Это её сперва неприятно задело, потом разозлило.
Тем временем Бадри продолжал гладить её ногу, забираясь пальцами все выше и выше…
В какой-то момент Тина ощутила приятную теплую волну, исходившую от пальцев мужчины. Она слегка прикусила губу, потянулась, взяла бутылку, плеснула в свою рюмку коньяку и залпом выпила. Потом поставила бокал на стол, опустила руку вниз и ладонью прижала пальцы Бадришвили, лежавшие на её бедре, к своему телу.
Где— то около девяти часов Бадришвили взглянул на часы. Сказал негромко:
— Наверное, нам пора кончать, как думает наш хозяин?
Анзор окаменел, не найдя в себе сил что-то ответить.
— Простите, княгиня, — Бадришвили почтительно склонил голову в сторону Тины, — но ваш супруг прекрасно знал, чем кончаются авантюры. Деловые ли всегда рискуют, но это не освобождает их от обязанности платить по долгам. И вот так вышло, что он теряет все — дома, дачу, машины… Это, э-э, объективно и неизбежно.
Анзор сидел безмолвный, похожий на надувную резиновую куклу, из которой сдули часть воздуха: голова легла на правое плечо, грудь наползла на живот, руки безвольно обвисли…
Ему надо было что-то сказать. От него ждали каких-то слов, объяснений, просьб о прощении, но он утратил все — мысли отупели, слова не приходили на язык.
И тут вдруг Тина поднялась из-за стола.
— Ты, — сказала она Анзору, — встань и уходи. Вон из моего дома!
А вы, — рука княгини величественно указала на костоломов, Бадришвили, которые во время обеда топтались у двери. — Вы его отпустите, не сделав ему ничего. А вы, Патрик, — дамский палец с ухоженным ярко-красным ногтем коснулся плеча Бадришвили, — проследите, чтобы с этим жалким виноградарем ничего не произошло. Пусть он живет. Прикажите вашим людям проводить его до метро.
Бадришвили встал с места.
— Сделайте так, как просит княгиня.
— Пошли, — один из амбалов подхватил хозяина под мышку.
Двери за охранниками закрылись.
Бадришвили полулежал в плетеном кресле-качалке. На коленях он держал тарелку с черным виноградом. Отщипывая ягодки по одной, он отправлял их в рот и блаженно щурился.
— Подойдите ко мне, княгиня. Вы понимаете, что только что произошло?
— Вам такие сцены нравятся?
— Нет, но ко всему привыкаешь.
Тина величественно приблизилась и встала перед ним. Его рука тут же приподняла подол её платья и коснулась ягодицы.
Тина строптиво дернулась и сказала:
— Перестаньте.
Он ухмыльнулся и ущипнул её.
— Мне кажется, княгиня, вам стоит переодеться. Идите, я подожду.
Он встал с качалки, прошел в глубину гостиной к кожаному глубокому креслу и опустился в него. Мягкая подушка с ленивым вздохом смялась, и Бадришвили утонул в кресле настолько, что руки, лежавшие на подлокотниках, оказались на уровне его плеч.
Некоторое время спустя хозяйка вернулась в гостиную. Она вошла и остановилась в дверях.
Тина была в черном свободном платье из дорогой полупрозрачной ткани. Яркий свет, падавший из гостиной, просвечивал её насквозь, и Бадри видел стройные крепкие ноги княгини и округлые тяжелые бедра, по теням угадывал очертания больших грудей.
— Разденься, — сказал он насморочным гнусавым голосом. Сказал и повелительно взмахнул рукой, так, будто что-то отбрасывал в сторону.
— Как вы, — пыталась оказать сопротивление Тина. — Как вы можете…
— Дорогая, — сказал Бадри и облизал губы быстрым движением языка, — долг приличиям ты отдала. Теперь разденься. Мы же не маленькие, верно? Тебе же самой хотелось, чтобы муж остался жив. Верно?
Тине вдруг показалось, что все происходит во сне. Она медленно подняла руки и выдернула из прически заколку, тряхнула головой. На плечи упали роскошные иссиня-черные блестящие волосы.
Затем таким же мягким и ласкающим движением рук она сдвинула с округлых плеч бретельки и платье бесшумно скользнуло на пол.
