Прямо шпиономания какая-то.
До Красной горки он все же добрался и дом у оврага нашел. Хозяйка, на его счастье, дома сидела, милая старушенция в черном одеянии и белом платке, подвязанном по старинке.
— Вы Пелагея?
— Я. А вы кто будете?
— Друг Аркадия, который у вас остановился.
— Вот беда-то! Нет Аркадия. Дней пять, как нет. Ушел и больше не вернулся.
— А вещи его здесь остались?
— Все как есть на месте.
— Можно я гляну? Я хотел бы найти его заметки и фотографии. Дело в том, что мы вместе работаем в Москве. Он должен был выслать статью еще на прошлой неделе, но так и не прислал. Загулял, наверное.
— Да вы зайдите в дом-то.
Женщина провела его в маленькую комнатушку с низким потолком. Кровать, стол у окна и комод. На комоде лежал фотоаппарат, видеокамера, объективы. На столе стопка чистой бумаги. Из-под кровати торчала ручка чемодана.
Метелкин осмотрел фотоаппарат и видеокамеру. Ни кассет, ни пленки, ни записей.
— Неужели он ничего не сделал?
— Сделал-сделал, — кивнула женщина с порога. — Но Митрофан все унес. Он сказал, что Аркадий его прислал за некоторыми вещами. Тетрадку взял и из этих штуковин что-то вынул, — она указала на фототехнику.
— А кто такой Митрофан?
— Сын отца Никодима, священника. Ведь Аркадий пришел ко мне по его навету.
После того как Аркадий ночью не явился на ночлег, сюда пришел Митрофан, забрал все и больше не появлялся.
— Чем он занимается, этот Митрофан?
— Послушник в обители Кинской пустоши, монах, значит.
— Странный монах.
— Он ведь там второй год только. Постриг принять решил за грехи свои. Два года в Чечне воевал. Три ранения имеет и контузию. Порченым вернулся. Долго в себя прийти не мог. Отец Никодим отвел его к игумену Пафнутию, настоятелю монастыря. Святейший человек. Вот Митроша и остался при монастыре. Многие заблудшие в Боге находят покой.
— Покой нам только снится. А как мне найти отца Никодима?
Пелагея перекрестилась.
— Теперь уж не найдете. Душа его к Богу отошла. Молюсь за убиенного.
— Убиенного?
— Он ведь в Москву подался, справедливости искать у архимандрита. Никому ничего не говорил, уехал и все. А потом весть прислали из Москвы — какие-то люди пришли к его сестре в дом и застрелили отца Никодима и Веру. Супружница его тут же следом уехала.
— А Митрофан?
— Дьякон Порфирий пошел в обитель известить сына, а ему сказали, будто Митроша самовольно ушел из монастыря и больше не возвращался. Где он теперь, одному Богу известно. Вот такое нас горе постигло.
— На глазах все святыни рушатся. Извините, что потревожил.
— Да что ж теперь, делу гневом не поможешь. Ступайте с Богом.
Метелкин покинул дом Пелагеи в полной растерянности. Он возвращался в гостиницу и не знал, что ему делать. Зачем Еремин фотографировал монастырь, почему искал ответы у священника? С какой целью сын Никодима забрал все материалы Аркадия, а потом сам сбежал из монастыря? Кому мешал отец Никодим? Ни на один вопрос у Метелкина не было ответа. Хочешь — не хочешь, а все дорожки ведут в Кинскую пустошь. Только вот через стену монастырскую не перепрыгнешь и ответы на садовых деревьях не растут.
Звонить в Москву из такой закрытой зоны, как Егорьевск, значит, высказать свое мнение местным хозяевам. Аркашка знал, куда ехал. Осторожничал, как мог. В гостинице не остановился, а жил на окраине, где его искать бы не стали, и то от пули не уберегся.
Метелкин вышел на улицу. От мыслей его отвлек резкий визг тормозов. Прямо возле него остановилась черная «Волга». С переднего сиденья вышел толстяк громадного роста с красной физиономией и блеклыми глазами навыкате. Такого можно испугаться в уединенном месте. Но на улице в разгар дня пешеходов хватало, а форма подполковника милиции на толстяке гарантировала безопасность.
Хотя бы здесь, где полно народу.
