Бликер слегка удивился.
— А я считал, что вы хотите, чтобы всю подобную работу делали мы.
— Нет, вы меня не поняли, — возразил Грифф. — Я хочу, чтобы вы занимались сбором фактов. Я-то ведь криминолог, а не детектив. Сам я не буду бегать по улицам высунув язык и совать всюду свой нос, и, вообще, в контакт я буду входить только с главными действующими лицами. Мне бы хотелось услышать, как они будут говорить.
Бликер улыбнулся:
— Вы хотите сказать, что будете слушать, что они будут говорить.
— Нет, — возразил Грифф, — я собираюсь именно наблюдать за их манерой говорить. Уже довольно давно я заметил, как много можно узнать о характере человека, если следить за движениями его губ, пока он говорит.
Хотя Бликер, казалось, удивился, тем не менее он слегка кивнул.
Грифф вырвал листок бумаги из блокнота и написал на нем номер телефона.
— Вот, — сказал он, складывая в несколько раз листок бумаги и подавая его Бликеру, — это мой личный, незарегистрированный номер телефона, которым мы будем пользоваться только во время этого расследования. Дайте его только тем из своих людей, которым вы абсолютно доверяете. Когда дело будет закончено, этот номер изменится.
Бликер в глубокой задумчивости еще и еще раз складывал бумажку.
— Есть еще кое-что, о чем я хотел бы вас спросить.
— О чем же?
— Примерно часов в десять вечера в понедельник — в тот самый вечер, когда наша газета невольно разворошила это змеиное гнездо, опубликовав статью, в которой карманного воришку назвала Кэттеем, так вот, в тот самый вечер был застрелен некий Шиллингби, частный детектив. Так уж получилось, что единственным человеком, который имел возможность хорошо рассмотреть убийцу в лицо, был случайный прохожий по фамилии Деккер. Он описал все, что произошло, подбежавшему к нему полицейскому офицеру и пообещал при первом же требовании явиться в суд как свидетель. Конечно, в этот момент там было много суеты и беготни. Деккер воспользовался этим и сбежал. Позже вы позвонили в полицию и сообщили, что Деккер у вас.
Грифф, угрюмо сдвинув брови, не сводил глаз с журналиста.
— Ну так что? — спросил он. — Какое это имеет отношение к вашему делу?
— По всей вероятности, никакого, — сказал Бликер. — Вы забыли, я ведь представитель газеты. Деккер пришел к вам. Вообще говоря, для свидетеля это довольно необычное поведение. По всей вероятности, он вам рассказал что-то такое, что утаил от полиции. Поскольку я журналист, меня это не может не интересовать.
— И поэтому, — зловеще сказал Грифф, вы решили использовать то, другое дело, чтобы заставить меня открыть рот и нарушить мой профессиональный долг. Не так ли?
— Нет, если бы мне были просто нужны новости, я бы не стал этого делать. Но помните, вас наняла редакция «Блейд». Это «Блейд» будет платить вам за работу. А мы зарабатываем деньги, распространяя новости. Рано или поздно, но сведения о показаниях Деккера и его исчезновении появятся на свет Божий. Вы узнаете, когда это случится. И когда это произойдет, я хочу, чтобы первым делом вся информация попала в «Блейд».
— Предположим, — медленно проговорил Грифф, — вдруг неожиданно выяснится, что Деккер тут совсем ни при чем и его просто напрасно побеспокоили? Предположим, что он ничего больше не знает, кроме того, что уже рассказал офицеру полиции? Попробуйте представить, что Деккер пришел ко мне вне себя от страха, в состоянии, близком к истерике. Предположим, что нет никакой причины, чтобы Деккеру необходимо было исчезнуть на какое-то время. У него нет никаких дел в городе, которые требовали бы его присутствия здесь. Представьте себе на минуту, что я предоставил Деккеру убежище не потому, что считал это необходимым, а просто потому, что он был издерган до последней степени, а также потому, что он мог и хотел заплатить мне за услуги.
— Вы готовы поклясться, — спросил Бликер, — что все это чистая правда?
— Нет уж, я не собираюсь делать никаких заявлений в вашем присутствии. Я просто спрашиваю вас, какова будет ваша позиция, если все это правда?
