Он сознавал, что одно только употребление в малых количествах того, что не вызывает в нем ничего, кроме отвращения, рано или поздно поспособствует успеху в любовных делах. Эта идея запала ему в голову после вечеринки у коллеги-издателя в прошлом году. Чья-то секретарша сказала ему, что готова ответить взаимностью, если он прицепит себя к подъемному крану. Пять дней спустя, маленькими глоточками отхлебывая жиденький чаек без сахара и молока, которым завершался ланч из яйца всмятку и без соли, булочки, не содержавшей углеводов и вкусом похожей на прессованную пластмассовую крошку, и крохотного яблочка, он окончательно и бесповоротно решил для себя, что лучше уж будет предаваться обжорству и рукоблудию, чем идти на такие жертвы. Он протянул тарелку за новой порцией блинчиков и набил рот шоколадом, чтобы сгладить неприятное воспоминание. На каждого толстяка найдется другой, еще более толстый, который горит желанием похудеть.
После чашки кофе по-гэльски под шапкой охлажденных сливок высотой чуть ли не в полдюйма он почувствовал, что выживание до завтрака ему гарантировано, и принял сигару, которую церемонно предложил Джо. Отличную маниль-скую сигару, несколько обжигающую губы, но легкую, прекрасно скрученную и без малейшей примеси чудовищного бразильского листа. Первые пару дюймов вполне можно выкурить. Он отмахнулся от зажигалки и, попросив у Паргетера спичку, вынужден был выслушать страдальческий рассказ о спецкурсе № 108 «Мировая литература», который обязан был прослушать каждый вновь поступивший в Будвайзер. Внимание его привлекли последние слова Паргетера:
– Между прочим, я получил для вас письмо от Мейнарда Пэрриша.
– А, от этого старого кретина. Чего ему нужно?
– Разве он не друг вам? Он, как мне кажется, считает…
– В прошлом году мы издали его книгу о Мелвилле, так что волей-неволей пришлось с ним познакомиться. Ну и чего ему все-таки нужно?
– Он хочет знать, как бы вы отнеслись к предложению выступить в Английском клубе. В следующую пятницу было бы…
– Почему он не обратился прямо ко мне?
– Он попросил меня узнать, заинтересует ли вас такое предложение. Если заинтересует, тогда он напишет вам.
– Понятно. Ну, я, право, не думаю…
– Должен вам сказать, они платят сто долларов.
– Ого!
– Пэрриш считает, что было бы любопытно затронуть тему книжной торговли в Британии и Америке.
– М-м.
– Ты должен согласиться, Роджер, – сказал Эрнст. – Ответь, что ты приедешь. Остановишься, конечно, у нас. Места достаточно, так что нас ты не стеснишь. – Он возбужденно подался к Роджеру. – Останешься у нас на выходные. Устроим вечеринку. Элен! Элен, дорогая. Роджер приедет к нам на следующие выходные. Как это здорово, правда?
Элен, что-то со смехом рассказывавшая Джо, оглянулась, сказала, что да, это действительно замечательно, и опять отвернулась.
– Значит, договорились, – с энтузиазмом сказал Эрнст. – Можешь приехать из Нью-Йорка ближе к вечеру – поезда там ходят прекрасно – и остаться у нас до понедельника. Блестяще! Найджел, немедленно дай знать Пэрришу, что Роджер согласен. Мы изумительно проведем время. Обещаю.
Глава 4
Восторг Роджера по поводу столь удачного поворота событий продолжался целый час или два. Ведь он уже было решился проникнуть в дом Бангов, даже если пришлось бы взламывать дверь, но такой вариант был лучше. Никогда ему не забыть, как он согласился принять приглашение: удивленно, благодарно, лихорадочно соображая, насколько это сообразуется с его планами. Он даже не слишком рассердился на Джо, который, дождавшись, покуда пройдет расслабляющее действие сытного обеда, предложил сыграть в Игру.
– Игру? – недоуменно спросил Паргетер.
– Ну да. Это такая игра, когда тот, кто водит, постоянно меняется, – пояснил Джо. – Нужно назвать наречие.
