Краб попросил слова, и Веня кивнул, приказав Гоше заткнуться.
— По этому поводу у меня есть один хороший анекдот, — сказал Краб. — Как-то поймали красноармейцы богатого бая и спрашивают — куда сокровища спрятал, говори, а то расстреляем. А бай по-русски ни бум-бум. Тогда красные позвали одного местного, который русский знал, и приказали, мол, переводи. Бай видит — деваться некуда, и говорит: клад спрятал под таким-то деревом в саду. А местный переводит: мол, расстреливайте, все равно не скажет. Так вот ты, Гоша, нам тут мозги не парь. Это ведь ты с Тарасом работал, тебе же по всем статьям с украинцами выгоднее было дело иметь — ни с кем делиться не приходилось, сам себе кум и король. Сначала шансон на Украине выпускал, а потом уже с опозданием на пару недель и в Москве.
Повисла тяжелая пауза. Обвинение было слишком серьезным и слишком неожиданным, чтобы воспринять его сразу. Гоша завертел головой, как попугай, и стал что-то говорить в свое оправдание, но, видимо, то, что сказал Краб, было истиной, поэтому его никто не слушал.
— А я смотрю — как хохлы раньше нас могут наши диски на рынок выкидывать? — покачал головой Рома Валидол. — Вроде бы «болванки» с исходниками сразу от Магнита к Гоше прямиком попадают, он первый, кто их в руках держит. А он, значит, их первым делом хохлам отправлял, на общее наше дело забил и только о себе заботился. На хохлов работал.
— Да нет, — покачал головой Краб, — на себя он работал. Ведь выяснилось, что это не Тарас владеет тем заводиком под Львовом, а сам Гоша. Он специально и работников себе таких подобрал, с которыми общаться на языке жестов может, а все мы, например, нет. То есть сидел ты, Гоша, в гнезде со своими товарищами и им же под нос и гадил.
— Это ложь, это клевета! — воскликнул Граммофон. — Веня, кому ты веришь? Ты мне веришь или этому отставшему от поезда мичману, который в нашей команде без году неделя? Я этого глухонемого Тараса и знать не знаю! Меня эти бендеровцы били, одежду мою порвали.
— Я же говорил вам, — вмешался в разговор избитый Львович, — на роже у него, сволочи усатой, ни синяка, ни царапинки, а говорит — били его! Вон Петруччо, крутой мужик, и то вся рожа в ссадинах!
Веня неспешно подошел к сидящему за столом Граммофону, наклонился к нему, поставив локти на стол, и пронзил его своим холодным взглядом, словно рентгеном.
— Меня по почкам били, я писаю кровью, — истерично воскликнул Гоша, с опаской косясь на Веню, — могу справку из больницы принести!
— Ты уже одной справкой от армии откупился, — сказал Краб, — как будто у тебя пиелонефрит и плоскостопие, вторая «липа» у тебя не прокатит! Лучше честно все расскажи, авось простят тебя люди, хотя бы не убьют.
— П-правда это… Гоша… хозяин завода… — выдавил из себя Тарас, который, как оказалось, чуток говорил. — Он мне… диски… пересылал…
— Ты в глубоком дерьме, чувак, — неспешно произнес Веня прямо в самые глаза Граммофону, — и притом акваланга у тебя нет.
Гошины плечи затряслись, голова его поникла, и всем стало ясно, что все, что сказал Краб, — это правда. Веня схватил Граммофона за затылок и несколько раз с силой стукнул носом о стол.
Краб не мог уехать с Украины так просто. Он довольно болезненно получил сапогами по ребрам да по загривку кулаками и своей задачи по охране Гоши Граммофона не выполнил. Он вернулся на привокзальную площадь и подошел к тому самому таксисту, что подвозил их утром до склада Тараса. Таксист даже сразу не узнал в оборванном и побитом типе своего утреннего пассажира, а когда узнал, сразу же запихал его в салон своей машины и сел за руль сам.
— Ну, блин, ну предлагал же тебе русско-украинский разговорник купить за пять гривен, — раздосадованно произнес он, — а вы уперлись, как два барана, — не надо, не надо.
— Давай, поехали уже, — сказал ему Краб, — едем туда же, куда и утром ездили, за ту же таксу.
Водитель кивнул, завел мотор и рванул с места. По пути он еще раз настойчиво предлагал купить разговорник, но Краб показал ему свои познания украинского языка в несложной фразе, которая означала, что лучше бы водитель от него отстал, и в машине воцарилось молчание.
