Митя конфузился еще больше.
В один из дней Митя, приехав поутру на луг, вспыхнул, едва кожа не
загорелась: вместо Гали была та женщина из Выселок. Он долго не мог впрячь
лошадь в волокушу, перепутал всю упряжь.
За лесом постукивал, тяжело перекатывался гром, небо там было не
светлее леса.
- Дождик будет, - сказала за спиной у Мити Катя.
Женщина непонятно вздохнула, Митя и в этом вздохе почувствовал что-то
для себя.
Они работали спокойно, без остановок и смеха, не то что в прежние
дни, и не смотрели друг на друга, не говорили, но какое напряжение во всем
теле, какая строгость, шея заболела - как бы не повернуться ненароком, не
взглянуть случайно...
После полудня туча надвинулась, сразу стало темно, все вокруг
застыло, и вдруг налетел ветер, и упали первые капли. Все, кто работал на
лугу, с криками и смехом понеслись под копны - в них долго не смолкали
стоны и визг. Только Митя остался среди луга, распряг лошадь и пустил
пастись. Ударил и замолотил по земле дождь. Он напал на мальчика, вмиг
промочил, но Митя не торопился, только горбил спину и втягивал голову в
плечи.
- Митя... - услышал он из ближней копны.
Дарья глубоко зарылась в сено, только длинные голые ноги были
подставлены дождю, копна нависала над ней, как пышная прическа. Он
неподвижно стоял перед ней.
- Что мокнешь? - спросила она спокойно. - Иди сюда...
Он послушно пошел к ней, как к матери. Она втянула его в копну и
посадила рядом. Дождь шуршал над ними, они не проронили ни слова; они
смотрели на хлесткие струи, которые шарили вокруг и сбивались поодаль в
сплошную пелену.
- Замерз? - спросила она.
Он не ответил, она прижала его рукой к боку, сквозь мокрую одежду он
почувствовал ее тепло. Они молчали и не шевелились; спине было тепло и
колко, спереди веяло дождевым холодом. Сидеть бы так и сидеть без времени.
Она подалась вперед и исподлобья глянула вверх.
- Не переждать, - сказала она.
Он молчал.
- Пошли, - она встала, роняя сено, и подняла Митю за руку.
Он так же молча и покорно пошел за ней.
Они пришли к ней в дом; внутри было так опрятно, что Митя не решался
переступить порог.
- Входи, входи, - позвала она, сбросила туфли и босая легко пошла по
чистому, гладкому дощатому полу, оставляя узкие мокрые следы.
Он шагнул и остановился.
- Сейчас печь разожгу, - сказала она, посмотрела на него и впервые
улыбнулась. - Я не съем тебя, проходи, садись...
Вскоре горела печь, треск поленьев сливался с шумом дождя. Митя сидел
скованно, как будто вконец окоченел.
- Раздевайся, - сказала она. - Обсохни.
Он неловко стянул мокрую рубаху и застыл.
- Снимай, снимай, - сказала она, забирая рубаху и вешая перед печью.
Митя снял штаны и остался в трусах. Она повесила штаны и улыбнулась.
- Стесняешься? - Дарья подошла к кровати и отвернула край одеяла. -
Ложись. Накройся и разденься.
Он сделал, как она сказала. Его одежда висела на бечевке перед печью,
капли с раздельным, внятным стуком падали на пол.
Вскоре воздух прогрелся, в комнате стало тепло. Хозяйка гремела
кастрюлями на кухне. Митя робко осмотрелся: такой чистоты в доме он не
знал; в горнице даже пахло опрятно - чистыми, мытыми полами, свежим
глаженым бельем... Славно попасть в такой дом, а в непогоду - вдвойне:
приветливо, укромно... Потрескивала печь, дождь застил свет и прибавлял
горнице уюта. Было в ней что-то спокойное, ласковое, как в хозяйке.
- Согрелся? - спросила она, внося дымящуюся тарелку.
Он кивнул, принимая тарелку щей и ложку, хозяйка, как больному,
поставила у него за спиной подушку, чтобы он мог есть сидя.
- Наелся? - спросила она, когда он съел щи и мясо.
Он снова молча кивнул, она забрала у него тарелку и села рядом. Было
слышно, как по двору бродит дождь. Волосы Дарьи пахли сеном, Митя замер и
сидел скованно, опустив лицо.
- Тебе сколько лет? - спросила она.