Бадри загоревшимися маниакальным блеском глазами уставился на матово светившиеся в полумраке груди, с темными ореолами вокруг возбужденных сосков.
Тина разделась и неожиданно для себя ощутила томное волнение. Она позволила мужчине разглядывать себя и это доставляло ей ранее незнакомое вдохновение.
В чужой постели Бадришвили валялся до полудня. Княгиня, хотя и проснулась рано, продолжала лежать рядом с карликом, она боялась вставать, чтобы его не потревожить.
Проснувшись, Бадришвили посмотрел на Тину. Эта женщина уже была ему не интересна. В свете дня он видел сеточку морщинок в уголках её глаз, увядающую кожу на лебединой шее, потемневшие полукружья глазниц и подумал, что она не так уж хороша, как это выглядело вечером.
Тина, укрывшись простыней до горла, смотрела на Патрика настороженно. Он улыбнулся, тускло сверкнув глазами. Те уже не блестели, как маслины, а были подернуты пыльной пеленой и походили на погасшие экраны маленьких телевизоров.
Встретившись взглядом с женщиной, Патрик сдернул и отбросил в сторону прикрывавшую её простыню. Тина лежала перед ним обнаженной. Он посмотрел на нее, не чувствуя пробуждения желаний. Положил руку ей на живот. Лениво погладил.
Когда потянулся к брюкам, лежавшим на кресле возле кровати, громко пискнула трубка мобильного телефона, втиснутая в карман его пиджака. Этот номер знало не так уж много людей. Он сообщил его только избранным — руководителю президентской администрации, некоторым доверенным депутатам Федерального собрания, членам правительства. На звонки этого аппарата он отвечал немедленно, даже если лежал в чьей-то постели, поскольку знал — по пустякам его беспокоить не станут.
— Ало, — в трубке прозвучал голос с типично кавказским акцентом, — это ты?
Бадришвили узнал Исрапилова, одного из тех, кто представлял интересы Чечни в России.
— Да, Казбек, слушаю.
— Бадай, только что мне позвонили. Несчастный случай. Менты замели Адугова. Ты понимаешь? Это может доставить нам огромные неприятности.
— Э-э, Казбек! Что с вами стало? — Бадришвили не скрывал раздражения. — Вы меня превращаете в скорую помощь. Только недавно я вытаскивал из ментуры тебя. Теперь надо извлекать оттуда неизвестного мне Адугова. Когда вы начнете заботиться о себе сами?
Исрапилов не обратил на причитания ровным счетом никакого внимания.
— Бадай, Адугова прихватил тот же мент, который брал и меня. Боюсь, он что-то прознал о «Коралле» и теперь копает в этом направлении. Это опасно для тебя не меньше, чем для нас.
— Э-э, Казбек. Я понял. Понял. Сейчас позвоню… Э-э-э… Я позвоню Саше. Он примет меры. Успокоился?
— Спасибо, я очень на тебя надеюсь.
— Да, Казбек, подошли ко мне надежного человека. У меня есть бумаги совета безопасности по Чечне. Их надо переслать Удугову. Для сведения.
— Спасибо, я понял.
Анзор Нодаришвили спустился в метро на станции «Тверская». Потолкался на перроне поездов, идущих к центру, пропустил два состава и быстрым шагом направился к переходу на «Пушкинскую». Там он снова потолкался на линии в сторону «Баррикадной», но опять не сел в поезд, а быстро перешел на «Чеховскую». Войдя в один из средних вагонов состава, который следовал в Чертаново, на «Боровицкой» Анзор перебежал в первый вагон и доехал до станции «Полянка». За все это время он не заметил за собой никакой слежки, однако настороженность его не оставила.
Потолкавшись у торговых киосков на Большой Полянке, Анзор перешел улицу на противоположную сторону. Сперва двинулся к красно-голубой удивительно красивой церквушке Григория Неокесарийского. С видом любителя старины и архитектуры прошелся вдоль фасада храма, прочитал все надписи на чугунных досках. Потом ещё раз осмотрелся, круто повернулся и двинулся в сторону голубой церкви Успения в казачьей слободе. Ничего подозрительного приметить не удавалось. И тогда он свернул в Первый Казачий переулок.
