«Беретта» Холдена выстрелила первой.
Из пулевого отверстия прямо над правым глазом выплеснулась струя крови, залив переносицу и оба глаза; глаза закрылись; человек, — он был уже мертв, — завалился на спину и затих.
Холден перекатился в свое укрытие, перевел дыхание.
Он держал «Беретту» в правой руке, курок все еще был взведен; левой рукой Холден потянулся за винтовкой. Он схватил ее и затащил под прикрытие камней.
Из хижины раздался возглас на испанском:
— Кто ты?
— Друг, — также по-испански выкрикнул в ответ Холден; пальцы сами запихивали рассыпанные патроны из вещмешка в пустой магазин.
— Что-то непохоже, произношение у тебя паршивое, — ответил голос уже по-английски, с сильным нью-йоркским акцентом.
— Ну, не знаю, это, наверное, потому, что я не из Манхэттена. — Он дозарядил магазин, подсоединил его к винтовке; затем поменял магазин «Беретты». — А ты кто? Чего они хотели от тебя?
— Дураку понятно. Они хотели убить меня!
— Да неужели! — выкрикнул в ответ Холден. Собеседник уже начинал ему нравиться. — А за что? За замечательный характер?
— Кто ты? Скажи мне первый!
Холден на минуту задумался, пожал плечами и выкрикнул в ответ из-за камней:
— Я — Дэвид Холден.
На секунду воцарилось молчание.
— Ерунда!
— Прекрасно; в таком случае я — призрак Элвиса Пресли. Ну а ты кто такой, черт возьми?
— Антонио Бернарделли. Я работаю…
— На информационное агентство «Транс Америка Ньюз Уорлд».
— Ты смотри! Да ты читать умеешь!
Дэвид Холден облизнул губы, поднялся на ноги; винтовку и пистолет он держал в поднятых руках.
— Есть у тебя бинокль?
— Да.
— Тогда посмотри на мое лицо, — предложил Дэвид Холден.
В ответ последовало молчание.
Затем раздался голос Бернарделли.
— Черт возьми! Профессор Холден! Здесь?
Дэвид Холден медленно опустил руки и направился к развалинам расстрелянного дома.
— Только попробуй сделать глупость со своим пистолетом, и мне придется пристрелить тебя. Ясно?
Бернарделли вышел из дома, пистолет был у него в левой руке, он держал его за ствол. Он положил пистолет у входа и, показывая пустые руки, направился вперед.
— Какого черта делает в Перу человек, возглавляющий список «Их разыскивает полиция США»?
Холдена осенила вспышка вдохновения; он рассмеялся:
— Наверное, то же самое, что делает в Перу заслуженный журналист и обозреватель, лауреат всех возможных премий, да? Эмилиано Ортега де Васкес, Инносентио Эрнандес, ФОСА, торговцы наркотиками, которые их финансируют, так? И в следующий раз, Бога ради, берите с собой нечто более существенное, чем пистолет, ладно?
Бернарделли остановился, рассмеялся.
— Хороший совет. Но я никогда не беру с собой оружие, не брал его даже во Вьетнам. На этот раз, я подумал, что мне пригодится пистолет, вот и прихватил его. Думал, для защиты от диких зверей.
Дэвид Холден остановился. Он бросил взгляд на одного из убитых им людей Эрнандеса, лежавшего у ног Бернарделли.
— Дикие звери, да? Ну что ж, на этот счет вы, наверное, правы.
Холден поставил «Беретту» на предохранитель, сунул ее в кобуру; достал пачку «Кэмэла», вытащил сигарету, посмотрел вопросительно на Бернарделли. Тот пожал плечами:
— Я бросил курить.
— Я тоже, — ответил Холден и прикурил сигарету от зажигалки убитого.
Глава десятая
Терон Хайд не был человеком действия, поэтому Томас Эшбрук не думал, что он будет сопротивляться долго. Хайд и не сопротивлялся. Он не противился, когда ему вводили одну из так называемых «сывороток правды», изготовленную на натриевой основе; затем покорно сосчитал от ста до одного и спокойно вошел в состояние гипноза.
— Назовите ваше имя, — начал Сол Ротштейн.
— Терон Хайд.
— Чем вы занимаетесь, Терон?
— Я занимаюсь торговлей оружием и наркотиками для финансирования террористической деятельности по всему миру.