Подполковник подошел к Метелкину и встал вплотную, так что репортер чувствовал запах чеснока из его рта. Пришлось задрать голову вверх, чтобы видеть эту отвратительную рожу.
— Тебя вызывали та опознание, Метелкин?
— Вы правы. Если не ошибаюсь, то разговариваю с начальником местного УВД Мятковым Мироном Денисовичем.
— Говорю только я. В первый и последний раз. Ты свое дело сделал, и больше тебе в городе делать нечего. Сегодня к вечеру чтобы духу твоего здесь не было!
— Пугаете, подполковник? По Конституции, человек имеет право…
Мягков схватил его за грудки и приподнял над землей как щенка.
— Заткни варежку, сопляк. Ты мне здесь не нужен. Не смотаешься сам, башку набок сверну.
— Одному уже свернули.
— Напрашиваешься?
— Да нет. Раз вам тесно со мной, могу посторониться. Мне дома уютней.
Подполковник отбросил парня в сторону, и он сбил с ног проходившую мимо женщину. Оба упали на тротуар. Хозяин города вернулся в машину и тут же уехал.
— Извините, дамочка, поскользнулся.
— Ничего. Я видела. Вам лучше не спорить с этим человеком. Он зря слов на ветер не бросает.
Метелкин помог женщине подняться, и они разошлись в разные стороны.
Никакого испуга репортер не испытывал, ничего, кроме злости и обиды. Так с ним еще не поступали. Вернувшись в гостиницу, он прямиком направился в номер следователя Мухотина, застав его в ванной за бритьем.
— А, Женя, привет, заходи.
— Уже зашел. Вот что, Пал Никояамч, суммируя все в един узел, я сделал вывод, что развязку надо искать в монастыре.
Мухотин улыбнулся.
— Не возражаю претив твоей версии. Честно говоря, другой у меня и не было.
Только вход туда нам запрещен. Мы для них не авторитет. Вступать в конфликт с церковью нам даже губернатор власти не позволит.
— А вы знаете о том, что протоирея Никодима убили в Москве, а он имел приход в этом поганом городишке? Вы как-то говорили, что в этих местах нет преступности. Все верно. Они уничтожают своих врагов после того, как их вывезут из района. Неплохо бы провести такое исследование, скажем, за два-три последних года. Поднять дела обо всех убийствах за пределами Егорьевска, но на территории Тульской области, а потом попробовать провести параллель — имеют ли жертвы какое-нибудь отношение к Егорьевску.
— Мысль интересная. Как она тебе пришла в голову?
— Я сам уже на мушке. И, по мнению подполковника Мягкова, слишком много знаю. Он хочет вытеснить меня из города и замочить где-нибудь в электричке на подъезде к Москве.
— Мне кажется, ты преувеличиваешь. В тебе журналистская фантазия разыгралась. Но в любом случае осторожность не помешает.
— Убийство Еремина случайность. Его не хотели здесь убивать. А если убили, то закопали бы в лесу. И нельзя весь монастырь осиным гнездом считать. Нашли-то труп обычные монахи, вот и подняли шумиху.
— Послушай моего совета, Женя. Здесь ты ничего не раскопаешь, брось эту затею. Тут даже мне палки, ставят в колеса. В области все повязаны одной веревочкой. До истины нам не добраться. Я это сразу понял. Ведь я тебе честно скажу, как только мне дали вести это дело, сразу стало ясно, что оно обречено на провал. У нас полно отличных профессионалов в прокуратуре, хорошо работающих в сфере убийств. Многие сидят и в носу ковыряют. Летом не очень много работы. И вдруг назначают меня, человека, всю жизнь занимавшегося щипачами. По большому счету, и мне здесь делать нечего. Я в Туле найду концов больше, чем тут. А ты топай в Москву и иди в редакцию Еремина. Вся собака в его статье зарыта, которую пока не публикуют. Почему? Могу сделать предположение, что твой друг приехал сюда за подтверждениями и фактами. Возможно, он был умнее нас с тобой и ему удалось нарыть больше, чем нам. Вот только азарт его погубил. Слишком близко подобрался к горячему камешку, ошибка стоила ему жизни. А нам надо в обход идти, ты в Москве, я в Туле. Начнем издали, как начинал Еремин. Пойдем по его следу. Вот тогда мы не будем гадать, что и как он здесь искал, а точно узнаем. А сейчас мы блуждаем в темноте, да еще под давлением Мягкова и всей его команды.
