— Мы торгаши, у нас все вопросы за столом решаются.
Пал Палыч оказался таким же веселым и шумным, как его компаньонка. Он был буквально напичкан грузинскими тостами и прибаутками на все случаи жизни.
— Ну, за женщин. — Повернулся к Ирине:
— За женщин, мадам, я всегда пью стоя.
И выпил.
Потом стал сыпать анекдотами, над которыми сам же и смеялся.
— Пал Палыч, погоди, — остановила его Королева, заметив, что Долгова смеется из вежливости и совсем не пьет. — Ирина Васильевна знаешь почему не может расслабиться? Потому что…
— О! Про Наташу Ростову! — внезапно вспомнил Пал Палыч. — Последний расскажу, и все. Знаете?..
— Да знаем, знаем, — с досадой в голосе прервала ей” директриса. — Давай сперва о деле. То, о чем мы с тобой вчера говорили, я хочу предложить Ирине Васильевне.
— — А что! — обрадовался Пал Палыч. — Это самый лучший вариант. Вы согласны, Ирина Васильевна?
— С чем?
— Ирина Васильевна еще не знает.
— Так расскажи, — велел Пал Палыч и, отложив в сторону вилку, тоже приготовился слушать.
— Видите ли, Ирина Васильевна, — издалека начала Королева, — вы, конечно, в курсе, что фирма у те многопрофильная. Но вам, вероятно, неизвестно, что у нас есть лицензия на производство видеопродукции. Вообще-то сначала мы хотели заниматься видеокассетами. Но тут проблемы, пришлось отложить этот проект на потом, это перспектива, а сейчас мы надумали выпускать рекламные ролики.
— Хорошая идея.
— Как вы считаете, это реально?
— Почему нет?
— Студию и оборудование мы обеспечим, а вот по поводу специалистов решили обратиться к вам.
— Короче, — перебил Пал Палыч. — Ирина Васильевна, если мы вам дадим, скажем, семьсот — восемьсот баксов в месяц плюс положенный процент от производства, пойдете к нам работать?
— Подожди, Пал Палыч, — вмешалась Королева. — Может быть, вас не устраивает зарплата? Так это в первые месяцы, пока на ноги не станем… — Она заметила, что Ирина хочет что-то сказать, и торопливо продолжила:
— Я понимаю, у вас престижное место работы, должность, но…
— Я согласна, — наконец смогла вставить слово Ирина.
Королева осеклась и недоверчиво посмотрела на Долгову.
— Я согласна, — повторила та, стараясь, чтобы охватившая ее радость не прорвалась наружу. — Я как раз сегодня решила подать заявление об уходе: надоело текучкой заниматься.
— 01 — обрадовался Пал Палыч. — Видите, как хорошо все получилось! Выпьем!
— Погоди, — вновь осадила его Королева. — Ирина Васильевна, если б вы знали, какая вы молодец. Если хотите, прямо сегодня мы вас зачислим в штат…
— Сейчас?
"Да! Да! Да!” — готово было вырваться у Долговой, но она сказала:
— Не получится… Мне надо еще уволиться. Но это недолго. Я очень благодарна, через пару дней я ваша. Ну максимум через неделю…
Почему она так говорила, она и сама не знала в этот момент.
Москва
Гениальная идея Альберта заключалась в том, чтобы взять с собой оператора. Вот будет здорово, если удастся снять захват бандитов.
К счастью, на месте был Иван Афанасьевич, один из самых опытных операторов. Старая закалка, добрая школа, профессиональная честь и все такое.
— Иван Афанасьевич, у вас есть работа? — поинтересовался Захаров.
— Пока нет. Домой еду.
— Успеете. — Альберт взял его под локоток, отвел в сторону и в общих чертах посвятил в курс дела.
— Я бы и сам снял, только, боюсь, не сумею. Поедем, а?
— А камера?
Альберт укоризненно посмотрел на него:
— Иван Афанасьевич, обижаете…
На складе телевизионной аппаратуры они сообщила механику, что едут на оперативную съемку в МУР, подучили под расписку “бетакам” и два сменных аккумулятора, а через час уже сидели в видавшей виды “семерке”, принадлежащей Альберту, и ждали его приятеля.
Ждать пришлось долго. Муровец несколько раз появлялся и разводил руками:
— Откладывается.