— Тогда я был бы вам очень благодарен, если бы вы дали возможность «Блейд» «обнаружить» Деккера, когда ему придет время появиться в качестве свидетеля.
Грифф вытянул длинные ноги, сделал быстрое движение вперед и через секунду уже стоял, выпрямившись во весь свой шестифутовый рост. Распахивающиеся полы халата позволяли видеть тонкую шелковую пижаму, пока он шел к двери.
— Может быть, — сказал он тоном, не оставляющим никакого сомнения в том, что разговор окончен, — это и можно организовать.
Он повернул ручку и широко распахнул дверь.
Глава 8
Доктор П.С. Купер был толстый, краснощекий, как херувим, мужчина с холодными, серыми, задумчивыми глазами. Он оценивающе разглядывал пришедшего к нему Гриффа, а затем перевел глаза на его визитную карточку.
— Криминолог, — почти пропел он. Грифф кивнул.
— Вы расследуете какое-то дело? — поинтересовался Купер.
— Да, смерть Фрэнка Б. Кэттея. Если не ошибаюсь, он умер вчера во второй половине дня.
— Совершенно верно. Могу ли я узнать, чем вызван ваш интерес к этому делу, мистер Грифф?
— Я расследую это дело.
— Вы это уже раньше говорили.
— Я занимаюсь сбором информации.
— Для кого?
Грифф улыбнулся и покачал головой. Глаза доктора Купера, казалось, стали еще более задумчивыми.
— Я могу сказать вам, — предложил Грифф, — что я хочу выяснить, и это пока все.
— Пока что, — заявил Купер, — я тоже ничего не могу вам рассказать.
— Вы не можете обсудить со мной детали этого дела, доктор, даже в интересах торжества справедливости?
— Когда меня приглашают лечить человека, — сказал доктор Купер, — я не имею права обсуждать с кем бы то ни было, что я обнаружил во время лечения, кроме соответствующих судебных органов, и даже тогда, когда меня вызовут повесткой в суд как свидетеля, даже тогда я не буду считать себя свободным от моего профессионального долга. Я имею в виду, что даже тогда я не буду иметь право обнародовать то, что доверил мне пациент.
Грифф не сводил с лица своего собеседника внимательного, напряженного взгляда, затем глаза его уже не отрывались от губ доктора Купера.
— Доктор, меня интересует только то, что сообщил вам ваш пациент, то, что было связано с поставленным вами диагнозом и предписанным лечением. Ведь это не является в данном случае профессиональной тайной?
— Согласно букве закона вы правы, я имею в виду то, что мне стало известно от больного, когда я ставил ему диагноз и назначал лечение. Но вы должны понять, что мое собственное суждение об этих вопросах является окончательным. Другими словами, любой суд допускает, что только моя совесть врача в состоянии решить, что является моей профессиональной тайной, а что нет.
— А родственники умершего могут заставить или уговорить вас рассказать об этом? — спросил Грифф.
— Думаю, нет. То, что было сказано мне человеком, которого я лечил, является совершенно личным.
Грифф протянул ему руку, и, поколебавшись немного, доктор Купер пожал ее.
— Благодарю вас, — сказал Грифф. — Мне было очень приятно познакомиться с вами. Я очень благодарен вам за ту информацию, которую вы мне предоставите.
Доктор Купер широко распахнул от удивления глаза.
— Но я ведь ничего не сказал вам! — воскликнул он. На лице Гриффа заиграла самодовольная улыбка.
— Да нет же, доктор, вы ошибаетесь. Конечно, прямо вы ничего не сказали, но тем не менее, хоть и против своей воли, сообщили мне довольно важную вещь.
Что вы имеете в виду? — возмутился доктор Купер.
— Я имею в виду, что соответствующие судебные органы, по всей видимости, весьма заинтересует тот факт, что вы тщательно и преднамеренно скрываете от закона какие-то сведения, которые Кэттей доверил вам, как лечащему врачу. А теперь прощайте, доктор.
И криминолог вышел из комнаты, оставив на пороге смущенного и сильно встревоженного врача, который не нашелся что сказать.
Усмехнувшись про себя, Грифф отправился к доктору Амстеду.
