И цыганка говорила о высоком светловолосом женихе. Просто я не думала, что им будет Фрэнсис. Но он старший сын. И в свете принято женить сначала старшего, Ада такая прекрасная «партия» – кузены оба хотят ее. Но старший брат имеет право перед младшим первым испробовать свой шанс и добиться успеха.
Я находилась у Ады в комнате, прибиралась на ее туалетном столике, – она разбрасывает все как попало, и я не хотела, чтобы руки служанок касались ее безделушек и игрушек, – как вдруг она ворвалась вихрем на мою половину. Не обнаружив меня там, она тотчас прошла ко мне через соединяющую наши комнаты дверь. Она не плакала, но ее щеки были красными.
– Что случилось, Ада? – спросила я.
Слезы сначала закапали, потом полились ручьем, и, рыдая, она поведала мне о предложении.
– Что ты ему ответила?
– "Я глубоко благодарю за честь, кузен Фрэнсис, и польщена таким выражением ваших чувств, но в настоящее время..."
Она отбарабанила фразу из книги об этикете. Я никогда не думала раньше, когда мы изучали эту книгу, весело смеясь и подшучивая, что услышу из ее уст цитату при таких обстоятельствах.
– Очень хорошо, – я обняла ее, – не плачь, Ада. Он рассердился? Поэтому ты огорчена?
– Нет, – сказала она после некоторого замешательства, – он не был сердит. Он просто ущипнул меня за нос...
– Ущипнул за нос?
– Да. Но он не был невежлив, Харриет. Правда. Он был очень мил. И засмеялся мне вслед, когда я убежала.
– Но почему ты убежала? И если он не разозлился, то почему ты плачешь?
Ада задумалась. Слезы продолжали стекать, как струйки воды во время сильного дождя по стеклу.
– Я не знаю, – сказала она наконец. И, снова зарыдав, крепко меня обняла.
– О, Ада, успокойся! Он был несчастлив?
– Нет, я же сказала, он смеялся.
– Ты жалеешь, что отказала ему?
– Конечно нет! Харриет, почему ты допрашиваешь меня, как противная гувернантка, когда я так расстроена!
– Я пытаюсь, – объяснила я терпеливо, – понять, почему ты расстроена. Он не рассердился, ты не жалеешь, что отказала ему. Ты плачешь не из-за сожалений, испуга или симпатии. Тогда, ради бога, скажи, почему ты плачешь?
Глупо было сейчас пытаться добиться от Ады ответа, это не получится даже тогда, когда она спокойна, а если расстроена, и вовсе невозможно. Я так и не знаю, почему она рыдала. Наверное, потому, что Ада – это Ада.
Когда я уходила, она уже успокоилась и выглядела снова веселой. Сидела высоко в подушках и выглядела как любая другая девица с книгой в руках. Я дала ей одну из очаровательных новелл мисс Остин, которую она еще не читала. Интересно, может быть, она уже сожалеет, что отказала ему? Джулиан был бы для нее более подходящим мужем – мягкий, добрый, любезный. Но что, если ее привлекает больше грубая сила Фрэнсиса, и она сама этого не осознала? Она может еще и передумать. Надеюсь, этого не произойдет. Я не доверяю Фрэнсису. Человек такого поведения способен на все. Он, может быть, даже стал бы ее бить. Мужчины, склонные к выпивке, обычно поколачивают своих жен, насколько я знаю.
* * *
Позже
Фрэнсис невыносим!
Интересно, сколько раз я уже писала эту фразу? И сколько еще раз буду вынуждена ее писать снова? Этот человек просто превосходит сам себя – каждый раз он выкидывает какой-то трюк, и я думаю: ну вот, хуже он уже ничего не может придумать, но проходит время, и он поступает еще ужаснее.
Вот что случилось сегодня. В доме было жарко и душно, потянуло на свежий воздух. Мне захотелось сходить в розовый сад. Фрэнсис был там. Он сидел, развалясь на одной из мраморных скамеек, раскинув руки по сторонам. Я повернула назад, намереваясь убежать, но он был намного проворнее меня.
– Кузина Харриет!
Я скоро возненавижу свое имя, так противно оно звучит в его устах. Он выпростал свои длинные ноги из-под скамьи и, протянув руки, направился ко мне.