— А в чем дело?
— Пропал твой Учитель куда-то. Наши его упустили.
— Так, может, мы поедем?
— Нет, по всему видно — вернется.
Только в четыре приятель скомандовал:
— Поехали. Вон за той “Волгой” держись.
А еще через час они были в Марьине.
Питер
Пресс-конференция началась с опозданием на полчаса — машины журналистов не могли пробиться через толпу людей с фотографиями своих близких, ушедших два дня назад из дома и не вернувшихся до сих пор.
Ломов почти дословно повторил свою речь на “Северной”, лишь заменив призыв не спешить с выводами на страстный монолог о долге каждого давать отпор грязным инсинуациям, инспирированным отдельными органами средств массовой информации, состоящими на службе у недоброжелателей руководства славного города на Неве, которые явно заинтересованы в дестабилизации ситуации в северной столице, доказательством чему служит митинг за окном. И снова прозвучали слова “ответственность”, “комиссия”, “помощь”…
Потом начались вопросы.
— Как вы расцениваете пожар, случившийся в архиве Метростроя?
— А как можно расценить пожар? Только в рублях. Только по нанесенному ущербу. Слава богу, никто не пострадал. А вообще я должен признать, что в этой организации давно пора усилить руководство.
— Во вчерашнем интервью с инженером Копыловым были озвучены факты, связывающие ваше имя с нарушениями при строительстве линии. Если можно, прокомментируйте это, пожалуйста.
— Да что тут комментировать? — усмехнулся Ломов. — Вы же видели — человек не в себе. Но я отвечу. Евгений Петрович неоднозначная личность. И ему, как и всем нам, свойственно ошибаться. Позвольте предположить, что его попытка добровольного ухода из жизни после аварии неслучайна. Не исключено, конечно, что тяжелая продолжительная болезнь могла стать причиной его неадекватного поведения. Тем более грешно было этим воспользоваться. Все это, господа, брак вашей работы, если хотите. Мне вполне понятна ваша нацеленность на сенсацию — это ваш , хлеб, ваш воздух. Но нельзя ради нее идти против истины! А насчет Копылова может подтвердить ваш коллега — бывший корреспондент корпункта пресловутого “Дайвер-ТВ”, закрытого нами за ряд нарушений: Мы лишили эту компанию аккредитации в том числе и за то, что руководство канала нацеливало своего подчиненного на предвзятое освещение наших печальных событий. Это и послужило причиной его добровольного ухода с канала. Прошу, Валерий Леонтьевич.
Никитин встал и оглядел забитый журналистами и аппаратурой зал. На него были нацелены не менее сотни объективов, тянулись микрофоны и диктофоны.
— Это какая-то ошибка, — проговорил он спокойно и даже как-то весело. — Я ничего не могу подтвердить из сказанного вами, господин вице-мэр.
Ломов вскочил:
— А разве не вы сами говорили…
— Я могу доказать вашу причастность к изменению трассы линии, — продолжал Никитин. — Я могу доказать полную адекватность тяжело больного физически, но не умственно инженера Копылова. Кроме того, я знаю, кто мог присутствовать при так называемой попытке самоубийства Копылова. Все материалы у нас имеются. И получены они, переиначивая ваши слова, в результате нашей нацеленности на поиск истины. А уж в том, что они станут сенсацией, сомнений нет.
— Прошу вас выйти из зала, — потребовал ведущий конференции. — Вы лишены аккредитации.
— Простите, — поднялась Дэби, — никто не лишал аккредитации канал Ти-эн-эн, а господа Носов и Никитин теперь его сотрудники. Вот факс из Вашингтона. А на “Дайвер” они будут продолжать работать вне штата. Так что прошу любить и жаловать, как у вас говорят. А к вам, господин Ломов, у меня есть вопрос. Позволите?
— Задавайте, — хмуро согласился вице-мэр.
— Вы сейчас выйдете к этим людям на площади? Если да, то что вы им скажете?