- Шестнадцать... - ответил он едва слышно.
- Похож на отца, - сказала она, а он был так оглушен, что не услышал
ее слов.
В тот день Варвара долго ждала Митю. Уже прошли все сроки, она не
знала, что думать. Миновали сумерки, настал вечер, непроницаемо слились
озеро, луга и лес. Варвара чутко прислушивалась к деревенским звукам.
Какая-то тревога, смутное предчувствие гложили ее, а Сима и вовсе вела
себя непонятно, то и дело поднималась с пола и направлялась к двери, как
будто что-то знала, как будто ей известно было, куда идти и где искать, -
не удерживай ее Варвара, подалась бы Бог знает куда.
- Пошли, - сказала Варвара сестре, когда ждать стало невмоготу.
Дождь уже стих, но было холодно и сыро. Они шли по деревне, стучась в
каждый дом.
- Митю моего не видели? - спрашивала Варвара, а Сима неподвижно
стояла в стороне.
Но никто Митю не видел. Уже отчаяние копилось в груди, подступало к
горлу и рвалось наружу, когда встретилась им Катя.
- Его Дарья из Выселок к себе повела, дождь шел, - сказала девушка
простодушно.
Что-то оборвалось в Варваре, она едва не опустилась на землю.
- Мы-ы-тя? - вопросительно промычала Сима - единственное слово,
которое научилась говорить.
- Нет твоего Мити, - ответила ей Варвара, горько плача.
- Мы-ы-тя!.. - настойчиво требовала Сима в непонятливом, тупом
упрямстве.
В поздний сырой вечер сестры шли по разбухшей дороге. После дождя в
лесу было тихо. Варвара часто останавливалась, прислушиваясь, не слышно ли
голоса, и только по чмоканью грязи под босыми ногами сестры узнавала, что
она в лесу не одна.
Иногда по вершинам деревьев пробегал ветер, и тогда лесной шум, как
гул поезда, катился над головой.
Дорога вывела их на околицу Выселок. Темные дома таились среди
деревьев и робко жались друг к другу; Выселки молчали, как будто притихли
и ждали, что будет.
Сестры вошли во двор. Дом смотрел в кромешную ночь слепыми окнами, в
темноте мерно и оглушительно падали в бочку с водой срывающиеся с крыши
капли. И едва сестры приблизились к окну, как створка распахнулась и в
черном проеме появилась Дарья.
- Пришли? - спросила она просто, точно встреча была назначена. -
Тихо, спит он.
Она была в белой рубашке, голые руки лежали на подоконнике.
- Отпусти его, - плача, попросила Варвара.
- Отпущу, - тихо и покладисто согласилась Дарья. - Я ведь твоя
должница, Варя, вот и отдаю должок.
Она исчезла, и сразу в глубине комнаты послышался ее тихий голос:
- Митенька, мама пришла, одевайся, голубчик...
Послышались шорохи, тихая возня и ласковый приглушенный голос Дарьи:
- Надевай, сухое уже... Так... штанишки... рубашечку...
Варвара уткнула лицо в ладони и глухо зарыдала.
Дверь отворилась, на крыльцо нескладно вышел сонный Митя.
- Получи, Варя, мужичка в готовом виде, - насмешливо сказала Дарья из
окна.
- Мы-ы-тя! - замычала радостно Сима и засмеялась счастливо. -
Мы-ы-тя! Мы-ы-тя! - ликовала она, а Варвара всхлипывала и стонала, как от
боли.
Митя не знал, в чем его мать должница перед Дарьей. Но Варвара
знала...
Когда-то увела она, что называется из-под венца, жениха у Дарьи.
Увести увела, но не удержала, он канул однажды, как в воду, - по сей день.
Два дня Митя молчал, словно немой, подурнел, почернел лицом, два дня
никуда не выходил, а когда Варвара по привычке вздумала его отчитать,
сказал хмуро и твердо:
- Отвяжись.
Она едва не задохнулась от злости:
- Что?!
Но он не оробел, не потерялся, как прежде, а с той же хмуростью и
твердостью сказал:
- Замолчи.
Она поняла: что-то переменилось.
Шла в нем скрытая напряженная работа, а потом вдруг он, как будто
решился на что-то, встал и пошел к двери.
- Ты куда? - спросила Варвара. Он не ответил, она стала на его пути.
- Куда?
Он сказал непреклонно:
- Отойди.
