Их придерживают до поры в качестве политического противовеса, но если они начнут выкаблучиваться, то их прихлопнут одним махом. Поэтому нам нужно использовать их, пока есть возможность.
* * *
Лэсси Виртанен, пожилой мужчина с жестким лицом, заметно припадал на одну ногу. Его сын Тармо, которому было, вероятно, около тридцати, совсем не походил на отца. У него было круглое, румяное лицо, его темные глаза возбужденно блестели. Проследив за ним украдкой, Армстронг счел его слишком неуравновешенным для серьезного дела. Хекки Хуовинен оказался смуглым брюнетом с выбритым до синевы подбородком. Чтобы прилично выглядеть, ему приходилось бриться дважды в день, но с точки зрения Армстронга он все равно выглядел так, словно не брился двое суток.
Они расселись вокруг стола, уставленного тарелками с сэндвичами и скандинавскими закусками, а также бутылками пива и водки. Все попробовали маринованную селедку; затем Виртанен наполнил маленькие стопки и кивнул.
– Kippis!
Его рука дернулась вверх, опрокинув содержимое стопки в глотку. Памятуя о наставлениях Кэри, Армстронг сделал то же самое. Отменная жидкость обожгла ему язык и заполыхала в желудке. Кэри поставил пустую стопку на стол.
– Неплохо, – сказал он. – Совсем неплохо.
Ради Армстронга он говорил по-шведски. Сотрудников Службы, владеющих финским, можно было пересчитать по пальцам; к счастью, шведский в Финляндии был вторым государственным языком.
Тармо Виртанен расхохотался.
– Это подарок с другой стороны.
– Водка – единственная приличная вещь, которую делают русские, – угрюмо сказал Лэсси Виртанен, снова наполнив стопки. – Хекки беспокоится.
– Вот как? – Кэри взглянул на Хуовинена. – О чем же?
– Это будет очень непросто, – сказал Хуовинен.
– Да брось ты, – проворчал Лэсси. – Это шутка!
– Вам хорошо, – возразил Хуовинен. – Вас там не будет, а мне придется объясняться с русскими и приносить извинения, – он повернулся к Кэри. – Вам придется подождать три дня.
– Почему?
– Вы и ваш друг займете место Виртаненов, правильно? А Виртаненам завтра и послезавтра нужно быть на рабочем месте – я-то знаю, я их начальник. Лэсси завтра работает на фильтровальных пластинах, но у Тармо работы немного. Зато послезавтра Тармо будет занят полную смену. Я смогу отмазать их обоих без особых вопросов лишь на следующий день, да и то придется врать по-черному.
Лицо Кэри осталось бесстрастным.
– Что скажете, Лэсси? – спросил он.
– Все верно, но можно сделать и по-другому. Хекки, ты ведь можешь устроить так, чтобы завтра на фильтровальных пластинах никто не работал. Как насчет небольшого саботажа?
– Я-то не против, но что делать с этим грузинским говнюком Дзотенидзе? – горячо сказал Хуовинен. – Он, падло, все время дышит мне в затылок.
– Кто это такой? – спросил Кэри.
– Главный инженер строительства с русской стороны. Когда эта чертова фабрика заработает, он станет на ней главным инженером, поэтому он следит, чтобы все было в полном порядке. Он следит за мной, как коршун.
– Обойдемся без саботажа, – спокойно сказал Кэри. – Я тоже хочу, чтобы все было в полном порядке.
Хуовинен энергично кивнул.
– Два дня, – сказал он. – Через два дня я смогу оставить Виртаненов здесь.
– Мы придем сюда послезавтра вечером, – сказал Кэри. – Переночуем здесь, а с утра отправимся на работу, как это сделали бы Виртанены. Другие рабочие не удивятся, что в бригаде появились двое новичков?
– Все будет в порядке, – ответил Хуовинен. – Если и удивятся, то болтать не станут. Они финны, – с гордостью добавил Хуовинен. – Карельские финны.
– А вы их начальник, – заметил Кэри.
Хуовинен улыбнулся.
– Это тоже верно.
Кэри повернулся к Лэсси и Тармо Виртаненам.
– Вы двое в этот день останетесь дома. Никуда не выходите. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь задался вопросом, как вы можете находиться в Энсо и в Иматре одновременно.
Молодой Виртанен рассмеялся и постучал по бутылке водки.