– Любое наречие?
– Да, почти любое, но только чтобы можно было его соответствующим образом изобразить. И мы будем это делать по очереди.
– Какое, например?
– Разумеется, есть такие, которые не подойдут, вот хотя бы «часто» или «иногда». Это ведь наречия, я не ошибаюсь? Эрнст должен знать. Куда он подевался?
– Мне кажется, вы…
– Джо имеет в виду вот что, – сказала Грейс, – кто-то один выходит за дверь, а оставшиеся решают, какое наречие выбрать, допустим, «гордо», «безразлично» или «распутно» – то есть если Джо не выберет слово сам; потом мы зовем вышедшего, и он говорит всем по очереди: «Протри это зеркало, или прикури сигарету, или заведи часы так-то и так-то», и, смотря по тому, как это будет делаться, он должен назвать загаданное слово.
– Как можно распутно заводить часы? – нахмурился Паргетер.
– Подождите и увидите, как Джо это делает. В последний раз он развратно высморкался. Не сомневайтесь, у вас отлично все получится.
Возможно, в этот раз Паргетер был несколько рассеян, но когда очередь дошла до него, он долго смотрел, как Строд Эткинс энергично скачет по комнате (дважды при этом налетев на стену), Грейс энергично складывает плед, а Сюзан Клайн энергично красит губы, прежде чем изрек: «Невероятно». Пришлось, чтобы долго не мучить его, подсказать правильное слово.
Затем наступила очередь Элен. Пока выбирали для нее слово, Роджер забавлялся тем, что придумывал свой вариант игры, где Элен должна была бы изображать обстоятельства, обозначаемые кое-какими особыми наречиями, которые бы придумывал он. И чтобы играли они без свидетелей. Он помог Джо сделать окончательный выбор, каверзно предложив слово «страстно». Предусмотрительно переместившись ближе к двери, он добился желаемого – его попросили сходить и привести Элен, хотя точней было бы сказать, что он сам выскочил из комнаты, пока кому-нибудь не пришла мысль просто позвать ее.
Она разглядывала студенческие фотографии Джо в кабинете, где тот работал по выходным, если вообще работал. Роджер тут же сграбастал ее. Принимая во внимание все обстоятельства, нужно сказать, что она вела себя стоически, когда на нее налетел дышащий джином и чесноком англичанин в центнер весом. И только когда возникла реальная опасность, что они рухнут на магнитофон Джо, она вырвалась из его объятий. И даже в те краткие минуты долгожданного уединения ока убедительно показала, что диплом, удостоверявший ее успехи в Словесной Эквилибристике, о котором было как бы невзначай упомянуто в споре о Франции, был вручен ей не по ошибке.
Тяжело дыша и усердно стирая с лица губную помаду, Роджер спросил, когда он может позвонить ей.
– О, да в любое время.
– Ты имеешь в виду… Ты не поняла, дорогая. Когда я могу позвонить, чтобы Эрнста при этом не было дома?
– Но зачем ты хочешь звонить? Можешь ты сказать это сейчас?
– Я… я хочу договориться с тобой о встрече. Она взглянула на него в некотором замешательстве.
– Но ты можешь прийти к нам в любое время, да и вообще, мы ведь увидимся в следующие выходные.
– Черт побери, я хочу встречи наедине, чтобы мы смогли… Отвечай быстро. Когда? Когда я могу позвонить, Элен?
– Ой, нам пора возвращаться!
– Ради Бога, Элен, когда мне позвонить?
– Ах, да когда хочешь… Ну хорошо, с девяти до десяти утра Эрнста обычно не бывает.
– Я позвоню в половине десятого, в понедельник. А сейчас иди. Мне надо сбегать наверх. До скорой встречи, дорогая!
Роджер побежал наверх, хотя вряд ли было похоже на бег это трюханье, которое он обычно только и мог себе позволить после такого количества съеденного – процентов в пять от собственного веса. В этот свой приезд он смотрел на централизованную Америку более снисходительно. Континент, где у них с Элен скоро будет свидание, заслуживал и добрых слов.