– Кузина Харриет, а вы выйдете за меня? Ударение на «вы» было очевидным. К сожалению, я всегда предпочитаю открытый бой отступлению. Я повернулась к нему в ярости:
– Фрэнсис, вы грубиян! Что вы сделали с Адой!
– Сделал? – Он удивленно поднял брови.
– Она у себя наверху просто проплакала глаза, – сказала я возмущенно.
– Ада всегда плачет, когда не знает, как поступить, – сказал он холодно, и я замерла от удивления – ведь он был прав. Я никогда не думала об этом. – Вы не верите мне, – грустно продолжал он, – но подождите. Я сейчас объясню. Я не могу, чтобы такое ужасное подозрение запятнало мою безупречную репутацию. Ну-ка, садитесь сюда. Я покажу представление от начала до конца, и вы рассудите, правильно ли я поступил.
Этот негодяй взял меня за плечи и усадил на скамью с такой силой, что у меня клацнули зубы. Его руки сразу взяли мои, захватили в плен. И в то же время он тяжело опустился на одно колено.
– Дражайшая кузина Ада, прошу прощения, Харриет, мое теплое к вам отношение не могло ускользнуть от вашего внимания и последнее время переросло в глубокое чувство, более сильное, нежели любовь кузена. Ада... Харриет, я люблю вас! Простите меня, если я обидел вашу скромность, но я не могу более сдерживать порыв своего сердца. Ада... Харриет, я люблю вас! Сделайте меня счастливейшим человеком на свете – согласитесь быть моей невестой!
Он стоял на колене, глядя на меня снизу вверх широко раскрытыми глазами. Я выдернула руки.
– Фрэнсис, не будьте идиотом, – возмутилась я, – вы этого не говорили.
– Говорил. – Он сел рядом со мной, одну руку положил на скамью за моей спиной. – Ничего нельзя найти в моих словах такого, к чему можно придраться, а? Ничего, что вы могли бы выбросить из моего объяснения, верно? Может быть, не очень убедительно, надо было вложить больше чувства, да?
Я не ожидала, хотя могла предположить, что он собирается делать, но едва ли смогла бы остановить его. Одной рукой, которая уже была за моей спиной, он обхватил меня за плечи, оплел как канатом, а второй обвил талию, и не успела я опомниться и понять, что происходит, как он уже впился в мои губы.
Это было впервые после того, самого первого и последнего поцелуя в музыкальной школе миссис Палмер, но тот мальчик поцеловал меня только в щеку. Я не могу описать поцелуй Фрэнсиса. И нет желания это делать. Мне оп правился. Нравился! Господи, какое неподходящее слово!
Бабушка оказалась права. Я истинная дочь своей порочной матери. Я не люблю Фрэнсиса. Я его не одобряю, значит, мне вообще просто нравятся мужчины, иначе я бы никогда не ответила на его поцелуй с таким бесстыдством, а стала бы вырываться из рук этого наглеца и негодяя, которому отказала моя кузина всего час назад!
Я не могла дышать, но каким-то образом не задыхалась, мои ребра сдавило, и пуговицы на его костюме врезались в мою кожу, но я ничего не замечала. Но вот я вспомнила Аду – и мои ребра заныли, я сразу ощутила нехватку воздуха, с силой вырвалась и вскочила.
Он тоже поднялся, как на пружине. И даже в состоянии смятения я увидела, что он поражен не меньше моего. Потом я не торопясь произвела следующие действия, пока он просто стоял и смотрел на меня. Смотрел, как я поднимала руку, заводила ее назад, чтобы попасть точно, и ударила его по лицу изо всей силы. Звук хлесткой пощечины прозвучал в тихом саду роз как пистолетный выстрел, а моя рука заныла, как будто я била по камню, пришлось даже поднести ее ко рту и подуть. Фрэнсис даже не шевельнулся. Рот его приоткрылся, а лицо приняло сосредоточенное выражение. Потом он потянулся ко мне. Но тут во мне заговорило чувство разума. Я ловко увернулась от его рук и убежала. Он не преследовал меня.
* * *
16 июля
На следующее утро, когда я спустилась вниз, Фрэнсис уже сидел за столом и завтракал. Это было само по себе необычно, и я сразу насторожилась, ожидая возможного повторения вчерашнего нападения или еще какой-нибудь каверзы. Он приветствовал меня со спокойной отстраненной любезностью. Никто бы не смог придраться ни к его словам, ни к манерам. Если я не ошибаюсь, он много пил вчера ночью. Я начинаю узнавать признаки. Возмущенное молчание, пожалуй, будет лучшим ответом.
