– Ну так идите уже!
– Понимаете, деньги нужны. На столярку.
– Матфей, мне надо вам кое-что сказать.
– Слушаю.
– Моего мужа убили. Скоро сюда приедет полицейский детектив.
Работяга подался назад:
– Царю небесный, сочувствую.
Он начал было сочинять молитву, но Нерия его оборвала:
– Ведь у вашей бригады есть лицензия на работу в округе Дейд, правда? То есть проблем не возникнет, если детектив захочет задать вам несколько вопросов?…
За пятнадцать минут тенниссийцы упаковались и уехали. Оставшись одна, Нерия расслабилась под легкий шепот дождя и комариное нытье. Она думала о Тони. Кого же он так достал, что его убили? Может, крутую девку Эдит? Потом вспомнила профессора. Интересно, как он и его Земная Матерь, мастерица минета, обходятся без колес?
Нерия думала о том многом, чего ей не хотелось бы делать. Например, снова жить в выпотрошенном доме 15600 по Калуса-драйв. Или отвечать на вопросы детектива. И ехать в морг на опознание тела бывшего мужа.
Насущная проблема – деньги. Может, Тони беспечно оставил ее имя на каком-нибудь банковском счете? И сколько там – если вообще что-то – осталось? Самый ценный предмет в доме – машина Тони, не пострадавшая от урагана. Нерия нашла в гараже запасные ключи, но двигатель не заводился.
– Вам помочь?
Это сказал чисто выбритый юноша в форме «Федерального Экспресса». У него был конверт для Нерии Торрес. Нерия расписалась и положила конверт на сиденье.
– Можно прикурить от моей машины, – сказал паренек.
– Вы очень любезны.
Машина завелась быстро. Нерия оставила двигатель работать, чтобы зарядился аккумулятор. Паренек сказал, что на слух мотор в порядке, и пошел к своему грузовичку, но вернулся.
– Знаете, у вас кто-то свистнул номера.
– Черт!
Нерия вышла из машины посмотреть.
– Наверное, мародеры, – сказал парень. – Тут всех обобрали, – добавил он.
– А я и не заметила, спасибо.
Курьер уехал, и Нерия распечатала конверт. Ее бессвязный визг выбросил любопытного мистера Варгу на веранду.
Он выскочил без рубашки, с зубной щеткой во рту и с восхищением увидел, как соседка одним прыжком с мостовой перенеслась в дом.
В конверте находились два чека на имя Антонио и Нерии Торрес, выписанные страховой компанией «Среднезападный Ущерб» в Омахе, штат Небраска, на общую сумму 201 000 долларов. На корешках значилось «Ущерб от урагана».
Когда во второй половине дня приехал детектив Брикхаус, дом 15600 снова был пуст. «Шевроле» исчез, как и вдова Антонио Торреса. На дорожке возле проржавевшего «олдсмобила» валялся надорванный конверт «Фед-Экса». Сосед мистер Варга сообщил, что Нерия Торрес укатила, даже не попрощавшись.
Брикхаус сдавал свою машину задом, когда к дому подъехал арендованный автомобиль. Из него вышел худощавый светловолосый мужчина в круглых очках и бежевых ботинках «Хаш Паппиз», с коробкой шоколадных конфет «Уитмэн». С заднего сиденья машины доносился визгливый лай.
Детектив окликнул человека:
– Вы ищете миссис Торрес?
Мужчина замешкался с ответом.
Брикхаус представился. Человек постоянно моргал, словно у него засалились очки.
– Я не знаю никакой Торрес. Наверное, ошибся адресом, – сказал он и поспешил к своей машине.
Брикхаус высунулся в окно:
– Эй! А для кого конфеты?
– Для матери, – ответил Фред Дав, перекрикивая лай.
Почему он солгал? – думал Брикхаус, наблюдая за отъездом смутившегося человека. Даже наркоманы помнят, где живет мать.
Детектив хотел было проследить за парнем, но потом решил, что это будет пустой тратой времени. Тот, кто распял Тони Торреса, не наденет «Хаш Паппиз». Можно поспорить на пенсию.
На заправочной станции Августин припарковался у телефонной будки. Губернатор велел ждать и пошел звонить. Вернувшись, он напевал что-то из «Битлз».
– Джим жив.
– Ваш друг? – рванулась к нему Эди. – Откуда вы знаете?