Приехав на место, Краб расплатился и вышел из машины. Такси уехало в сторону города, а Краб пошел вдоль забора. Он еще днем заметил место, где по верху ограды не было колючей проволоки. Дойдя до нужного места, Краб подпрыгнул, уцепился руками за забор, подтянулся и посмотрел на территорию. Он увидел стоящий возле офиса «Шевроле-Нива», значит, Тарас был еще на месте. Краб перелез через забор, прижался к нему, и вдруг из-за угла склада прямо на него выскочила маленькая дворняжка и стала бешено лаять. Краб кинулся на нее, ловко схватив за загривок, подмял под себя, зажал рукой пасть, а потом броском отправил дворнягу через забор. Она с противным визгом вылетела наружу, плюхнулась о землю и, скуля, помчалась куда подальше от места, где ее так обидели.
— Москаль, Москаль, — раздался из-за склада встревоженный мужской голос, — що ти отут гавкаэш?
Из-за того же угла, откуда только что выскочила собака, осторожно вышел охранник в серой униформе с двустволкой наперевес. Он не сразу заметил прижавшегося к стене в густой тени Краба, а когда заметил, то предпринимать что-либо было уже поздно — Краб выдернул у него из рук оружие и проворно заехал основанием приклада прямо ему в лоб. Охранник пошатнулся, голова его завертелась, как застрявший у самой лузы бильярдный шар, и он рухнул на землю. Краб перехватил двустволку, разломил ее, проверил — заряжено ли ружье, или так, для виду, сторож носит с собой оружие. Оказалось, что два патрона есть в стволах, и этих зарядов Крабу вполне хватит.
Он выглянул из-за угла склада и увидел, как на крыльцо офиса вышел с пистолетом в руке тот самый мужик, что спрашивал у него закурить, перед тем, как появилась женщина с коробкой, брызнула ему в лицо из перцового баллончика, а после этого его начали бить ногами. Мужик тревожно огляделся и крикнул:
— Микола, що случилося? Чого пес гавкав, як скажений?
— Усі добре, — ответил ему Краб из темноты. — Москаль кішку побачив і за нею погнався!
Мужик на крыльце успокоился, кивнул, спрятал пистолет за пояс и зашел обратно в здание конторы. Жена Краба была украинкой, потому этот язык он кое-как знал. Хоть и очень давно это было — прогулки по киевским улицам, попытки говорить на украинском. Он узнал голос того мужика, именно он произнес фразу: «Бийти-бийти, хлопцы, гэтого морпеха, покуль саусем не гыкнется», когда его дубасили ногами. Стало быть, у Тараса этот мужик — и уши, и голос. И скорее всего — личный телохранитель.
Краб подобрался к окошку офиса, где горел свет, и осторожно заглянул в него через приоткрытые жалюзи. Те, кто были внутри, его не видели, зато он увидел заставленный закусками и выпивкой стол, возле которого сидели трое — тот самый мужик с пистолетом, что выходил на крыльцо, бородатый и обросший, как хиппи, мужчина лет пятидесяти — это был наверняка тот самый Тарас, о котором говорил Гоша Граммофон, и та самая женщина, что сегодня так понравилась Крабу и брызнула ему в лицо из газового баллончика. Непривычно было видеть пьянку, где люди сидели молча, без музыки, и только активно жестикулировали, поворачиваясь друг к другу.
Ни Тарас, ни его женщина не услышали, как от удара ноги открылась дверь в их комнату, потому что сидели к ней спиной, лишь мужик с пистолетом повернул голову, схватившись за рукоять пистолета. Краб отрицательно покачал головой, нацелив в него оба ствола, мол, не надо лишних движений — нажму на спусковой крючок двустволки — мало не покажется. Увидев испуг на лице своего собутыльника, повернулись и Тарас с женщиной, уставившись с недоумением на неизвестно откуда взявшегося морпеха, которого их люди, казалось, отделали так, что ему бы до койки доползти.
— Пистолет аккуратно достань двумя пальчиками, — приказал Краб, — и кидай мне под ноги. Только без глупостей, я не промахнусь.
Мужик подчинился, бросил пистолет Крабу под ноги и благоразумно поднял вверх руки. Тарас и его женщина хоть и не слышали, но поняли, что им тоже нужно руки поднять. Краб поднял пистолет, сунул его себе за пояс и спросил у телохранителя, есть ли у хозяина оружие. Тот покачал головой, но Краб не привык верить на слово.
— Переведи им, чтобы встали и уперлись руками в стену, я их обыщу, — приказал он, — и сам встань рядом, это и тебя касается.