– Оставьте нам побольше этого добра, и мы носу из дома не высунем.
Кэри нахмурился.
– Мы останемся в доме, – быстро сказал Лэсси.
– Хорошо. Вы достали одежду?
– Все здесь.
Кэри вытащил из кармана два удостоверения.
– Вот наши пропуска. Проверьте их.
Хуовинен взял корочки и тщательно изучил их, вытащив для сравнения свой собственный пропуск.
– Отлично, – наконец сказал он. – Хорошая работа. Но они новые – слишком чистые.
– Мы замусолим их, – пообещал Кэри.
– В сущности, это не имеет значения, – Хуовинен пожал плечами. – Пограничников уже блевать тянет от этих пропусков, так что все будет о'кей.
– Надеюсь, – сухо сказал Кэри.
Лэсси Виртанен поднял свою стопку.
– Значит, решено. Не знаю, чем вы собираетесь там заниматься, мистер, зато знаю, что русским это ничего хорошего не сулит. Kippis! – он залпом выпил водку.
Кэри и Армстронг тоже выпили, и Виртанен тут же снова наполнил стопки. Армстронг обвел взглядом комнату, заметил фотографию, стоявшую на секретере, и отодвинул стул, чтобы получше ее разглядеть. Проследив за его взглядом, Лэсси хохотнул и поднялся с места.
– Вторая мировая, – сказал он. – В те дни я был парень что надо.
Он взял фотографию и протянул ее Армстронгу. На фотографии молодой Лэсси Виртанен стоял перед истребителем, украшенным свастикой.
– Мой "мессершмитт" – с гордостью произнес Виртанен. – На этой машине я сбил шестерых русских ублюдков.
– Вот как? – вежливо заметил Армстронг.
– Отличное было времечко, – продолжал Виртанен. – Но, Бог ты мой, что у нас была за авиация! Мы летали на любых самолетах. Американские "Брюстеры" и "Хоуки", британские "Бленхеймы" и "Гладиаторы", германские "Фоккеры" и "Дорнье", итальянские "Фиаты", французские "Морен-Солнье", даже русские "Поликарповы". Немцы захватили несколько штук на Украине и переправили нам. Эти немцы, между нами говоря, тоже оказались ненадежными скотами. И с этой сумасшедшей разношерстной авиацией мы все-таки удерживали русских до конца.
Он похлопал себя по ноге.
– Я получил свое в 1944 году – меня сбили над Раисало. Четверо против одного. Приземлился за линией фронта, но выбрался к своим с пулей в ноге, обошел все русские патрули. Да, было время! Ваше здоровье!
Кэри и Армстронг уехали поздно вечером, выслушав длинный монолог Виртанена о военных приключениях, то и дело прерываемый новыми стопками водки. Наконец все кончилось. Усевшись за руль, Армстронг красноречиво взглянул на Кэри.
– Знаю, – глухо сказал Кэри. – Пьяные, опустившиеся люди. Неудивительно, что они топчутся на одном месте.
– Этот человек живет в прошлом, – сказал Армстронг.
– В Финляндии таких множество – эти люди никогда и не жили по-настоящему после войны. Ладно, черт с ними, с Виртаненами, все равно они остаются здесь. Нам придется рассчитывать на Хуовинена.
– Он так торопился разделаться с деловой частью, как будто ему не терпелось поскорее напиться, – холодно заметил Армстронг.
– Знаю, но других людей у нас нет, – Кэри вытащил трубку. – Интересно, как идут дела у Маккриди и у остальной компании на севере? Вряд ли им сейчас хуже, чем нам.
Глава 26
– Я устал, – сказал Хардинг. – Хотя вряд ли смогу заснуть.
Денисон очистил от камней узкую полоску земли, чтобы раскатать на ней спальный мешок.
– Почему? – спросил он, прихлопнув комара.
– Не могу привыкнуть к тому, что ночью светло, как днем.
Денисон усмехнулся.
– Почему бы вам не прописать себе снотворное?
– Пожалуй, – Хардинг вырвал кустик травы и отбросил его в сторону. – Как вы спали эти дни?
– Неплохо.
– Снов много видели?
– Наверное, но ничего не помню. А что?
Хардинг улыбнулся.
