Итак, на «родине» — в Южной Африке — Андрей. в целях ознакомления уже однажды побывал. Второй раз ехать туда затем, чтобы пополнить впечатления, вряд ли имело смысл. Значит, цель предлагавшегося путешествия — знакомство с интересными для дела спутниками.
Особого, тем более неодолимого пристрастия к женскому полу, о котором говорила записка, Андрей никогда не проявлял, хотя к женщинам равнодушен не был. Выходит, это намек на то, что ему на время предстоит стать галантным кавалером. Одновременно ему напоминали девиз, которого он никогда не произносил. Значит, легче сего будет познакомиться с матерью, если завести дружбу с ее ребенком.
Ключевой фразой приказа, как понимал Андрей, было предписание выйти на мужа женщины и написать его портрет. Для чего? В записке об этом не сказано. Значит, время поможет выяснить и цель знакомства. Пока же ему предстоит играть роль художника, который неравнодушен к женской красоте и обожает детей.
Убрав билет, он сжег записку и смыл пепел в унитаз.
В день и час, обозначенные в билете, Андрей приехал в аэропорт. После окончания обычных таможенных формальностей группа пассажиров двинулась к самолету. В Южную Африку летело совсем немного народа. Большей частью то были мужчины с хорошей военной выправкой, одетые в элегантные гражданские костюмы, и юркие типы с рыскающими глазами коммивояжеров. Андрей сразу выделил миловидную даму с кукольным личиком. Она шла легко, будто не касаясь земли, а лишь изредка дотрагиваясь до нее, чтобы проверить крепость почвы острыми каблучками. Бедра ее вызывающе покачивались. Два громадных, без малого двухметрового роста полицейских шествовали за дамой, как почетный эскорт. Один нес большой чемодан, перехваченный ремнями, другой держал в руках ребенка — красивую белокурую девочку лет четырех.
В самолете их места оказались рядом…
Андрей поначалу не проявлял к даме никакого внимания. Однако наблюдал за ее поведением. Он старался заметить, когда соседке станет невмоготу и его предложение помочь не будет отвергнуто. Откажи дама ему сейчас, во второй раз с услугами подступаться станет труднее.
Самолет после взлета некоторое время шел довольно ровно. Двигатели гудели равномерно, напористо. Фюзеляж подрагивал, сотрясаемый неимоверной мощью моторов. И вдруг в какой-то момент, словно потеряв в воздухе опору, лайнер глубоко и резко просел. Неприятное ощущение подкатившегося к горлу желудка заставило Андрея проглотить слюну. В это же время соседка уронила голову на грудь и беспомощно опустила руки. Девочка, сидевшая рядом, заметила это и испуганно вскрикнула: «Мамочка!»
Женщина чуть приоткрыла глаза и умирающим, безвольным голосом прошептала:
— Не бойся, Роберта. Не бойся, милая, — и замолчала.
— Вам плохо? — спросил Андрей участливо. — Могу я чем-то помочь?
Женщина снова приоткрыла глаза.
— Благодарю вас, — едва шевеля языком, прошептала она. — О, благодарю. Мне ничего не нужно. Если можете, приглядите за девочкой…
— Не волнуйтесь, — заверил Андрей. — Девочкой я займусь. Идите ко мне, мисс, — позвал он малышку, и та охотно, без всякого стеснения перешла к нему.
— Как тебя зовут?
— Роберта. А вас?
— Меня зовут Чарльз. Мистер Чарльз Стоун.
Андрей посадил девочку на колени.
— Ты когда-нибудь видела дом, где живут киты?
Глаза малышки округлились, лицо выразило крайнее любопытство,
— Нет, — ответила она голосом, полным интереса.
— А хочешь?
— О да, конечно, мистер Стоун.
Самолет шел над океаном. Под его крыльями лежала светло-зеленая бесконечность воды. Справа, далеко в глубине виднелась кромка берега, опушенная лентой прибоя. Белопенная полоса, отделявшая океан от земли, тянулась за самолетом живой нитью, а все остальное, что было за ней, тонуло в серой дымке. Воздух над Африкой был сух и зноен, пропитан пылью.
