Через десять минут французского многоголосья я наконец попала в американское посольство. Секретарь внимательно выслушал меня и подробно расспросил, почему мой дядя хочет выехать в Соединенные Штаты.
– С этим не будет больших затруднений, – в заключение сказал он. – Я немедленно вышлю необходимые бумаги по почте. Ваш дядя сам должен заполнить их и заверить у нотариуса. И поскольку ваш дядя – человек состоятельный, думаю, будет несложно найти фотографа, который согласится прийти в замок и сделать нужные для визы снимки.
Я поблагодарила его, повесила трубку и вышла в коридор. Мадам Клоэт сидела в гостиной на том же расшатанном стуле. Рядом с ней стоял пустой бокал. Ее глаза были закрыты, рот слегка приоткрыт. Звучный храп сотрясал крепко сбитое тело женщины, стул жалобно скрипел. Я подавила смешок и пожалела, что со мной нет в этот момент фотоаппарата. Выйдя на цыпочках из дома, я тихо прикрыла за собой дверь, решив, что заплачу за звонок завтра.
Когда я въезжала в ворота поместья, солнце уже садилось и окна замка светились мягким теплым светом. Я еще не видела его таким красивым. Деревенские возвращались с полей, вырисовываясь темными силуэтами на фоне яркого неба. К моему удивлению, дядя заперся в библиотеке, настрого запретив беспокоить его. Габриель передала мне его извинения и сообщила, что у него какое-то неотложное дело, которое не может ждать до утра. И что более удивительно, она была со мной довольно любезна и отнеслась с полным безразличием к моему визиту в деревню. Наверное, дядя Морис сообщил ей об Этьене Метье и портрете.
Я ужинала одна за огромным столом, при свете горящих свечей. Прислуживала молчаливая Габриель. После кофе я сразу же поднялась в свою комнату. Устроившись на подушках в кровати, я попробовала читать, но шрифт расплывался, и на его месте появлялось загорелое лицо Этьена.
Вскоре приглушенные звуки, доносившиеся с кухни, умолкли, и замок погрузился в тишину. Я выключила лампу и удобно улеглась под одеяло. Завтра... Завтра я увижу Этьена...
Я пробудилась от громкого стука в дверь.
– Мадемуазель! Вы не спите, мадемуазель?
– Да, Габриель? Что такое?
Я зевнула и потянулась, потом протянула руку за халатом.
– Месье Жерар желает, чтобы вы присоединились к нему за завтраком. Через тридцать минут.
– О'кей!
Я вылезла из-под одеяла и отправилась в ванную, а через полчаса я нашла дядю Мориса в столовой. Он пил горячий шоколад со свежими теплыми круассанами.
– Ну, Дениза, ты хорошо спала?
– Просто отлично! – Я погрела руки на кувшине с горячим шоколадом. – Как бревно.
– Хорошо. Сожалею, что не смог поужинать с тобой прошлым вечером и услышать от тебя новости. Все идет нормально?
– Никаких трудностей, как вы и сказали, дядя Морис. Секретарь посольства обещал выслать необходимые бумаги, которые вам нужно будет заполнить. Наверное, они уже на почте.
– Отлично.
Дядя Морис подробно расспросил меня о телефонном разговоре, и когда мы закончили обсуждение, на столе от завтрака ничего не осталось, кроме нескольких крошек хлеба. На часах было почти десять. Наверное, Этьен уже ждет меня.
– Дядя Морис, могу я взять машину, чтобы поехать в деревню? – Я встала и отодвинула свой стул. – Первый сеанс назначен на сегодня, на утро, и я опоздаю, если пойду пешком.
– Ах да, художник ждет. Хорошо, вот ключи. И я хотел бы, чтобы ты сделала для меня еще один звонок. Альфонсу Рузье... Я сейчас запишу тебе его номер. – Он достал из кармана записную книжку и левой рукой неуклюже нацарапал на листочке несколько цифр. – Это его номер в Париже. Он мой брокер. Скажешь ему, что посылка уже в пути и что после нее будет еще одна, последняя, но большая. Очень большая. Ты сможешь запомнить это?
– Да, дядя Морис. – Я тайком бросила взгляд на часы. Пять минут одиннадцатого! – Это все?