– Как-никак стараниями этой крошки я отныне ваш персональный врач, – он кивнул в сторону Лин, которая с сомнением глядела на закипающий чайник.
Денисон развернул свой спальный мешок и уселся на него.
– Что вы о ней думаете?
– С личной точки зрения или с профессиональной?
– Если можно, с обеих.
– Она весьма уравновешенная молодая женщина, – в голосе Хардинга проскальзывали веселые нотки. – Она сумела приструнить Кэри – поймала его в нужный момент. Она двинула мне по больному месту. Одним словом, весьма способная девушка.
– Она очень холодно восприняла известие о смерти отца.
Хардинг закурил сигарету.
– Она жила с матерью и отчимом. За исключением постоянных ссор, ее мало что связывало с Мейриком. Ее отношение к гибели отца можно назвать вполне нормальным. Сейчас она слишком занята другими вещами, чтобы думать об этом.
– Да, – задумчиво пробормотал Денисон.
– Вам не стоит беспокоиться за Лин Мейрик, – продолжал Хардинг. – Она привыкла сама все решать за себя, да кстати и за других.
Диана Хансен спустилась с холма, собранная и подтянутая, в аккуратной рубашке и коричневых брюках, заправленных в высокие армейские ботинки. Сейчас она была бесконечно далека от той холодной софистки, с которой Денисон встретился в Осло. Взглянув на Лин, она подошла к мужчинам.
– Настало время поработать с теодолитом, Жиль.
Денисон поднялся на ноги.
– Они все еще здесь?
– Как и ожидалось, – ответила Диана. – А кроме них еще одна группа. Мы становимся популярными. Выходите на гребень и прохаживайтесь у них на виду.
– Хорошо.
Денисон вынул теодолит из коробки, подхватил легкую треногу и пошел вверх по склону холма в направлении, указанном Дианой.
Хардинг, улыбаясь, наблюдал за его удаляющейся фигурой. Он подумал, что Лин Мейрик могла бы немало поспособствовать выздоровлению Денисона. С точки зрения психиатра это будет очень интересно, но сначала нужно поговорить с девушкой. Он встал и направился к Лин.
Денисон остановился на вершине холма и установил теодолит. Перед тем как приступить к измерениям, он вынул из кармана уже изрядно помятый и замусоленный листок и принялся изучать его. Листок был фальшивкой, составленной Кэри. Рисунок и надписи были выполнены пером ("Никаких шариковых ручек в 1944 году!"), бумага искусственно состарена. Листок был озаглавлен "Luonnonpusto", ниже располагалась грубая схема из трех линий, сходившихся к одной точке. Углы между линиями были отмечены с точностью до десятой доли градуса. Каждая линия оканчивалась одним словом – jarvi, Kurrula и Aurio, по часовой стрелке. Озеро, холм и лощина.
– Не слишком много, – сказал Кэри на прощание. – Но вполне достаточно для того, чтобы объяснить, зачем вы бродите по заповеднику с теодолитом. Если кто-нибудь захочет украсть у вас этот клочок бумаги, то пусть не стесняется. Возможно, мы откроем торговлю теодолитами.
Денисон огляделся. Внизу нитью змеилась маленькая речка – Кевойски. Вдали сверкала голубая вода озера, запертого в узкой долине. Денисон наклонился и направил визир теодолита на дальний конец озера. Каждый раз, когда он выполнял эту несложную операцию, у него возникало странное чувство deja vu, как будто он всю свою жизнь занимался геодезическими измерениями. Неужели он был топографом?
Сняв с лимба показания, Денисон развернул теодолит к холму на другой стороне долины и выполнил новое измерение. Он вытащил из кармана записную книжку, рассчитал угол между холмом и озером, а затем принялся обшаривать горизонт в поисках подходящей лощины. Всю эту бессмыслицу нужно было выполнять тщательно: Денисон знал, что находится под наблюдением. Противники Кэри не теряли времени даром.
* * *
Это произошло в первый же день, когда они остановились перекусить.
– За нами наблюдают, – сказала Диана.
– Откуда вы знаете? – удивился Денисон. – Я никого не видел.
– Мне сказал Маккриди.
В лагере Кево Маккриди так и не появился. Денисон не видел его с тех пор, как они выехали из Хельсинки.
– Вы разговаривали с ним? Где он?
Диана мотнула головой в сторону озера.
– На другой стороне долины. Он говорит, что за нами следует группа из трех человек.
