Иггинс перехватил мой удивленный взгляд.
– Да-да, на крышке часов капитан нацарапал инициалы Марка Сожэ. Откуда де Лиманду получил эти сведения, я не знаю, да это и неважно. Тогда-то он и нацарапал на часах для памяти так удивившее меня поначалу уравнение: «Х=Жиль=М.С. = 27002». Да, капитан добился своего, помолвка была расторгнута. Жаку Данблезу отказали от дома, кажется, не давая никаких объяснений, а мадемуазель де Шан обручили с кузеном. Не думаю, чтобы Жак Данблез знал тогда, почему изменилось к нему отношение сенатора. Но Ренэ Данблез, узнав об этом, сразу все понял и, полагаю, установил и виновника событий – капитана. Он решил бороться. Угрызения совести ему неведомы, и ничто не могло помешать Ренэ Данблезу провести в жизнь задуманное. Он считал, что брак его сына с мадемуазель де Шан должен состояться – ведь Жак любит эту девушку! Явившись к сенатору в тот злополучный вечер, Ренэ Данблез потребовал, чтобы тот восстановил помолвку своей внучки с Жаком Данблезом. Сенатор отказался, и Ренэ Данблез перерезал ему горло.
– Нет! – закричал Жак Данблез.
– Да, – сказал Иггинс. – Ваш отец убил сенатора. Затем произошло то, что вы уже знаете, и Ренэ Данблез убежал, унося с собой браунинг номер 27002 и маузер. Но он быстро сообразил, что капитан де Лиманду легко разоблачит его. Тогда Данблез решил убить капитана. К несчастью, по рассеянности он забыл на месте преступления револьвер, револьвер своего сына. Каким образом он попал к нему? Да очень просто. Накануне Жак Данблез прилетал к отцу в Букваль. Эта подробность не была замечена ни полицией, ни мной, потому что старик Данблез еще не попал в поле нашего зрения. Так вот, сын явился к отцу и застал его в лаборатории над трупом девочки. Я не знаю, что было известно Жаку Данблезу об отце. Думаю, что ничего. А тут он застал его перед трупом. Должно быть, разыгралась ужасная сцена. Жак Данблез понял все или, по крайней мере, многое, в том числе и причину отказа Пуаврье. Возможно, он попытался покончить с собой. Возможно, пытался покончить с собой Ренэ Данблез, а сын помешал ему. Во всяком случае, револьверы были вытащены, а потом случайно обменены. Поэтому Ренэ Данблез застрелил капитана де Лиманду из револьвера своего сына. Я подчеркиваю: револьвер попал к Ренэ Данблезу случайно, он сделал это непреднамеренно.
Все заинтересованно слушали Иггинса.
– Жак Данблез должен был спасти отца, – продолжал он. – Сын решил спасти отца, что бы там ни думал о его поступке. Они положили труп девочки в мешок и перенесли в аэроплан. Неслыханная неудача – мешок упал в сад сенатора! Умертвил ли Ренэ Данблез эту девочку? На первый взгляд кажется, что да. Ведь и на казнях он присутствовал из садистских наклонностей. И тут мне пришла в голову мысль: быть может, у подножия эшафота ученый искал разрешения тайны жизни? Во всяком случае, я убежден, что Дэзире Лапланш умерла от производившихся над ней опытов. Не забудьте, что на трупе не обнаружено никаких следов насилия. Думаю, что внимательный осмотр склянок в лаборатории Ренэ Данблеза откроет нам причины этой смерти.
Иггинс встал с кресла и прошелся по кабинету.
– Когда Ренэ Данблез узнал, что его сын арестован по обвинению в убийстве, что его револьвер найден возле трупа капитана де Лиманду, что труп девочки обнаружен в саду сенатора, что сын его, увидев труп, лишился чувств, он пришел в ярость. Но сила его воли неслыханна. Он овладел собой и, решив бороться хитростью, явился к нам. А хитрость и терпение у этого человека дьявольские. Несколько раз Ренэ Данблезу удавалось сбить нас со следа. Например, когда таинственное уравнение оказалось у нас в руках, он не остановился перед тем, чтобы убить и помощника палача, и его жену, и его дочь. Таким образом, след Жиля оборвался. Он убил Маркаса, когда тот явился в камеру и стал его шантажировать. Скорее всего, Маркас догадался, что Ренэ Данблез превращался в Жиля на улице де-Ламбер. Я только не представляю себе, каким образом Ренэ Данблезу удалось пронести в камеру яд.