– Есть номер, где мы оставляем друг другу сообщения.
– Рана серьезная? – спросила Бонни.
– Нет. Он был в жилете.
Августин радостно потряс кулаком. Все оживились, даже Эди. Сцинк сказал, что Бонни может позвонить матери, только быстро. Состоялся следующий разговор:
– Мама, кое-что произошло.
– Я догадалась.
– Между Максом и мной.
– О господи! – Мать старалась казаться обеспокоенной, но Бонни знала ее истинные чувства. – Что он сделал, милая?
– Ничего, мам. Это все я.
– Вы поскандалили?
– Понимаешь, я познакомилась с двумя необычными мужчинами. И кажется, в одного влюбилась.
– В свой медовый месяц?
– Так получилось.
– Чем он занимается?
– Он сам точно не знает.
– Эти мужчины опасные?
– Для меня нет. Мам, они совершенно ни на кого не похожи. У них очень… первобытное обаяние.
– Только отцу про него не стоит говорить.
Потом Бонни позвонила в свою нью-йоркскую квартиру. Вернувшись к машине, она сказала, чтобы ехали без нее.
– Макс оставил сообщение на автоответчике. – Бонни не смотрела на Августина. Не было сил. Она пересказала слова Макса. – Говорит, все кончено, если я с ним не встречусь.
– Все равно дело конченое, – сказал Сцинк.
– Прошу вас.
– Позвони и оставь свое сообщение. – Губернатор назвал место, время и участников встречи.
Когда Бонни положила трубку, Сцинк сделал еще один звонок. Они сели в машину, и Августин рванул с места, не жалея покрышек. Бонни коснулась его локтя. Он сдержанно и грустно улыбнулся.
На боковую дорогу свернули как раз вовремя. За озером Сюрприз движение на север застопорилось. Сцинк предположил, что полиция развела мост через Груперову бухту и поставила блокпост. По мнению губернатора, еще один будет у Кард-Саунд – как только с материка прибудет подкрепление.
– Так куда же мы едем? – спросила Эди.
– Потерпи.
Эди и Сцинк сидели на заднем сиденье. Губернатор держал на коленях чемодан от «Билла Бласса», который вытащили из багажника, чтобы освободить место для Щелкунчика в отключке.
– Водитель, верхний свет, роr favor! – попросил Сцинк.
Августин потыкал в кнопки на приборной доске и наконец включил потолочную лампочку. Сцинк сломал замки чемодана и откинул крышку:
– Что у нас тут есть…
Полицейские просидели у Груперовой бухты всю ночь. Как и предсказывал Джим Тайл, ни черный джип, ни серебристый «кадиллак», отнятый у покупателя круглосуточного магазина в Ки-Ларго, не появились. Пострадавший француз сухо описал налетчика как «иллюстрацию из учебника по челюстно-лицевой хирургии».
Днем полицейские сняли заставу и прочесали Верхние Рифы. Брошенную «севилью» обнаружили через три дня на бывшей тропе контрабандистов в стороне от шоссе № 905, всего в нескольких милях от престижного клуба «Океанский Риф». Полицейские ждали еще двое суток, прежде чем объявили о найденной машине. О пулевом отверстии в приборной доске они умолчали, поскольку не хотели попусту беспокоить обитателей и гостей клуба, среди которых было несколько наиболее видных, политически влиятельных и хронически раздраженных налогоплательщиков восточной части Соединенных Штатов. Многие и без того пребывали в скверном расположении духа из-за досаждающих неудобств в поврежденных ураганом домиках. Новость, что преступник-убийца может скрываться в мангровых рощах, вызвала бы жаркую переписку на высшем уровне с Таллахасси и Вашингтоном. В «Океанском Рифе» не пни пинают.
Но, как выяснилось, опасности никакой и не было.
Большинство новобрачных мужчин, столкнувшись с неожиданным дезертирством супруги, обезумели бы от горя, ревности и гнева. А вот Макс Лэм обладал счастливым свойством всей душой, безоглядно отдаваться карьере.
Назойливая мысль крутилась у него в голове, но она не имела никакого отношения к сбежавшей жене. Это были слова чокнутого похитителя: Ты должен оставить наследие.