Шел с подчеркнутым интересом рассматривая шикарные особняки с зеркальными окнами, отгороженные от тротуаров литыми решетками красивых заборов. Читал надписи на вычищенных до солнечного блеска табличках: «Банк Австрия. Кредитанштальт», «Немецкий торгово-промышленный центр».
Неторопливым шагом вышел на Большую Ордынку.
Прежде чем решиться, несколько раз прошел мимо Израильского посольства по противоположной стороне улицы. И только в очередной раз убедившись в отсутствии слежки у храма Святой великомученицы Екатерины перебежал проезжую часть и двинулся в сторону посольского комплекса.
Здание произвело на Анзора впечатление крепости, изготовившейся к осаде. Поникший флаг с синим «Моген Давидом» на белом полотнище. Огромная серая тарелка космической антенны во дворе. Окна по фасаду на всех этажах, закрытые синими жалюзи. Амбразура в стене с надписью «Раздача паспортов». Наглухо закрытая калитка…
Не зная, как поступить, Анзор вернулся к храму Святой Екатерины, вошел в тесный грязный дворик и на крышке мусорного контейнера написал записку:
«Прошу кого-то из дипломатов посольства принять меня срочно. Хочу сообщить сведения, касающиеся безопасности государства Израиль».
Немного подумал и подписался «Рабинович»
Неторопливо вернулся к посольству. Подошел к окну раздачи паспортов и постучал. Амбразура открылась, и Анзор подал туда записку.
Форточка тут же захлопнулась. Анзор замер, не сходя с места. Спустя некоторое время со стороны ворот посольства к нему приблизился мужчина в черном строгом костюме. Тронул за рукав. Спросил негромко:
— Это вы передали записку? Пойдемте со мной. Я вас провожу.
Они прошли заветную калитку и оказались на охраняемой территории двора.
Только здесь вежливый сопровождающий поинтересовался, что привело господина Рабиновича в посольство.
— Мне необходимо побеседовать с кем либо из офицеров военного атташата, — торопливо изложил свою просьбу Анзор, и боясь, что его примут за психа или провокатора, тут же пояснил. — Дело касается безопасности вашего государства.
— У вас есть документы? — спросил сопровождающий. Когда и кому он подал знак, Анзор не заметил, но рядом с ними тут же оказался ещё один человек спокойный, однако предельно настороженный. Он пристально следил за тем, как посетитель полез в карман и заметно расслабился лишь когда тот вытащил паспорт.
— Моя фамилия Нодаришвили, — предупредил Анзор, передавая документ в чужие руки.
— Почему вы назвались Рабиновичем?
Явное несовпадение фамилий заставило сопровождающего заметно встревожиться.
— Я считал, что своего вы примите быстрее, — честно признался Анзор.
— Вот как? — только и сказал сопровождающий. — Прошу вас. Мы пройдем в приемную.
Десять минут спустя туда же вошел высокий моложавый мужчина в строгом черном костюме.
— Моя фамилия Бен Ари, господин Нодаришвили.
Он увел Анзора с собой в комнату, предназначенную для конфиденциальных бесед.
Анзор даже не удивился, что собеседник так легко запомнил и произнес его достаточно трудную фамилию.
— Вы просили о встрече с кем-либо из военного атташата. Я именно оттуда. О чем вы собирались поставить нас в известность?
Анзор устало вздохнул.
— Прошу прощения, но мне нужны гарантии, что все, о чем расскажу, не станет известно за стенами посольства.
— Гарантии — это что? Письменное обязательство?
— Мне хватит вашего слова.
— Хорошо, я его дам, но при одном условии. Если вы собираетесь изложить мне план подрывных действий против России и её правительства, ни о каких гарантиях речь идти не может.
— Нет! — Анзор возбужденно замахал руками, будто отгонял комаров от лица. — Ничего такого!
— Тогда говорите. Из этих стен информация бесконтрольно не утекает.
— Один вопрос, мистер Бен Ари. Можно ли выяснить, является ли гражданином Израиля некий Патрик Бадришвили, еврей по матери, грузин по отцу.