— Ну что я могу им сказать? — Ломов начал тянуть время, соображая, как ухитриться сгладить впечатление от своего фиаско. — Попрошу прощения за то, что мы не уберегли их близких. Расскажу, как идут спасательные работы — а они идут днем и ночью! Призову надеяться и ждать. Никто не знает точно, что там, под землей, произошло. Никому не известно, кто погиб, сколько погибших. Нет у нас свидетелей — ни живых, ни мертвых. А пока не найдены тела, надо надеяться. Вот у меня сын Антон, шалопай этакий, — улыбнулся Ломов, желая на прощанье разрядить обстановку, — третий день где-то с друзьями шляется, но я не впадаю в панику. Придет — поговорим. Так и этим людям нужно настраиваться. Рано еще кого-то оплакивать.
— А что вы можете сказать по поводу гибели спасателей?
— Все, господа, спасибо за внимание…
— Почему не пригласили зарубежных специалистов? Приедет ли президент? — загалдели журналисты.
— ..Пресс-конференция закончена.
— Вы говорите — нет свидетелей? — поднял руку Никитин.
— Нет, нет свидетелей, — уже сходя с подиума, бросил Ломов.
— Вы ошибаетесь! Свидетели есть. Гам смолк в ту же секунду.
Валерий взмахом руки пригласил Дениса и Наташу из последнего ряда.
Они двигались по проходу в полной тишине и раздавали журналистам фотографии, которые сразу пошли по рукам. Последнюю пачку они молча положили перед Ломовым — он так и не сошел с подиума.
Вице-мэр взял снимки, стал перебирать и вдруг застыл над одним из них.
— Это… Это откуда? Это что? — залепетал он растерянно.
— Из тоннеля, — хрипло ответил Денис. Ломов посмотрел на него невидящими глазами.
— Антон, это мой Антон… Вы его видели? Это правда? Антон… — повторял вице-мэр, вглядываясь в жуткое изображение торчащего из стены вагона торса желтоволосого парня с проколотой бровью.
Денис опустил голову, словно был виноват перед этим человеком на трибуне.
Ломов наконец оторвал взгляд от фотографии и посмотрел в зал.
— Что я скажу людям? — произнес он. — Я знаю, что им сказать! Я скажу все!..
Москва
В приемную Гуровина в сопровождении двух охранников и секретаря вошел видный российский политик, лидер партии трудового народа “Муравей” Олег Булгаков.
— Здравствуйте, девушки, — поздоровался он с секретаршами и одарил их широкой улыбкой. На лицах его свиты не проступило никаких эмоций.
При всем обаянии Булгакова было в его лице что-то неприятное, отталкивающее. То ли холодные глаза за толстыми стеклами очков, то ли чересчур узкие и жесткие губы.
— А что, Яков Иванович очень занят? — поинтересовался он.
— У него Галина Юрьевна, — с готовностью откликнулась Люба. — Я доложу…
— Да уж, будьте так любезны, — попросил Булгаков, откровенно разглядывая стройные Любины ножки.
Девушка одернула юбку, отворила дверь в кабинет.
— Какого черта! — рявкнул оттуда раздраженный голос Загребельной.
— Из-з-звините. — От волнения Люба стала заикаться. — Т-там г-господин Булгаков приехал…
Галина Юрьевна вскочила со стула, поправляя прическу. Выражение ее лица сделалось сладеньким. К удивлению Любы, Гуровин остался сидеть.
— Олег Витальевич! — пропела Загребельная, выплывая в приемную. — Вы так неожиданно…
Булгаков галантно приложился к ее пухлой ручке.
Галина Юрьевна взяла его под локоток и подтолкнула к раскрытой двери кабинета. За Булгаковым прошествовал его секретарь с папочкой в руке. Охранники сели на стулья по обеим сторонам входа в приемную.
Булгаков сразу отметил, что Яков Иванович встретил его не так радушно, как обычно. Нет, руководитель “Дайвер-ТВ” был по-прежнему гостеприимен, мил и любезен, но в поведении его появилось нечто, что давало повод для размышлений. Например, он даже не встал из-за стола, чтобы поздороваться с Олегом, — просто протянул руку поверх своих бумаг. Булгакова неприятно поразил и тот факт, что Гуровин пригласил его сесть за приставной столик, а не расположился вместе с ним на мягком диване у окна. То есть, сделал вывод гость, Яков сегодня соблюдает дистанцию. Это о чем-то говорит.
— Не ожидал вас сегодня увидеть, — сказал Яков Иванович, доставая с полки бутылку коньяка.
