Филипп был тогда еще ребенком, но все прекрасно запомнил.
И с Сарой отец пытался сделать то же самое. Любой другой на его месте после самоубийства дочери пересмотрел бы свое поведение, осознал ошибки. Любой, только не старина Роджер Джеймисон-третий. Он перенес свои злобные пьяные нападки на Сару, однако та, несмотря на мягкий, добрый нрав, нашла в себе силы противостоять отцу, ухитрилась выжить в этом дурдоме, полностью ушла в себя, еще будучи подростком. А затем и вовсе уехала из дома, чтобы больше никогда не возвращаться.
Филипп продолжал свирепо поедать глазами отца, и из глубины его памяти неожиданно всплыла сцена. Он в своей комнате наверху, в постели, ему лет семь-восемь. Просыпается от приглушенных голосов. Надо сказать, после той ночи, когда Констанс вскрыла себе вены в ванной комнате родителей, он спал беспокойно. Что было – страшно вспомнить. Крики, стоны, ужас, полиция, «скорая помощь». Он много часов провел в своей комнате, дрожа как осиновый лист...
А тогда, спустя несколько месяцев после похорон, Филиппа разбудил пьяный голос отца:
– Где ты шлялась, черт побери? Уже два часа ночи!
– Я была у Барбары. Я же предупредила. Ты сказал, что можно...
– Да, сказал! Но не до двух ночи, черт побери! Такого я не разрешал. Ты шлялась со своей подружкой-потаскушкой!
– Но Барбара не...
– Вы обе потаскухи. Мне известно, что ее родители сейчас на Бермудах, а ты...
– Они никуда не уезжали! Сегодня вечером они были дома, и мы не...
– Посмотри на себя. Нет, ты глянь на себя в зеркало! Настоящий скелет. Не знаю, какой парень обратит на тебя внимание. – Долгая пауза. – Соревнования по выездке на прошлой неделе ты проиграла? Проиграла. А почему? Потому что костлявая и не можешь удержать лошадь.
– Не в этом дело. – Сара всхлипнула. – Констанс ты называл толстой свиньей. Я для тебя слишком худая. Тебе не угодишь. А я и стараться не буду!
Филипп тогда накрыл голову подушкой и долго плакал, пытаясь забыть унижение сестры и жестокость отца. Это было ужасно...
Фигура Роджера перед ним обрела четкость. Губы молодого человека задрожали. Констанс придумала удачный ход, избавилась от «родительской опеки» лучшим способом из всех возможных в ее положении, и он ею бесконечно восхищался. И Сара... она тоже сбежала, пошла своим путем. Только он, младший, пока еще не был способен покинуть этот сумасшедший дом. Ничтожность существования укрывала его, как плащ, слишком удобный, чтобы его сбросить. Собственная слабость порой просто ужасала Филиппа.
– Убирайся, – процедил сквозь зубы Роджер. – Прочь с моих глаз. Возвращайся в колледж.
– Роджер, пожалуйста, не надо, – напряженным голосом произнесла Элизабет.
Он не удостоил жену даже взглядом.
– Ты уже убил мою сестру, – проговорил Филипп ледяным тоном. – Теперь то же самое хочешь сделать со мной.
– Филипп! Перестань... – тщетно умоляла Элизабет.
– Да, ты сломал, уничтожил всех своих детей, – продолжил Филипп обличительным тоном.
– Чего ты мелешь... – начал Роджер.
– Ничего ты о своих детях не знаешь, – нажимал Филипп. – И если я лжец и слизняк, то это вы... вы оба, – он развернулся к матери, – меня таким сделали. Так что примиритесь с этим. Как примирились с гибелью своей дочери. – Он наблюдал за лицами родителей, понимая, что стрелы попали в цель. – Черт с вами. Я пошел собирать вещи. – Он вышел, гордо подняв голову, зная, что одержал победу.
Спустя пять минут в его дверь мягко постучала Элизабет и протянула чек на две тысячи долларов. Глаза заплаканные, виноватые, руки дрожат. Она быстро поцеловала сына в щеку и ушла.
Роджер тоже проглотил крючок, но не так быстро. Он появился во дворе с чеком в руке, когда Филипп уже завел свой «порше». Абсолютно пьяный, хуже, чем обычно после ужина. Холодная война детей с родителями была своего рода традицией в их семье. Констанс победила, но заплатила слишком дорогую цену, у Сары получилось гораздо лучше. Но никто из них не воевал так искусно, как Филипп.
