Оказывается, и Норико тоже. Поистине нельзя судить о человеке по его виду… Если говорить о Харуё, то можно допустить наличие своего рода ревности в ее отношении к Мияко. Но не думаю, что эта ревность присутствует у наивной Норико. Если две такие разные женщины высказывают практически одно и то же мнение, можно считать его достаточно объективным. А вот я не воспринимал Мияко как роковую женщину, она мне казалась просто немного ветреной.
Синтаро
Интересно, сколько времени мы просидели там? Я, к несчастью, забыл наручные часы. Мне казалось, что прошла целая вечность. Норико никак не отпускала меня. Общих тем для беседы у нас было не так уж много, но ей достаточно было того, что я сижу рядом. Она вспоминала что-то, о чем-то рассказывала. Разговоры ее напоминали бесконечную сказку, в которой не было и следов ехидства, злословия, недоброжелательности, и в какой-то момент я, неожиданно для себя самого, почувствовал, что впервые после приезда в Деревню восьми могил я обретаю ощущение покоя. Меня постоянно окружали здесь лица людей озлобленных, ощетинившихся словно ежи, готовые исколоть всех подряд. А сегодняшняя встреча дала мне возможность расслабиться и взглянуть на людей, на жизнь вообще новым, более объективным и одновременно просветленным взглядом. Я рассеянно слушал бесконечную, но такую милую болтовню Норико, пока до нас не донесся откуда-то бой стенных часов. Двенадцать! - Уже двенадцать часов! Очень поздно, пора идти.
- Да, действительно…
Даже до Норико дошло, что расставаться все-таки придется.
- Надо домой. Хотя брат, кажется, еще не вернулся, - грустно сказала она.
- Все же - куда он уходит? Да еще каждый вечер…
- Цредставления не имею. Когда-то мог до утра засиживаться за го, очень любил эту игру. Но после того, как вернулся в деревню, перестал играть, здесь не с кем.
Норико, казалось, не беспокоило ночное отсутствие брата, а меня почему-то мучил вопрос, где и как проводит ночи Синтаро.
- Когда ж он обычно возвращается? - не удержавшись, спросил я.
- Понятия не имею. Когда он приходит домой, я всегда сплю.
- А в котором часу вы спать ложитесь, Нори-ко-сан?
- Часов в девять-десять. Сегодня - исключение. Но я так рада, что не спала. Благодаря этому я увиделась с вами… Послушайте, Тацуя-сан, вы завтра вечером придете ко мне?
Норико спросила таким тоном, будто это уже дело решенное. Обезоруженный ее бесхитростностью, я не мог ответить отказом.
- Можно, конечно. Только если не будет дождя.
- Конечно, если будет лить дождь, из дома не выйти…
- И у меня есть просьба к вам, Норико-сан: пообещайте никому не рассказывать, что сегодня ночью видели меня тут. И ни в коем случае не говорите об этом Синтаро.
- А почему? - Удивленная Норико уставилась на меня округлившимися глазами.
- Так надо. И молчите не только о сегодняшней ночи, но и о завтрашней, если мы встретимся тут. Если вы не сдержите обещания - я не буду больше приходить.
Это подействовало.
- Хорошо, я никому ничего не скажу. Но тогда вы будете приходить ко мне каждый вечер?
Женщины - дипломаты от природы. При всей своей наивности Норико ловко продвинулась в желанном направлении. Ну что тут поделаешь? Я печально улыбнулся;
- Буду.
- Обязательно?
- Да. Обязательно. Ну ладно, Синтаро-сан скоро должен вернуться домой. Идите и вы, Нотт-тян.
Это ласковое обращение вырвалось у меня неожиданно для себя самого.
Она послушно кивнула в ответ.
- Что ж, Тацуя, до свидания!
- До свидания.
Пройдя по склону пять-шесть шагов, Норико снова обернулась:
- До свидания!
- Ага, пока!
Норико продолжала спускаться по склону, но вдруг вскрикнула и остановилась.
- Что случилось, Нотт-тян? - Я в испуге повернулся в ее сторону.