Томас Эшбрук вслушивался в приглушенное жужжание диктофона и еле слышный шум ламп дневного света. «Ненужный фон», — подумал он. Потом бросил взгляд на стоявшую на треноге видеокамеру и израильского агента перед ней.
— Где находится Дэвид Холден? — спросил Сол Ротштейн.
— Он был у Ортеги де Васкеса. Его отвез туда Эрнандес.
При звуке этого имени Томас Эшбрук вздрогнул, хотя в подвале дома в пригороде Лондона было настолько жарко, что он сидел в рубашке с короткими рукавами.
— Дэвид Холден погиб? — спросил Сол Ротштейн.
— Я не знаю.
— Он может все еще находиться у этого… — Ротштейн бросил взгляд в блокнот в руках хорошенькой девушки, сидевшей возле него. Она стенографировала их беседу; сейчас она наскоро нацарапала для него фамилию, — …у этих Ортеги де Васкеса и Эрнандеса?
— Да.
— Где он может находиться? В какой точке земного шара?
— В Перу.
Ротштейн поднял глаза на одного из израильтян.
— Принеси мне атлас или карту, живо!
Томас Эшбрук закрыл глаза, облегченно вздохнув, и пробормотал:
— Слава Богу.

Она легла рано; усталость была настолько сильной, что, как ей казалось, она сможет уснуть. Внезапно в палатку ворвалась Пэтси Альфреди, зашептала ей в ухо:
— Слушай, Рози, мы только что говорили по радио с Митчем Даймондом. Насчет того звонка по телефону, которого ты так ждешь. Тебе позвонят в телефон-автомат возле гоп-стопа.
К этому времени «Патриоты» выработали свой собственный жаргон. Дэвид Холден называл его «арго». Это была смесь слэнга полицейских, военного жаргона и обрывков фраз из кинофильмов. «Гоп-стоп» означало «супермаркет».
Рози села на кровати.
— Дай мне блузку, — сказала она Пэтси…
Она выскочила на улицу из фургона в юбке, но без чулок; ноги у нее моментально замерзли; через автомобильную стоянку Рози поспешила к телефонной будке. Черный «дипломат» с телефонным аппаратом она несла в левой руке. Задыхаясь от волнения, она повторяла имя Дэвида, почти пела его, как священный гимн.
Не успела женщина подойти к телефону-автомату, как тот зазвонил. Рози посмотрела на часы. Она опять по ошибке нацепила «Таймекс Айронмэн»; вместе с юбкой он смотрелся очень глупо.
Рози сорвала трубку с рычага.
— Алло!
— Подключите аппарат.
— Черта с два! Сначала скажите, он жив?
— Да; теперь подключите аппарат, черт возьми.
— Сейчас, — она перекрестилась, потом начала лихорадочно вспоминать, как пользоваться дешифратором; сейчас вспомнить было особенно трудно: ее глаза были полны слез.
Глава одиннадцатая
— И не бери с собой никакого оружия. Я привезу тебе все, что нужно.
— Мне нужен «Орел пустыни» 44-го калибра. Поверь мне, у меня есть на то причины.
Том Эшбрук — когда она начала думать о нем как о Томе вместо Томаса или мистера Эшбрука? — сказал ей тогда:
— Странно, что ты хочешь взять оружие именно израильского производства. Ладно, хорошо. Не переживай, достану.
Она сидела на откидном пассажирском сиденье напротив Пэтси Альфреди. Пэтси гнала громадный фургон «Шевроле» как ошпаренная; сквозь сосны вдоль дороги проглядывал дрожащий лунный свет; он мелькал, как кадры в старом немом кино, отбрасывая блики на капот «Шевроле» и дорогу перед ними.
— Я надеюсь, Дэвид вернется к тебе, — внезапно заговорила Пэтси, закуривая сигарету. — Мы все очень волновались за тебя, почти так же, как и за него. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Что, по мне все так хорошо видно?
— Вы двое — как дети. И очень милые дети.
Рози Шеперд почувствовала, что краснеет; в темноте переднего сиденья Пэтси все равно не увидела ее предательского румянца. Вместо этого она смотрела в темноту, на свои руки, лежавшие на коленях.
— Ты знаешь, я никогда не бывала за границей. Я никогда, ну…
— Насколько я помню из уроков географии, сейчас там весна.