Вернувшись в шумную гостиную, он увидел, как Элен спокойно наблюдает за Паргетером, который, под громкие советы окружающих, старается страстно пить виски со льдом из высокого стакана. Роджер пообещал себе, что будет очень серьезен и продемонстрирует все свои декламаторские способности, когда ему протянули «Лайф», откуда он должен был страстно прочитать статью. «Лаос – центр ливневых дождей, – хрипло прочитал он, страстно косясь на грудь Элен, – в зоне традиционно продолжительных ливневых дождей». Тут он сделал паузу и снова продолжил, пыхтя и с дрожью в голосе. Нет, ничего у него не получалось.
В конце концов все согласились, что Элен была очень близка к разгадке. Следом настала очередь Роджера. Едва он покинул комнату, как Мечер крикнул, чтобы он возвращался. Это показалось ему подозрительным. Как и ухмылки, с которыми все смотрели на него.
Он решил отгадать слово одним махом.
– Посмотрись в зеркало, как вы загадали, – сказал он Джо.
Вихляя бедрами, Джо подошел к зеркалу над ближайшим камином, закинул руки за голову и улыбнулся своему отражению. Потом опустил руки на бедра, нахмурился, надул губы и, послюнив пальцы, разгладил брови.
– Женоподобно, – предположил Роджер.
Раздался смех. Смеялись главным образом Мечер и Сюзан.
– Ответ не совсем верный, – сказал Мечер.
– Хотя, по-моему, что-то в этом есть, – добавил Строд Эткинс.
Схожая реакция последовала и после того, как Грейс просеменила по комнате, делая вид, что смахивает пыль воображаемой метелкой из перьев, и Роджер сказал: «Жеманно».
– Это тоже присутствует, – кивнул Эткинс. После очередной попытки Роджера отгадать слово Эрнст стал высыпать пепельницы в корзину для бумаг. Делал он это быстро и решительно, с непроницаемым лицом. Покончив с пепельницами, он повернулся к Роджеру и холодно кивнул.
– Расторопно, – сказал Роджер.
– Опять не угадал. На сей раз ты ищешь и вовсе в противоположном направлении, – отозвался Эткинс.
– Элен, – сказал Роджер, окончательно отчаявшись выбраться из неприятного положения, – обнимись с тем торшером, как вы загадали.
Элен секунду подумала, потом строевым шагом, как гвардеец, направилась к торшеру. Роджер, которому открылся-таки наконец ее вид спереди, в полной мере насладился этим неожиданным подарком судьбы. Подойдя к торшеру, Элен схватила обеими руками медную подставку, ткнулась в абажур губами, изображая подобие поспешного поцелуя, развернулась и в той же манере зашагала обратно. Все засмеялись, зааплодировали, глядя больше на Элен, нежели на Роджера.
– Не знаю, – развел руками Роджер. – Строго. Добродетельно. Мужественно. Вы все изображаете разное.
– Подскажем ему? Сам он ни за что не догадается.
– А что, почему бы нет? Подскажите. Элен посмотрела на Роджера и сказала:
– По-британски.
Роджер в упор посмотрел на нее. Она весело и беззаботно улыбнулась в ответ. Жаркая волна колыхнулась в его груди и ударила в голову. Так всегда происходило, когда на него накатывала ярость.
– Кто это придумал? – очень медленно проговорил он. – Ты?
– Нет, не она. Если честно, то я, – признался Паргетер.
– Ах вот как, вы? И чем конкретно, позвольте спросить, вы обосновываете свое мнение?
– Простите, не понял.
– Что вы хотели этим сказать?
– Ничего, просто я думал, что это будет забавно?
– Примите мои поздравления по поводу столь тонкого чувства юмора.
– Мне просто показалось, что интересно будет увидеть, какие из типично британских манер особенно не нравятся американцам. Пролить новый свет на то, как они нас воспринимают.
– Что ж, это так увлекательно. И жизненно важно – пролить новый свет на сей предмет. Надеюсь, вы удовлетворены результатами ваших полевых исследований?
– О да, думаю, это было самое…
– Как бы то ни было, боюсь, вам придется обойтись без меня в своих социологических опытах. Прощайте!