Как я уже говорил, мы находились на склоне, спускавшемся к низине, словно стенами, окруженной горами. Норико уже спустилась к низине; там, в некотором отдалении от поселка, одиноко стоял маленький домик; сквозь его застекленную стену наружу проникал красноватый электрический свет. В тот момент, когда я обернулся, темная тень мелькнула по этой застекленной стене - это произошло мгновенно, но мне все же показалось, что это была тень мужчины в европейской одежде и охотничьей шляпе. Мое сознание даже не успело четко зафиксировать это; свет погас, и мгла накрыла весь дом.
- Ой! - Норико на мгновение застыла как вкопанная, а потом бросилась ко мне наверх. - Тацуя! Там кто-то есть!
- В чем дело, Нотт-тян?
- Я про тень! Вы ведь тоже видели ее - похоже на мужчину в охотничьей шляпе.
- Ну и что?
- Но там не мужчина живет, а монахиня! Как это? В недоумении я еще раз оглянулся.
В домике монахини царила полная темнота и тишина.
- Нотт-тян, а эта «монахиня с крепким чаем» - она что, здесь живет?
- Ну да! Ее зовут Мёрэн. Очень странно, что к ней в дом сейчас зашел мужчина. И почему свет погасили?
- А что, нельзя гасить свет?
- Так Мёрэн-сан всегда спит при свете. Она сама жаловалась, что без света заснуть не может.
Мне тоже стало как-то не по себе.
- «Монахиню с крепким чаем» сегодня вызывали в полицию?
- Вызывали. Но ни слова от нее не услышали. Она вернулась домой очень гордая собою. Ой, она такая! Ее ни в коем случае нельзя злить. Разозлишь - ни за что ничего не добьешься. Но все-таки что же там произошло? Свет погашен… А потом, что это за мужчина?
В голову лезла всякая пошлятина, я почувствовал, что краснею. Чего только не случается в этом мире: вдруг нашелся мужик, который тайно посещает эту уродину с заячьей губой? С Норико я, конечно, своими предположениями делиться не стал.
- Ну чего ты испугалась? Все в порядке. Ну пришел к монахине гость. И что?
- Но ведь странно это: в доме появился гость, и сразу погас свет.
- Ну ладно-ладно! Возвращайся домой, а то уже скоро час.
- И правда! Спокойной ночи, Тацуя.
- Спокойной ночи.
Норико спускалась по склону, время от времени оглядываясь назад, но уже не останавливаясь. Дождавшись, пока она скроется из виду, я сквозь заросли бамбука выбрался на дорогу под утесом и услышал наверху осторожные шаги. От неожиданности я вздрогнул и остановился.
Кому взбрело в голову бродить ночью по холмам, окружавшим восемь могил?..
Я взглянул наверх, но дорога петляла, и увидеть путника никак не удавалось, хотя ясно было, что он спускается сюда, в мою сторону. Странно только, что он шел крадучись, стараясь остаться незамеченным. Я спрятался в густых зарослях, где меня невозможно было увидеть, сам же я имел при этом прекрасную возможность разглядеть прохожего.
Шаги приближались и, когда послышались уже совсем рядом, стали еще медленнее, что свидетельствовало о предельной осторожности незнакомца. Сердце у меня колотилось, во рту пересохло, в горле запершило.
Затем шаги и вовсе прекратились: путник остановился где-то поблизости от меня. На дороге появилась длинная тень, за ней и отбрасывавший ее человек. При виде него сердце у меня ушло в пятки.
Напугавшим меня человеком оказался Синтаро. Охотничья шляпа на голове, на поясе рабочей спецовки платок, которым обычно повязывают лоб, чтобы пот не мешал работе, на ногах гетры и таби, а под мышкой мотыга. И вообще-то вид дикий, а уж его глаза! Лихорадочно блестящие, они, казалось, готовы были выскочить из орбит, дрожащие губы сводило судорогой, лицо блестело от пота.
На людях человек, как правило, старается скрыть, что творится в его душе. Но когда человеку кажется, что он один и никто его не видит, все, что таится внутри него, включая самое гадкое, находит выход и отражается на его лице, в его глазах. Представший передо мной Синтаро не остерегался чужих глаз. Он показался мне диким зверем, диким и опасным, - такая темная, злая, жестокая сила исходила от него!
Затрясшись от ужаса, я еле сдержал крик. А не удержи я его, острый конец мотыги, несомненно, вонзился бы мне в голову…
С великим трудом я все-таки справился со своими эмоциями, и Синтаро так и не заметил меня. Крадучись, он прошел мимо, и вскоре его фигура исчезла в зарослях бамбука.