— Странно, — пожал плечами Булгаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Пал Палыч оказался таким же веселым и шумным, как его компаньонка. Он был буквально напичкан грузинскими тостами и прибаутками на все случаи жизни.
— Ну, за женщин. — Повернулся к Ирине:
— За женщин, мадам, я всегда пью стоя.
И выпил.
Потом стал сыпать анекдотами, над которыми сам же и смеялся.
— Пал Палыч, погоди, — остановила его Королева, заметив, что Долгова смеется из вежливости и совсем не пьет. — Ирина Васильевна знаешь почему не может расслабиться? Потому что…
— О! Про Наташу Ростову! — внезапно вспомнил Пал Палыч. — Последний расскажу, и все. Знаете?..
— Да знаем, знаем, — с досадой в голосе прервала ей” директриса. — Давай сперва о деле. То, о чем мы с тобой вчера говорили, я хочу предложить Ирине Васильевне.
— — А что! — обрадовался Пал Палыч. — Это самый лучший вариант. Вы согласны, Ирина Васильевна?
— С чем?
— Ирина Васильевна еще не знает.
— Так расскажи, — велел Пал Палыч и, отложив в сторону вилку, тоже приготовился слушать.
— Видите ли, Ирина Васильевна, — издалека начала Королева, — вы, конечно, в курсе, что фирма у те многопрофильная. Но вам, вероятно, неизвестно, что у нас есть лицензия на производство видеопродукции. Вообще-то сначала мы хотели заниматься видеокассетами. Но тут проблемы, пришлось отложить этот проект на потом, это перспектива, а сейчас мы надумали выпускать рекламные ролики.
— Хорошая идея.
— Как вы считаете, это реально?
— Почему нет?
— Студию и оборудование мы обеспечим, а вот по поводу специалистов решили обратиться к вам.
— Короче, — перебил Пал Палыч. — Ирина Васильевна, если мы вам дадим, скажем, семьсот — восемьсот баксов в месяц плюс положенный процент от производства, пойдете к нам работать?
— Подожди, Пал Палыч, — вмешалась Королева. — Может быть, вас не устраивает зарплата? Так это в первые месяцы, пока на ноги не станем… — Она заметила, что Ирина хочет что-то сказать, и торопливо продолжила:
— Я понимаю, у вас престижное место работы, должность, но…
— Я согласна, — наконец смогла вставить слово Ирина.
Королева осеклась и недоверчиво посмотрела на Долгову.
— Я согласна, — повторила та, стараясь, чтобы охватившая ее радость не прорвалась наружу. — Я как раз сегодня решила подать заявление об уходе: надоело текучкой заниматься.
— 01 — обрадовался Пал Палыч. — Видите, как хорошо все получилось! Выпьем!
— Погоди, — вновь осадила его Королева. — Ирина Васильевна, если б вы знали, какая вы молодец. Если хотите, прямо сегодня мы вас зачислим в штат…
— Сейчас?
"Да! Да! Да!” — готово было вырваться у Долговой, но она сказала:
— Не получится… Мне надо еще уволиться. Но это недолго. Я очень благодарна, через пару дней я ваша. Ну максимум через неделю…
Почему она так говорила, она и сама не знала в этот момент.
Москва
Гениальная идея Альберта заключалась в том, чтобы взять с собой оператора. Вот будет здорово, если удастся снять захват бандитов.
К счастью, на месте был Иван Афанасьевич, один из самых опытных операторов. Старая закалка, добрая школа, профессиональная честь и все такое.
— Иван Афанасьевич, у вас есть работа? — поинтересовался Захаров.
— Пока нет. Домой еду.
— Успеете. — Альберт взял его под локоток, отвел в сторону и в общих чертах посвятил в курс дела.
— Я бы и сам снял, только, боюсь, не сумею. Поедем, а?
— А камера?
Альберт укоризненно посмотрел на него:
— Иван Афанасьевич, обижаете…
На складе телевизионной аппаратуры они сообщила механику, что едут на оперативную съемку в МУР, подучили под расписку “бетакам” и два сменных аккумулятора, а через час уже сидели в видавшей виды “семерке”, принадлежащей Альберту, и ждали его приятеля.
Ждать пришлось долго. Муровец несколько раз появлялся и разводил руками:
— Откладывается.