– О Роджер, пожалуйста! – встревоженно воскликнула Элен и шагнула к нему. Но он даже не взглянул на нее.
Джо встал у дверей, преградив ему дорогу.
– Да брось ты, Родж, обижаться. Лучше выпей. Не порти вечер. Так все было замечательно.
– Не нахожу причины, почему бы мое отсутствие неблагоприятно сказалось на столь возможно…
– Ах, говнюк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
После чашки кофе по-гэльски под шапкой охлажденных сливок высотой чуть ли не в полдюйма он почувствовал, что выживание до завтрака ему гарантировано, и принял сигару, которую церемонно предложил Джо. Отличную маниль-скую сигару, несколько обжигающую губы, но легкую, прекрасно скрученную и без малейшей примеси чудовищного бразильского листа. Первые пару дюймов вполне можно выкурить. Он отмахнулся от зажигалки и, попросив у Паргетера спичку, вынужден был выслушать страдальческий рассказ о спецкурсе № 108 «Мировая литература», который обязан был прослушать каждый вновь поступивший в Будвайзер. Внимание его привлекли последние слова Паргетера:
– Между прочим, я получил для вас письмо от Мейнарда Пэрриша.
– А, от этого старого кретина. Чего ему нужно?
– Разве он не друг вам? Он, как мне кажется, считает…
– В прошлом году мы издали его книгу о Мелвилле, так что волей-неволей пришлось с ним познакомиться. Ну и чего ему все-таки нужно?
– Он хочет знать, как бы вы отнеслись к предложению выступить в Английском клубе. В следующую пятницу было бы…
– Почему он не обратился прямо ко мне?
– Он попросил меня узнать, заинтересует ли вас такое предложение. Если заинтересует, тогда он напишет вам.
– Понятно. Ну, я, право, не думаю…
– Должен вам сказать, они платят сто долларов.
– Ого!
– Пэрриш считает, что было бы любопытно затронуть тему книжной торговли в Британии и Америке.
– М-м.
– Ты должен согласиться, Роджер, – сказал Эрнст. – Ответь, что ты приедешь. Остановишься, конечно, у нас. Места достаточно, так что нас ты не стеснишь. – Он возбужденно подался к Роджеру. – Останешься у нас на выходные. Устроим вечеринку. Элен! Элен, дорогая. Роджер приедет к нам на следующие выходные. Как это здорово, правда?
Элен, что-то со смехом рассказывавшая Джо, оглянулась, сказала, что да, это действительно замечательно, и опять отвернулась.
– Значит, договорились, – с энтузиазмом сказал Эрнст. – Можешь приехать из Нью-Йорка ближе к вечеру – поезда там ходят прекрасно – и остаться у нас до понедельника. Блестяще! Найджел, немедленно дай знать Пэрришу, что Роджер согласен. Мы изумительно проведем время. Обещаю.
Глава 4
Восторг Роджера по поводу столь удачного поворота событий продолжался целый час или два. Ведь он уже было решился проникнуть в дом Бангов, даже если пришлось бы взламывать дверь, но такой вариант был лучше. Никогда ему не забыть, как он согласился принять приглашение: удивленно, благодарно, лихорадочно соображая, насколько это сообразуется с его планами. Он даже не слишком рассердился на Джо, который, дождавшись, покуда пройдет расслабляющее действие сытного обеда, предложил сыграть в Игру.
– Игру? – недоуменно спросил Паргетер.
– Ну да. Это такая игра, когда тот, кто водит, постоянно меняется, – пояснил Джо. – Нужно назвать наречие.
– Любое наречие?
– Да, почти любое, но только чтобы можно было его соответствующим образом изобразить. И мы будем это делать по очереди.
– Какое, например?
– Разумеется, есть такие, которые не подойдут, вот хотя бы «часто» или «иногда». Это ведь наречия, я не ошибаюсь? Эрнст должен знать. Куда он подевался?