— Посмотри, Роберта, — сказал Андрей и указал в синеву океана. Там, едва различимый глазом, виднелся остров. — Увидела? Теперь запомни: если оттуда плыть на восток три дня и три ночи, потом свернуть на юг и плыть еще столько же, то окажешься у ледовой стены. А в ней есть проход в царство огромных умных китов…
Андрей никогда не замечал за собой способностей сказочника. Тем не менее он самозабвенно импровизировал и стал даже сожалеть, что его не слышат братья Гримм или хотя бы один Ганс Христиан Андерсен. Было бы им чему позавидовать! Роберта то испуганно жалась к мистеру Стоуну, то весело смеялась и хлопала в ладоши. Никогда она в один раз не встречалась с таким количеством добрых рыб, хитрых осьминогов и кровожадных акул, с которыми ее познакомил дядя Чарльз.
Андрей искренне жалел мать Роберты, измученную тяжелым полетом, но что поделаешь — помочь ей он мог только тем, чем уже и без того помогал.
Миссис Пруденс Голдсмит — когда ей после очередной промежуточной посадки на время стало получше, нашла силы познакомиться с Андреем.
В Иоганнесбурге ее встречал муж. Андрей спускался по трапу, держа Роберту на руках, когда девочка увидела кого-то в толпе встречавших и закричала восторженно:
— Папа! Папочка!
Навстречу Андрею шагнул мужчина в военной форме со знаками отличия полковника. Он осторожно, как хрупкую вазу, принял дочь из рук Андрея, потом взял под руку бледную, измученную жену.
— Джерри, познакомься, — сказала миссис Голдсмит мужу, — это мистер Стоун. Наш спаситель. Он все время занимался Робертой. Не знаю, что бы я делала без его доброты и внимания…
Мужчины познакомились. Пожимая тяжелую мясистую руку полковника, Андрей уже знал, с кем имеет дело. Джеремия Голдсмит на этой земле был человеком влиятельным, хотя мало кому известным. О его занятиях и весе в государственной машине страны знало крайне малое число людей. Полковник возглавлял военную контрразведку, а такое ни в одной стране мира никем никогда не афишируется.
— Джерри, милый, — обратилась миссис Голдсмит к супругу. — Очень прошу тебя. Очень. Мистер Стоун — наш добрый гений. Я пригласила его погостить у нас. Он отказывается.
Мистер Голдсмит, должно быть, воспринимал просьбы жены с тем же послушанием, с каким и приказы прямых начальников. Словно танк он надвинулся на Андрея, тараня его мощным животом.
— Мистер Стоун! — хорошо поставленным командирским голосом гаркнул полковник. — Я вынужден прибегнуть к силе! Интересы страны превыше всего. Вы понимаете меня?
Он оглянулся на полицейский лимузин с панелью красных и синих мигалок на крыше.
— Сэр! — Андрей лукаво посмотрел на Роберту. — Прибегать к силе опасно. Возможна вторая англо-бурская война…
— Прекрасно! — воскликнул полковник. — Считайте, она уже началась. И вы пленный. Вы все проиграли, мистер Стоун. Перевес на стороне женщин! Роберта берет вас в плен. Верно, девочка? — он спросил дочь, и та захлопала в ладоши. — Вы едете вместе с нами. Иного не дано.
Выиграв молниеносным ударом войну, полковник тяжело отдышался. Он вынул из кармана большой платок и теперь ежеминутно вытирал красное вспотевшее лицо. Андрею показалось, что полковник испытывает страшные мучения, парясь на солнце в мундире, и даже посочувствовал ему:
— Такая жара!
Полковник расхохотался, громко, заливисто.
— Отвыкли от теплых объятий родины, сэр? А я без солнца как ящер — теряю подвижность и желание жить. Жара — моя стихия!
Он похохатывал и вытирал лицо платком. Похохатывал и утирался.
Андрей, обласканный и окруженный гостеприимством, провел на вилле Голдсмитов две недели. За это он в знак благодарности и дружбы написал портрет миссис Голдсмит. Прекрасную Пруденс он изобразил сидящей в плетеном кресле среди зелени сада. Полотно пронизывали лучи яркого света, и вся картина казалась легкой, невесомой, воздушной.
Тогда же он рассказал полковнику свою историю, сообщил, что его отец, живший в Люкхофе, уже умер, что он сам ликвидировал остатки хозяйства и покинул родину. Назвал соседку Кирхер, у которой в знак благодарности оставил часть своих картин.
И вот, как теперь выяснялось, та давняя и вроде бы безобидная поездка очень сгодилась. Замысел полностью оправдал себя.
По просьбе Мейхью Джерри Голдсмит отыскал фрау Кирхер и в виде образца выслал сюда одну из работ Стоуна-истинного — «Закат на Лимпопо». Почему он не прислал репродукцию с портрета Пруденс, Андрей так и не понял. Должно быть, полковник в отношениях с Мейхью старался вести себя крайне объективно.