— Вы правы, убедили. Мне бы надо позвонить в Москву. Только с простого телефона особо не поговоришь. Нужен мобильник. У вас нет?
— Не обзавелся. И тебе он не нужен. Ничего не получится. Они глушат волны.
Уже проверено. Кроме треска в трубке, ты ничего не услышишь.
— Совсем обнаглели. И что, на них никакой управы нет? Это же произвол.
— Горожане не жалуются, им хорошо здесь, и по ночам на улицу не страшно выходить, живут в достатке, и с работой проблем нет. Губернатор области Егорьевск в пример всем остальным ставит, а ты о каких-то правах говоришь. Оставь ты этот город в покое. Не нам здесь жить. А вот в смерти твоего друга разобраться не мешает. Этим и надо заниматься.
Метелкин кивнул. Спорить не имело смысла.
В кабинете Марецкого на Петровке продолжался разговор о визитах капитана Сухорукова в епископат Русской Православной Церкви.
— Понимаешь, Степа, я печенкой чувствую, что зря теряю время, ведь там совсем другая публика. С митрополитом не поспоришь, он сидит, как царь на троне, молчит и слушает, а его шестерки в сутанах задают вопросы мне, вместо того чтобы отвечать на мои. Одно я понял наверняка — у них есть своя собственная сыскная контора, и они ведут свое следствие. Уж больно грамотно задают вопросы. Я специально в ответах использовал парочку наших терминов и жаргонных определений. Они меня не переспрашивали, а все прекрасно поняли, о чем я говорю. В углу сидит монашка и лихо стенографирует разговор на специальной машинке. Нам бы такую!
— Я тебя понял, Борис. В следующий раз мы к ним зашлем нашего генерала со своим вопросником. Уж с ним они постараются вести себя более почтительно.
— Ты что, смеешься? Нашего Черногорова? Такой же без мата ни одной фразы сказать не может.
— Я же сказал, что ему вопросник дадим и диктофон, чтобы можно было услышать оригиналы ответов, а не в его пересказе. Справится. В конце концов, он не меньше нашего заинтересован в результатах расследования. Не век же ему в кабинете сидеть и в телефон рычать. Пусть в люди выйдет, на мир посмотрит.
На столе затрещал аппарат. Майор снял трубку.
— Степа, это Дик. Выслушай меня, только не перебивай. Сегодня в полдень возле дома Метелкина взорвалась моя машина. Сгорела дотла. Очень важно, чтобы в новостях сообщили, будто машина сгорела вместе с водителем. Ты меня понял?
— Что случилось? Опять вляпался? Ты уже однажды был покойником, еле восстановили.
— И в машине, если помнишь, я тоже погибал. Но тут дело серьезней. Короче говоря, все объясню потом. Времени в обрез. Свяжись со СМИ, пусть преподнесут все, как надо. До скорого.
В трубке послышались короткие гудки.
— Года на месте не просидел! Чума! Опять в разнос пошел.
— Ты о чем, Степан Яковлевич?
— Да, так. Живет один псих в Москве, от которого никому покоя нет. Не человек, а головная боль. В кабинет постучали, и вошел майор Кораблев.
— По твоему виду можно сказать, Альберт Леонидыч, что у тебя есть новости.
В разведчики ты не годишься, а вот партнер в покер из тебя отличный. Все эмоции на физиономии отпечатаны.
— Ты прав, Степан, кое-какие новостишки есть.
Он присел к столу и достал пакетик с несколькими гильзами.
— Это те самые, что мы подобрали в Москве и на Симферопольском шоссе.
Серия та же самая. Все это нам давно известно. Меня другое интересовало — они абсолютно новые, незалапанные, свежак, изготовлены на филиале Тульского оружейного завода. Тут тоже удивляться нечему. Серия выпущена год назад, но самое интересное заключается в том, что эта серия выпускалась под заказ Министерства обороны и вместе с оружием была переправлена в воинские части, что подтверждается документами. Схема простая. Определенный округ заказывает для своих воинских частей определенное вооружение и дает заявку в министерство. Там заявка рассматривается, одобряется или нет, потом дают заказ на завод, оплачивают, а затем округ забирает выполненный заказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
До Красной горки он все же добрался и дом у оврага нашел. Хозяйка, на его счастье, дома сидела, милая старушенция в черном одеянии и белом платке, подвязанном по старинке.