– У вас в рюкзаке лежит радиотелефон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
* * *
Лэсси Виртанен, пожилой мужчина с жестким лицом, заметно припадал на одну ногу. Его сын Тармо, которому было, вероятно, около тридцати, совсем не походил на отца. У него было круглое, румяное лицо, его темные глаза возбужденно блестели. Проследив за ним украдкой, Армстронг счел его слишком неуравновешенным для серьезного дела. Хекки Хуовинен оказался смуглым брюнетом с выбритым до синевы подбородком. Чтобы прилично выглядеть, ему приходилось бриться дважды в день, но с точки зрения Армстронга он все равно выглядел так, словно не брился двое суток.
Они расселись вокруг стола, уставленного тарелками с сэндвичами и скандинавскими закусками, а также бутылками пива и водки. Все попробовали маринованную селедку; затем Виртанен наполнил маленькие стопки и кивнул.
– Kippis!
Его рука дернулась вверх, опрокинув содержимое стопки в глотку. Памятуя о наставлениях Кэри, Армстронг сделал то же самое. Отменная жидкость обожгла ему язык и заполыхала в желудке. Кэри поставил пустую стопку на стол.
– Неплохо, – сказал он. – Совсем неплохо.
Ради Армстронга он говорил по-шведски. Сотрудников Службы, владеющих финским, можно было пересчитать по пальцам; к счастью, шведский в Финляндии был вторым государственным языком.
Тармо Виртанен расхохотался.
– Это подарок с другой стороны.
– Водка – единственная приличная вещь, которую делают русские, – угрюмо сказал Лэсси Виртанен, снова наполнив стопки. – Хекки беспокоится.
– Вот как? – Кэри взглянул на Хуовинена. – О чем же?
– Это будет очень непросто, – сказал Хуовинен.
– Да брось ты, – проворчал Лэсси. – Это шутка!
– Вам хорошо, – возразил Хуовинен. – Вас там не будет, а мне придется объясняться с русскими и приносить извинения, – он повернулся к Кэри. – Вам придется подождать три дня.
– Почему?
– Вы и ваш друг займете место Виртаненов, правильно? А Виртаненам завтра и послезавтра нужно быть на рабочем месте – я-то знаю, я их начальник. Лэсси завтра работает на фильтровальных пластинах, но у Тармо работы немного. Зато послезавтра Тармо будет занят полную смену. Я смогу отмазать их обоих без особых вопросов лишь на следующий день, да и то придется врать по-черному.
Лицо Кэри осталось бесстрастным.
– Что скажете, Лэсси? – спросил он.
– Все верно, но можно сделать и по-другому. Хекки, ты ведь можешь устроить так, чтобы завтра на фильтровальных пластинах никто не работал. Как насчет небольшого саботажа?
– Я-то не против, но что делать с этим грузинским говнюком Дзотенидзе? – горячо сказал Хуовинен. – Он, падло, все время дышит мне в затылок.
– Кто это такой? – спросил Кэри.
– Главный инженер строительства с русской стороны. Когда эта чертова фабрика заработает, он станет на ней главным инженером, поэтому он следит, чтобы все было в полном порядке. Он следит за мной, как коршун.
– Обойдемся без саботажа, – спокойно сказал Кэри. – Я тоже хочу, чтобы все было в полном порядке.
Хуовинен энергично кивнул.
– Два дня, – сказал он. – Через два дня я смогу оставить Виртаненов здесь.
– Мы придем сюда послезавтра вечером, – сказал Кэри. – Переночуем здесь, а с утра отправимся на работу, как это сделали бы Виртанены. Другие рабочие не удивятся, что в бригаде появились двое новичков?
– Все будет в порядке, – ответил Хуовинен. – Если и удивятся, то болтать не станут. Они финны, – с гордостью добавил Хуовинен. – Карельские финны.
– А вы их начальник, – заметил Кэри.
Хуовинен улыбнулся.
– Это тоже верно.
Кэри повернулся к Лэсси и Тармо Виртаненам.
– Вы двое в этот день останетесь дома. Никуда не выходите. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь задался вопросом, как вы можете находиться в Энсо и в Иматре одновременно.
Молодой Виртанен рассмеялся и постучал по бутылке водки.
– Оставьте нам побольше этого добра, и мы носу из дома не высунем.
