Она носила ребенка Натана!
Побледнев и едва держась на ногах, она прошла в спальню и села, дрожа, на край кровати. С одной стороны, ее охватил страх, а с другой – она была несказанно рада этой замечательной новости.
Она уже любила это крошечное существо, зародившееся внутри нее. И будет любить этого ребенка, ребенка Натана, до конца своих дней.
Но будет ли Натан чувствовать то же самое? Вдруг он решит, что она пытается просто поймать его?
Ведь он говорил о детях только в будущем времени. Он был слишком амбициозен, слишком занят, чтобы сейчас связать себя детьми и осложнить свою жизнь. Вот почему он был так груб, что было совершенно на него не похоже, со своей матерью, когда та попыталась заставить его посмотреть поместье Грейндж. Когда сказала, что очень скоро его семье понадобится более просторный дом, так как она ожидает появления внуков.
Ему не хотелось привязывать себя к загородному поместью, к дому, полному детей. Оливия так понимала его поведение. И это было до того, как их брак начал распадаться. А что же говорить сейчас?
Оливия вздрогнула, по ее бледным щекам потекли слезы.
Ей оставалось только одно – хранить свой секрет. Еще несколько месяцев ее беременность будет незаметна. За это время Натан, вероятно, решит, нужна ему Оливия или нет. А может быть, он настолько очарован этой страстной Сашей, что ему не захочется сохранить то, что осталось от его брака.
Как бы там ни было, но Оливия никогда не станет торговать своим драгоценным ребенком. Никаких сделок. Она не выдержит, если Натан вдруг решит сохранить брак только потому, что будет отцом.
Она хотела его любви. Всей, до конца. Или ничего. Она возненавидит себя, если почувствует, что он, решив осесть на одном месте, под улыбкой будет скрывать свои переживания.
Он должен иметь полную свободу решать свою судьбу, свое будущее. Если она скажет ему: ребенке, она лишит его этой свободы.
Она склонила голову, и волосы накрыли ее черным облаком. Вдруг она услышала, как открылась дверь и вошел Натан.
– Ливи! Так больше не может продолжаться. – Он волновался. Что-то его беспокоило. – Мне нужно тебе кое-что сказать… Признаться… – Говорил он с трудом, будто в чем-то каялся. Никогда прежде его голос так не звучал. – Ты, вероятно, возненавидишь меня. И я этого заслуживаю. Но обещай мне, что выслушаешь меня. Попытайся понять.
Оливия в шоке взглянула на Натана, и перед глазами у нее все поплыло, голова закружилась, слабый румянец, едва угадывавшийся на лице, исчез окончательно.
Натан собирался прямо рассказать ей обо всем. Рассказать о своем романе с Сашей, о том, что Оливия больше ему не нужна, произнести те ужасные слова, которые окончательно разрушат их брак. Она знала это! В чем же еще надо было ему признаваться?
Оливия схватилась рукой за сердце, будто пыталась удержать его, не дать ему вырваться из груди и разбиться вдребезги. В ушах у нее стоял шум, в глазах все помутилось, и она уже не видела Натана. Но все же почувствовала его стремительное приближение, услышала его взволнованный голос:
– Оливия, ты больна? Скажи мне, что с тобой? В чем дело?!
Она покачала головой, не в силах сказать ни слова, стараясь из последних сил не потерять сознание. Натан отбросил с ее лица спутавшиеся волосы и уложил ее на приподнятые подушки.
– Я принесу воды, – сказал он, сдвинув брови. – Если через две минуты тебе не станет лучше, я вызываю врача. – Кончиками пальцев он коснулся ее холодного и влажного лба и тихо выругался.
В голове ее немного прояснилось, и Оливия увидела, как он поспешил в ванную за водой. Она рассердила его, вызвала у него раздражение. Это было совершенно ясно. Иначе он не стал бы так ругаться. Он был готов признаться, Оливии в своем романе с Сашей, но ее обморок помешал ему это сделать.
Но он все равно сделает это. И очень скоро. И ей придется его выслушать, если только она не окажется в коме.
Натан вернулся через считанные секунды. Его лицо было белым от злости.
– Когда же ты собиралась сообщить мне радостную новость?