— Вы Пелагея?
— Я. А вы кто будете?
— Друг Аркадия, который у вас остановился.
— Вот беда-то! Нет Аркадия. Дней пять, как нет. Ушел и больше не вернулся.
— А вещи его здесь остались?
— Все как есть на месте.
— Можно я гляну? Я хотел бы найти его заметки и фотографии. Дело в том, что мы вместе работаем в Москве. Он должен был выслать статью еще на прошлой неделе, но так и не прислал. Загулял, наверное.
— Да вы зайдите в дом-то.
Женщина провела его в маленькую комнатушку с низким потолком. Кровать, стол у окна и комод. На комоде лежал фотоаппарат, видеокамера, объективы. На столе стопка чистой бумаги. Из-под кровати торчала ручка чемодана.
Метелкин осмотрел фотоаппарат и видеокамеру. Ни кассет, ни пленки, ни записей.
— Неужели он ничего не сделал?
— Сделал-сделал, — кивнула женщина с порога. — Но Митрофан все унес. Он сказал, что Аркадий его прислал за некоторыми вещами. Тетрадку взял и из этих штуковин что-то вынул, — она указала на фототехнику.
— А кто такой Митрофан?
— Сын отца Никодима, священника. Ведь Аркадий пришел ко мне по его навету.
После того как Аркадий ночью не явился на ночлег, сюда пришел Митрофан, забрал все и больше не появлялся.
— Чем он занимается, этот Митрофан?
— Послушник в обители Кинской пустоши, монах, значит.
— Странный монах.
— Он ведь там второй год только. Постриг принять решил за грехи свои. Два года в Чечне воевал. Три ранения имеет и контузию. Порченым вернулся. Долго в себя прийти не мог. Отец Никодим отвел его к игумену Пафнутию, настоятелю монастыря. Святейший человек. Вот Митроша и остался при монастыре. Многие заблудшие в Боге находят покой.
— Покой нам только снится. А как мне найти отца Никодима?
Пелагея перекрестилась.
— Теперь уж не найдете. Душа его к Богу отошла. Молюсь за убиенного.
— Убиенного?
— Он ведь в Москву подался, справедливости искать у архимандрита. Никому ничего не говорил, уехал и все. А потом весть прислали из Москвы — какие-то люди пришли к его сестре в дом и застрелили отца Никодима и Веру. Супружница его тут же следом уехала.
— А Митрофан?
— Дьякон Порфирий пошел в обитель известить сына, а ему сказали, будто Митроша самовольно ушел из монастыря и больше не возвращался. Где он теперь, одному Богу известно. Вот такое нас горе постигло.
— На глазах все святыни рушатся. Извините, что потревожил.
— Да что ж теперь, делу гневом не поможешь. Ступайте с Богом.
Метелкин покинул дом Пелагеи в полной растерянности. Он возвращался в гостиницу и не знал, что ему делать. Зачем Еремин фотографировал монастырь, почему искал ответы у священника? С какой целью сын Никодима забрал все материалы Аркадия, а потом сам сбежал из монастыря? Кому мешал отец Никодим? Ни на один вопрос у Метелкина не было ответа. Хочешь — не хочешь, а все дорожки ведут в Кинскую пустошь. Только вот через стену монастырскую не перепрыгнешь и ответы на садовых деревьях не растут.
Звонить в Москву из такой закрытой зоны, как Егорьевск, значит, высказать свое мнение местным хозяевам. Аркашка знал, куда ехал. Осторожничал, как мог. В гостинице не остановился, а жил на окраине, где его искать бы не стали, и то от пули не уберегся.
Метелкин вышел на улицу. От мыслей его отвлек резкий визг тормозов. Прямо возле него остановилась черная «Волга». С переднего сиденья вышел толстяк громадного роста с красной физиономией и блеклыми глазами навыкате. Такого можно испугаться в уединенном месте. Но на улице в разгар дня пешеходов хватало, а форма подполковника милиции на толстяке гарантировала безопасность.
Хотя бы здесь, где полно народу.