– Еще одно, Дениза. – Дядя наклонился и достал из-под стола сверток, размером с коробку от обуви, завернутый в плотную бумагу и опечатанный воском, и протянул его мне. – Эта посылка отправится специальной почтой, Дениза. Она проштампована и готова к отправке. В половине первого в гостиницу за ней заедет курьер. Тебе останется только отдать ему ее.
– Да, дядя Морис. До свидания. Я вернусь после двух.
Я припарковала "мерседес" возле гостиницы, рядом с древним грузовиком, который видела, когда в замок приезжал Марсо. Сердце почему-то забилось чаще, и я почти побежала к дому. Это смешно, сказала я себе твердо и замедлила шаг. Что значит для меня Этьен Метье? Он всего лишь мужчина. Привлекательный мужчина, но... Я вспомнила взгляд его серых глаз, когда он просил позировать ему. Чепуха... Наверное, у меня слишком богатое воображение.
Я протянула руку, чтобы постучать в дверь, но та внезапно распахнулась, как будто кто-то ждал за ней.
– Дениза! – Этьен быстро втащил меня в дом и закрыл дверь. – Я начал опасаться, что ваш дядя передумал.
– Нет. – Я улыбнулась, польщенная его нетерпением. – Мы немного задержались за завтраком, и потом дядя попросил меня...
– Не важно, – перебил он, пристально всматриваясь в конец коридора. – Вы здесь, так что начнем.
Он открыл дверь, и солнечный свет заполнил коридор. Я вошла в комнату и увидела мольберт с чистым холстом и ящик с кистями и красками.
– Доброе утро, мадемуазель Жерар.
Чужой голос заставил меня вздрогнуть. В дальнем углу комнаты, скрытый от обоих окон и двери мольбертом, стоял мужчина. Незнакомец был седовлас, с аккуратными усиками и прямой осанкой, говорящей о его принадлежности к армии или жандармерии. Я в тревоге оглянулась на Этьена, привалившегося спиной к двери.
– Кто это? – в замешательстве спросила я. – Я хочу сказать, что...
Этьен крепко схватил меня за руку и подвел к пожилому мужчине:
– Дениза, я хочу представить тебе моего начальника, полковника Гийе.
Полковник слегка поклонился и указал мне на стул. Но я осталась стоять, с ненавистью глядя на Этьена.
– Что происходит, месье Метье? – спросила я негодующе. – Так вот почему вы настаивали, чтобы я пришла? Теперь я вообще не верю, что вы собирались писать мой портрет.
– Это не так, Дениза, – сказал Этьен, мягко подталкивая меня к стулу. – Я собираюсь рисовать, и мы начнем сегодня же. Но... – Он пожал плечами. – Дело прежде удовольствия. Полковник, пожалуйста, объясните.
Полковник слегка поклонился:
– Присаживайтесь, мадемуазель Жерар. В настоящее время у нас есть причина полагать, что военный преступник Франц Жобер находится где-то в окрестностях Токсена. Мы думаем, что он уже много лет тайно живет в Шатеньере. И мы так же считаем, что вы можете помочь нам найти его, если захотите, ответив на несколько вопросов.
Я пожала плечами, села и посмотрела на полковника Гийе:
– Не понимаю, как могу вам помочь. Что вы хотите узнать?
– Капитан Метье проинформировал меня, что вы в разговоре с ним упомянули о встрече с двумя молодыми людьми по дороге в Токсен. В тот самый день, когда Пьер Бурже напал на вас в Везоне, так?
Я нахмурилась:
– Да, я тогда повстречала двоих мужчин, путешествовавших автостопом. Они спросили у меня дорогу в Токсен. Они искали там друга отца одного из них. Показали мне его фото и поинтересовались, не видела ли я его или похожего на него человека в Токсене или в замке.
Полковник Гийе сердито взглянул на Этьена:
– Вы не говорили мне об этом, капитан!
– Я этого не знал, – вспыхнув, ответил тот. – Она не позаботилась упомянуть об этом в разговоре со мной. А я посчитал тогда, что нет необходимости вдаваться в детали, пока не получил сообщение о двух израильтянах.
– Я сказала вам о них, потому что думала, что и они вовлечены в ваши поиски! – возмутилась я. – Думала, что вы захотите узнать о них больше. Когда же вы ничего не спросили, я решила, что они ваши люди и что вы не желаете о них говорить.
– Моя ошибка, – смущенно пробормотал Этьен, взглянув на полковника.