Я же еще довольно долго просидел в своем убежище, и когда наконец выбрался из него, колени у меня дрожали, голова кружилась, я обливался холодным потом.
Только полностью успокоившись, я решился вернуться к водопаду и спуститься в пещеру рядом с ним. Возвращение домой прошло благополучно, но уснуть удалось только на рассвете.
Исчезновение дяди Куно
После бессонной ночи спал я долго, и разбудили меня яркие солнечные лучи, проникавшие в комнату сквозь щель между ставнями. Обнаружив, что уже девять часов, я быстро вскочил, свернул постель и начал раскрывать ставни. Услышав их стук, ко мне заглянула Харуё.
- Доброе утро. Прости, снова заспался…
Не отвечая на мое приветствие, Харуё, прищурясь, долго смотрела на меня. В чем дело? - недоумевал я. Харуё еще несколько мгновений изучала меня и наконец сиплым голосом проговорила:
- Доброе утро, - и сразу добавила: - Тацуя-сан, нам надо поговорить.
В ее голосе звучали необычные нотки. Я сразу обмяк, почувствовал тревогу, может быть, оттого, что сама Харуё была явно чем-то озабочена.
- Давай поговорим. О чем? - спросил я робко. Сестра не сводила с меня глаз.
- Вчера ночью опять убили человека. - Харуё произнесла это почти шепотом. - Убили Мёрэн, «монахиню с крепким чаем».
Хотя Харуе, не желая, чтобы ее слышали посторонние, говорила совсем тихо, меня ее слова оглушили, как взрыв бомбы. По телу пробежала дрожь, я воспаленными глазами смотрел на Харуё, а она, испуганно попятившись, продолжала изучающе меня разглядывать.
- Сегодня рано утром приехали полицейские, и я сказала им, что Тацуя-сан вчера вечером рано вернулся домой, сразу же ушел к себе и больше из дома не выходил… Тацуя, ведь ты и в самом деле никуда не уходил?
- Конечно, я никуда не выходил. Просто устал и рано лег спать…
В широко раскрытых глазах Харуё я прочел испуг, смешанный с недоверием. Губы у нее подрагивали.
В чем дело? Чем она так напугана? Почему смотрит на меня так странно? И тут меня осенила догадка: а вдруг вчера ночью, когда я странствовал но подземелью, Харуё заходила в мою комнату? Не обнаружив меня в ней и услышав утром об убийстве «монахини с крепким чаем», связала эти два факта, и у нее зародились подозрения относительно меня? И то, что я лгал ей, только усиливало эти подозрения.
Ну надо же! Стоило мне один раз тайком убежать из дому - и на тебе! - убита старая безобразная монахиня… А ведь я и в самом деле вчера вечером был совсем недалеко от нее…
Харуё всегда на моей стороне. Расскажи я ей о своих вчерашних похождениях, она, безусловно, поверила бы мне и успокоилась. Но какими последствиями это чревато? Сестра - такова ее натура - совершенно не умеет лгать. Если даже попытается, глаза выдадут ее. И как же мне быть в этой ситуации? Тревожить и огорчать ее мне не хотелось. Лучше уж промолчать пока. Тем более что сведения о потайном ходе я предпочел бы не обнародовать.
- Харуё! - спросил я после длительного молчания. - Как убили «монахиню с крепким чаем»? Отравили?
- Нет, - дрожащим голосом ответила Харуё, - в этот раз обошлись без яда. Говорят, задушили платком.
- А когда примерно это случилось?
- Говорят, около полуночи.
К горлу опять подползла тошнота. Значит, убийцей был все-таки человек, чью тень вчера ночью видели мы с Норико. И убийство произошло в тот момент, когда дом Мёрэн внезапно погрузился во тьму. И я находился почти на месте убийства.
Вдруг меня осенило: тень на застекленной стене принадлежала человеку в охотничьей шляпе. В такой же шляпе был и Синтаро, вскоре спустившийся с холмов…
Удивительная штука - человеческие нервы. Образ Синтаро преследовал меня всю ночь и все утро. При воспоминании о его лице, о его глазах дрожь сотрясала мое тело. Это было хуже, чем в самом страшном сне. А ведь я предполагал, что неспроста последнее время Синтаро каждый вечер уходил из дому, я предполагал, что у него должна была быть какая-то цель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41