Его ум постоянно занят вещами, интересующими его больше всего. Танцы, вечеринки, женщины из деревни, выпивка. Чтобы отвлечь его от работы нужно не много! Из-за него мы потеряли прекрасный экземпляр. Номер сорок семь. Модель судна. Одна из самых старых существующих моделей судна! Она полностью утрачена!
Я сочувственно улыбнулась:
— Но у вас же есть фотографии, не так ли? Я хочу сказать, что еще не все потеряно, Джон! Модель можно восстановить по фотографиям и зарисовкам, а для публики она будет представлять такой же интерес, как и оригинал!
Он нахмурился и помотал головой:
— Ценность предмету придает возраст и оригинальность, Дениз. Фактическая работа мастера, жившего три тысячи лет назад, превратилась в зеленый порошок. Как бы ни точна была копия, она остается копией, сделанной нашим современником. Копия может быть точнее, изящнее, благодаря современным инструментам. Для несведущего глаза она может быть приятнее, потому что сегодня более совершенное производство металлов, более точные методы моделирования. Но ни одна копия никогда не может представлять тот же интерес или иметь ту же ценность, что оригинал! — Джон замолчал и отхлебнул виски.
— Вы когда-нибудь интересовались сохранностью предметов в музее, — спросила я. — Они представляют большую ценность, и, как вы только что упоминали, их нельзя заменить.
Он засмеялся и пристально посмотрел на меня:
— Безопасность экспонатов здесь не так уж плоха, как вы, может быть, думаете, Дениз. Мы знаем каждого мужчину, каждую женщину и каждого ребенка на Уэргилд-Айленде. Ни один посторонний не может войти сюда без проверки. Если здесь и появятся посторонние, им еще придется войти в доверие. А вы уже должны знать, что этот дом похож на крепость. Ключи от музея только у нас с отцом. В музее установлена современная система сигнализации, и обе паши комнаты находятся близко ко входу в него. И конечно, самая лучшая защита заключается в том, что открытия отца широко известны и станут еще более известными после составления полного каталога. Чтобы кража была оправданной, вор, прежде всего, должен иметь рынок сбыта краденого. Ни один частный коллекционер в Америке, купив краденое сокровище, не осмелится его выставить. Вам не о чем беспокоиться, Дениз! Отцовские экспонаты здесь в большей сохранности, чем будут в столичных музеях!
— Крупные музеи не имеют в стенах потайных ходов! А в Уэруолде они есть, — мягко возразила я.
Джон хихикнул:
— Значит, вас волнует это? А вы забыли, что в музей ведет лишь один ход? Кстати, из вашей комнаты. Я рад, что вы тогда выразили озабоченность существованием потайной панели и тем самым напомнили отцу о ее существовании. — Он бросил взгляд на камин. — Вход в Тайную пещеру находится здесь. Однако, если вор захочет им воспользоваться, он должен прежде всего войти в музей, выйти из него и затем пройти сюда не увиденным, не услышанным.
— А затем отнести украденное по тоннелю к Тайной пещере, где его будет ждать катер, — добавила я.
Джон усмехнулся:
— Вы так думаете? Дениз, я открою вам небольшой секрет. Ллойд Мередит был инженером. В первый раз я привез его в Уэруолд, когда отец был в Ираке, и именно для того, чтобы он посоветовал, как перекрыть старый тоннель, ведущий в Тайную пещеру, прежде, чем сюда прибудут паши ценности. Я подумывал о том, чтобы взорвать тоннель. Но все оказалось значительно проще! Ллойд нашел способ сделать все тайно и вполне недорого: он его затопил!
Я медленно произнесла:
— Понятно! Мы с Эдной Джоунз вчера говорили о старом доме на ферме. Она рассказала, что тоннель затоплен. Но у меня создалось впечатление, что его затопили много лет назад!
— Он и был затоплен, — подтвердил Джон. — В самом низком месте, недалеко от разрушенного дома. Когда я был мальчишкой, мы с ребятами лазили туда. На протяжении тридцати — сорока ярдов воды там было по пояс. Однако уверяю вас, Ллойд затопил тоннель на гораздо большее расстояние и гораздо глубже. Он тщательно изучил проблему уровней и отвел в тоннель воду из маленькой речки. Ллойд, предполагал, что потолок тоннеля рухнет и, когда это случится, уровень воды в речке вернется к прежней отметке. Он считал, что на это уйдет примерно год. Месяц назад я проверил тоннель и убедился, что он был прав. Потолок рухнул, перегородив ход, а вода в речке снова поднялась. Ллойд знал свое дело!