— А в чем дело?
— Пропал твой Учитель куда-то. Наши его упустили.
— Так, может, мы поедем?
— Нет, по всему видно — вернется.
Только в четыре приятель скомандовал:
— Поехали. Вон за той “Волгой” держись.
А еще через час они были в Марьине.
Питер
Пресс-конференция началась с опозданием на полчаса — машины журналистов не могли пробиться через толпу людей с фотографиями своих близких, ушедших два дня назад из дома и не вернувшихся до сих пор.
Ломов почти дословно повторил свою речь на “Северной”, лишь заменив призыв не спешить с выводами на страстный монолог о долге каждого давать отпор грязным инсинуациям, инспирированным отдельными органами средств массовой информации, состоящими на службе у недоброжелателей руководства славного города на Неве, которые явно заинтересованы в дестабилизации ситуации в северной столице, доказательством чему служит митинг за окном. И снова прозвучали слова “ответственность”, “комиссия”, “помощь”…
Потом начались вопросы.
— Как вы расцениваете пожар, случившийся в архиве Метростроя?
— А как можно расценить пожар? Только в рублях. Только по нанесенному ущербу. Слава богу, никто не пострадал. А вообще я должен признать, что в этой организации давно пора усилить руководство.
— Во вчерашнем интервью с инженером Копыловым были озвучены факты, связывающие ваше имя с нарушениями при строительстве линии. Если можно, прокомментируйте это, пожалуйста.
— Да что тут комментировать? — усмехнулся Ломов. — Вы же видели — человек не в себе. Но я отвечу. Евгений Петрович неоднозначная личность. И ему, как и всем нам, свойственно ошибаться. Позвольте предположить, что его попытка добровольного ухода из жизни после аварии неслучайна. Не исключено, конечно, что тяжелая продолжительная болезнь могла стать причиной его неадекватного поведения. Тем более грешно было этим воспользоваться. Все это, господа, брак вашей работы, если хотите. Мне вполне понятна ваша нацеленность на сенсацию — это ваш , хлеб, ваш воздух. Но нельзя ради нее идти против истины! А насчет Копылова может подтвердить ваш коллега — бывший корреспондент корпункта пресловутого “Дайвер-ТВ”, закрытого нами за ряд нарушений: Мы лишили эту компанию аккредитации в том числе и за то, что руководство канала нацеливало своего подчиненного на предвзятое освещение наших печальных событий. Это и послужило причиной его добровольного ухода с канала. Прошу, Валерий Леонтьевич.
Никитин встал и оглядел забитый журналистами и аппаратурой зал. На него были нацелены не менее сотни объективов, тянулись микрофоны и диктофоны.
— Это какая-то ошибка, — проговорил он спокойно и даже как-то весело. — Я ничего не могу подтвердить из сказанного вами, господин вице-мэр.
Ломов вскочил:
— А разве не вы сами говорили…
— Я могу доказать вашу причастность к изменению трассы линии, — продолжал Никитин. — Я могу доказать полную адекватность тяжело больного физически, но не умственно инженера Копылова. Кроме того, я знаю, кто мог присутствовать при так называемой попытке самоубийства Копылова. Все материалы у нас имеются. И получены они, переиначивая ваши слова, в результате нашей нацеленности на поиск истины. А уж в том, что они станут сенсацией, сомнений нет.
— Прошу вас выйти из зала, — потребовал ведущий конференции. — Вы лишены аккредитации.
— Простите, — поднялась Дэби, — никто не лишал аккредитации канал Ти-эн-эн, а господа Носов и Никитин теперь его сотрудники. Вот факс из Вашингтона. А на “Дайвер” они будут продолжать работать вне штата. Так что прошу любить и жаловать, как у вас говорят. А к вам, господин Ломов, у меня есть вопрос. Позволите?
— Задавайте, — хмуро согласился вице-мэр.
— Вы сейчас выйдете к этим людям на площади? Если да, то что вы им скажете?