Телохранитель жестами показал Тарасу и его женщине, что надо встать у стены. Они подчинились, видимо, увидели ружье своего сторожа в руках у Краба и понимали, что помочь им больше некому. Краб закинул ружье на плечо, обыскал на всякий случай сначала телохранителя, нашел у него за голенищем сапога охотничий нож, потом стал обыскивать Тараса, тот был чистый. Дошла очередь и до женщины. Ее особо обыскивать Краб не собирался, но после сегодняшнего случая с газом сделать это хотя бы поверхностно нужно было — женщина, похоже, была отчаянной.
Едва он дотронулся до талии женщины, Тарас замычал, как молодой бычок, а она дернулась, будто ее током ударили, развернулась и влепила Крабу пощечину. Он отшатнулся, а она набросилась на него, стараясь ногтями расцарапать лицо. Драться с женщиной Краб не мог из принципа, но и позволить ей еще больше повредить свою физиономию не мог тоже, поэтому он перехватил ее руку и толкнул хулиганку прямиком в стену. Она ударилась о торчащий угол, разбила свой прелестный носик и медленно сползла вниз. Телохранитель Тараса тоже не остался в стороне, бросился на Краба.
— Кия!!! — крикнул по-японски и взмахнул ногой.
Но Краб раньше ушел от удара ноги и прикладом врезал справа по лбу телохранителя-каратиста. Того крутануло, он протаранил головой стоящий в углу телевизор и вместе с ним завалился за тумбочку. Тарас, видя такой расклад, сам плюхнулся на пол, замычал и замахал руками: мол, не бей меня, я не собираюсь драться.
— Нэ кажи хоп, покы нэ пэрэскочыв, — произнес Краб в сторону упавшего за тумбочку телохранителя.
— Так… это… ты… крикнул… на улице… что… уси добре? — медленно и с трудом произнося каждое слово, с удивлением спросил Тарас. — Ты… нашу… мову… откуда… знаешь?
Краб тоже удивился, что Тарас, оказывается, может говорить, но припомнил, что глухонемые по губам умеют читать и сами вот так же, как Тарас, говорят понемногу. Краб присел на стул, на котором до этого сидел Тарас, взял со стола и отправил в рот кусочек соленого сала, запил томатным соком прямо из коробки, а потом ответил:
— По этому поводу у меня есть один хороший анекдот. Однажды бежала лиса по лесу. Вдруг слышит из кустов: «Ку-ка-ре-ку!» Лиса шмыг в кусты. Через какое-то время из кустов волк выходит, штаны подтягивает и говорит: «А все-таки неплохо иностранные языки знать!» Вот и я на всякий случай учил украинский, пока в Киеве жил с молодой женой. Как знал тогда, что пригодится мне после, и, видишь, — пригодилось. Собирайся, Тарас, повезешь меня в Москву на своем «Шевроле». А по дороге мне расскажешь, кто тебе рассказал, что я морпех, — Львович или Гоша Граммофон. А может, кто другой рассказал? Друзей твоих — женщину, телохранителя и сторожа я до утра запру в кладовке, пусть посидят, пока мы с тобой из Украины выедем в Россию. Ружье здесь оставлю, а вот пистолет возьму с собой. Будешь упрямиться, пристрелю!
— Никуда… я… не поеду… — произнес Тараc.
Краб выхватил пистолет Макарова, который отнял у телохранителя, и выстрелил в сторону, где сидел на полу Тарас, продырявив линолеум в сантиметре от его ноги. Тарас вздрогнул, завалился на бок, понял, что выбора у него нет, и торопливо закивал бородатым подбородком, мол, поеду, куда прикажешь.
Глава 13
Татьяна была зла на весь мир и даже на своего собственного отца, который пропал и забыл, наверное, что приехал в Москву ей помочь. По дороге в агентство моделей «Афродита» она решила позвонить на мобильный отцу, в этот раз смогла ему дозвониться и сказала, что он ей очень нужен, что она смогла выйти на Анжелику и через нее теперь возможно выйти на тех, кто заправляет в Москве «пиратским» бизнесом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— По этому поводу у меня есть один хороший анекдот, — сказал Краб. — Как-то поймали красноармейцы богатого бая и спрашивают — куда сокровища спрятал, говори, а то расстреляем. А бай по-русски ни бум-бум. Тогда красные позвали одного местного, который русский знал, и приказали, мол, переводи. Бай видит — деваться некуда, и говорит: клад спрятал под таким-то деревом в саду. А местный переводит: мол, расстреливайте, все равно не скажет. Так вот ты, Гоша, нам тут мозги не парь. Это ведь ты с Тарасом работал, тебе же по всем статьям с украинцами выгоднее было дело иметь — ни с кем делиться не приходилось, сам себе кум и король. Сначала шансон на Украине выпускал, а потом уже с опозданием на пару недель и в Москве.
