят… - проворчала она. - Когда Любаша возвращается из предсвадебного путешествия?
- Вчера звонила, сказала, что после праздников. А там - кто знает, вдруг ее в Сочи пропишут?
Баба Вера достала из холодильника бутылку кефира.
- Ты вот что, деньги Любаше не отдавай, они тебе причитаются за моральный ущерб во время продажи фикуса, - разлила она белую жидкость по чашкам. - Хорошо бы выяснить, доллары настоящие или фальшивые? В передаче "Умелые руки" рекомендовали поджигать купюру. Настоящие - горят черным пламенем… Нет, не будем поджигать, жалко… Вот, одну бумажку завтра в обменном пункте поменяешь, а остальные - спрячем, в приданое тебе пойдут…
Ну, обмоем прибыток!
Мы чокнулись чашками с кефиром.
- Куда бы их спрятать? - задумчиво промокнула баба Вера губы тряпочкой из старой наволочки, которую она использовала в качестве носового платка. - Во всех фильмах бандиты не любят расставаться со своими денежками надолго.
Ага! Неси рюкзак с нитками из кладовки!
В нашей квартире имелась замечательная темная комната, попросту - кладовка. И чего там только не было!.. Баба Вера, воспитанная в строгих правилах тотальной экономии, никогда ничего не выбрасывала. В чемоданах, коробках, ящиках и мешках хранились удивительные вещи, начиная с чепчиков и пинеток неизвестных младенцев и заканчивая полотером с ручным приводом. А главное, тетушка помнила, где что лежит!
В застиранном до белесого цвета брезентовом рюкзаке, с которым ходил в походы на заре молодости ее покойный муж, баба Вера держала клубочки разноцветной шерсти, смотанные из тех изделий, которые не подлежали хранению, даже по тетушкиным меркам.
Среди клубков пряжи я обнаружила свернутую в трубочку школьную тетрадь, скромно озаглавленную: "Мои гениальные мысли о Вечном". Баба Вера взглянула на титульный лист и иронично хмыкнула.
- Петр Силантьевич, царствие ему небесное, на закате дней баловался.
Вряд ли это может быть интересно. Положи куда-нибудь, я потом приберу.
Из любопытства я открыла первую страничку, где корявые буквы разбегались вкривь и вкось, и прочла: "Боже мой! Неужели никто до этого не додумался за две тысячи лет?! Непостижимо! Стоит внимательно вникнуть в текст "Нового Завета" и все встает на свои места! Я знаю, что произошло на Земле в тот день, когда воскрес Иисус Христос!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Мои пожелания, как писк комара, терялись в утробных возгласах и раскатах громоподобных комментариев, метавшихся между стенами подъезда.
Гурьбой мы вывалились во двор, куда уже въезжал солидный самосвал, по самую крышу заляпанный строительной грязью. Еще "двое из ларца, одинаковых с лица" выскочили из кабины и под дружные переборы редких по силе убедительности неологизмов загрузили фикус в кузов. Забыв попрощаться, вся компания покинула двор, лишив соседей бесплатного развлечения.
Я вернулась в Любашину квартиру и оценила урон, нанесенный эмоциональными покупателями: покосившаяся люстра, сорванная со стены вешалка с вещами, а в целом - неплохо. На месте, где стоял "чертов баобаб", паркет просел и почернел, между деревянными плашками виднелись какие-то отростки, как будто дерево пустило корни через кадушку.
Лаврентий Палыч усердно намывал гостей, сидя в кресле. Я погрозила ему пальцем:
- Товарищ Берия, следует соблюдать осторожность в вопросах гостеприимства, особенно, в отсутствие хозяев. Не будем шутить шутки с такими вещами, народ нас не поймет…
Зная, что Любашино свидание может затянуться до утра, я задала баночного корма коту, и с чувством выполненного долга вернулась к себе, на четвертый этаж.
Моего отсутствия баба Вера не заметила. Из ее комнаты доносились выстрелы, крики и душераздирающие стоны - по телевизору показывали очередной боевик. Вот, удивительное дело, баба Вера всю жизнь проработала библиотекарем, более мирной профессии и не придумаешь. Она всегда отличалась ровным, приветливым характером. Однако на старости лет воспылала страстью к кинофильмам, изобилующим насилием и кровавыми разборками. Ее невозможно было оторвать от телевизора во время передачи "Дорожный патруль", а слушать предпочитала блатные песни по радиостанции «Шансон». Трудно представить, что могло быть общего у худенькой старушки в байковом девчачьем халатике, с седыми волосами, забранными в пучок на шее, и в очках, душки которых замотаны изоляционной лентой, и хриплоголосых певцов, исполнявших тюремную лирику под трехаккордный аккомпанемент.
- "Наши" опять победили, - сообщила баба Вера, распахивая дверь на кухню.