Я кивнула, задумавшись над его словами и над тем, что под ними подразумевалось. Но первой моей мыслью было: я должна немедленно предупредить Дина! Даже если после этого он снова усомнится во мне! Подводная экспедиция очень опасна! Однако любопытство продолжало меня терзать.
— Мне следовало бы догадаться, что вы не станете рисковать сокровищами музея, Джон!
— Спасибо, Дениз! — самодовольно отозвался он. — В подобных вопросах я действительно очень осторожен! — Он допил виски, поставил бокал и уставился на бутылку так, словно боролся с искушением изменить своей привычке и налить еще. В конце концов привычка победила. Джон с сожалением вздохнул и напомнил: — А теперь, полагаю, нам следует переодеться к обеду!
— Конечно! Но разговор о вашем друге Ллойде Мередите напомнил мне о портсигаре! Что вы решили с ним сделать? Записка хоть чем-то помогла?
— Записка? Ну, там было все так перепутано!
— Да, но ведь реставрация подобных предметов — ваша профессия! Я хотела спросить, не пробовали ли вы восстановить утраченный текст?
— А у вас и впрямь изобретательный ум! — восхищенно проговорил он, искоса поглядев на меня. — Записка не представляла никакой ценности, и я ее порвал. А портсигар собираюсь отослать сестре Ллойда. Уверен, ей будет приятно получить его. Не сомневаюсь, в свое время она напишет вам и поблагодарит за находку! Сестра Ллойда — очень воспитанный человек, каким был и он.
— Тогда я рада, что нашла портсигар. А вы не припоминаете, в какой связи в записке было упомянуто ваше имя и имя профессора?
— Вы запомнили текст? — небрежно спросил он. — Боюсь, я его забыл.
— Записка начинается словами: «Ллойд, я должна с тобой увидеться», а в конце этой строчки стоит ваше имя «Джон». Вторая строчка начинается словами: «По-моему, он сошел с ума», а в конце строчки — имя профессора «Скотт».
Джон улыбнулся:
— А у вас хорошая память!
— Было бы точнее сказать, что, когда я чего-то не понимаю, она не дает покоя моему уму!
— Понятно. — Он нахмурился. — Дениз, во второй строчке речь не могла идти о моем отце. Надеюсь, вы это понимаете? Психический срыв произошел с ним внезапно. Когда Ллойд потерял портсигар, отец был еще совершенно здоров. Когда писалась эта записка, он находился на самом пике своей карьеры, был признан и здесь, и в Европе! — Джон замолчал, словно его осенила какая-то догадка. — Дениз, перед этой фразой стоит мое имя. Вы считаете, что речь идет обо мне?
— Конечно нет!
— Тогда, что все это, по-вашему, значит?
Я пожала плечами:
— Вот это и озадачивает меня, Джон! Втайне я надеялась, что вы сможете отреставрировать записку так, чтобы удовлетворить мое любопытство.
— Тогда мне жаль, что я этого не сделал, Дениз. Но, по правде говоря, мне это не казалось важным. А теперь слишком поздно. Я бросил ее в камин у себя в комнате. Вы что-нибудь еще из нее помните? — Его светлые, почти бесцветные глаза внимательно изучали меня.
Спокойно встретив его взгляд, я ответила:
— По-моему, было что-то вроде «предательством... его отцу». А дальше: «Я воспользуюсь ходом... катер наготове».
— А! — протянул он. — Теперь наш предыдущий разговор приобретает некоторый смысл! Кажется, я знаю, что у вас на уме. Там также говорилось, что надо быстро исполнить какой-то план?
— Да, говорилось.