Иггинс остановился у стула, на котором сидел отец Жака Данблеза, и торжественно произнес:
– Итак, я обвиняю Ренэ Данблеза в убийстве сенатора Пуаврье, в убийстве его дочери мадам де Шан, в убийстве неизвестного, именуемого англосаксом, в убийстве капитана де Лиманду, в преступных действиях, повлекших за собой смерть Дэзире Лапланш, в убийстве Марка Сожэ, его жены и дочери, в убийстве инспектора Маркаса.
– Превосходно, – заметил Ренэ Данблез хладнокровно. – А какое отношение имеет ко всему этому Эльмира Бурдон, которая поцеловала мне руку?
– Я продолжаю, – холодно отозвался Иггинс. – Я обвиняю Ренэ Данблеза в убийстве Эльмиры Бурдон, которая так почтительно поцеловала ему руку.
– Вы можете доказать это? – ядовито осведомился старик.
14. Смерть Эльмиры Бурдон
– Не все знают, что Эльмира Бурдон исчезла из дома Ренэ Данблеза в Буквале, – вместо ответа сказал Иггинс. – Вечером я сам видел, как Эльмира Бурдон поцеловала ему руку. Входную дверь всю ночь охраняли полицейские, а иным путем покинуть дом невозможно. Тем не менее, когда мы на следующий день вошли в него, Эльмиры Бурдон там не было. Но не могла же она раствориться! Попробуем рассуждать логически. В комнате находится женщина. Единственный вход в нее охраняется. Однако когда в комнату входят, женщины там уже нет. Каков может быть вывод? Вывод может быть только один: имелся другой выход. Так оно и оказалось. В доме имелся выход, который не охранялся. Этот выход – сток водопровода, труба диаметром в два сантиметра. Да, да, не удивляйтесь! Ренэ Данблезу было этого достаточно, чтобы избавиться от Эльмиры Бурдон. К такому заключению я пришел путем логических рассуждений и некоторых наблюдений. Во-первых, на стеллажах в лаборатории стояли огромные бутыли из-под химических веществ. Эти бутыли были пусты. Во-вторых, на следующий день после ареста Ренэ Данблеза рыбы в речке, протекающей неподалеку от его дома, передохли. Не понимаете? Ренэ Данблез убил Эльмиру Бурдон и растворил ее труп. Не думаю, чтобы в криминалистических анналах был отмечен подобный дьявольский случай.
– Но откуда вы знаете… – начал Жиру.
– Вам нужны детали? – перебил его Иггинс. – Я их не знаю. Это дело химиков. Я могу проследить совершенное Ренэ Данблезом только пунктирно. Эльмира Бурдон отравлена или задушена, ее одежда и белье сожжены. Ренэ Данблез расчленил труп, кровь, стекавшую в раковину, обесцветил. Представляю, как хладнокровно он разделывает труп, обрабатывает, отделяет кости, погружает их в окись азота, замывает все каким-нибудь раствором и сливает его в водосток. Все улики уносятся в реку. Хотите еще деталь? Маузер Ренэ Данблез расплавил в горне.
Иггинс в упор посмотрел на старика.
– Что вы можете ответить, Ренэ Данблез?
Тот встал. Несколько минут они, будто впервые, рассматривали друг друга. Наконец Ренэ Данблез опустил глаза и прошептал:
– Это правда.
Его лицо перекосилось от волнения. Он повторил, почти крича:
– Это правда! Я это сделал! Мой план был точен, и если бы не одна мелочь, вы бы ни о чем никогда не узнали, хотя это неважно. Если бы вы не разоблачили меня, я все равно явился бы с повинной. Но прежде я хотел закончить свой труд. Вы не дали мне времени на это…
15. Заключение
Слова старика поразили меня. Сам не знаю почему, но я был глубоко взволнован его признанием.
Ренэ Данблез опустился на стул. – Так мне будет удобнее, – сказал он. – Да, все, что вы рассказали, – правда. И то, чего вы не знали, вы угадали совершенно правильно. Всех тайн я вам не открою, хотя, поверьте, в моей жизни их было немало. Первая – это рождение моего сына, а последняя – вторжение англосакса на виллу «Виши». Но я не открою вам ни той, ни другой. Наверное, я говорю путано. Потому что одновременно мне хочется и говорить и молчать.