Не встречаясь с отцом глазами, сын медленно тронул машину. Он получил то, что хотел, – два чека, по одному от каждого страдающего комплексом вины родителя. Проблема состояла в том, что старшие Джеймисоны всегда путали деньги с любовью. Будучи неспособными окружить своих детей настоящим теплом, в котором те отчаянно нуждались, родители выписывали чеки.
Филипп выехал из внутреннего двора на улицу. В голове и в душе все смешалось – он не знал, то ли торжествовать победу, то ли горевать. Дорога была извилистая, а он ехал довольно быстро. По каменному мосту с однополосным движением промчался на скорости шестьдесят миль в час. Он думал о Саре – только она могла привести в порядок его чувства. Как там сестра, все ли у нее в порядке? Он мог ей позвонить, но Сара взяла с него обещание делать это только в крайних случаях. А ему так хотелось услышать ее голос.
Филипп был настолько погружен в свои мысли, что на крутом повороте чуть не столкнулся в лоб со встречной машиной, заставив ее свернуть на обочину, в грязь. Он заметил только цвет автомобиля – белый, а затем снова включил понижающую передачу и прибавил газ.
Посмотрел в зеркало заднего вида, пробурчал под нос:
– Пошел ты... – И скрылся в тумане.
В левом внутреннем кармане покоились аккуратно сложенные чеки, добытые с таким трудом.
Глава 4
Джейк остановил машину неподалеку от центрального входа в дом Джеймисонов, все еще взволнованный. Только что его чуть не протаранил какой-то сумасшедший. Неужели они все здесь в Пенсильвании такие идиоты? Он усмехнулся. Ничего себе ирония судьбы – отдать концы почти на пороге дома Сары Джеймисон. Джейк сидел в машине несколько минут, обозревая окрестности. Роскошная зелень. Великолепная, неправдоподобная для глаза «западного» человека. Вдоль горизонта шел ряд зеленых холмов, перемежающихся густыми пролесками. Все в пастельных тонах. Белые заборы, каменные стены, резвящиеся в поле лошади. Золотистый свет ласкового вечернего солнца. Идиллическая картина. Дом Джеймисонов (настоящий особняк) был окружен увитыми плющом каменными стенами. Рядом небольшой домик, по-видимому, для гостей. Все это напоминало далекую старину, фрагмент из какого-то английского фильма, пахло большими деньгами и избранностью, и Джейк почувствовал себя неотесанным пришельцем с Запада, этаким Дэйви Крокеттом.
Савиль сделал глубокий вдох и вылез из машины. Пригладил волосы и зашагал по безупречно чистой подъездной дорожке. Зашагал уверенно, будто твердо знал, что его здесь ждут.
«А если дверь откроет Сара? Что я ей скажу? Смогу ли склонить ее к разговору?»
Однако этот вариант он отверг как маловероятный. Женщина по телефону сообщила, что Сара в отъезде. Зачем ей было лгать?
Дверь открыла миссис Джеймисон. Стройная, со следами былой красоты, темноволосая. Лицо худощавое, подвижное. По-видимому, нежную кожу дочь унаследовала от матери.
Джейк начал разыгрывать свой спектакль:
– Миссис Джеймисон? Я имею честь видеть Элизабет Джеймисон?
– Да. А?..
– Очень рад познакомиться. Меня зовут Джейк Савиль. Я встречался с Сарой в Денвере, во время ее работы в избирательном штабе Тейлора.
– Вы знаете Сару? – спросила женщина пронзительным голосом.
– Конечно. Понимаю, что не совсем вежливо вот так без предварительного звонка появляться в вашем доме, но сообразил это слишком поздно. Прошу меня извинить. А получилось так, что Сара, узнав, что я переезжаю в Филадельфию, попросила заглянуть к своим родителям, передать привет. Так что я... – Джейк просиял своей фирменной обескураживающей улыбкой. Карат на четырнадцать, не меньше.
– Мистер Савиль... – начала мать Сары.
– Кто это там? – донесся голос из глубины дома.
Элизабет Джеймисон обернулась.
– Это молодой человек, приятель Сары. – Затем посмотрела на Джейка. – Что же вы стоите на пороге, проходите, пожалуйста. Роджер...