Джон засмеялся и покачал головой:
— И вы, как истинная женщина, незамедлительно подумали, что обнаружили доказательство заговора, направленного на то, чтобы украсть коллекцию отца? Проблема в том, что вы никогда не знали Ллойда. Он всегда работал над планами, проектами, чертежами. А еще у него был катер, на котором он рыбачил. Если речь идет о Ллойде, эти слова могут показаться совершенно невинными. Думаю, записку написала его сестра, одна из самых болтливых женщин, всегда изъясняющаяся весьма ярко. Она вполне могла сказать: такой-то и такой-то совсем, совсем сумасшедший! Вот так-то!
Я кивнула:
— Понятно. Подумаем лучше об обеде. Карен вскоре спустится выпить коктейль, а Рандолфа нет.
— Не напоминайте мне о Рандолфе хоть сегодня, — вздохнул Джон.
Обед прошел тихо. Джон казался мрачным и поглощенным своими мыслями. Карен сетовала на ветер и дождь и злилась на профессора, когда тот говорил со мной о работе вместо того, чтобы сочувствовать ей. Нас обслуживала миссис Хадсон, так как у Эдны был выходной. А Рандолф вообще не соизволил вернуться к обеду.
Я обрадовалась, когда смогла убежать в свою комнату. В камине ярко горел огонь, и не имело никакого значения, что на дворе холодно и ветрено, а дождь неистово барабанит в окно.
Глядя на огонь и время от времени помешивая поленья кочергой, я посочувствовала Карен Уайганд. Однако невесело ей здесь, замужем за человеком много старше ее, который к тому же большую часть семейной жизни проводит далеко от дома, в то время как она заточена в этом Алькатрасе. Живописная красота природы ей, должно быть, давно приелась, а светская жизнь здесь не более чем видимость.
Теперь я понимала, почему Рандолф ищет в деревне злачные места. Он, в отличие от Карен, предвкушает окунуться в море удовольствий, когда работа, которую мы делаем, будет выполнена и он получит часть своей «добычи», которая, как я поняла, должна достаться ему после всех отчислений от стоимости фондов музея на покрытие расходов на экспедиции и реставрацию коллекции. У Рандолфа здесь нет настоящих друзей. И нет ни увлеченности Джона, пи любви Джона к отцу. Рандолф свободен, как в общем-то свободна и я. Ну а Карен? После отправки коллекции начнется реставрация Уэруолд-Хаус, как исторического памятника. И Карен снова не будет свободна. Я не видела, как можно освободиться от цепей, которые держат ее в заточении, пока жив Скотт Уайганд. И даже подумала, что, может быть, профессор нашел Карен для своей коллекции, как один из драгоценных предметов из могил умерших царей. Я часто наблюдала, как он восхищался ею с той же холодной отрешенностью, с какой смотрел и на шумерский головной убор из золотых буковых листьев, восстановленный великолепной работой реставратора.
Но я знала, что такого восхищения недостаточно для любой женщины.
Протянув руки к огню, я сочувственно вздохнула. Женщине нужны тепло и любовь! Ей необходимо видеть желание в глазах мужчины, а не только эстетическое восхищение ее лицом и телом. А если Анжело ошибается в своей оценке Карен и злобный шепот жителей деревни — правда, можно ли ее осуждать?
Я подняла голову. По коридору кто-то шел. Легкие шаги затихли, раздался робкий стук в дверь.
— Входите! Не заперто!
— Не возражаете, Дениз?
Я быстро встала. Женщина, о которой я только что думала, неуверенно заглянула в комнату. В халате, надетом поверх ночной рубашки, в домашних шлепанцах, с подносом в руках, на котором стояли бутылка шотландского виски, графин с водой и бокалы.
Карен быстро сказала:
— Надеюсь, вы не откажетесь выпить со мной? Скотт крепко спит, в доме тихо, как в морге! Иногда мне становится так одиноко, что впору кричать! Надеюсь, я не оторвала вас от работы? — Она подняла книгу, которую я выбрала, посмотрела и отложила в сторону. — Это книга Скотта, не так ли?
— Да, миссис Уайганд. Но я просто просматривала ее.
— Тогда не возражаете? — Она поставила поднос на стол и придвинула себе стул.
Я улыбнулась:
— Конечно нет, миссис Уайганд! Ночи сейчас длинные, и вы не одна, кто чувствует одиночество.
— Но у вас есть работа, изыскания, и ваше пребывание здесь всего лишь промежуточный эпизод, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23