До нее одним ударом, одним острым уколом дошло: как было, не будет,
вся их жизнь теперь переломится.
Митя не раз и не два уходил по известной дороге, петлял и слонялся
вокруг Выселок, - две деревни насмешничали: "Была у Варвары одна
полоумная, теперь двое..."
Он весь высох, тосковал отчаянно, Варвара боялась, не заболел бы...
Хоть сама иди к Дарье, проси угомонить мальчишку. Полной мерой отдавала ей
Дарья долг.
В один из дней Митя снова направился в Выселки. Он дошел до обычного
предела, но не свернул, не побрел потерянно в сторону. Напряженный от
борьбы страха и решимости, он шел к знакомому дому. Он шел бледный и
оцепенелый, - повернуть бы, убежать, - но он уже переступил себя, взнуздал
на первый взрослый поступок - и скованно шел с холодом в груди.
Он приблизился к дому, взошел на крыльцо - дверь открылась. На грани
полумрака и света стояла Дарья.
- Ты куда? - спросила она легко и улыбчиво, как будто на мгновение
оторвалась от приятного занятия. Он остановился и молчал. - Куда,
Митенька?
Он молчал, губы его вздрагивали.
- К тебе, - сказал он хрипло и кашлянул, стараясь очистить осипший от
волнения голос.
- Ко-о мне? - живо пропела она и глянула на него с веселым
удивлением. - А что это ты, дружок, мне "ты" говоришь? Я ведь постарше
тебя, а?
Он хмурился, стремительно краснея, а она насмешливо заглядывала в
лицо.
- В гости? - и снова усмехнулась легко и ласково. - А ведь я не звала
тебя в гости.
Он топтался перед ней, и было заметно, как тянет его убежать или даже
заплакать. Но победило что-то новое, что проснулось в нем в эти дни.
- А тогда? - спросил он все еще сипло и скованно.
- Тогда? - повторила она. - Тогда я позвала тебя, а сейчас не зову, -
объяснила она ему ласково, как маленькому. - Да и видишь, как мама тогда
испугалась. Иди домой...
- Я сам знаю, что делать, - сказал он угрюмо.
- Знаешь? Нет, Митенька, пока еще не знаешь. Потом, может, и узнаешь,
а пока - нет. Иди.
- Не пойду.
- Ну, ну, не упрямься... иди.
- Сказал - не пойду!
- Что ж, так и будешь стоять? - засмеялась она. - Ну стой...
Дверь закрылась, легкие шаги потерялись в глубине дома. Митя не
двигался. Сердце его колотилось, как после бега. Вокруг было тихо, точно
все дома и жители умолкли, смотрели и ждали.
Он тронул дверь, она скрипнула, поехала внутрь, в полумрак, но скрип,
словно привязью, сразу же явил Дарью.
- Ты что? - спросила она с легкой строгостью и недоумением. - Иди, я
тебе все сказала, не напрашивайся.
Она коснулась его ладонью, обозначив запрет. Митя дернулся и
отстранился. Дарья засмеялась:
- Не брыкайся, мал еще.
- Я не мал, - ответил ей Митя. Голос его очистился и звучал зло и
ломко.
- Мал, мал, подрасти... Ишь ты, нужда вздернула! Успеешь еще мужского
хлеба наесться, вся жизнь впереди, баб на твой век хватит.
Она хотела снова закрыть дверь, но неожиданно для себя самого Митя
протянул руку и не пустил. Дарья даже не сразу поняла, что мешает.
- Ты куда пришел?! - спросила она рассерженно. - Тебе еще в игры с
мальчишками играть, а ты себя мужиком вздумал?! А ну, пусти! - она с силой
захлопнула дверь.
Он ткнулся было вперед, но внутри так же рассерженно стукнула
щеколда.
Митя бешено ударил кулаком в дверь, пнул ногой и озирался в
лихорадке. На глаза попалась большая кадка с дождевой водой, он метнулся к
ней, с неизвестной прежде силой рванул и опрокинул - вода хлынула, обдав
его по пояс.
В окне показалась Дарья. Она стояла, скрестив руки, и смотрела
внимательно и спокойно, с некоторой печалью. Митя рванулся к поленнице
дров, сложенной во дворе, схватил полено и пустил в окно, где стояла
Дарья. Полено ударило в переплет рамы, зазвенели и осыпались стекла.