Полированный деревянный пол был покрыт несколько потертым, но, по-видимому, драгоценным персидским ковром. Мебель темная, тяжелая, отделанная медью, много предметов старинной американской утвари, место которой в музее. Такую мебель Джейк в домах еще не встречал. В элегантный холл выходили четыре комнаты – гостиная, библиотека, столовая и еще какая-то. Впоследствии выяснилось, что кабинет.
Потолки в этом величественном доме были на удивление низкими. Джейк огляделся с приклеенной к губам улыбкой. Конечно, красиво, но тому, кто вырос на просторах горных штатов, подобный интерьер внушал некоторую клаустрофобию.
Из застекленных створчатых дверей появился седовласый господин. Высокий, грузный. На нем был традиционный костюм-«тройка» типичного банкира: из темной ткани, с жилетом в тонкую полоску. Двубортный пиджак расстегнут на животе. Щеки в красных пятнах, кустистые седые брови сдвинуты, в руке высокий бокал с жидкостью, похожей на бурбон.
– Рад познакомиться с вами, мистер Джеймисон, – бойко проговорил Джейк. – Сара часто рассказывала мне о вас и вашей супруге.
– Неужели рассказывала? Хотелось бы знать, что именно, – пророкотал Роджер Джеймисон.
Вместо ответа Джейк улыбнулся так широко, что стало больно губам.
– Мистер Савиль, проходите, пожалуйста, и садитесь. – Элизабет любезно положила руку на его предплечье.
– Джейк. Пожалуйста, зовите меня Джейк. – Он последовал за ней в гостиную. Двойные застекленные двери вели в бассейн, за которым виднелось несколько акров лужайки с цветущими кустами. И все это в идеальнейшем порядке.
– Выпьете что-нибудь? – Роджер Джеймисон приподнял бокал.
– Пожалуй, что-нибудь безалкогольное, – сказал Джейк. – Например, коку.
– Коку? – Отец Сары рассмеялся. – Элизабет, принеси, пожалуйста, нашему гостю коку.
Джейк был слегка шокирован, когда понял, что Роджер Джеймисон не то чтобы пьян, но уже достаточно набрался. Лицо красное, голос чересчур громкий, тон неестественно радушный.
«Вот оно что. Да вы, Роджер, оказывается, пьянчуга. Очень интересно».
Элизабет протянула Джейку бокал, в котором звякали кубики льда.
– Большое спасибо, мэм.
Он сел напротив банкира на диван, обитый бледно-лимонной парчой, вдруг почувствовав себя Алисой в Стране чудес, как будто провалился в кроличью нору и попал в мир, где все странно и удивительно.
Элизабет изящно скользнула в кресло и чуть наклонилась вперед.
– Так вы знакомы с Сарой?
– О, мы большие друзья.
– И давно вы с ней виделись? – спросила Элизабет, – Ведь она...
– Элизабет.
– Извини, Роджер, но я так давно не...
– Не думаю, что молодому человеку это интересно, – отрезал Роджер.
– В последний раз я виделся с Сарой, позвольте припомнить... – Джейк изобразил глубокую задумчивость. – ...несколько месяцев назад. В Денвере...
– Слава Богу, – проронила Элизабет. – Я так беспокоюсь. У нее все в порядке?
– Замечательно. Просто замечательно, – восторженно проговорил Джейк. – Она красивая девушка. Вы можете гордиться, у вас замечательная дочь. – Он сделал паузу. – Но она сейчас очень занята. Понимаете, много работы. Наверное, поэтому редко звонит домой.
– Чем она занимается? – Элизабет крепко обхватила руками колени.
– О, она, хм... в последний раз, когда я ее видел, мне кажется она... содержала магазин. Да-да, магазин подарков.
– Значит, теперь уже магазин подарков, – насмешливо произнес Роджер. – Неплохо. Ради этого, конечно, стоило посылать ее в лучшие школы, колледж. Магазин подарков... замечательно. – Он поднял бокал, как бы отсалютовав этой потрясающей новости, и быстро выпил.
– Магазин подарков, – повторила Элизабет, – как мило. – Ее нижняя губа задрожала, на глазах заблестели слезы.
– Элизабет, успокойся, – сказал Роджер.