— Ну что я могу им сказать? — Ломов начал тянуть время, соображая, как ухитриться сгладить впечатление от своего фиаско. — Попрошу прощения за то, что мы не уберегли их близких. Расскажу, как идут спасательные работы — а они идут днем и ночью! Призову надеяться и ждать. Никто не знает точно, что там, под землей, произошло. Никому не известно, кто погиб, сколько погибших. Нет у нас свидетелей — ни живых, ни мертвых. А пока не найдены тела, надо надеяться. Вот у меня сын Антон, шалопай этакий, — улыбнулся Ломов, желая на прощанье разрядить обстановку, — третий день где-то с друзьями шляется, но я не впадаю в панику. Придет — поговорим. Так и этим людям нужно настраиваться. Рано еще кого-то оплакивать.
— А что вы можете сказать по поводу гибели спасателей?
— Все, господа, спасибо за внимание…
— Почему не пригласили зарубежных специалистов? Приедет ли президент? — загалдели журналисты.
— ..Пресс-конференция закончена.
— Вы говорите — нет свидетелей? — поднял руку Никитин.
— Нет, нет свидетелей, — уже сходя с подиума, бросил Ломов.
— Вы ошибаетесь! Свидетели есть. Гам смолк в ту же секунду.
Валерий взмахом руки пригласил Дениса и Наташу из последнего ряда.
Они двигались по проходу в полной тишине и раздавали журналистам фотографии, которые сразу пошли по рукам. Последнюю пачку они молча положили перед Ломовым — он так и не сошел с подиума.
Вице-мэр взял снимки, стал перебирать и вдруг застыл над одним из них.
— Это… Это откуда? Это что? — залепетал он растерянно.
— Из тоннеля, — хрипло ответил Денис. Ломов посмотрел на него невидящими глазами.
— Антон, это мой Антон… Вы его видели? Это правда? Антон… — повторял вице-мэр, вглядываясь в жуткое изображение торчащего из стены вагона торса желтоволосого парня с проколотой бровью.
Денис опустил голову, словно был виноват перед этим человеком на трибуне.
Ломов наконец оторвал взгляд от фотографии и посмотрел в зал.
— Что я скажу людям? — произнес он. — Я знаю, что им сказать! Я скажу все!..
Москва
В приемную Гуровина в сопровождении двух охранников и секретаря вошел видный российский политик, лидер партии трудового народа “Муравей” Олег Булгаков.
— Здравствуйте, девушки, — поздоровался он с секретаршами и одарил их широкой улыбкой. На лицах его свиты не проступило никаких эмоций.
При всем обаянии Булгакова было в его лице что-то неприятное, отталкивающее. То ли холодные глаза за толстыми стеклами очков, то ли чересчур узкие и жесткие губы.
— А что, Яков Иванович очень занят? — поинтересовался он.
— У него Галина Юрьевна, — с готовностью откликнулась Люба. — Я доложу…
— Да уж, будьте так любезны, — попросил Булгаков, откровенно разглядывая стройные Любины ножки.
Девушка одернула юбку, отворила дверь в кабинет.
— Какого черта! — рявкнул оттуда раздраженный голос Загребельной.
— Из-з-звините. — От волнения Люба стала заикаться. — Т-там г-господин Булгаков приехал…
Галина Юрьевна вскочила со стула, поправляя прическу. Выражение ее лица сделалось сладеньким. К удивлению Любы, Гуровин остался сидеть.
— Олег Витальевич! — пропела Загребельная, выплывая в приемную. — Вы так неожиданно…
Булгаков галантно приложился к ее пухлой ручке.
Галина Юрьевна взяла его под локоток и подтолкнула к раскрытой двери кабинета. За Булгаковым прошествовал его секретарь с папочкой в руке. Охранники сели на стулья по обеим сторонам входа в приемную.
Булгаков сразу отметил, что Яков Иванович встретил его не так радушно, как обычно. Нет, руководитель “Дайвер-ТВ” был по-прежнему гостеприимен, мил и любезен, но в поведении его появилось нечто, что давало повод для размышлений. Например, он даже не встал из-за стола, чтобы поздороваться с Олегом, — просто протянул руку поверх своих бумаг. Булгакова неприятно поразил и тот факт, что Гуровин пригласил его сесть за приставной столик, а не расположился вместе с ним на мягком диване у окна. То есть, сделал вывод гость, Яков сегодня соблюдает дистанцию. Это о чем-то говорит.
— Не ожидал вас сегодня увидеть, — сказал Яков Иванович, доставая с полки бутылку коньяка.
— Странно, — пожал плечами Булгаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41