1 2 3 4 5
В один из дней Митя, приехав поутру на луг, вспыхнул, едва кожа не
загорелась: вместо Гали была та женщина из Выселок. Он долго не мог впрячь
лошадь в волокушу, перепутал всю упряжь.
За лесом постукивал, тяжело перекатывался гром, небо там было не
светлее леса.
- Дождик будет, - сказала за спиной у Мити Катя.
Женщина непонятно вздохнула, Митя и в этом вздохе почувствовал что-то
для себя.
Они работали спокойно, без остановок и смеха, не то что в прежние
дни, и не смотрели друг на друга, не говорили, но какое напряжение во всем
теле, какая строгость, шея заболела - как бы не повернуться ненароком, не
взглянуть случайно...
После полудня туча надвинулась, сразу стало темно, все вокруг
застыло, и вдруг налетел ветер, и упали первые капли. Все, кто работал на
лугу, с криками и смехом понеслись под копны - в них долго не смолкали
стоны и визг. Только Митя остался среди луга, распряг лошадь и пустил
пастись. Ударил и замолотил по земле дождь. Он напал на мальчика, вмиг
промочил, но Митя не торопился, только горбил спину и втягивал голову в
плечи.
- Митя... - услышал он из ближней копны.
Дарья глубоко зарылась в сено, только длинные голые ноги были
подставлены дождю, копна нависала над ней, как пышная прическа. Он
неподвижно стоял перед ней.
- Что мокнешь? - спросила она спокойно. - Иди сюда...
Он послушно пошел к ней, как к матери. Она втянула его в копну и
посадила рядом. Дождь шуршал над ними, они не проронили ни слова; они
смотрели на хлесткие струи, которые шарили вокруг и сбивались поодаль в
сплошную пелену.
- Замерз? - спросила она.
Он не ответил, она прижала его рукой к боку, сквозь мокрую одежду он
почувствовал ее тепло. Они молчали и не шевелились; спине было тепло и
колко, спереди веяло дождевым холодом. Сидеть бы так и сидеть без времени.
Она подалась вперед и исподлобья глянула вверх.
- Не переждать, - сказала она.
Он молчал.
- Пошли, - она встала, роняя сено, и подняла Митю за руку.
Он так же молча и покорно пошел за ней.
Они пришли к ней в дом; внутри было так опрятно, что Митя не решался
переступить порог.
- Входи, входи, - позвала она, сбросила туфли и босая легко пошла по
чистому, гладкому дощатому полу, оставляя узкие мокрые следы.
Он шагнул и остановился.
- Сейчас печь разожгу, - сказала она, посмотрела на него и впервые
улыбнулась. - Я не съем тебя, проходи, садись...
Вскоре горела печь, треск поленьев сливался с шумом дождя. Митя сидел
скованно, как будто вконец окоченел.
- Раздевайся, - сказала она. - Обсохни.
Он неловко стянул мокрую рубаху и застыл.
- Снимай, снимай, - сказала она, забирая рубаху и вешая перед печью.
Митя снял штаны и остался в трусах. Она повесила штаны и улыбнулась.
- Стесняешься? - Дарья подошла к кровати и отвернула край одеяла. -
Ложись. Накройся и разденься.
Он сделал, как она сказала. Его одежда висела на бечевке перед печью,
капли с раздельным, внятным стуком падали на пол.
Вскоре воздух прогрелся, в комнате стало тепло. Хозяйка гремела
кастрюлями на кухне. Митя робко осмотрелся: такой чистоты в доме он не
знал; в горнице даже пахло опрятно - чистыми, мытыми полами, свежим
глаженым бельем... Славно попасть в такой дом, а в непогоду - вдвойне:
приветливо, укромно... Потрескивала печь, дождь застил свет и прибавлял
горнице уюта. Было в ней что-то спокойное, ласковое, как в хозяйке.
- Согрелся? - спросила она, внося дымящуюся тарелку.
Он кивнул, принимая тарелку щей и ложку, хозяйка, как больному,
поставила у него за спиной подушку, чтобы он мог есть сидя.
- Наелся? - спросила она, когда он съел щи и мясо.
Он снова молча кивнул, она забрала у него тарелку и села рядом. Было
слышно, как по двору бродит дождь. Волосы Дарьи пахли сеном, Митя замер и
сидел скованно, опустив лицо.
- Тебе сколько лет? - спросила она.