Они ехали в кузове пикапа и говорили о незабываемых рекламных слоганах. Макс не нашел ничего лучше, как похвастать девизом приснопамятных «Сливовых Хрустяшек». После неудачи компании с хлопьями шестой этаж использовал Макса на разработке изобразительных материалов и рекламных щитов, но не вербального творчества.
Это ранило, ибо Макс искренне считал себя талантливым мастером бойкого пера. Он верил, что вполне способен создать рекламную фразу, которая станет крылатой, наподобие классических примеров, упомянутых похитителем. Оставить наследие, если угодно.
Сигареты «Мустанг» канули в Лету, и Максу пришлось критически оценить потенциал оставшихся у него проектов. Сверхгазированный содовый напиток, который подавали на рейсе в Майами, напомнил ему о «Старом Верном Рутбире». Пик популярности этой шипучки пришелся на лето 1962 года, но с тех пор ее доля на мировом рынке прохладительных напитков съежилась до микроскопической. Задачей фирмы «Родейл» было воскресить «Старый Верный» в сознании потребителя, и эксцентричное семейство мормонов, владевшее компанией, с готовностью отпускало на эти цели внушительную семизначную сумму.
В фирме «Родейл и Бернс» проект «Старый Верный Рутбир» считался выгодным, но обреченным на неуспех. Напиток никому не нравился – одна бутылочка вызывала громоподобную отрыжку, часто длившуюся несколько дней. Как-то на вечеринке подвыпивший Пит Арчибальд предложил шутливый слоган: «Вы не забудете рутбир – он вам не даст!»
Одиноко лежа в доме Августина, Макс Лэм смаковал перспективу единолично воскресить «Старый Верный». Удача превратила бы его в легенду Мэдисон-авеню. Для вдохновения Макс включил телеканал «Магазин на диване». До рассвета он мужественно лудил аллитерации, аллюзии, каламбуры, стихи и метафоры, связанные с напитком.
О Бонни и не вспомнилось.
В конечном счете Макс остановился на варианте, который детям покажется славной шуткой, но возбудит подростков и молодежь:
«Старый Верный Рутбир – Щекочет Там, Где Не Почешешь!»
От волнения Макс не мог уснуть. Он еще раз попробовал связаться с квартирой в Нью-Йорке. Бонни не было, но автоответчик красноречиво бибикнул. Макс набрал трехзначный код и подождал.
Бонни получила его ультиматум и оставила ответ, который заставил Макса на время забыть о проекте «Старый Верный». До рассвета его лихорадило, а взмокшую шею под воротничком покалывало.
Симптомы его не удивили. Изнанка встречи с женой – новое свидание с ненормальным похитителем. Только идиот не испугался бы до колик.
29
Щелкунчик пришел в себя со смутным ощущением, что находится там, где не бывал двадцать два года – в кресле дантиста. Врач навис над ним и проворно копошился большими руками у него во рту. Когда последний раз Щелкунчику ставили пломбу, он рефлекторно оттяпал стоматологу фалангу большого пальца на правой руке. Но сейчас ампульное ружье впрыснуло в него покой.
– Лестер Маддокс Парсонс! – Дантист пытался его разбудить.
Щелкунчик открыл мутные глаза. В дурманном мареве плавала улыбка, окруженная седой бородой. Дантист в цветастой купальной шапочке? Щелкунчик заерзал.
– Уааыы-ы? – спросил он.
– Отдыхай, шеф.
Басовитый смех дантиста прокатился в черепе Щелкунчика, как товарняк. Рот широко разинут, будто в ожидании бормашины. Давай, мужик, заканчивай с этим, подумал Щелкунчик.
Ага, зажужжало. Хорошо.
Но жужжало не во рту, а в ушах. Жуки! У него в ушах летают сволочные жуки!
– Ыааххх! – Щелкунчик яростно затряс головой. Это оказалось больно. Внезапно его накрыла волна соленой воды. Он закашлялся, в раззявленном рту, как в естественном корыте, осталась тепловатая лужица.
Теперь он окончательно проснулся. И вспомнил. Туман в голове рассеялся. Костер. Эди, потная и босая. Девка Бонни обнимает мудозвона, который в него стрелял.
– Ку-ку, Лестер! – Это одноглазый огромный псих с пустым ведром. И никакого дантиста.
Но Щелкунчик определенно чувствовал холодную стальную штуковину, которая растягивала челюсти, больно упираясь в нёбо и нежную плоть под языком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54