– Оставь, Роджер, Разве ты не видишь, какое это для меня облегчение. – На тонкую паутинку морщинок под правым глазом выкатилась слезинка. – Как она выглядит, мистер Савиль?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
И с Сарой отец пытался сделать то же самое. Любой другой на его месте после самоубийства дочери пересмотрел бы свое поведение, осознал ошибки. Любой, только не старина Роджер Джеймисон-третий. Он перенес свои злобные пьяные нападки на Сару, однако та, несмотря на мягкий, добрый нрав, нашла в себе силы противостоять отцу, ухитрилась выжить в этом дурдоме, полностью ушла в себя, еще будучи подростком. А затем и вовсе уехала из дома, чтобы больше никогда не возвращаться.
Филипп продолжал свирепо поедать глазами отца, и из глубины его памяти неожиданно всплыла сцена. Он в своей комнате наверху, в постели, ему лет семь-восемь. Просыпается от приглушенных голосов. Надо сказать, после той ночи, когда Констанс вскрыла себе вены в ванной комнате родителей, он спал беспокойно. Что было – страшно вспомнить. Крики, стоны, ужас, полиция, «скорая помощь». Он много часов провел в своей комнате, дрожа как осиновый лист...
А тогда, спустя несколько месяцев после похорон, Филиппа разбудил пьяный голос отца:
– Где ты шлялась, черт побери? Уже два часа ночи!
– Я была у Барбары. Я же предупредила. Ты сказал, что можно...
– Да, сказал! Но не до двух ночи, черт побери! Такого я не разрешал. Ты шлялась со своей подружкой-потаскушкой!
– Но Барбара не...
– Вы обе потаскухи. Мне известно, что ее родители сейчас на Бермудах, а ты...
– Они никуда не уезжали! Сегодня вечером они были дома, и мы не...
– Посмотри на себя. Нет, ты глянь на себя в зеркало! Настоящий скелет. Не знаю, какой парень обратит на тебя внимание. – Долгая пауза. – Соревнования по выездке на прошлой неделе ты проиграла? Проиграла. А почему? Потому что костлявая и не можешь удержать лошадь.
– Не в этом дело. – Сара всхлипнула. – Констанс ты называл толстой свиньей. Я для тебя слишком худая. Тебе не угодишь. А я и стараться не буду!
Филипп тогда накрыл голову подушкой и долго плакал, пытаясь забыть унижение сестры и жестокость отца. Это было ужасно...
Фигура Роджера перед ним обрела четкость. Губы молодого человека задрожали. Констанс придумала удачный ход, избавилась от «родительской опеки» лучшим способом из всех возможных в ее положении, и он ею бесконечно восхищался. И Сара... она тоже сбежала, пошла своим путем. Только он, младший, пока еще не был способен покинуть этот сумасшедший дом. Ничтожность существования укрывала его, как плащ, слишком удобный, чтобы его сбросить. Собственная слабость порой просто ужасала Филиппа.
– Убирайся, – процедил сквозь зубы Роджер. – Прочь с моих глаз. Возвращайся в колледж.
– Роджер, пожалуйста, не надо, – напряженным голосом произнесла Элизабет.
Он не удостоил жену даже взглядом.
– Ты уже убил мою сестру, – проговорил Филипп ледяным тоном. – Теперь то же самое хочешь сделать со мной.
– Филипп! Перестань... – тщетно умоляла Элизабет.
– Да, ты сломал, уничтожил всех своих детей, – продолжил Филипп обличительным тоном.
– Чего ты мелешь... – начал Роджер.
– Ничего ты о своих детях не знаешь, – нажимал Филипп. – И если я лжец и слизняк, то это вы... вы оба, – он развернулся к матери, – меня таким сделали. Так что примиритесь с этим. Как примирились с гибелью своей дочери. – Он наблюдал за лицами родителей, понимая, что стрелы попали в цель. – Черт с вами. Я пошел собирать вещи. – Он вышел, гордо подняв голову, зная, что одержал победу.
Спустя пять минут в его дверь мягко постучала Элизабет и протянула чек на две тысячи долларов. Глаза заплаканные, виноватые, руки дрожат. Она быстро поцеловала сына в щеку и ушла.
Роджер тоже проглотил крючок, но не так быстро. Он появился во дворе с чеком в руке, когда Филипп уже завел свой «порше». Абсолютно пьяный, хуже, чем обычно после ужина. Холодная война детей с родителями была своего рода традицией в их семье. Констанс победила, но заплатила слишком дорогую цену, у Сары получилось гораздо лучше. Но никто из них не воевал так искусно, как Филипп.