– Мне кажется, вы…
– Джо имеет в виду вот что, – сказала Грейс, – кто-то один выходит за дверь, а оставшиеся решают, какое наречие выбрать, допустим, «гордо», «безразлично» или «распутно» – то есть если Джо не выберет слово сам; потом мы зовем вышедшего, и он говорит всем по очереди: «Протри это зеркало, или прикури сигарету, или заведи часы так-то и так-то», и, смотря по тому, как это будет делаться, он должен назвать загаданное слово.
– Как можно распутно заводить часы? – нахмурился Паргетер.
– Подождите и увидите, как Джо это делает. В последний раз он развратно высморкался. Не сомневайтесь, у вас отлично все получится.
Возможно, в этот раз Паргетер был несколько рассеян, но когда очередь дошла до него, он долго смотрел, как Строд Эткинс энергично скачет по комнате (дважды при этом налетев на стену), Грейс энергично складывает плед, а Сюзан Клайн энергично красит губы, прежде чем изрек: «Невероятно». Пришлось, чтобы долго не мучить его, подсказать правильное слово.
Затем наступила очередь Элен. Пока выбирали для нее слово, Роджер забавлялся тем, что придумывал свой вариант игры, где Элен должна была бы изображать обстоятельства, обозначаемые кое-какими особыми наречиями, которые бы придумывал он. И чтобы играли они без свидетелей. Он помог Джо сделать окончательный выбор, каверзно предложив слово «страстно». Предусмотрительно переместившись ближе к двери, он добился желаемого – его попросили сходить и привести Элен, хотя точней было бы сказать, что он сам выскочил из комнаты, пока кому-нибудь не пришла мысль просто позвать ее.
Она разглядывала студенческие фотографии Джо в кабинете, где тот работал по выходным, если вообще работал. Роджер тут же сграбастал ее. Принимая во внимание все обстоятельства, нужно сказать, что она вела себя стоически, когда на нее налетел дышащий джином и чесноком англичанин в центнер весом. И только когда возникла реальная опасность, что они рухнут на магнитофон Джо, она вырвалась из его объятий. И даже в те краткие минуты долгожданного уединения ока убедительно показала, что диплом, удостоверявший ее успехи в Словесной Эквилибристике, о котором было как бы невзначай упомянуто в споре о Франции, был вручен ей не по ошибке.
Тяжело дыша и усердно стирая с лица губную помаду, Роджер спросил, когда он может позвонить ей.
– О, да в любое время.
– Ты имеешь в виду… Ты не поняла, дорогая. Когда я могу позвонить, чтобы Эрнста при этом не было дома?
– Но зачем ты хочешь звонить? Можешь ты сказать это сейчас?
– Я… я хочу договориться с тобой о встрече. Она взглянула на него в некотором замешательстве.
– Но ты можешь прийти к нам в любое время, да и вообще, мы ведь увидимся в следующие выходные.
– Черт побери, я хочу встречи наедине, чтобы мы смогли… Отвечай быстро. Когда? Когда я могу позвонить, Элен?
– Ой, нам пора возвращаться!
– Ради Бога, Элен, когда мне позвонить?
– Ах, да когда хочешь… Ну хорошо, с девяти до десяти утра Эрнста обычно не бывает.
– Я позвоню в половине десятого, в понедельник. А сейчас иди. Мне надо сбегать наверх. До скорой встречи, дорогая!
Роджер побежал наверх, хотя вряд ли было похоже на бег это трюханье, которое он обычно только и мог себе позволить после такого количества съеденного – процентов в пять от собственного веса. В этот свой приезд он смотрел на централизованную Америку более снисходительно. Континент, где у них с Элен скоро будет свидание, заслуживал и добрых слов.
Вернувшись в шумную гостиную, он увидел, как Элен спокойно наблюдает за Паргетером, который, под громкие советы окружающих, старается страстно пить виски со льдом из высокого стакана. Роджер пообещал себе, что будет очень серьезен и продемонстрирует все свои декламаторские способности, когда ему протянули «Лайф», откуда он должен был страстно прочитать статью. «Лаос – центр ливневых дождей, – хрипло прочитал он, страстно косясь на грудь Элен, – в зоне традиционно продолжительных ливневых дождей». Тут он сделал паузу и снова продолжил, пыхтя и с дрожью в голосе. Нет, ничего у него не получалось.