— Простите, господин Нодаришвили. Вы заявили, что готовы сделать сообщение, касающееся безопасности государства Израиль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Тем временем Бадри продолжал гладить её ногу, забираясь пальцами все выше и выше…
В какой-то момент Тина ощутила приятную теплую волну, исходившую от пальцев мужчины. Она слегка прикусила губу, потянулась, взяла бутылку, плеснула в свою рюмку коньяку и залпом выпила. Потом поставила бокал на стол, опустила руку вниз и ладонью прижала пальцы Бадришвили, лежавшие на её бедре, к своему телу.
Где— то около девяти часов Бадришвили взглянул на часы. Сказал негромко:
— Наверное, нам пора кончать, как думает наш хозяин?
Анзор окаменел, не найдя в себе сил что-то ответить.
— Простите, княгиня, — Бадришвили почтительно склонил голову в сторону Тины, — но ваш супруг прекрасно знал, чем кончаются авантюры. Деловые ли всегда рискуют, но это не освобождает их от обязанности платить по долгам. И вот так вышло, что он теряет все — дома, дачу, машины… Это, э-э, объективно и неизбежно.
Анзор сидел безмолвный, похожий на надувную резиновую куклу, из которой сдули часть воздуха: голова легла на правое плечо, грудь наползла на живот, руки безвольно обвисли…
Ему надо было что-то сказать. От него ждали каких-то слов, объяснений, просьб о прощении, но он утратил все — мысли отупели, слова не приходили на язык.
И тут вдруг Тина поднялась из-за стола.
— Ты, — сказала она Анзору, — встань и уходи. Вон из моего дома!
А вы, — рука княгини величественно указала на костоломов, Бадришвили, которые во время обеда топтались у двери. — Вы его отпустите, не сделав ему ничего. А вы, Патрик, — дамский палец с ухоженным ярко-красным ногтем коснулся плеча Бадришвили, — проследите, чтобы с этим жалким виноградарем ничего не произошло. Пусть он живет. Прикажите вашим людям проводить его до метро.
Бадришвили встал с места.
— Сделайте так, как просит княгиня.
— Пошли, — один из амбалов подхватил хозяина под мышку.
Двери за охранниками закрылись.
Бадришвили полулежал в плетеном кресле-качалке. На коленях он держал тарелку с черным виноградом. Отщипывая ягодки по одной, он отправлял их в рот и блаженно щурился.
— Подойдите ко мне, княгиня. Вы понимаете, что только что произошло?
— Вам такие сцены нравятся?
— Нет, но ко всему привыкаешь.
Тина величественно приблизилась и встала перед ним. Его рука тут же приподняла подол её платья и коснулась ягодицы.
Тина строптиво дернулась и сказала:
— Перестаньте.
Он ухмыльнулся и ущипнул её.
— Мне кажется, княгиня, вам стоит переодеться. Идите, я подожду.
Он встал с качалки, прошел в глубину гостиной к кожаному глубокому креслу и опустился в него. Мягкая подушка с ленивым вздохом смялась, и Бадришвили утонул в кресле настолько, что руки, лежавшие на подлокотниках, оказались на уровне его плеч.
Некоторое время спустя хозяйка вернулась в гостиную. Она вошла и остановилась в дверях.
Тина была в черном свободном платье из дорогой полупрозрачной ткани. Яркий свет, падавший из гостиной, просвечивал её насквозь, и Бадри видел стройные крепкие ноги княгини и округлые тяжелые бедра, по теням угадывал очертания больших грудей.
— Разденься, — сказал он насморочным гнусавым голосом. Сказал и повелительно взмахнул рукой, так, будто что-то отбрасывал в сторону.
— Как вы, — пыталась оказать сопротивление Тина. — Как вы можете…
— Дорогая, — сказал Бадри и облизал губы быстрым движением языка, — долг приличиям ты отдала. Теперь разденься. Мы же не маленькие, верно? Тебе же самой хотелось, чтобы муж остался жив. Верно?
Тине вдруг показалось, что все происходит во сне. Она медленно подняла руки и выдернула из прически заколку, тряхнула головой. На плечи упали роскошные иссиня-черные блестящие волосы.
Затем таким же мягким и ласкающим движением рук она сдвинула с округлых плеч бретельки и платье бесшумно скользнуло на пол.
