Лонго злобно засмеялся:
– И ты считаешь, я не смогу договориться с каким-нибудь уголовником, чтобы он признался, что видел вас вместе с Фонтанном?
– Такое признание ни одной проверки не выдержит.
– Ты получишь четыре года как минимум. И не в тюрьме штата, а в федеральной, по сравнению с которой наша – просто санаторий! А твоим соседом по камере будет тип весом в сто двадцать кило по имени Зайчик!
– Перестаньте! – огрызнулся Андерман. – Хватит глупости болтать.
– Хочешь позвонить своему адвокату? Андерман было заколебался, но потом буркнул:
– Нет.
– Ах, вот как мы решили! – воскликнул Лонго игривым тоном. – Вот до чего мы додумались! Сделку захотели заключить.
– О чем это вы? О какой такой сделке?
– А о такой, которая вытащит тебя из тюрьмы.
Нижняя губа Андермана задрожала, но он взял себя в руки и произнес:
– Я вас внимательно слушаю.
– Вот тебе намек. Она наверняка с Фонтэйном.
– Но он – невидимка.
– Только для нас, – сказал Лонго.
– Что вы имеете в виду?
– Фонтэйн – уголовник. Ты имеешь дело с уголовниками. Поговори с ними, попроси их покрутиться и разнюхать. Кто-то да знает, где они прячутся.
– Хорошо, – сказал Андерман. – Пожалуй, я могу попробовать.
– Ты его найдешь?
– Попытаюсь.
– Этого недостаточно.
– Ладно. Найду.
– Значит, договорились?
Адвокат кивнул – казалось, он весь как-то сжался.
А у входа уже бесновались телевизионщики, их яркий фургон перегородил подъездную дорожку. Полицейских же машин, которых по рации вызвал Лонго, нигде видно не было.
Пока Лонго переругивался с репортерами, Валентайн выманил Хиггинса на кухню. Положив ему руку на плечо, Валентайн постарался утешить старого друга:
– Я такой идиотской полицейской операции еще никогда в жизни не видел.
– Да уж, Лонго определенно умом не блещет, – признал Хиггинс. – Как ты полагаешь, Андерман действительно в этом замешан?
– Да конечно же нет, – ответил Валентайн.
– Почему ты так в этом уверен?
– А зачем ему вся эта история? Он и так богат, как Крез. Нола и его подставила.
– Ты думаешь, это она организовала собственное похищение?
– Нет, это сделал Сонни. Правда, Нола все равно замешана. Должна быть замешана.
Хиггинс и Валентайн стояли в дверях и наблюдали за Лонго и Андерманом. Толстый лейтенант протянул руку, и адвокат послушно пожал ее, скрепив сделку.
– Вот сволочь, – сказал Валентайн.
– А ты никогда не выкручивал руки подозреваемому? – спросил Хиггинс.
Нет, такого он никогда не делал. А еще он никогда не лгал в суде под присягой, и взяток не брал, и мертвых не грабил. Поэтому по сегодняшним стандартам он мог считаться старомодным болваном, в чем он никогда не боялся признаться.
– Никогда, – ответил Валентайн.
– Значит, ты лучше меня, – сказал Хиггинс.
– Я не это имел в виду, Билл.
– Я знаю, что ты имел в виду. Подвезти тебя до города?
– Я поеду с Ником. Но все равно спасибо.
Валентайн сидел в «Кадиллаке» рядом с Ником, и раскаленный воздух из вентилятора дул им прямо в лица. Сердце у него колотилось так, что он решил проверить пульс по часам на приборной доске. Девяносто четыре удара в минуту. Вот почему полицейские уходят в отставку довольно молодыми: эта работа отнимает все здоровье. Нику тоже было не по себе, и всю дорогу он что-то бормотал себе под нос. Уайли, все еще облаченный в чужой халат, сидел сзади.
Валентайн мрачно созерцал унылый пейзаж и мечтал поскорее вернуться домой. Здесь всегда жили и будут жить по совершенно иным законам. Этот город и эти казино были построены гангстерами и бутлегерами, и хотя мафию вроде бы отсюда выперли, но образ мыслей и само поведение здешних обитателей изменились мало. Городом по-прежнему правили люди, жалости не ведающие, и в нем по-прежнему жили мелкие разбойники вроде Ника и тупоголовые и коррумпированные полицейские вроде Лонго.