В конце концов все согласились, что Элен была очень близка к разгадке. Следом настала очередь Роджера. Едва он покинул комнату, как Мечер крикнул, чтобы он возвращался. Это показалось ему подозрительным. Как и ухмылки, с которыми все смотрели на него.
Он решил отгадать слово одним махом.
– Посмотрись в зеркало, как вы загадали, – сказал он Джо.
Вихляя бедрами, Джо подошел к зеркалу над ближайшим камином, закинул руки за голову и улыбнулся своему отражению. Потом опустил руки на бедра, нахмурился, надул губы и, послюнив пальцы, разгладил брови.
– Женоподобно, – предположил Роджер.
Раздался смех. Смеялись главным образом Мечер и Сюзан.
– Ответ не совсем верный, – сказал Мечер.
– Хотя, по-моему, что-то в этом есть, – добавил Строд Эткинс.
Схожая реакция последовала и после того, как Грейс просеменила по комнате, делая вид, что смахивает пыль воображаемой метелкой из перьев, и Роджер сказал: «Жеманно».
– Это тоже присутствует, – кивнул Эткинс. После очередной попытки Роджера отгадать слово Эрнст стал высыпать пепельницы в корзину для бумаг. Делал он это быстро и решительно, с непроницаемым лицом. Покончив с пепельницами, он повернулся к Роджеру и холодно кивнул.
– Расторопно, – сказал Роджер.
– Опять не угадал. На сей раз ты ищешь и вовсе в противоположном направлении, – отозвался Эткинс.
– Элен, – сказал Роджер, окончательно отчаявшись выбраться из неприятного положения, – обнимись с тем торшером, как вы загадали.
Элен секунду подумала, потом строевым шагом, как гвардеец, направилась к торшеру. Роджер, которому открылся-таки наконец ее вид спереди, в полной мере насладился этим неожиданным подарком судьбы. Подойдя к торшеру, Элен схватила обеими руками медную подставку, ткнулась в абажур губами, изображая подобие поспешного поцелуя, развернулась и в той же манере зашагала обратно. Все засмеялись, зааплодировали, глядя больше на Элен, нежели на Роджера.
– Не знаю, – развел руками Роджер. – Строго. Добродетельно. Мужественно. Вы все изображаете разное.
– Подскажем ему? Сам он ни за что не догадается.
– А что, почему бы нет? Подскажите. Элен посмотрела на Роджера и сказала:
– По-британски.
Роджер в упор посмотрел на нее. Она весело и беззаботно улыбнулась в ответ. Жаркая волна колыхнулась в его груди и ударила в голову. Так всегда происходило, когда на него накатывала ярость.
– Кто это придумал? – очень медленно проговорил он. – Ты?
– Нет, не она. Если честно, то я, – признался Паргетер.
– Ах вот как, вы? И чем конкретно, позвольте спросить, вы обосновываете свое мнение?
– Простите, не понял.
– Что вы хотели этим сказать?
– Ничего, просто я думал, что это будет забавно?
– Примите мои поздравления по поводу столь тонкого чувства юмора.
– Мне просто показалось, что интересно будет увидеть, какие из типично британских манер особенно не нравятся американцам. Пролить новый свет на то, как они нас воспринимают.
– Что ж, это так увлекательно. И жизненно важно – пролить новый свет на сей предмет. Надеюсь, вы удовлетворены результатами ваших полевых исследований?
– О да, думаю, это было самое…
– Как бы то ни было, боюсь, вам придется обойтись без меня в своих социологических опытах. Прощайте!
– О Роджер, пожалуйста! – встревоженно воскликнула Элен и шагнула к нему. Но он даже не взглянул на нее.
Джо встал у дверей, преградив ему дорогу.
– Да брось ты, Родж, обижаться. Лучше выпей. Не порти вечер. Так все было замечательно.
– Не нахожу причины, почему бы мое отсутствие неблагоприятно сказалось на столь возможно…
– Ах, говнюк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30