Не встречаясь с отцом глазами, сын медленно тронул машину. Он получил то, что хотел, – два чека, по одному от каждого страдающего комплексом вины родителя. Проблема состояла в том, что старшие Джеймисоны всегда путали деньги с любовью. Будучи неспособными окружить своих детей настоящим теплом, в котором те отчаянно нуждались, родители выписывали чеки.
Филипп выехал из внутреннего двора на улицу. В голове и в душе все смешалось – он не знал, то ли торжествовать победу, то ли горевать. Дорога была извилистая, а он ехал довольно быстро. По каменному мосту с однополосным движением промчался на скорости шестьдесят миль в час. Он думал о Саре – только она могла привести в порядок его чувства. Как там сестра, все ли у нее в порядке? Он мог ей позвонить, но Сара взяла с него обещание делать это только в крайних случаях. А ему так хотелось услышать ее голос.
Филипп был настолько погружен в свои мысли, что на крутом повороте чуть не столкнулся в лоб со встречной машиной, заставив ее свернуть на обочину, в грязь. Он заметил только цвет автомобиля – белый, а затем снова включил понижающую передачу и прибавил газ.
Посмотрел в зеркало заднего вида, пробурчал под нос:
– Пошел ты... – И скрылся в тумане.
В левом внутреннем кармане покоились аккуратно сложенные чеки, добытые с таким трудом.
Глава 4
Джейк остановил машину неподалеку от центрального входа в дом Джеймисонов, все еще взволнованный. Только что его чуть не протаранил какой-то сумасшедший. Неужели они все здесь в Пенсильвании такие идиоты? Он усмехнулся. Ничего себе ирония судьбы – отдать концы почти на пороге дома Сары Джеймисон. Джейк сидел в машине несколько минут, обозревая окрестности. Роскошная зелень. Великолепная, неправдоподобная для глаза «западного» человека. Вдоль горизонта шел ряд зеленых холмов, перемежающихся густыми пролесками. Все в пастельных тонах. Белые заборы, каменные стены, резвящиеся в поле лошади. Золотистый свет ласкового вечернего солнца. Идиллическая картина. Дом Джеймисонов (настоящий особняк) был окружен увитыми плющом каменными стенами. Рядом небольшой домик, по-видимому, для гостей. Все это напоминало далекую старину, фрагмент из какого-то английского фильма, пахло большими деньгами и избранностью, и Джейк почувствовал себя неотесанным пришельцем с Запада, этаким Дэйви Крокеттом.
Савиль сделал глубокий вдох и вылез из машины. Пригладил волосы и зашагал по безупречно чистой подъездной дорожке. Зашагал уверенно, будто твердо знал, что его здесь ждут.
«А если дверь откроет Сара? Что я ей скажу? Смогу ли склонить ее к разговору?»
Однако этот вариант он отверг как маловероятный. Женщина по телефону сообщила, что Сара в отъезде. Зачем ей было лгать?
Дверь открыла миссис Джеймисон. Стройная, со следами былой красоты, темноволосая. Лицо худощавое, подвижное. По-видимому, нежную кожу дочь унаследовала от матери.
Джейк начал разыгрывать свой спектакль:
– Миссис Джеймисон? Я имею честь видеть Элизабет Джеймисон?
– Да. А?..
– Очень рад познакомиться. Меня зовут Джейк Савиль. Я встречался с Сарой в Денвере, во время ее работы в избирательном штабе Тейлора.
– Вы знаете Сару? – спросила женщина пронзительным голосом.
– Конечно. Понимаю, что не совсем вежливо вот так без предварительного звонка появляться в вашем доме, но сообразил это слишком поздно. Прошу меня извинить. А получилось так, что Сара, узнав, что я переезжаю в Филадельфию, попросила заглянуть к своим родителям, передать привет. Так что я... – Джейк просиял своей фирменной обескураживающей улыбкой. Карат на четырнадцать, не меньше.
– Мистер Савиль... – начала мать Сары.
– Кто это там? – донесся голос из глубины дома.
Элизабет Джеймисон обернулась.
– Это молодой человек, приятель Сары. – Затем посмотрела на Джейка. – Что же вы стоите на пороге, проходите, пожалуйста. Роджер...