Повисла тяжелая пауза. Обвинение было слишком серьезным и слишком неожиданным, чтобы воспринять его сразу. Гоша завертел головой, как попугай, и стал что-то говорить в свое оправдание, но, видимо, то, что сказал Краб, было истиной, поэтому его никто не слушал.
— А я смотрю — как хохлы раньше нас могут наши диски на рынок выкидывать? — покачал головой Рома Валидол. — Вроде бы «болванки» с исходниками сразу от Магнита к Гоше прямиком попадают, он первый, кто их в руках держит. А он, значит, их первым делом хохлам отправлял, на общее наше дело забил и только о себе заботился. На хохлов работал.
— Да нет, — покачал головой Краб, — на себя он работал. Ведь выяснилось, что это не Тарас владеет тем заводиком под Львовом, а сам Гоша. Он специально и работников себе таких подобрал, с которыми общаться на языке жестов может, а все мы, например, нет. То есть сидел ты, Гоша, в гнезде со своими товарищами и им же под нос и гадил.
— Это ложь, это клевета! — воскликнул Граммофон. — Веня, кому ты веришь? Ты мне веришь или этому отставшему от поезда мичману, который в нашей команде без году неделя? Я этого глухонемого Тараса и знать не знаю! Меня эти бендеровцы били, одежду мою порвали.
— Я же говорил вам, — вмешался в разговор избитый Львович, — на роже у него, сволочи усатой, ни синяка, ни царапинки, а говорит — били его! Вон Петруччо, крутой мужик, и то вся рожа в ссадинах!
Веня неспешно подошел к сидящему за столом Граммофону, наклонился к нему, поставив локти на стол, и пронзил его своим холодным взглядом, словно рентгеном.
— Меня по почкам били, я писаю кровью, — истерично воскликнул Гоша, с опаской косясь на Веню, — могу справку из больницы принести!
— Ты уже одной справкой от армии откупился, — сказал Краб, — как будто у тебя пиелонефрит и плоскостопие, вторая «липа» у тебя не прокатит! Лучше честно все расскажи, авось простят тебя люди, хотя бы не убьют.
— П-правда это… Гоша… хозяин завода… — выдавил из себя Тарас, который, как оказалось, чуток говорил. — Он мне… диски… пересылал…
— Ты в глубоком дерьме, чувак, — неспешно произнес Веня прямо в самые глаза Граммофону, — и притом акваланга у тебя нет.
Гошины плечи затряслись, голова его поникла, и всем стало ясно, что все, что сказал Краб, — это правда. Веня схватил Граммофона за затылок и несколько раз с силой стукнул носом о стол.
Краб не мог уехать с Украины так просто. Он довольно болезненно получил сапогами по ребрам да по загривку кулаками и своей задачи по охране Гоши Граммофона не выполнил. Он вернулся на привокзальную площадь и подошел к тому самому таксисту, что подвозил их утром до склада Тараса. Таксист даже сразу не узнал в оборванном и побитом типе своего утреннего пассажира, а когда узнал, сразу же запихал его в салон своей машины и сел за руль сам.
— Ну, блин, ну предлагал же тебе русско-украинский разговорник купить за пять гривен, — раздосадованно произнес он, — а вы уперлись, как два барана, — не надо, не надо.
— Давай, поехали уже, — сказал ему Краб, — едем туда же, куда и утром ездили, за ту же таксу.
Водитель кивнул, завел мотор и рванул с места. По пути он еще раз настойчиво предлагал купить разговорник, но Краб показал ему свои познания украинского языка в несложной фразе, которая означала, что лучше бы водитель от него отстал, и в машине воцарилось молчание.
Приехав на место, Краб расплатился и вышел из машины. Такси уехало в сторону города, а Краб пошел вдоль забора. Он еще днем заметил место, где по верху ограды не было колючей проволоки. Дойдя до нужного места, Краб подпрыгнул, уцепился руками за забор, подтянулся и посмотрел на территорию. Он увидел стоящий возле офиса «Шевроле-Нива», значит, Тарас был еще на месте. Краб перелез через забор, прижался к нему, и вдруг из-за угла склада прямо на него выскочила маленькая дворняжка и стала бешено лаять. Краб кинулся на нее, ловко схватив за загривок, подмял под себя, зажал рукой пасть, а потом броском отправил дворнягу через забор. Она с противным визгом вылетела наружу, плюхнулась о землю и, скуля, помчалась куда подальше от места, где ее так обидели.