Вообще-то, она мне вовсе не бабушка, а, скорее, тетушка, но в семье у нас все ее так звали испокон веков. Примерно год назад мы с бабой Верой съехались в ее трехкомнатные приватизированные хоромы по причине одиночества. Надо сказать, что в быту она человек неприхотливый, душевный и деликатный, если не считать ее маниакального желания выдать меня замуж и увидеть внуков еще при жизни. По этому поводу у нас иногда возникают небольшие недоразумения, но до перестрелки дело не доходит. Баба Вера необоснованно считает, что в свои двадцать девять лет я уже засиделась в девицах, достигла критического возраста, и, если дело не сдвинется с мертвой точки, то куковать мне в старых девах и доживать свой век в приживалках, подобно ей.
Моя точка зрения кардинальным образом отличалась от бабы Вериной, но лишь потому, что с достойными претендентами на мои руку и сердце ощущались перебои. Попросту говоря, претендентов не было. Да и откуда им взяться, если работала я после аспирантуры на кафедре хлебопечения Института пищевой промышленности. Весь институт - одни женские лица, а если, где и промелькнет некто противоположного пола, то на него без слез не взглянешь. Да, баба Вера права: я слишком разборчива, но о вкусах не спорят.
- Свидетелей надо убирать! - назидательным тоном сказала баба Вера, размачивая овсяное печенье в чае по причине отсутствия своих зубов и присутствия вставных челюстей. - Нельзя доверять посредникам - от них одни неприятности… Что за шум был в подъезде? Опять лифт отключили?
- Любаша продала фикус. Грузчики выносили его из квартиры, - поведала я краткое содержание событий.
Слава Богу, баба Вера не проявила интереса к фикусу, а принялась пересказывать сюжет боевика в лицах.
Любаша заявилась утром, часам к девяти. Косметика на ее лице отсутствовала, в глазах плескалась вселенская снисходительность, а в движениях ощущалась некоторая заторможенность. Без защитной окраски на лице она выглядела среднестатистической женщиной неопределенного возраста - серые глаза, курносый нос, пухлые щеки. Однако у Любаши был дар: она умела накладывать косметику, да так, что родная мама не узнает. Свой талант она применяла на практике, работая визажистом в косметическом салоне, чем эпатировала генеральскую родню, прочившую ей блестящую карьеру после окончания Иняза.
- Ах, как я устала, - томно вздохнула Любаша. - Мужик, что надо! А, главное, он влюблен в меня по уши. Со дня на день жду приглашения замуж…
Надо будет отнести в химчистку свадебное платье и фату.
Моя соседка к тридцатипятилетнему возрасту уже успела три раза побывать в женах, и каждый раз очень удачно для противоположной стороны. У Любаши была какая-то необъяснимая тяга к провинциальным брачным аферистам. В пылу африканских страстей она прописывала возлюбленных мужей на своей жилплощади, а после развода занималась разменом и меняла место прописки. В результате квадратные километры роскошной генеральской квартиры на Кутузовском проспекте усохли до квадратных сантиметров однокомнатной клетушки в районе Сокола.
- "Чертов баобаб" ушел на «ура»? - вспомнила Любаша о цели своего визита.
- Да, забрали без хлопот. Вот только, дали за него всего тысячу рублей, - достала я из собственных закромов последние две купюры по пятьсот рублей.
- С паршивой овцы - хоть шерсти клок, - утешила она меня. - Да! У меня к тебе просьба. Мы завтра с моим милым улетаем к нему на родную землю, в Сочи. Знакомиться с мамой. Присмотри за Палычем, ладно? А эти деньги пойдут ему на банки «Вискас», - вернула она купюры. - В Сочи на три ночи! На три ночи в Сочи-и! - пропела она не своим голосом и растворилась в подъездном полумраке.
Я вспомнила, что пора собираться на работу - у меня лекция на третьей паре, и поскорей выбросила из головы дурацкую историю с фикусом.
И напрасно! Это был всего лишь пролог к событиям жутким, кровавым и труднообъяснимым, как раз во вкусе бабы Веры.
Глава 1
Свое продолжение история получила дней через десять. В тот день моя голова была занята предстоящими ноябрьскими праздниками. На кафедре готовились к грандиозной вечеринке, посвященной пятидесятитрехлетию декана.
Меня выдвинули на почетную роль казначея и поручили обеспечить торжество десертом. Вот я и прикидывала, возвращаясь домой с работы, что лучше: один торт, но большой, или несколько, но маленьких?
Я благополучно миновала арку, обходя и перепрыгивая знакомые лужи на автопилоте, и обнаружила в родном дворе черный «Ленд-крузер», который перегораживал тротуар рядом с подъездом. С другой стороны автомобиля влажно блестело грязевое болото, труднопреодолимое в осенних сапожках на шпильке.
Посылая проклятия на голову владельца транспортного средства, я приготовилась изобразить прыжки Тарзана вдоль стены дома. Однако дверцы машины распахнулись, и на землю десантировались два гориллообразных существа. Я выставила раскрытый зонтик щитом и усердно копалась в сумке в поисках баллончика со слезоточивым газом.