Полированный деревянный пол был покрыт несколько потертым, но, по-видимому, драгоценным персидским ковром. Мебель темная, тяжелая, отделанная медью, много предметов старинной американской утвари, место которой в музее. Такую мебель Джейк в домах еще не встречал. В элегантный холл выходили четыре комнаты – гостиная, библиотека, столовая и еще какая-то. Впоследствии выяснилось, что кабинет.
Потолки в этом величественном доме были на удивление низкими. Джейк огляделся с приклеенной к губам улыбкой. Конечно, красиво, но тому, кто вырос на просторах горных штатов, подобный интерьер внушал некоторую клаустрофобию.
Из застекленных створчатых дверей появился седовласый господин. Высокий, грузный. На нем был традиционный костюм-«тройка» типичного банкира: из темной ткани, с жилетом в тонкую полоску. Двубортный пиджак расстегнут на животе. Щеки в красных пятнах, кустистые седые брови сдвинуты, в руке высокий бокал с жидкостью, похожей на бурбон.
– Рад познакомиться с вами, мистер Джеймисон, – бойко проговорил Джейк. – Сара часто рассказывала мне о вас и вашей супруге.
– Неужели рассказывала? Хотелось бы знать, что именно, – пророкотал Роджер Джеймисон.
Вместо ответа Джейк улыбнулся так широко, что стало больно губам.
– Мистер Савиль, проходите, пожалуйста, и садитесь. – Элизабет любезно положила руку на его предплечье.
– Джейк. Пожалуйста, зовите меня Джейк. – Он последовал за ней в гостиную. Двойные застекленные двери вели в бассейн, за которым виднелось несколько акров лужайки с цветущими кустами. И все это в идеальнейшем порядке.
– Выпьете что-нибудь? – Роджер Джеймисон приподнял бокал.
– Пожалуй, что-нибудь безалкогольное, – сказал Джейк. – Например, коку.
– Коку? – Отец Сары рассмеялся. – Элизабет, принеси, пожалуйста, нашему гостю коку.
Джейк был слегка шокирован, когда понял, что Роджер Джеймисон не то чтобы пьян, но уже достаточно набрался. Лицо красное, голос чересчур громкий, тон неестественно радушный.
«Вот оно что. Да вы, Роджер, оказывается, пьянчуга. Очень интересно».
Элизабет протянула Джейку бокал, в котором звякали кубики льда.
– Большое спасибо, мэм.
Он сел напротив банкира на диван, обитый бледно-лимонной парчой, вдруг почувствовав себя Алисой в Стране чудес, как будто провалился в кроличью нору и попал в мир, где все странно и удивительно.
Элизабет изящно скользнула в кресло и чуть наклонилась вперед.
– Так вы знакомы с Сарой?
– О, мы большие друзья.
– И давно вы с ней виделись? – спросила Элизабет, – Ведь она...
– Элизабет.
– Извини, Роджер, но я так давно не...
– Не думаю, что молодому человеку это интересно, – отрезал Роджер.
– В последний раз я виделся с Сарой, позвольте припомнить... – Джейк изобразил глубокую задумчивость. – ...несколько месяцев назад. В Денвере...
– Слава Богу, – проронила Элизабет. – Я так беспокоюсь. У нее все в порядке?
– Замечательно. Просто замечательно, – восторженно проговорил Джейк. – Она красивая девушка. Вы можете гордиться, у вас замечательная дочь. – Он сделал паузу. – Но она сейчас очень занята. Понимаете, много работы. Наверное, поэтому редко звонит домой.
– Чем она занимается? – Элизабет крепко обхватила руками колени.
– О, она, хм... в последний раз, когда я ее видел, мне кажется она... содержала магазин. Да-да, магазин подарков.
– Значит, теперь уже магазин подарков, – насмешливо произнес Роджер. – Неплохо. Ради этого, конечно, стоило посылать ее в лучшие школы, колледж. Магазин подарков... замечательно. – Он поднял бокал, как бы отсалютовав этой потрясающей новости, и быстро выпил.
– Магазин подарков, – повторила Элизабет, – как мило. – Ее нижняя губа задрожала, на глазах заблестели слезы.
– Элизабет, успокойся, – сказал Роджер.
– Оставь, Роджер, Разве ты не видишь, какое это для меня облегчение. – На тонкую паутинку морщинок под правым глазом выкатилась слезинка. – Как она выглядит, мистер Савиль?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50