Полковник раздраженно фыркнул:
– В следующий раз будьте внимательнее, капитан. Мадемуазель, вы встретили этих людей?
Он протянул мне фотографию, на которой за столом сидели двое парней и пили что-то похожее на пиво из высоких бокалов. Они были в рубашках и шортах, на столе лежали фуражки. Глядя на их мрачные, напряженные лица, я не могла ошибиться.
– Да, это они. Я остановила машину, и мы немного поболтали. Уверена, что это те самые люди. Они говорили по-французски с акцентом, который звучал как... ну, я подумала, как немецкий.
– Они израильтяне, – сказал полковник Гийе. – Но вы правы насчет акцепта, мадемуазель. Оба родились в Германии. Вы знаете, как их зовут? Возможно, они обращались друг к другу по имени?
Я кивнула, продолжая изучать фотографию:
– Да, обращались. Этого зовут... Жюль. А этот, по-моему, Жосси.
– Жосси и Жюль Ора, – кивнул полковник, задумчиво нахмурившись. – Думаю, нет сомнений, капитан, это те самые люди. – Он вновь посмотрел на меня: – Они спрашивали у вас дорогу в Токсен, вы сказали?
– Да, спрашивали. Сослались на то, что пришли через горы из Мон-Дора и не знают, где оказались. Но однако, они не были похожи на людей, которые легко могут заблудиться.
– Вы правы, мадемуазель, – заметил полковник, – они не такие. Не могли они и потерять дорогу на Токсен...
– Но они могли и не пойти в Токсен, – предположила я. – Могли повернуть в сторону Везо-на или пойти назад через Массив. Я сказала им, что смогу увидеться с ними в деревне, когда буду возвращаться. Но когда я спросила о них Клоэта, хозяина гостиницы, он сказал, что никто в Токсен не приходил. Так что они вполне могли свернуть в сторону, на одну из других дорог, до того, как добрались до деревни.
– Они никуда не добрались, ни в Везон, ни в какую-либо другую деревню в районе Массива, – сказал полковник.
– Возможно, они нашли Жобера или Жобер нашел их, – мрачно пробормотал Этьен.
Полковник Гийе кивнул. Он вытащил другое фото.
– В таком случае, мадемуазель, двое молодых людей, которых вы повстречали и которые были израильскими агентами, оба или мертвы, или в данный момент покидают Францию вместе с Францем Жобером. Подобным образом их люди вывезли Адольфа Эйхмана из Южной Америки для суда и наказания в Израиле.
– Но вы преследуете те же цели, – сказала я. – Так зачем беспокоиться?
– Во-первых, Жобер Мог убить их обоих, – проворчал Этьен. – А во-вторых, если они его взяли, как это все будет звучать в мировой прессе, Дениза? Как во всем мире воспримут тот факт, что Жобер спокойно жил на свободе во Франции целых двадцать с лишним лет? Это не Южная Америка! Это Франция! Жобер – палач, один из самых страшных военных преступников. Мы, французы, должны сами поймать его и наказать за все злодеяния.
– Я понимаю.
– Это тот человек, фотографию которого они вам показывали, мадемуазель?
Я взяла снимок и внимательно посмотрела на него. Да, те же классические черты лица, только морщин прибавилось. Тот же мужчина, немного постарше. В его померкнувшей красоте было что-то зловещее. Я поежилась и поспешно вернула снимок полковнику.
– Это он, – тихо сказала я. – Это...
– Гауптштурмфюрер СС Франц Жобер. В одно время он был помощником коменданта Треблинки, потом принял командование лагерем на Шпрее, под Берлином. – Полковник спрятал фотографию обратно в карман. – Вы не видели в Шатеньере похожего человека, мадемуазель? Он теперь, естественно, гораздо старше. Эта фотография была сделана более двадцати лет назад, незадолго до смерти Гитлера. Тогда-то Жобер и осуществил свой тщательно разработанный план исчезновения.
– Нет, – с уверенностью ответила я, – я не видела этого человека.
Полковник Гийе медленно кивнул.
– Ваш дядя, мадемуазель, месье Жерар, планирует отправиться в Америку. Это внезапное решение? Принятое, возможно, в последние несколько дней?
– Нет, что вы, – ответила я. – Он часто писал об этом... – Я замолчала и с подозрением уставилась на двух мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25