- Тебя-то нам и надо, - весело обнажил клыки один из них.
Он дыхнул на перстень в виде черепа и нежно потер его об свитер на груди. Мне стало совсем худо. Похоже, что фокус с фикусом не удался, фитонциды не проявили своей убойной силы, и братки вернулись с твердым намерением отстоять права потребителей или потребовать гарантийного ремонта.
- Слышь, сработало, - порадовали они меня. - И двух недель не прошло.
Держи, как договаривались - по факту.
Старшенький небрежным жестом вынул из внутреннего кармана кожаной куртки газетный сверток и сунул его в мою сумку. Потом наклонился поближе, дернул щекой и сказал:
- Ежели чего еще будет, звони мне на мобильник. Поняла?
- Ага, - случайно вырвалось у меня.
Ребятки вскочили в свое средство передвижения и лихо рванули с места, расплескав половину лужи на мои сапоги.
Баба Вера встретила меня на лестничной площадке в полной боевой готовности: со скалкой в одной руке и свистком дружинника - в другой.
- Ф-ух, я уж собралась бежать, тебя выручать, - воинственно размахивала она скалкой.
Я представила себе щупленькую бабу Веру, которая и на улицу почти не выходит по причине артрита, по-чапаевски атакующей гориллоподобных братков, и развеселилась.
- Машина эта уже больше часа под окнами стояла. Чего они от тебя хотели? - суетилась она вокруг меня, пока я мыла сапоги.
- По факту заплатили за фикус. Понравился он им очень.
Я достала сверток из сумки и развернула газету. Десять тысяч долларов, как и было обещано, лежали ровной стопкой сотенными бумажками. Сверху красовался листок бумаги из блокнота. Мы с бабой Верой стукнулись лбами, одновременно схватив записку. "Виктор Иванович" - лаконично сообщалось печатными буквами, а также прилагался номер телефона.
- Мария, - обмякла на табуретке баба Вера. - Какой позор! Ты связалась с мафией! Признайся, ты торгуешь наркотой? Или поставляешь студенток на панель? А может быть, ты - киллер? За что такие деньги?!
- Баба Вера! - возмутилась я. - Нельзя смотреть столько детективных фильмов! Это деньги не мои, а Любашины… - и я рассказала ей всю историю про фикус и фокус.
Тетушка зябко передернула плечами и поплотнее запахнула шерстяную кофточку, ловко заштопанную на локтях, воротнике и спине.
- Холод собачий, а они еле топят… - проворчала она. - Когда Любаша возвращается из предсвадебного путешествия?
- Вчера звонила, сказала, что после праздников. А там - кто знает, вдруг ее в Сочи пропишут?
Баба Вера достала из холодильника бутылку кефира.
- Ты вот что, деньги Любаше не отдавай, они тебе причитаются за моральный ущерб во время продажи фикуса, - разлила она белую жидкость по чашкам. - Хорошо бы выяснить, доллары настоящие или фальшивые? В передаче "Умелые руки" рекомендовали поджигать купюру. Настоящие - горят черным пламенем… Нет, не будем поджигать, жалко… Вот, одну бумажку завтра в обменном пункте поменяешь, а остальные - спрячем, в приданое тебе пойдут…
Ну, обмоем прибыток!
Мы чокнулись чашками с кефиром.
- Куда бы их спрятать? - задумчиво промокнула баба Вера губы тряпочкой из старой наволочки, которую она использовала в качестве носового платка. - Во всех фильмах бандиты не любят расставаться со своими денежками надолго.
Ага! Неси рюкзак с нитками из кладовки!
В нашей квартире имелась замечательная темная комната, попросту - кладовка. И чего там только не было!.. Баба Вера, воспитанная в строгих правилах тотальной экономии, никогда ничего не выбрасывала. В чемоданах, коробках, ящиках и мешках хранились удивительные вещи, начиная с чепчиков и пинеток неизвестных младенцев и заканчивая полотером с ручным приводом. А главное, тетушка помнила, где что лежит!
В застиранном до белесого цвета брезентовом рюкзаке, с которым ходил в походы на заре молодости ее покойный муж, баба Вера держала клубочки разноцветной шерсти, смотанные из тех изделий, которые не подлежали хранению, даже по тетушкиным меркам.
Среди клубков пряжи я обнаружила свернутую в трубочку школьную тетрадь, скромно озаглавленную: "Мои гениальные мысли о Вечном". Баба Вера взглянула на титульный лист и иронично хмыкнула.
- Петр Силантьевич, царствие ему небесное, на закате дней баловался.
Вряд ли это может быть интересно. Положи куда-нибудь, я потом приберу.
Из любопытства я открыла первую страничку, где корявые буквы разбегались вкривь и вкось, и прочла: "Боже мой! Неужели никто до этого не додумался за две тысячи лет?! Непостижимо! Стоит внимательно вникнуть в текст "Нового Завета" и все встает на свои места! Я знаю, что произошло на Земле в тот день, когда воскрес Иисус Христос!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35