Кэри нахмурился.
– Мы останемся в доме, – быстро сказал Лэсси.
– Хорошо. Вы достали одежду?
– Все здесь.
Кэри вытащил из кармана два удостоверения.
– Вот наши пропуска. Проверьте их.
Хуовинен взял корочки и тщательно изучил их, вытащив для сравнения свой собственный пропуск.
– Отлично, – наконец сказал он. – Хорошая работа. Но они новые – слишком чистые.
– Мы замусолим их, – пообещал Кэри.
– В сущности, это не имеет значения, – Хуовинен пожал плечами. – Пограничников уже блевать тянет от этих пропусков, так что все будет о'кей.
– Надеюсь, – сухо сказал Кэри.
Лэсси Виртанен поднял свою стопку.
– Значит, решено. Не знаю, чем вы собираетесь там заниматься, мистер, зато знаю, что русским это ничего хорошего не сулит. Kippis! – он залпом выпил водку.
Кэри и Армстронг тоже выпили, и Виртанен тут же снова наполнил стопки. Армстронг обвел взглядом комнату, заметил фотографию, стоявшую на секретере, и отодвинул стул, чтобы получше ее разглядеть. Проследив за его взглядом, Лэсси хохотнул и поднялся с места.
– Вторая мировая, – сказал он. – В те дни я был парень что надо.
Он взял фотографию и протянул ее Армстронгу. На фотографии молодой Лэсси Виртанен стоял перед истребителем, украшенным свастикой.
– Мой "мессершмитт" – с гордостью произнес Виртанен. – На этой машине я сбил шестерых русских ублюдков.
– Вот как? – вежливо заметил Армстронг.
– Отличное было времечко, – продолжал Виртанен. – Но, Бог ты мой, что у нас была за авиация! Мы летали на любых самолетах. Американские "Брюстеры" и "Хоуки", британские "Бленхеймы" и "Гладиаторы", германские "Фоккеры" и "Дорнье", итальянские "Фиаты", французские "Морен-Солнье", даже русские "Поликарповы". Немцы захватили несколько штук на Украине и переправили нам. Эти немцы, между нами говоря, тоже оказались ненадежными скотами. И с этой сумасшедшей разношерстной авиацией мы все-таки удерживали русских до конца.
Он похлопал себя по ноге.
– Я получил свое в 1944 году – меня сбили над Раисало. Четверо против одного. Приземлился за линией фронта, но выбрался к своим с пулей в ноге, обошел все русские патрули. Да, было время! Ваше здоровье!
Кэри и Армстронг уехали поздно вечером, выслушав длинный монолог Виртанена о военных приключениях, то и дело прерываемый новыми стопками водки. Наконец все кончилось. Усевшись за руль, Армстронг красноречиво взглянул на Кэри.
– Знаю, – глухо сказал Кэри. – Пьяные, опустившиеся люди. Неудивительно, что они топчутся на одном месте.
– Этот человек живет в прошлом, – сказал Армстронг.
– В Финляндии таких множество – эти люди никогда и не жили по-настоящему после войны. Ладно, черт с ними, с Виртаненами, все равно они остаются здесь. Нам придется рассчитывать на Хуовинена.
– Он так торопился разделаться с деловой частью, как будто ему не терпелось поскорее напиться, – холодно заметил Армстронг.
– Знаю, но других людей у нас нет, – Кэри вытащил трубку. – Интересно, как идут дела у Маккриди и у остальной компании на севере? Вряд ли им сейчас хуже, чем нам.
Глава 26
– Я устал, – сказал Хардинг. – Хотя вряд ли смогу заснуть.
Денисон очистил от камней узкую полоску земли, чтобы раскатать на ней спальный мешок.
– Почему? – спросил он, прихлопнув комара.
– Не могу привыкнуть к тому, что ночью светло, как днем.
Денисон усмехнулся.
– Почему бы вам не прописать себе снотворное?
– Пожалуй, – Хардинг вырвал кустик травы и отбросил его в сторону. – Как вы спали эти дни?
– Неплохо.
– Снов много видели?
– Наверное, но ничего не помню. А что?
Хардинг улыбнулся.
– Как-никак стараниями этой крошки я отныне ваш персональный врач, – он кивнул в сторону Лин, которая с сомнением глядела на закипающий чайник.