– Что? – переспросила Оливия, облизывая пересохшие губы и сдвинув брови.
Увидев его яростный взгляд, она вздрогнула. О чем он говорит? Она не понимала. И вдруг вспомнила о наборе для пробы на беременность. Она оставила его в ванной. Лицо ее вспыхнуло.
– Ну, что скажешь? – спросил он презрительно. – Это мой ребенок? Или Колдвелла?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Оливия посмотрела на Натана, как будто видела его впервые в жизни.
– Как ты смеешь спрашивать об этом? – взвилась она. – Как ты смеешь?
Он внимательно посмотрел на нее.
– Ты можешь быть очень убедительной, когда захочешь, когда постараешься, когда оказываешься в безвыходном положении! – Натан, как маятник, медленно ходил по комнате, меряя ее большими шагами. – Давай посмотрим на сложившуюся ситуацию с двух сторон. Ты последовала совету моей матушки и забеременела, чтобы привязать меня к дому. А это значит, что распространяемые сплетни – ложь и у тебя нет никакого романа с Колдвеллом. Если бы ты стремилась проводить время с ним, то едва ли хотела бы, чтобы я все время был рядом. – Натан остановился. – Или твоя беременность – простая случайность. Так что же?
Было совершенно бесполезно пытаться что-либо объяснять ему. Раз он способен думать о ней самое худшее. Всю оставшуюся жизнь он будет сомневаться в своем отцовстве или будет считать ее эгоисткой, специально забеременевшей для того, чтобы привязать его к себе и таким образом добиться своего.
Оливия содрогнулась. У нее отняли будущее, наполненное теплом и любовью. Но теперь у нее есть его ребенок, которого она будет любить. И ей этого вполне достаточно.
– Да, это простая случайность, – холодно сказала она.
И это была правда. Здесь она не стала лгать. И что бы она ни сказала, Оливия уже не могла спасти их брак. Натан собирался признаться ей в своем романе с Сашей, попросить ее предоставить ему свободу. Оливия не станет использовать ребенка, чтобы удержать его.
Все кончено. Она читала это в его глазах. Неожиданный телефонный звонок, раздавшийся у кровати, по-своему разрядил накалившуюся обстановку и принес временное облегчение.
Если это звонила Саша, желавшая узнать, сказал ли Натан жене об их романе, признался ли он, то Оливия с огромным удовольствием пошлет ее к черту.
Оливия взяла трубку. Лицо ее в ту же секунду изменилось. Звонила не Саша.
– Джеймс, – вздохнула она. – Что случилось? Я могу чем-нибудь помочь?
Услышав это, Натан вышел из комнаты, хлопнув дверью.
– У меня с тобой роман! Он длится уже несколько лет… – хрипел в трубку Джеймс – Это сплетни, которые передали Ванни ее "доброжелатели".
– О, черт! Вот этого я и боялась! – испуганно произнесла Оливия, крепко сжимая телефонную трубку. Ванни никак нельзя говорить это, особенно сейчас, когда она лежит в больнице. У нее и так достаточно волнений.
Подумав о своем собственном ребенке, Оливия положила руку на плоский живот.
– Ты знала об этом? – продолжал Джеймс. – Почему ты мне ничего не сказала? Тебе следовало это сделать! Я бы мог предупредить ее, поговорить с ней и успокоить. Я бы выяснил, кто распустил этот слух. А сейчас она даже не хочет слушать меня.
– Честно говоря, я давно знала об этом. – Оливия вздохнула. – Натан также. Нашему браку это тоже очень повредило.
– Могу себе представить, – сухо заметил Джеймс. – Теперь понятно, почему каждый раз, когда я вижу Натана, он готов броситься на меня с кулаками. Почему же ты мне не сказала, что ходят такие слухи? Ты ведь понимала, что рано или поздно они все равно до нас дойдут.
Тогда она не заглядывала так далеко, но сейчас поняла свою ошибку. Разве Натан не пытался убедить ее, что хотя бы Джеймсу следует сказать о слухах? Он уговаривал ее не оставлять это на произвол судьбы, а она отказалась. Натан же, несмотря ни на что, все равно не поверил в ее невиновность. Но в глубине души Оливия призналась, что ей очень не хотелось, чтобы ее собственная ужасная вина стала достоянием гласности.