Сначала Ник притормозил возле дома Уайли, чтобы тот мог переодеться. Питбосс выбрался из машины и поскакал по лужайке – встроенная система орошения выстрелила очередную струю, которая угодила прямо под халат, отчего тот распахнулся. В дверях возникла жена Уайли, крупная блондинка в обтягивающих леггинсах из лайкры. Она ткнула пальцем в халат и громко потребовала объяснений. В тот же миг из гаража показались две приемные дочки Уайли в крошечных купальничках-бикини. Они показывали на своего отчима пальцем и хохотали как безумные. Валентайн закашлялся: он еще никогда не видел девчушек, одетых словно уличные проститутки.
Ник печально покачал головой:
– Кто-то сказал, что главный враг любви – это брак.
– По-моему, это Фрэнк Синатра сказал.
– Старый добрый Фрэнк? Да, Синатра знал толк в дамочках.
– Он ведь тоже был женат раз сто?
– Четыре или пять раз, – сказал Ник. – Ну и что такого?
Валентайн пожал плечами. Ник был последним, с кем он хотел бы делиться соображениями о ценностях моногамии. Никто никогда не утверждал, что в браке все так уж просто и безоблачно или что растить детей – одно удовольствие, но все равно женишься и детей растишь, потому что на самом деле никто не придумал ничего лучшего. И Валентайн мысленно записал на счет Уайли несколько дополнительных очков – ему-то определенно приходится тяжелее многих.
В конце концов беднягу Уайли запустили в дом, хамский гогот стих. Ник, повернувшись к Валентайну, спросил:
– Вы позволите задать вам личный вопрос?
– Валяйте.
– Я заметил, что вы не пьете спиртного. Вы алкоголик?
– Мой старик был алкоголиком, – ответил Валентайн. – И я поклялся, что никогда не прикоснусь к спиртному.
– И так никогда и не прикасались?
– Нет.
– Уважаю непьющих, – признался Ник. – Это дело здорово мне жизнь подпортило. А у вашего отца бывала белая горячка?
– Случалось.
– И вам приходилось с ним возиться?
Валентайн помолчал. К чему его работодатель затеял этот разговор? Приходилось возиться? Если это называется «возиться», то да. Разыскивать отца по всему Атлантик-Сити, без конца платить за него залоги, чтобы вытаскивать из тюрьмы, укладывать его в клинику на лечение… А он продолжал лакать эту дрянь, скатываясь все ниже и ниже, пока виски не доконало его.
Прокашлявшись, он коротко ответил:
– Нет.
Теперь уже Ник нервно закашлялся. Валентайн посмотрел на свои часы, потом на часы на приборной доске, потом глянул в окно.
– Не хотите по-быстрому срубить пять штук? – спросил Ник.
– Сверх того, что вы уже мне должны?
– А сколько я вам должен?
– Две тысячи.
Ник вытащил из кармана свернутые рулоном банкноты и отсчитал двадцать сотенных. Протянув их Валентайну, сказал:
– Сверх вот этого.
– Что вы хотите, чтобы я сделал? Ник колебался:
– Это может показаться довольно странным предложением.
– Не стесняйтесь.
– Я хочу, чтобы вы нашли Нолу.
– А я думал, что вы рады от нее избавиться.
– Я передумал.
– Ник, она ненавидит вас лютой ненавистью.
Ник смотрел прямо перед собой. Потом сглотнул комок в горле и сказал:
– Знаю.
– А еще она на самом деле виновата. Ник снова сглотнул:
– Возможно.
– Она что, действительно вас за живое тронула?
– Я сам до этого дошел.
– Это как же?
– На меня снизошло прозрение, – пояснил Ник.
Прозрения снисходили на Ника с завидной регулярностью. Первое случилось с ним, когда ему едва сравнялось шестнадцать, и, как ни странно, во время религиозного праздника Богоявления.
Богоявление – маленький греческий рыболовецкий городок во Флориде, где Ник рос, отмечал шестого января. В этот день они праздновали крещение Христа в реке Иордан, когда Святой Дух в виде голубя сошел к юному Иисусу. Согласно канонам православной церкви, именно это событие ярче всего демонстрировало божественную сущность и миссию Христа.
– Для нас этот праздник покруче Рождества будет, – пояснил Валентайну Ник.