Подполковник подошел к Метелкину и встал вплотную, так что репортер чувствовал запах чеснока из его рта. Пришлось задрать голову вверх, чтобы видеть эту отвратительную рожу.
— Тебя вызывали та опознание, Метелкин?
— Вы правы. Если не ошибаюсь, то разговариваю с начальником местного УВД Мятковым Мироном Денисовичем.
— Говорю только я. В первый и последний раз. Ты свое дело сделал, и больше тебе в городе делать нечего. Сегодня к вечеру чтобы духу твоего здесь не было!
— Пугаете, подполковник? По Конституции, человек имеет право…
Мягков схватил его за грудки и приподнял над землей как щенка.
— Заткни варежку, сопляк. Ты мне здесь не нужен. Не смотаешься сам, башку набок сверну.
— Одному уже свернули.
— Напрашиваешься?
— Да нет. Раз вам тесно со мной, могу посторониться. Мне дома уютней.
Подполковник отбросил парня в сторону, и он сбил с ног проходившую мимо женщину. Оба упали на тротуар. Хозяин города вернулся в машину и тут же уехал.
— Извините, дамочка, поскользнулся.
— Ничего. Я видела. Вам лучше не спорить с этим человеком. Он зря слов на ветер не бросает.
Метелкин помог женщине подняться, и они разошлись в разные стороны.
Никакого испуга репортер не испытывал, ничего, кроме злости и обиды. Так с ним еще не поступали. Вернувшись в гостиницу, он прямиком направился в номер следователя Мухотина, застав его в ванной за бритьем.
— А, Женя, привет, заходи.
— Уже зашел. Вот что, Пал Никояамч, суммируя все в един узел, я сделал вывод, что развязку надо искать в монастыре.
Мухотин улыбнулся.
— Не возражаю претив твоей версии. Честно говоря, другой у меня и не было.
Только вход туда нам запрещен. Мы для них не авторитет. Вступать в конфликт с церковью нам даже губернатор власти не позволит.
— А вы знаете о том, что протоирея Никодима убили в Москве, а он имел приход в этом поганом городишке? Вы как-то говорили, что в этих местах нет преступности. Все верно. Они уничтожают своих врагов после того, как их вывезут из района. Неплохо бы провести такое исследование, скажем, за два-три последних года. Поднять дела обо всех убийствах за пределами Егорьевска, но на территории Тульской области, а потом попробовать провести параллель — имеют ли жертвы какое-нибудь отношение к Егорьевску.
— Мысль интересная. Как она тебе пришла в голову?
— Я сам уже на мушке. И, по мнению подполковника Мягкова, слишком много знаю. Он хочет вытеснить меня из города и замочить где-нибудь в электричке на подъезде к Москве.
— Мне кажется, ты преувеличиваешь. В тебе журналистская фантазия разыгралась. Но в любом случае осторожность не помешает.
— Убийство Еремина случайность. Его не хотели здесь убивать. А если убили, то закопали бы в лесу. И нельзя весь монастырь осиным гнездом считать. Нашли-то труп обычные монахи, вот и подняли шумиху.
— Послушай моего совета, Женя. Здесь ты ничего не раскопаешь, брось эту затею. Тут даже мне палки, ставят в колеса. В области все повязаны одной веревочкой. До истины нам не добраться. Я это сразу понял. Ведь я тебе честно скажу, как только мне дали вести это дело, сразу стало ясно, что оно обречено на провал. У нас полно отличных профессионалов в прокуратуре, хорошо работающих в сфере убийств. Многие сидят и в носу ковыряют. Летом не очень много работы. И вдруг назначают меня, человека, всю жизнь занимавшегося щипачами. По большому счету, и мне здесь делать нечего. Я в Туле найду концов больше, чем тут. А ты топай в Москву и иди в редакцию Еремина. Вся собака в его статье зарыта, которую пока не публикуют. Почему? Могу сделать предположение, что твой друг приехал сюда за подтверждениями и фактами. Возможно, он был умнее нас с тобой и ему удалось нарыть больше, чем нам. Вот только азарт его погубил. Слишком близко подобрался к горячему камешку, ошибка стоила ему жизни. А нам надо в обход идти, ты в Москве, я в Туле. Начнем издали, как начинал Еремин. Пойдем по его следу. Вот тогда мы не будем гадать, что и как он здесь искал, а точно узнаем. А сейчас мы блуждаем в темноте, да еще под давлением Мягкова и всей его команды.