Денисон развернул свой спальный мешок и уселся на него.
– Что вы о ней думаете?
– С личной точки зрения или с профессиональной?
– Если можно, с обеих.
– Она весьма уравновешенная молодая женщина, – в голосе Хардинга проскальзывали веселые нотки. – Она сумела приструнить Кэри – поймала его в нужный момент. Она двинула мне по больному месту. Одним словом, весьма способная девушка.
– Она очень холодно восприняла известие о смерти отца.
Хардинг закурил сигарету.
– Она жила с матерью и отчимом. За исключением постоянных ссор, ее мало что связывало с Мейриком. Ее отношение к гибели отца можно назвать вполне нормальным. Сейчас она слишком занята другими вещами, чтобы думать об этом.
– Да, – задумчиво пробормотал Денисон.
– Вам не стоит беспокоиться за Лин Мейрик, – продолжал Хардинг. – Она привыкла сама все решать за себя, да кстати и за других.
Диана Хансен спустилась с холма, собранная и подтянутая, в аккуратной рубашке и коричневых брюках, заправленных в высокие армейские ботинки. Сейчас она была бесконечно далека от той холодной софистки, с которой Денисон встретился в Осло. Взглянув на Лин, она подошла к мужчинам.
– Настало время поработать с теодолитом, Жиль.
Денисон поднялся на ноги.
– Они все еще здесь?
– Как и ожидалось, – ответила Диана. – А кроме них еще одна группа. Мы становимся популярными. Выходите на гребень и прохаживайтесь у них на виду.
– Хорошо.
Денисон вынул теодолит из коробки, подхватил легкую треногу и пошел вверх по склону холма в направлении, указанном Дианой.
Хардинг, улыбаясь, наблюдал за его удаляющейся фигурой. Он подумал, что Лин Мейрик могла бы немало поспособствовать выздоровлению Денисона. С точки зрения психиатра это будет очень интересно, но сначала нужно поговорить с девушкой. Он встал и направился к Лин.
Денисон остановился на вершине холма и установил теодолит. Перед тем как приступить к измерениям, он вынул из кармана уже изрядно помятый и замусоленный листок и принялся изучать его. Листок был фальшивкой, составленной Кэри. Рисунок и надписи были выполнены пером ("Никаких шариковых ручек в 1944 году!"), бумага искусственно состарена. Листок был озаглавлен "Luonnonpusto", ниже располагалась грубая схема из трех линий, сходившихся к одной точке. Углы между линиями были отмечены с точностью до десятой доли градуса. Каждая линия оканчивалась одним словом – jarvi, Kurrula и Aurio, по часовой стрелке. Озеро, холм и лощина.
– Не слишком много, – сказал Кэри на прощание. – Но вполне достаточно для того, чтобы объяснить, зачем вы бродите по заповеднику с теодолитом. Если кто-нибудь захочет украсть у вас этот клочок бумаги, то пусть не стесняется. Возможно, мы откроем торговлю теодолитами.
Денисон огляделся. Внизу нитью змеилась маленькая речка – Кевойски. Вдали сверкала голубая вода озера, запертого в узкой долине. Денисон наклонился и направил визир теодолита на дальний конец озера. Каждый раз, когда он выполнял эту несложную операцию, у него возникало странное чувство deja vu, как будто он всю свою жизнь занимался геодезическими измерениями. Неужели он был топографом?
Сняв с лимба показания, Денисон развернул теодолит к холму на другой стороне долины и выполнил новое измерение. Он вытащил из кармана записную книжку, рассчитал угол между холмом и озером, а затем принялся обшаривать горизонт в поисках подходящей лощины. Всю эту бессмыслицу нужно было выполнять тщательно: Денисон знал, что находится под наблюдением. Противники Кэри не теряли времени даром.
* * *
Это произошло в первый же день, когда они остановились перекусить.
– За нами наблюдают, – сказала Диана.
– Откуда вы знаете? – удивился Денисон. – Я никого не видел.
– Мне сказал Маккриди.
В лагере Кево Маккриди так и не появился. Денисон не видел его с тех пор, как они выехали из Хельсинки.
– Вы разговаривали с ним? Где он?
Диана мотнула головой в сторону озера.
– На другой стороне долины. Он говорит, что за нами следует группа из трех человек.
– У вас в рюкзаке лежит радиотелефон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44