В этот день в их городке не работало ни одно заведение. Все жители собирались в церкви Святого Николая, и после недолгой службы священники и паства с хоругвями шли крестным ходом к речке Бэйоу – священники в богатом облачении, с унизанными драгоценными камнями крестами, опирались на узорчатые посохи, а за ними следовала одетая во все белое юная девственница с белоснежной голубкой в руках.
– Как правило, на эту роль выбирали самую красивую девушку в нашем городке, – рассказывал Ник, и лицо его раскраснелось от воспоминаний. – В тот год выбрали девушку, в которую я был влюблен. Ее звали Зельда Каллас.
После благословения голубку отпускали, она летела над речкой, а священник бросал в реку белый крест, и пятьдесят мальчишек прыгали в воду с выстроившихся полукругом лодок, чтобы поймать его.
– Паренек, выловивший крест, возвращал его священнику и получал от него благословение на весь последующий год – именем Иисуса Христа.
– Неплохая сделка, – заметил Валентайн.
– Еще бы! – согласился Ник. – В тот год удача мне была нужна как никогда: один за другим умерли отец и дед, я бросил школу, так как приходилось кормить мать и сестер. И я решил во что бы то ни стало выловить этот белый крест, получить благословение и произвести впечатление на Зельду Каллас.
Ник сокрушенно покачал головой.
– И что?
– А ничего не получилось.
– Вы не поймали крест?
– Мне просто не разрешили прыгать. Священник сказал матери, что лучше бы мне остаться на берегу – якобы из уважения к отцу и деду. Но на самом деле, я думаю, она не разрешила мне прыгать из страха, что я вдруг утону. Ну, сами знаете, как это бывает.
– Это уж точно, знаю.
– Вот тогда это и случилось, – продолжал Ник. – Я стоял на берегу, смотрел, как прыгают в воду мои друзья, и на меня снизошло прозрение. Передо мной явился отец, он погрозил мне пальцем и сказал: «Никогда не сдавайся». А потом – бах! – и растаял.
– Вы действительно его видели?
– Как вас сейчас, – ответил Ник. – Он был сердит. «Никогда не сдавайся». То есть он меня отругал. И знаете что, Тони? С тех пор я ни разу и не сдавался. Я повторяю эти слова, как мантру, и они помогли мне стать тем, кем я стал. Я такой, какой я есть, понятно?
– Понятно, – откликнулся Валентайн.
– А там, в доме Нолы, на меня снизошло другое прозрение. Именно там я понял, что отец мог и ошибаться. Порой нужно как раз сдаться. Господи, какую же глупость я сотворил!
– Вы ее любили?
Ник глубоко вздохнул:
– Да. И она любила меня. Она даже подписала брачное соглашение. Чего еще я мог желать? Я стал перед ней на колени, Тони. Стал на колени на этот кошмарный ковер, надел ей на палец громадное кольцо и попросил выйти за меня замуж. Она сказала: «Да», – а я что в ответ брякнул? Вот идиот! Я сказал: «Но сначала ты должна увеличить сиськи». Тут говно из вентилятора и полетело.
– Получается, после этого вы напились и стерли эту историю из памяти, – осведомился Валентайн.
– И эту, и кучу других глупостей, – признал Ник. Потом взглянул на Валентайна: – Так вы сделаете это для меня?
– Вы имеете в виду, найду ли я Нолу?
– Да. Мне необходимо ее увидеть. Еще хоть разок.
– И вы действительно раскаиваетесь?
Ник мрачно угукнул.
Валентайн задумался. Он уже много лет не занимался розысками. Но пять тысяч – заманчивая сумма, к тому же к ней прилагалась небольшая премия: в ходе поисков он, скорее всего, столкнется с Фрэнком Фонтэйном и заставит его заплатить по счетам. Как там говорится? Месть – это блюдо, которое следует подавать холодным? Что ж, придется еще несколько деньков попотеть, но подобная перспектива вдруг перестала выглядеть пугающей.
– Что ж, попробую, – сказал Валентайн.
Когда Валентайн вернулся в свой номер, горничная-мексиканка все еще наводила там порядок. Безжалостно изгнав ее, он заперся в ванной, сбросил пропотевшую одежду и влез под ледяной душ, после которого буквально заново родился – хоть и продрог.
В номере пахло политурой для мебели и свежими цветами. Он нашел на обеденном столе пульт и включил спортивный канал, по которому шла игра между «Янки» и «Девил Рейз».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44