Джордж, чье хладнокровие уже переросло в жестокую беспощадность, остался на месте.
Барди рванулся вперед, выпростал руки, пытаясь схватить Константайна. Спокойно, словно на боксерском ринге, когда тактика продумана до мелочей, Джордж шагнул в сторону и ударил вымогателя снизу в челюсть.
Барди спиной грохнулся наземь, но тотчас начал подниматься. Джордж брезгливо смотрел на него, а внутренний голос требовал: «За профессора, за Надю Темпл…»
Барди снова кинулся на него, и теперь правый кулак Джорджа свалил его, а внутренний голос воскликнул: «За всех них… и за тех, кого я не знаю».
Снова и снова вставал Барди, снова и снова ударял его Джордж – как машина, ломающая огромный дом, разрушающая давно сгнившие перекрытия.
Наконец Скорпион не смог подняться с бетона. Он повернулся, поднял затуманенные, неподвижные глаза и окровавленными, запекшимися губами произнес слово, ставшее его собственной эпитафией.
– Сволочь! – прохрипел он.
Джордж постоял, пошатываясь и ощущая, как ноет его истерзанное тело, услышал, как горящий за спиной дом наполняет ночь тысячами безумных голосов, и почти бессознательно заметил, как рука Барди лезет в карман пиджака. Поверженный Скорпион сунул что-то в рот, вскинул голову, глотая это что-то, приподнятое на локте туловище его почти тотчас обмякло, по рукам и ногам пробежала судорога, голова упала на бетон, а широко раскрытые глаза, уже ничего не видящие, неподвижно уставились туда, где алели отблески пожара.
Джордж отвернулся от Скорпиона и пошел к парадному виллы. По ступеням спускались Элзи и обнимавшая ее за плечи Николя.
– Что с ним? – спросила Николя.
– Он мертв, – ответил Джордж. – Отравился. Он знал, что рано или поздно наступит ночь, подобная сегодняшней, и готовился к ней. Пойду за Лоделем…
И Джордж двинулся мимо женщин к черному ходу.
Эпилог
Сентябрь 1964 г.
Его разбудил дождь – надоедливый, нудный, осенний – и сильный порыв ветра с моря, сотрясавший оконные рамы. Он с трудом пробудился и еще в объятиях то ли грез, то ли воспоминаний смотрел, скосив глаза, на потоки воды, струившиеся по стеклам.
В такие минуты он помнил происшедшее наиболее ясно, оно возвращалось к нему в разрозненных, но ярких образах… Элзи, благополучно устроившаяся в Англии вместе с сыном, вдруг превращалась в высокую древнегреческую жрицу, выполнявшую давний обет… Распластавшийся на бетоне Скорпион, его лицо розовело в отблесках пожара… И яростный треск и гул пожиравшего виллу пламени.
Джордж выскользнул из постели, подошел к окну, оглядел море, что пенилось под ветром внизу у скал, пальмы, чьи похожие на корзины верхушки сильно раскачивались, длинные песчаные змейки, гонимые ветром по пляжу, трепещущие красно-желтые навесы, надутые, словно паруса. Огромный вал с ревом ударился о скалу, вздыбился вверх, поднял здоровенную шапку пены, закрывшую, казалось, весь мир.
Позади Джорджа раздался голос Николя:
– Что ты там делаешь?
– Гляжу на шторм. Если он вскоре не прекратится, нашему отелю придется стать на якоря.
– Который час? – Голос у нее был сонный.
– Пять утра.
– О, Боже…
Он, не поворачиваясь, улыбнулся. Услышал, как она заворочалась в постели. Потом спросила:
– Ты всегда встаешь в пять и начинаешь слоняться по комнате?
– Ты к этому быстро привыкнешь. Она сонно сказала:
– Ложись обратно. Да взгляни на свои плечи. Они сгорели ко всем чертям. Смажь их чем-нибудь.
– Я? Разве это не твое дело? Ты забываешь о своих обязанностях.
Николя улыбнулась ему и, выпростав из-под одеяла руку и плечо, маняще похлопала по смятой постели рядом с собой и спросила:
– Неужели?
Джордж лег рядом, прижал ее к себе, и под шум ветра за окном сказал, желая поддразнить ее:
– Самое время встать и прогуляться под дождем… Она в отчаянии закатила глаза.