- Шестнадцать... - ответил он едва слышно.
- Похож на отца, - сказала она, а он был так оглушен, что не услышал
ее слов.
В тот день Варвара долго ждала Митю. Уже прошли все сроки, она не
знала, что думать. Миновали сумерки, настал вечер, непроницаемо слились
озеро, луга и лес. Варвара чутко прислушивалась к деревенским звукам.
Какая-то тревога, смутное предчувствие гложили ее, а Сима и вовсе вела
себя непонятно, то и дело поднималась с пола и направлялась к двери, как
будто что-то знала, как будто ей известно было, куда идти и где искать, -
не удерживай ее Варвара, подалась бы Бог знает куда.
- Пошли, - сказала Варвара сестре, когда ждать стало невмоготу.
Дождь уже стих, но было холодно и сыро. Они шли по деревне, стучась в
каждый дом.
- Митю моего не видели? - спрашивала Варвара, а Сима неподвижно
стояла в стороне.
Но никто Митю не видел. Уже отчаяние копилось в груди, подступало к
горлу и рвалось наружу, когда встретилась им Катя.
- Его Дарья из Выселок к себе повела, дождь шел, - сказала девушка
простодушно.
Что-то оборвалось в Варваре, она едва не опустилась на землю.
- Мы-ы-тя? - вопросительно промычала Сима - единственное слово,
которое научилась говорить.
- Нет твоего Мити, - ответила ей Варвара, горько плача.
- Мы-ы-тя!.. - настойчиво требовала Сима в непонятливом, тупом
упрямстве.
В поздний сырой вечер сестры шли по разбухшей дороге. После дождя в
лесу было тихо. Варвара часто останавливалась, прислушиваясь, не слышно ли
голоса, и только по чмоканью грязи под босыми ногами сестры узнавала, что
она в лесу не одна.
Иногда по вершинам деревьев пробегал ветер, и тогда лесной шум, как
гул поезда, катился над головой.
Дорога вывела их на околицу Выселок. Темные дома таились среди
деревьев и робко жались друг к другу; Выселки молчали, как будто притихли
и ждали, что будет.
Сестры вошли во двор. Дом смотрел в кромешную ночь слепыми окнами, в
темноте мерно и оглушительно падали в бочку с водой срывающиеся с крыши
капли. И едва сестры приблизились к окну, как створка распахнулась и в
черном проеме появилась Дарья.
- Пришли? - спросила она просто, точно встреча была назначена. -
Тихо, спит он.
Она была в белой рубашке, голые руки лежали на подоконнике.
- Отпусти его, - плача, попросила Варвара.
- Отпущу, - тихо и покладисто согласилась Дарья. - Я ведь твоя
должница, Варя, вот и отдаю должок.
Она исчезла, и сразу в глубине комнаты послышался ее тихий голос:
- Митенька, мама пришла, одевайся, голубчик...
Послышались шорохи, тихая возня и ласковый приглушенный голос Дарьи:
- Надевай, сухое уже... Так... штанишки... рубашечку...
Варвара уткнула лицо в ладони и глухо зарыдала.
Дверь отворилась, на крыльцо нескладно вышел сонный Митя.
- Получи, Варя, мужичка в готовом виде, - насмешливо сказала Дарья из
окна.
- Мы-ы-тя! - замычала радостно Сима и засмеялась счастливо. -
Мы-ы-тя! Мы-ы-тя! - ликовала она, а Варвара всхлипывала и стонала, как от
боли.
Митя не знал, в чем его мать должница перед Дарьей. Но Варвара
знала...
Когда-то увела она, что называется из-под венца, жениха у Дарьи.
Увести увела, но не удержала, он канул однажды, как в воду, - по сей день.
Два дня Митя молчал, словно немой, подурнел, почернел лицом, два дня
никуда не выходил, а когда Варвара по привычке вздумала его отчитать,
сказал хмуро и твердо:
- Отвяжись.
Она едва не задохнулась от злости:
- Что?!
Но он не оробел, не потерялся, как прежде, а с той же хмуростью и
твердостью сказал:
- Замолчи.
Она поняла: что-то переменилось.
Шла в нем скрытая напряженная работа, а потом вдруг он, как будто
решился на что-то, встал и пошел к двери.
- Ты куда? - спросила Варвара. Он не ответил, она стала на его пути.
- Куда?
Он сказал непреклонно:
- Отойди.