Бадри загоревшимися маниакальным блеском глазами уставился на матово светившиеся в полумраке груди, с темными ореолами вокруг возбужденных сосков.
Тина разделась и неожиданно для себя ощутила томное волнение. Она позволила мужчине разглядывать себя и это доставляло ей ранее незнакомое вдохновение.
В чужой постели Бадришвили валялся до полудня. Княгиня, хотя и проснулась рано, продолжала лежать рядом с карликом, она боялась вставать, чтобы его не потревожить.
Проснувшись, Бадришвили посмотрел на Тину. Эта женщина уже была ему не интересна. В свете дня он видел сеточку морщинок в уголках её глаз, увядающую кожу на лебединой шее, потемневшие полукружья глазниц и подумал, что она не так уж хороша, как это выглядело вечером.
Тина, укрывшись простыней до горла, смотрела на Патрика настороженно. Он улыбнулся, тускло сверкнув глазами. Те уже не блестели, как маслины, а были подернуты пыльной пеленой и походили на погасшие экраны маленьких телевизоров.
Встретившись взглядом с женщиной, Патрик сдернул и отбросил в сторону прикрывавшую её простыню. Тина лежала перед ним обнаженной. Он посмотрел на нее, не чувствуя пробуждения желаний. Положил руку ей на живот. Лениво погладил.
Когда потянулся к брюкам, лежавшим на кресле возле кровати, громко пискнула трубка мобильного телефона, втиснутая в карман его пиджака. Этот номер знало не так уж много людей. Он сообщил его только избранным — руководителю президентской администрации, некоторым доверенным депутатам Федерального собрания, членам правительства. На звонки этого аппарата он отвечал немедленно, даже если лежал в чьей-то постели, поскольку знал — по пустякам его беспокоить не станут.
— Ало, — в трубке прозвучал голос с типично кавказским акцентом, — это ты?
Бадришвили узнал Исрапилова, одного из тех, кто представлял интересы Чечни в России.
— Да, Казбек, слушаю.
— Бадай, только что мне позвонили. Несчастный случай. Менты замели Адугова. Ты понимаешь? Это может доставить нам огромные неприятности.
— Э-э, Казбек! Что с вами стало? — Бадришвили не скрывал раздражения. — Вы меня превращаете в скорую помощь. Только недавно я вытаскивал из ментуры тебя. Теперь надо извлекать оттуда неизвестного мне Адугова. Когда вы начнете заботиться о себе сами?
Исрапилов не обратил на причитания ровным счетом никакого внимания.
— Бадай, Адугова прихватил тот же мент, который брал и меня. Боюсь, он что-то прознал о «Коралле» и теперь копает в этом направлении. Это опасно для тебя не меньше, чем для нас.
— Э-э, Казбек. Я понял. Понял. Сейчас позвоню… Э-э-э… Я позвоню Саше. Он примет меры. Успокоился?
— Спасибо, я очень на тебя надеюсь.
— Да, Казбек, подошли ко мне надежного человека. У меня есть бумаги совета безопасности по Чечне. Их надо переслать Удугову. Для сведения.
— Спасибо, я понял.
Анзор Нодаришвили спустился в метро на станции «Тверская». Потолкался на перроне поездов, идущих к центру, пропустил два состава и быстрым шагом направился к переходу на «Пушкинскую». Там он снова потолкался на линии в сторону «Баррикадной», но опять не сел в поезд, а быстро перешел на «Чеховскую». Войдя в один из средних вагонов состава, который следовал в Чертаново, на «Боровицкой» Анзор перебежал в первый вагон и доехал до станции «Полянка». За все это время он не заметил за собой никакой слежки, однако настороженность его не оставила.
Потолкавшись у торговых киосков на Большой Полянке, Анзор перешел улицу на противоположную сторону. Сперва двинулся к красно-голубой удивительно красивой церквушке Григория Неокесарийского. С видом любителя старины и архитектуры прошелся вдоль фасада храма, прочитал все надписи на чугунных досках. Потом ещё раз осмотрелся, круто повернулся и двинулся в сторону голубой церкви Успения в казачьей слободе. Ничего подозрительного приметить не удавалось. И тогда он свернул в Первый Казачий переулок.