– В то время я искренне думала, что поступаю правильно, – устало объясняла Оливия. – Пряча голову в песок, я надеялась, что ты не услышишь этих сплетен. Я считала, что у тебя и без этого хватает проблем: Хью, бизнес, состояние Ванни. Мне казалось, я защищаю вас обоих.
И себя тоже, с болью подумала она. Но, конечно же, о себе она думала не в первую очередь! Она просто не могла до такого опуститься.
– Хорошо. Пусть будет так. – Тон Джеймса смягчился, но вскоре опять стал взволнованным. – Сделаешь мне одолжение? Поговори с Ванни, скажи ей, что у нас с тобой никогда не было никакого романа, успокой ее. Я только что из больницы, она в жутком состоянии. Вначале она вообще отказывалась меня видеть, но, когда все-таки согласилась повидаться со мной, не захотела даже слушать меня. У нее начались схватки – не знаю, настоящие или она их выдумала, – а потом паника. Сделай это для меня, Лив, пожалуйста. Ради старой дружбы.
Долг платежом красен. После смерти Макса она очень нуждалась в поддержке Джеймса. И он подставил ей плечо. Ванни ей тоже очень помогла.
– Я сделаю все, что смогу, – пообещала она и положила трубку.
Станет ли Ванесса слушать ее заверения, если отказалась выслушать Джеймса? Ванни уверена, что Оливия будет все отрицать. Ничего другого она и не ждет.
Оливия задумалась.
Существовал только один человек, который мог бы попытаться убедить Ванессу. И это был ее шурин – мужчина, который когда-то, полюбив ее, привел в свой дом, чтобы познакомить со своей семьей. Мужчина, пустивший эти грязные слухи.
Надежда на то, что Хью Колдвелл согласится сделать доброе дело, была ничтожна. Ведь его изгнали из семейного бизнеса, он ожесточился. Но попробовать все-таки надо, решила Оливия. Она надела туфли и взяла сумочку.
Джеймс говорил ей, что Хью все еще живет в квартире на Найтсбридж. Сейчас он вполне мог быть дома. Еще не наступил тот час, когда он отправлялся в какой-нибудь из своих любимых баров, чтобы выпить.
Оливия неслышно спустилась по лестнице. В доме стояла мертвая тишина.
Она решила не говорить Натану, куда идет. Нет, она вообще ничего ему не будет говорить. Иначе начнутся продолжительные объяснения, которые, скорее всего, его даже и не интересуют.
Натан, должно быть, все еще злился, размышляя о случившейся неприятности – беременности Оливии. Как это теперь скажется на его отношениях с Сашей?
Поймав на набережной такси, Оливия села на заднее сиденье и опять стала обдумывать возникшую проблему. Какой ключ подобрать к Хью? Воззвать к его совести? А разве она у него есть? Угрожать? Но чем?
Ей было нечем угрожать, ведь так? Значит, оставалась его совесть. Очень сомнительное понятие. Как жаль, что она вовремя не сказала Джеймсу, кто именно пустил этот слух, не поделилась с ним своими мыслями. Он мог бы оказать давление… А сейчас уже было слишком поздно.
Решение Оливии обратиться к Хью было инстинктивным. Она тут же ухватилась за эту идею и начала действовать. Хотя, наверное, следовало бы подумать о каких-либо других вариантах. Всю свою жизнь она сама принимала решения, поступала так, как считала нужным. Всю жизнь она надеялась только на себя. С этой привычкой было трудно расстаться.
Подъезжая к дому Хью, Оливия поймала себя на мысли, что, думая об этом человеке, она на время отвлеклась от своих собственных бед. Размышляя над тем, как заставить Хью разрубить затянутый узел проблем и страданий, она забыла о своем разрушающемся браке.
Ей придется увидеться с Натаном. Во что бы то ни стало. Как только она сделает то, что сможет, она вернется в Челси. И тогда они сядут и спокойно обсудят их будущее.
Если он захочет остаться с Сашей – а Оливия была в этом уверена: в чем же еще он собирался признаваться? – то она не станет останавливать его. Но она всегда будет позволять ему видеться с их ребенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22