— Вы правы, убедили. Мне бы надо позвонить в Москву. Только с простого телефона особо не поговоришь. Нужен мобильник. У вас нет?
— Не обзавелся. И тебе он не нужен. Ничего не получится. Они глушат волны.
Уже проверено. Кроме треска в трубке, ты ничего не услышишь.
— Совсем обнаглели. И что, на них никакой управы нет? Это же произвол.
— Горожане не жалуются, им хорошо здесь, и по ночам на улицу не страшно выходить, живут в достатке, и с работой проблем нет. Губернатор области Егорьевск в пример всем остальным ставит, а ты о каких-то правах говоришь. Оставь ты этот город в покое. Не нам здесь жить. А вот в смерти твоего друга разобраться не мешает. Этим и надо заниматься.
Метелкин кивнул. Спорить не имело смысла.
В кабинете Марецкого на Петровке продолжался разговор о визитах капитана Сухорукова в епископат Русской Православной Церкви.
— Понимаешь, Степа, я печенкой чувствую, что зря теряю время, ведь там совсем другая публика. С митрополитом не поспоришь, он сидит, как царь на троне, молчит и слушает, а его шестерки в сутанах задают вопросы мне, вместо того чтобы отвечать на мои. Одно я понял наверняка — у них есть своя собственная сыскная контора, и они ведут свое следствие. Уж больно грамотно задают вопросы. Я специально в ответах использовал парочку наших терминов и жаргонных определений. Они меня не переспрашивали, а все прекрасно поняли, о чем я говорю. В углу сидит монашка и лихо стенографирует разговор на специальной машинке. Нам бы такую!
— Я тебя понял, Борис. В следующий раз мы к ним зашлем нашего генерала со своим вопросником. Уж с ним они постараются вести себя более почтительно.
— Ты что, смеешься? Нашего Черногорова? Такой же без мата ни одной фразы сказать не может.
— Я же сказал, что ему вопросник дадим и диктофон, чтобы можно было услышать оригиналы ответов, а не в его пересказе. Справится. В конце концов, он не меньше нашего заинтересован в результатах расследования. Не век же ему в кабинете сидеть и в телефон рычать. Пусть в люди выйдет, на мир посмотрит.
На столе затрещал аппарат. Майор снял трубку.
— Степа, это Дик. Выслушай меня, только не перебивай. Сегодня в полдень возле дома Метелкина взорвалась моя машина. Сгорела дотла. Очень важно, чтобы в новостях сообщили, будто машина сгорела вместе с водителем. Ты меня понял?
— Что случилось? Опять вляпался? Ты уже однажды был покойником, еле восстановили.
— И в машине, если помнишь, я тоже погибал. Но тут дело серьезней. Короче говоря, все объясню потом. Времени в обрез. Свяжись со СМИ, пусть преподнесут все, как надо. До скорого.
В трубке послышались короткие гудки.
— Года на месте не просидел! Чума! Опять в разнос пошел.
— Ты о чем, Степан Яковлевич?
— Да, так. Живет один псих в Москве, от которого никому покоя нет. Не человек, а головная боль. В кабинет постучали, и вошел майор Кораблев.
— По твоему виду можно сказать, Альберт Леонидыч, что у тебя есть новости.
В разведчики ты не годишься, а вот партнер в покер из тебя отличный. Все эмоции на физиономии отпечатаны.
— Ты прав, Степан, кое-какие новостишки есть.
Он присел к столу и достал пакетик с несколькими гильзами.
— Это те самые, что мы подобрали в Москве и на Симферопольском шоссе.
Серия та же самая. Все это нам давно известно. Меня другое интересовало — они абсолютно новые, незалапанные, свежак, изготовлены на филиале Тульского оружейного завода. Тут тоже удивляться нечему. Серия выпущена год назад, но самое интересное заключается в том, что эта серия выпускалась под заказ Министерства обороны и вместе с оружием была переправлена в воинские части, что подтверждается документами. Схема простая. Определенный округ заказывает для своих воинских частей определенное вооружение и дает заявку в министерство. Там заявка рассматривается, одобряется или нет, потом дают заказ на завод, оплачивают, а затем округ забирает выполненный заказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55