Он гордо выпрямился.
– Я – человек, великий человек, но только человек. Да, великий человек! К открытию, которое я собирался сделать, ни один ученый не осмеливался и подступиться. Никакие убийства не отняли бы у меня великой славы этого открытия. Да, я убил Пуаврье, и его дочь, и соперника, которого вы называете англосаксом, ревнивого соперника, о котором я вам больше ничего не скажу. Я убил этого дурака-офицера, чьи любовные планы мешали моему великому делу. Я убил Маркаса, который знал слишком много… Но не думайте, что все это было сделано с целью самозащиты. Что смерть для человека, подобного мне? Я стоял перед разгадкой смерти. Я не стремился избежать того, что вы называете позором. Мне семьдесят лет. Мне нужна была только отсрочка. Если бы смерть вас всех могла мне ее дать, никакая сила на свете не помешала бы мне разодрать вас в клочья! Мне нужна была отсрочка, – повторил Ренэ Данблез. – Когда я понял, почему Пуаврье отказал моему сыну, когда я догадался о том, что он проник в мою тайну, я решил, что сенатор либо ничего не скажет Жаку, либо скажет все. Если бы он хранил полное молчание, я не убил бы его, но сенатор рассказал все дочери. Об этом мне сказал мой сын. Когда Пуаврье предложил ему перестать бывать у него в доме, Жак обратился к мадам де Шан. Женщины не умеют хранить тайн. Она сказала достаточно для того, чтобы у Жака зародились подозрения. Он стал следить за мной, обнаружил тот неприятный случай – смерть девочки. Ее я убил, не желая того. Наука подчас требует жертв… Я знаю, что такое женщины, и был уверен, что рано или поздно, если Жак будет настойчив, дочь сенатора в конце концов откроет ему истину.
Мадлен де Шан всхлипнула и закрыла лицо руками.
– Я любил своего сына, – грустно сказал старик. – Любил не меньше, чем свою работу. Наверное, даже больше, ведь в конце концов я пожертвовал работой ради него. Узнай он все, он не выдал бы меня. Но он мог умереть от этого. А умри он – я бы не жил. Значит, прежде всего нужно было сделать так, чтобы Жак ничего не узнал. Для этого я убил всех тех, кого нужно было убить.
Он помолчал.
– В то время, как Жак сидел в тюрьме, я работал над своим открытием, приказав сердцу молчать. Нужно было торопиться, найти ответ и прежде чем явятся арестовывать меня, умереть в зените славы. Я думал, что предварительное следствие займет достаточно много времени… В общем, мне нужно было, чтобы мой сын несколько месяцев провел в тюрьме. И тут вмешалась Эльмира Бурдон. Эта глупая старуха обо всем догадалась. Этого я не рассчитал. Любовь не поддается научному учету. Она пришла ко мне в лабораторию, стала на колени и сказала: «Я не выдам вас. Но спасите мальчика! Спасите мальчика, а не то я все расскажу!» Мог ли я сказать служанке о своей работе? Она бы мне просто не поверила. Я не хотел убивать ее. Я просто запер ее, надеясь, что решу задачу, освобожу ее и сына и умру. Но явился следователь, а с ним вы, господин Иггинс. Я видел вас на холме.
Иггинс сконфузился.
– Да, вы стояли на холме и наблюдали за мной в бинокль. Нужно было решаться. Я позвал Эльмиру. Сказал ей, что завтра отдам себя в руки властей или покончу с собой. Она растрогалась, поцеловала мне руку. Я хотел, чтобы вы видели это… Потом я убил ее и избавился от трупа. Это не трудно, только хлопотно и долго.
После долгого молчания Ренэ Данблез добавил:
– Маркаса я отравил. Подробность забавная, но я ведь рассказываю вам все или почти все. В то утро в тюремной больнице мне вырвали зуб. Я толковал с дантистом о всяких умных вещах, и он оставил мне вырванный зуб: нельзя же отказать такому человеку, как я, в пустяковой любезности. Половины спрятанного в зубе яда было достаточно для того, чтобы отравить Маркаса. Другой половины хватит для меня.
Прежде чем мы успели пошевелиться, он поднес руку ко рту и упал. Иггинс бросился к нему, но старик уже был мертв.
В печать попали сведения весьма неопределенные. Жак Данблез был освобожден, и Иггинс постарался, чтобы репортеры были лишены возможности встретиться с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25