До нее одним ударом, одним острым уколом дошло: как было, не будет,
вся их жизнь теперь переломится.
Митя не раз и не два уходил по известной дороге, петлял и слонялся
вокруг Выселок, - две деревни насмешничали: "Была у Варвары одна
полоумная, теперь двое..."
Он весь высох, тосковал отчаянно, Варвара боялась, не заболел бы...
Хоть сама иди к Дарье, проси угомонить мальчишку. Полной мерой отдавала ей
Дарья долг.
В один из дней Митя снова направился в Выселки. Он дошел до обычного
предела, но не свернул, не побрел потерянно в сторону. Напряженный от
борьбы страха и решимости, он шел к знакомому дому. Он шел бледный и
оцепенелый, - повернуть бы, убежать, - но он уже переступил себя, взнуздал
на первый взрослый поступок - и скованно шел с холодом в груди.
Он приблизился к дому, взошел на крыльцо - дверь открылась. На грани
полумрака и света стояла Дарья.
- Ты куда? - спросила она легко и улыбчиво, как будто на мгновение
оторвалась от приятного занятия. Он остановился и молчал. - Куда,
Митенька?
Он молчал, губы его вздрагивали.
- К тебе, - сказал он хрипло и кашлянул, стараясь очистить осипший от
волнения голос.
- Ко-о мне? - живо пропела она и глянула на него с веселым
удивлением. - А что это ты, дружок, мне "ты" говоришь? Я ведь постарше
тебя, а?
Он хмурился, стремительно краснея, а она насмешливо заглядывала в
лицо.
- В гости? - и снова усмехнулась легко и ласково. - А ведь я не звала
тебя в гости.
Он топтался перед ней, и было заметно, как тянет его убежать или даже
заплакать. Но победило что-то новое, что проснулось в нем в эти дни.
- А тогда? - спросил он все еще сипло и скованно.
- Тогда? - повторила она. - Тогда я позвала тебя, а сейчас не зову, -
объяснила она ему ласково, как маленькому. - Да и видишь, как мама тогда
испугалась. Иди домой...
- Я сам знаю, что делать, - сказал он угрюмо.
- Знаешь? Нет, Митенька, пока еще не знаешь. Потом, может, и узнаешь,
а пока - нет. Иди.
- Не пойду.
- Ну, ну, не упрямься... иди.
- Сказал - не пойду!
- Что ж, так и будешь стоять? - засмеялась она. - Ну стой...
Дверь закрылась, легкие шаги потерялись в глубине дома. Митя не
двигался. Сердце его колотилось, как после бега. Вокруг было тихо, точно
все дома и жители умолкли, смотрели и ждали.
Он тронул дверь, она скрипнула, поехала внутрь, в полумрак, но скрип,
словно привязью, сразу же явил Дарью.
- Ты что? - спросила она с легкой строгостью и недоумением. - Иди, я
тебе все сказала, не напрашивайся.
Она коснулась его ладонью, обозначив запрет. Митя дернулся и
отстранился. Дарья засмеялась:
- Не брыкайся, мал еще.
- Я не мал, - ответил ей Митя. Голос его очистился и звучал зло и
ломко.
- Мал, мал, подрасти... Ишь ты, нужда вздернула! Успеешь еще мужского
хлеба наесться, вся жизнь впереди, баб на твой век хватит.
Она хотела снова закрыть дверь, но неожиданно для себя самого Митя
протянул руку и не пустил. Дарья даже не сразу поняла, что мешает.
- Ты куда пришел?! - спросила она рассерженно. - Тебе еще в игры с
мальчишками играть, а ты себя мужиком вздумал?! А ну, пусти! - она с силой
захлопнула дверь.
Он ткнулся было вперед, но внутри так же рассерженно стукнула
щеколда.
Митя бешено ударил кулаком в дверь, пнул ногой и озирался в
лихорадке. На глаза попалась большая кадка с дождевой водой, он метнулся к
ней, с неизвестной прежде силой рванул и опрокинул - вода хлынула, обдав
его по пояс.
В окне показалась Дарья. Она стояла, скрестив руки, и смотрела
внимательно и спокойно, с некоторой печалью. Митя рванулся к поленнице
дров, сложенной во дворе, схватил полено и пустил в окно, где стояла
Дарья. Полено ударило в переплет рамы, зазвенели и осыпались стекла.
1 2 3 4 5