* * *
17 июля
Иногда я думаю, что чувства Ады действительно слишком бедны и поверхностны. Она совершенно забыла о своем отчаянии и слезах из-за предложения Фрэнсиса. Я хотела узнать, не испытывает ли она сожалений. Хотя не имела ни малейшего желания рассказывать ей о моей встрече с Фрэнсисом в саду роз. Но во мне тлело подозрение: а что, если... вдруг когда-нибудь, потом она все-таки проявит по отношению к нему теплые чувства?
Теперь уже нет никакой необходимости рассказывать ей мою историю. Все ясно – он ей безразличен. Она не питает к нему никаких чувств. Равно как и ни к кому другому. Она не только отказала Фрэнсису, но объявила ему, что не примет и предложения его брата!
– Он спросил меня, правится ли мне кто-нибудь, – сказала Ада, – это ведь естественно, не так ли? А Джулиан единственный, кто может на это претендовать.
Какая смесь невинности и здравого смысла! Постоянно забываю о том, что она всего на два года моложе, хотя чувствую себя намного старше в ее присутствии.
* * *
22 июля
Сегодня после обеда мистер Вольфсон пригласил меня к себе в библиотеку. Мы поговорили некоторое время о ведении домашнего хозяйства, но я видела, что он совершенно не за этим меня позвал. Он плохо выглядел.
– Харриет, – сказал он резко, оборвав меня посередине доклада о постельном белье, – Фрэнсис не обидел вас каким-либо образом?
Мне показалось, что подробности нашего тет-а-тет среди розовых кустов ясно отпечатались на моем лбу.
– Нет, почему вы спрашиваете? – как можно небрежнее поинтересовалась я.
– Фрэнсис меня огорчает давно, – сказал мистер Вольфсон серьезно, – ни стремлений, ни самоконтроля... Бог знает, что он собирается делать со своей жизнью.
– Но ведь он изучает медицину. В Эдинбурге. И это оправдывает его, может быть, именно медицина – назначение и цель в жизни.
– Не знаю, чем он занимается в Эдинбурге. Этот город предлагает много других занятий, поинтереснее, чем медицина. Но хватит об этом, – отрывисто сказал мистер Вольфсон, – я просто хотел знать, прилично ли он себя ведет по отношению к вам. Он возвращается в Эдинбург в сентябре, Харриет, так что стисните зубы – если это выражение можно применить к леди – и терпите до осени.
Я уверила его, что нет нужды в стискивании зубов, и он перевел разговор на более приятные темы. Мы продолжили пашу былую дискуссию. Опекун зачитал мне вдохновенные цитаты Бака в защиту короля Ричарда, и, хотя я горячо оспаривала заключения, он, казалось, наслаждался больше всего самим процессом наших дебатов, и его не огорчало мое несогласие. Час пролетел незаметно, нас прервал Уильям, явившийся с почтой. Вероятно, в ней содержались дурные вести. Лицо мистера Вольфсона стало серьезным, я извинилась, и он меня отпустил. Я взяла к себе наверх книгу Бака, чтобы наедине прочитать и понять, почему его так защищает мистер Вольфсон.
Он очень действует на меня своими убеждениями, и, пожалуй, может привести примеры в защиту самого хозяина Зла.
* * *
1 августа
Я еще дрожу, хотя все произошло несколько часов назад. И подумать только, я еще недавно жаловалась на скуку и слишком обыденную жизнь. Попытаюсь теперь написать все по порядку. Получен пренеприятнейший жизненный опыт.
Началось все утром, когда я тихо постучала в дверь Ады после завтрака. Веселым голоском Ада пригласила меня войти. Она стояла перед зеркалом, падевая шляпу с длинным пером и напевая. У нее явно отсутствовал музыкальный слух, но я не могу винить ее за это. Она пела, радуясь чудесному утру. Окна были широко открыты, и воздух вливался в них свежей струёй вместе с золотистым светом, ароматом роз и тимьяна.
– Не могу пристегнуть, – Ада, нахмурясь, смотрела на свое отражение, – помоги мне, Харриет, пожалуйста.
Я пристегнула булавку на шляпе и не могла удержаться, чтобы не погладить золотые локоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26