Доктору, видимо, доставляло немало удовольствия окружать себя атмосферой профессиональной тайны, даже внешность его безошибочно свидетельствовала о выбранной им профессии. На лбу у него сверкало маленькое круглое зеркало с дырочкой посредине, пользуясь которым он видел все, что скрывалось в горле его пациента.
Доктор Амстед был одет в чистейший белый халат, а воздух в кабинете, казалось, весь состоял из каких-то чисто медицинских запахов. Глаза его не были такими настороженными, как у доктора Купера. Он был скуластый, высокий и худощавый, с узким, будто щель, ртом.
— Чем я могу быть вам полезен, мистер Грифф? — осведомился он.
— Я бы хотел кое-что узнать от вас в связи с делом Кэттея, — ответил Грифф.
— Ничем не могу вам помочь, — резко сказал доктор. — Здесь нечего обсуждать. Человек этот умер естественной смертью. Я подписал свидетельство о смерти. Можете посмотреть его. Больше ничего не могу вам сказать.
— А не могли бы вы рассказать мне, — спросил Грифф, — какие симптомы были у Кэттея перед смертью?
— Нет.
— Была ли у него температура?
— Ничего не могу вам сказать.
— Можете вы назвать мне время, которое прошло с момента появления первых симптомов заболевания до момента наступления коматозного состояния, которое и продолжалось, насколько я знаю, до самой смерти?
— Нет.
— Могу я узнать, почему?
— Это профессиональная тайна.
— Понятно. А что-нибудь, что не является профессиональной тайной, вы можете мне рассказать?
— Что вы имеете в виду?
— Если я задам вам вопрос о чем-то, что не является профессиональной тайной, вы мне ответите?
— Думаю, да.
— Правда ли то, — произнес Грифф медленно и веско, — что в вашем присутствии и в присутствии газетного репортера доктор П.С. Купер, который был вместе с вами приглашен к больному, заявил, что симптомы болезни соответствуют симптомам отравления люминалом?
Лицо доктора Амстеда вспыхнуло.
— Я не несу ответственности за слова доктора Купера, — резко заявил он.
— Я только спрашиваю, говорил ли это доктор Купер.
— Мне кажется, — сказал доктор Амстед, — что он… По-моему, мне не следует отвечать на этот вопрос.
— На каком основании, доктор? Доктор Амстед опять покраснел.
— На том основании, что вас это совершенно не касается.
— Но может статься, — Грифф улыбнулся вкрадчивой улыбкой, — что меня это как раз очень касается. Это часть той работы, которую я выполняю для города.
Грифф не отводил испытующего взгляда от губ доктора, которые сжались в тонкую, бескровную полоску.
— Я по-прежнему считаю, что это совершенно не ваше дело, — вызывающе проговорил доктор Амстед.
Грифф все еще не сводил глаз с лица доктора.
— Иногда, доктор, бывает так, — сказал он, — что суд требует проведения эксгумации тела. Если на эксгумации обнаружится присутствие яда в теле умершего, то, я думаю, это достаточно сильно повлияет на вашу репутацию врача, во всяком случае, дело не ограничится обычным «обсуждением» неправильно поставленного диагноза.
Веки доктора Амстеда слегка дрогнули, но затем он удивленно раскрыл глаза.
— Вы ошибаетесь, — сказал он. — Не будет ни вскрытия тела сейчас, ни эксгумации потом. — Твердо заявив это, он резко повернулся и бросил через плечо: — Прошу меня извинить, но я чрезвычайно занят.
Дверь кабинета захлопнулась.
Медсестра перевела на Сиднея Гриффа удивленный взгляд.
— Боюсь, это все, мистер Грифф, — сказала она. — Доктор Амстед уже не выйдет.
Сидней Грифф послал ей очаровательную улыбку.
— Конечно, моя милая, — сказал он. — Я и не рассчитывал на это. Просто мне хотелось увидеть…
На столе перед сестрой зазвонил внутренний телефон. Она подняла трубку и сказала «слушаю вас» с профессиональной любезностью. Затем щелкнула рукояткой переключателя, положила телефонную трубку и подняла глаза на Сиднея Гриффа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34