Шел с подчеркнутым интересом рассматривая шикарные особняки с зеркальными окнами, отгороженные от тротуаров литыми решетками красивых заборов. Читал надписи на вычищенных до солнечного блеска табличках: «Банк Австрия. Кредитанштальт», «Немецкий торгово-промышленный центр».
Неторопливым шагом вышел на Большую Ордынку.
Прежде чем решиться, несколько раз прошел мимо Израильского посольства по противоположной стороне улицы. И только в очередной раз убедившись в отсутствии слежки у храма Святой великомученицы Екатерины перебежал проезжую часть и двинулся в сторону посольского комплекса.
Здание произвело на Анзора впечатление крепости, изготовившейся к осаде. Поникший флаг с синим «Моген Давидом» на белом полотнище. Огромная серая тарелка космической антенны во дворе. Окна по фасаду на всех этажах, закрытые синими жалюзи. Амбразура в стене с надписью «Раздача паспортов». Наглухо закрытая калитка…
Не зная, как поступить, Анзор вернулся к храму Святой Екатерины, вошел в тесный грязный дворик и на крышке мусорного контейнера написал записку:
«Прошу кого-то из дипломатов посольства принять меня срочно. Хочу сообщить сведения, касающиеся безопасности государства Израиль».
Немного подумал и подписался «Рабинович»
Неторопливо вернулся к посольству. Подошел к окну раздачи паспортов и постучал. Амбразура открылась, и Анзор подал туда записку.
Форточка тут же захлопнулась. Анзор замер, не сходя с места. Спустя некоторое время со стороны ворот посольства к нему приблизился мужчина в черном строгом костюме. Тронул за рукав. Спросил негромко:
— Это вы передали записку? Пойдемте со мной. Я вас провожу.
Они прошли заветную калитку и оказались на охраняемой территории двора.
Только здесь вежливый сопровождающий поинтересовался, что привело господина Рабиновича в посольство.
— Мне необходимо побеседовать с кем либо из офицеров военного атташата, — торопливо изложил свою просьбу Анзор, и боясь, что его примут за психа или провокатора, тут же пояснил. — Дело касается безопасности вашего государства.
— У вас есть документы? — спросил сопровождающий. Когда и кому он подал знак, Анзор не заметил, но рядом с ними тут же оказался ещё один человек спокойный, однако предельно настороженный. Он пристально следил за тем, как посетитель полез в карман и заметно расслабился лишь когда тот вытащил паспорт.
— Моя фамилия Нодаришвили, — предупредил Анзор, передавая документ в чужие руки.
— Почему вы назвались Рабиновичем?
Явное несовпадение фамилий заставило сопровождающего заметно встревожиться.
— Я считал, что своего вы примите быстрее, — честно признался Анзор.
— Вот как? — только и сказал сопровождающий. — Прошу вас. Мы пройдем в приемную.
Десять минут спустя туда же вошел высокий моложавый мужчина в строгом черном костюме.
— Моя фамилия Бен Ари, господин Нодаришвили.
Он увел Анзора с собой в комнату, предназначенную для конфиденциальных бесед.
Анзор даже не удивился, что собеседник так легко запомнил и произнес его достаточно трудную фамилию.
— Вы просили о встрече с кем-либо из военного атташата. Я именно оттуда. О чем вы собирались поставить нас в известность?
Анзор устало вздохнул.
— Прошу прощения, но мне нужны гарантии, что все, о чем расскажу, не станет известно за стенами посольства.
— Гарантии — это что? Письменное обязательство?
— Мне хватит вашего слова.
— Хорошо, я его дам, но при одном условии. Если вы собираетесь изложить мне план подрывных действий против России и её правительства, ни о каких гарантиях речь идти не может.
— Нет! — Анзор возбужденно замахал руками, будто отгонял комаров от лица. — Ничего такого!
— Тогда говорите. Из этих стен информация бесконтрольно не утекает.
— Один вопрос, мистер Бен Ари. Можно ли выяснить, является ли гражданином Израиля некий Патрик Бадришвили, еврей по матери, грузин по отцу.
— Простите, господин Нодаришвили. Вы заявили, что готовы сделать сообщение, касающееся безопасности государства Израиль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50