— Весна, да? И ты думаешь…
— Мне кажется, и, по-моему, это разумная мысль, если они вывезли Дэвида живым за границу, то не собирались его убивать; он нужен им живым, так ведь? Я хочу спросить, ты согласна со мной?
— Да. Но ты понимаешь, как я себя чувствую?
— Понимаю ли я? Возможно.
Рози Шеперд закурила.
— Я никогда не думала, что я… — Она никогда не любила женской болтовни, просто не привыкла к ней: ее отец был полицейским, потом она сама пошла работать в полицию; а сейчас, когда Рози сражалась в сопротивлении, у нее тем более не было времени и возможности обсуждать свои личные дела. — Я люблю его.
— А Дэвид любит тебя. Это видно по его взгляду, когда он смотрит на тебя, Рози.
Рози выдохнула струю дыма прямо в ветровое стекло «Шевроле». Ей до боли хотелось увидеть Дэвида Холдена. Горячий пепел упал с кончика сигареты и чуть было не прожег юбку; ей пришлось стряхнуть его рукой.
Перу. Сейчас там весна. Почему при одной мысли об этом ее охватывала дрожь?
Глава двенадцатая
Глава среднезападного отделения сидел за рулем своего «Икс Джей-6», дым лениво подымался из его трубки.
— Этот парень, Рой Домбровски. Соседи хорошо отзываются о нем. Регулярно посещает богослужения в местной католической церкви. Финансирует команду кегельбана и бейсбольную команду Малой лиги. Женат, однако жена находится в психиатрической лечебнице в связи с умственным расстройством. Я продолжаю расследовать, в чем там дело.
Уставившись в упор в окно ресторана напротив, Джеффри Керни закурил сигарету. Большая часть окон в домах по главной магистрали, разрезавшей надвое знаменитый чикагский район Саутсайд, была выбита. Совсем недалеко от этого места, к западу от центра Чикаго, в свое время хозяйничали гангстеры Аль Капоне, а легендарные защитники законности и правопорядка, такие как почти мифический Элиот Несс, вовсю сражались с ними. Арчер авеню, так живо и зачастую бессвязно описанная Филипом Карлайлом, лежала перед ними. Она представляла собой как бы связующее звено между старыми районами, перенесенными сюда из практически всех европейских стран.
Большинство окон в домах были выбиты либо заколочены досками, однако окна католической церкви в нескольких кварталах от них и окна ресторана Роя Домбровски остались целыми.
— Карлайл, в какой именно больнице находится миссис Домбровски?
— В психиатрической, старина. Умом тронулась из-за чего-то там. Я уже говорил тебе, подробности я буду знать завтра утром.
— Далеко отсюда это место? Психиатрическая больница?
— На северной окраине города. Вечером, в это время, я думаю, туда ехать часа два, может, меньше.
— Возможно, ответы на мои вопросы найдутся не здесь, а там. Как насчет небольшой прогулки по окрестностям Чикаго, Карлайл?
— Старина, если мы сунемся в эту психушку, мы, очевидно, столкнемся с полицией, и уж наверняка с частной охраной.
Керни затянулся сигаретой.
— Можешь там посидеть в машине. Поехали отсюда. Или я возьму свою собственную машину. Можешь побыть за шофера, если нет возражений.
— Мне поручено оказывать тебе всяческую помощь и содействие. Что я и собираюсь делать. Но ты, по-моему, стучишься не в ту дверь.
— Пока не получил дверью по голове, это не страшно.
Глава тринадцатая
Дэвид Холден сидел за деревянным столом. Антонио Бернарделли расположился напротив него. Католическая монахиня принесла тарелку с хлебом, а девочка примерно лет двенадцати поставила на стол кувшин и две чашки.
Монахиня улыбнулась. Девочка сделала реверанс. Они обе вышли из комнаты через арочный вход.
— Отец Карлос Монтенегро уже приглашал меня сюда. Простая, но здоровая пища. И даже Ортеги де Васкес или сам Эрнандес не осмелятся напасть на католическую церковь.
Холден не очень-то полагался на уважение Ортеги де Васкеса или Эрнандеса к священному дому Божьему; не верил он и в то, что их может остановить один лишь страх перед общественным мнением. Мясо было вкусное, и хлеб тоже, Холден сделал себе громадный бутерброд; красное вино, слегка отдававшее сушеным виноградом, согревало до самой глубины.
Некоторое время они ели молча, Холден отдавал должное второму бутерброду;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20