Еще раз взглянув на репродукцию, которая лежала между ним и Мейхью, Андрей огорченно произнес:
— Вы задумывались, мистер Мейхью, над тем, что творите? Вы представляете, что теперь будет думать обо мне Голдсмит? Нет, вы не представляете. Зато мне от этого становится не по себе.
Он встал с видом решительным и непреклонным.
— Мне больше нечего делать здесь, на вилле Ринг, мистер Мейхью! Нечего! Прощайте. Обо всем, что случилось, доложите боссу сами. Пусть он разбирается, что к чему. Пусть оценит, какую глупость я сделал, оказав ему услугу!
— Мистер Стоун! — Мейхью выглядел испуганно. — Как вы могли подумать?! Помните, я вас предупреждал, что оказываться на пути великих людей столь же опасно, как опасно муравью попадать под ноги слона? Он может раздавить, даже не заметив, что кто-то пострадал. Но неужели у вас не было возможности убедиться в моей осмотрительности? Да, действительно я послал мистеру Голдсмиту запрос. Но это не было полицейской штучкой. Можете мне верить! Меня меньше всего гложет желание нанести ущерб вашей репутации. Я просил мистера Голдсмита аттестовать вас как мастера живописи, которого рекомендовали Диллеру. Можете убедиться. Вот интересующий вас ответ.
Мейхью сходил к сейфу, снова открыл его, достал и принес Андрею бланк телеграммы.
«СРОЧНО. СТРОГО ЛИЧНО. КАНАЛ МИНИСТЕРСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ.
ДЛЯ ДИЛЛЕРА — МЕЙХЬЮ.
ДОРОГОЙ ДЖОН! БЕРУ НА СЕБЯ СМЕЛОСТЬ РЕКОМЕНДОВАТЬ МИСТЕРУ ДИЛЛЕРУ ХУДОЖНИКА СТОУНА. ЭТО МОЙ СООТЕЧЕСТВЕННИК, БОЛЬШОЙ МАСТЕР, АРТИСТ ВЫСОКОГО ТАЛАНТА. ЛИЧНО МЫ ДАВНО И ХОРОШО ЗНАКОМЫ. ОТДАВАЯ ДАНЬ ТАЛАНТУ СТОУНА, Я УЖЕ ОБЛАДАЮ ДОВОЛЬНО КРУПНЫМ СОБРАНИЕМ ЕГО РАБОТ. АВИАПОЧТОЙ ВЫСЫЛАЮ РЕПРОДУКЦИЮ ЕГО КАРТИНЫ. ИСКРЕННЕ ВАШ. ГОЛДСМИТ».
— Слова тебе господи! — с облегчением вздохнул Андрей. — Вы заставили меня переволноваться, мистер Мейхью. Когда имеешь дело с полковником Голдсмитом, отношения с ним можно испортить одним неверным словом. А моя репутация на родине?
— Теперь все в норме? — спросил Мейхью. — Я искренне рад. Можете поверить, Стоун, ответом старины Джерри я был обрадован не меньше вашего.
«Ну, положим, — подумал Андрей, — ты бы не меньше порадовался и тому, если бы ответ Голдсмита меня в чем-то изобличал. Есть такие профессии, в которых оба ответа одинаково радуют задающих вопросы».
Но вслух сказал:
— Теперь все в норме. Думаю, вам нет нужды показывать все это мистеру Диллеру, не так ли?
— Я тоже так думаю, что такой нужды нет.
— Вот и отлично, мистер Мейхью. Премного вам благодарен за доставленные волнения. Премного.
8
В первое утро на вилле Ринг Андрей проснулся рано. В доме стояла тишина. Только через приоткрытую дверь туалетной комнаты слышалось, как журчит вода из плохо прикрытого крана.
Сквозь опущенные жалюзи в комнату сочилось утреннее солнце. Оно лежало на полу золотыми полосками, и в его лучах неторопливо проплывали сверкающие пылинки.
Андрей лениво потянулся. Он чувствовал себя, может быть, даже впервые за последние годы, человеком, которому некуда спешить.
Он встал, прошелся босыми ногами по мягкому, теплому ковру, поднял зашелестевшие легким металлом жалюзи и распахнул окно. В комнату дохнуло утренней свежестью и запахами сада.
Сняв пижаму, Андрей начал гимнастику.
Он мысли не допускал, что за ним наблюдают, да и не верил, что это может происходить именно здесь, но все же выполнял комплекс движений, определенный системой хатхи-йоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36