– Почему никто не предупредил меня… Он прервал ее поцелуем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Барди рванулся вперед, выпростал руки, пытаясь схватить Константайна. Спокойно, словно на боксерском ринге, когда тактика продумана до мелочей, Джордж шагнул в сторону и ударил вымогателя снизу в челюсть.
Барди спиной грохнулся наземь, но тотчас начал подниматься. Джордж брезгливо смотрел на него, а внутренний голос требовал: «За профессора, за Надю Темпл…»
Барди снова кинулся на него, и теперь правый кулак Джорджа свалил его, а внутренний голос воскликнул: «За всех них… и за тех, кого я не знаю».
Снова и снова вставал Барди, снова и снова ударял его Джордж – как машина, ломающая огромный дом, разрушающая давно сгнившие перекрытия.
Наконец Скорпион не смог подняться с бетона. Он повернулся, поднял затуманенные, неподвижные глаза и окровавленными, запекшимися губами произнес слово, ставшее его собственной эпитафией.
– Сволочь! – прохрипел он.
Джордж постоял, пошатываясь и ощущая, как ноет его истерзанное тело, услышал, как горящий за спиной дом наполняет ночь тысячами безумных голосов, и почти бессознательно заметил, как рука Барди лезет в карман пиджака. Поверженный Скорпион сунул что-то в рот, вскинул голову, глотая это что-то, приподнятое на локте туловище его почти тотчас обмякло, по рукам и ногам пробежала судорога, голова упала на бетон, а широко раскрытые глаза, уже ничего не видящие, неподвижно уставились туда, где алели отблески пожара.
Джордж отвернулся от Скорпиона и пошел к парадному виллы. По ступеням спускались Элзи и обнимавшая ее за плечи Николя.
– Что с ним? – спросила Николя.
– Он мертв, – ответил Джордж. – Отравился. Он знал, что рано или поздно наступит ночь, подобная сегодняшней, и готовился к ней. Пойду за Лоделем…
И Джордж двинулся мимо женщин к черному ходу.
Эпилог
Сентябрь 1964 г.
Его разбудил дождь – надоедливый, нудный, осенний – и сильный порыв ветра с моря, сотрясавший оконные рамы. Он с трудом пробудился и еще в объятиях то ли грез, то ли воспоминаний смотрел, скосив глаза, на потоки воды, струившиеся по стеклам.
В такие минуты он помнил происшедшее наиболее ясно, оно возвращалось к нему в разрозненных, но ярких образах… Элзи, благополучно устроившаяся в Англии вместе с сыном, вдруг превращалась в высокую древнегреческую жрицу, выполнявшую давний обет… Распластавшийся на бетоне Скорпион, его лицо розовело в отблесках пожара… И яростный треск и гул пожиравшего виллу пламени.
Джордж выскользнул из постели, подошел к окну, оглядел море, что пенилось под ветром внизу у скал, пальмы, чьи похожие на корзины верхушки сильно раскачивались, длинные песчаные змейки, гонимые ветром по пляжу, трепещущие красно-желтые навесы, надутые, словно паруса. Огромный вал с ревом ударился о скалу, вздыбился вверх, поднял здоровенную шапку пены, закрывшую, казалось, весь мир.
Позади Джорджа раздался голос Николя:
– Что ты там делаешь?
– Гляжу на шторм. Если он вскоре не прекратится, нашему отелю придется стать на якоря.
– Который час? – Голос у нее был сонный.
– Пять утра.
– О, Боже…
Он, не поворачиваясь, улыбнулся. Услышал, как она заворочалась в постели. Потом спросила:
– Ты всегда встаешь в пять и начинаешь слоняться по комнате?
– Ты к этому быстро привыкнешь. Она сонно сказала:
– Ложись обратно. Да взгляни на свои плечи. Они сгорели ко всем чертям. Смажь их чем-нибудь.
– Я? Разве это не твое дело? Ты забываешь о своих обязанностях.
Николя улыбнулась ему и, выпростав из-под одеяла руку и плечо, маняще похлопала по смятой постели рядом с собой и спросила:
– Неужели?
Джордж лег рядом, прижал ее к себе, и под шум ветра за окном сказал, желая поддразнить ее:
– Самое время встать и прогуляться под дождем… Она в отчаянии закатила глаза.
– Почему никто не предупредил меня… Он прервал ее поцелуем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36