— Москаль, Москаль, — раздался из-за склада встревоженный мужской голос, — що ти отут гавкаэш?
Из-за того же угла, откуда только что выскочила собака, осторожно вышел охранник в серой униформе с двустволкой наперевес. Он не сразу заметил прижавшегося к стене в густой тени Краба, а когда заметил, то предпринимать что-либо было уже поздно — Краб выдернул у него из рук оружие и проворно заехал основанием приклада прямо ему в лоб. Охранник пошатнулся, голова его завертелась, как застрявший у самой лузы бильярдный шар, и он рухнул на землю. Краб перехватил двустволку, разломил ее, проверил — заряжено ли ружье, или так, для виду, сторож носит с собой оружие. Оказалось, что два патрона есть в стволах, и этих зарядов Крабу вполне хватит.
Он выглянул из-за угла склада и увидел, как на крыльцо офиса вышел с пистолетом в руке тот самый мужик, что спрашивал у него закурить, перед тем, как появилась женщина с коробкой, брызнула ему в лицо из перцового баллончика, а после этого его начали бить ногами. Мужик тревожно огляделся и крикнул:
— Микола, що случилося? Чого пес гавкав, як скажений?
— Усі добре, — ответил ему Краб из темноты. — Москаль кішку побачив і за нею погнався!
Мужик на крыльце успокоился, кивнул, спрятал пистолет за пояс и зашел обратно в здание конторы. Жена Краба была украинкой, потому этот язык он кое-как знал. Хоть и очень давно это было — прогулки по киевским улицам, попытки говорить на украинском. Он узнал голос того мужика, именно он произнес фразу: «Бийти-бийти, хлопцы, гэтого морпеха, покуль саусем не гыкнется», когда его дубасили ногами. Стало быть, у Тараса этот мужик — и уши, и голос. И скорее всего — личный телохранитель.
Краб подобрался к окошку офиса, где горел свет, и осторожно заглянул в него через приоткрытые жалюзи. Те, кто были внутри, его не видели, зато он увидел заставленный закусками и выпивкой стол, возле которого сидели трое — тот самый мужик с пистолетом, что выходил на крыльцо, бородатый и обросший, как хиппи, мужчина лет пятидесяти — это был наверняка тот самый Тарас, о котором говорил Гоша Граммофон, и та самая женщина, что сегодня так понравилась Крабу и брызнула ему в лицо из газового баллончика. Непривычно было видеть пьянку, где люди сидели молча, без музыки, и только активно жестикулировали, поворачиваясь друг к другу.
Ни Тарас, ни его женщина не услышали, как от удара ноги открылась дверь в их комнату, потому что сидели к ней спиной, лишь мужик с пистолетом повернул голову, схватившись за рукоять пистолета. Краб отрицательно покачал головой, нацелив в него оба ствола, мол, не надо лишних движений — нажму на спусковой крючок двустволки — мало не покажется. Увидев испуг на лице своего собутыльника, повернулись и Тарас с женщиной, уставившись с недоумением на неизвестно откуда взявшегося морпеха, которого их люди, казалось, отделали так, что ему бы до койки доползти.
— Пистолет аккуратно достань двумя пальчиками, — приказал Краб, — и кидай мне под ноги. Только без глупостей, я не промахнусь.
Мужик подчинился, бросил пистолет Крабу под ноги и благоразумно поднял вверх руки. Тарас и его женщина хоть и не слышали, но поняли, что им тоже нужно руки поднять. Краб поднял пистолет, сунул его себе за пояс и спросил у телохранителя, есть ли у хозяина оружие. Тот покачал головой, но Краб не привык верить на слово.
— Переведи им, чтобы встали и уперлись руками в стену, я их обыщу, — приказал он, — и сам встань рядом, это и тебя касается.
Телохранитель жестами показал Тарасу и его женщине, что надо встать у стены. Они подчинились, видимо, увидели ружье своего сторожа в руках у Краба и понимали, что помочь им больше некому. Краб закинул ружье на плечо, обыскал на всякий случай сначала телохранителя, нашел у него за голенищем сапога охотничий нож, потом стал обыскивать Тараса, тот был чистый. Дошла очередь и до женщины. Ее особо обыскивать Краб не собирался, но после сегодняшнего случая с газом сделать это хотя бы поверхностно нужно было — женщина, похоже, была отчаянной.
Едва он дотронулся до талии женщины, Тарас замычал, как молодой бычок, а она дернулась, будто ее током ударили, развернулась и влепила Крабу пощечину. Он отшатнулся, а она набросилась на него, стараясь ногтями расцарапать лицо. Драться с женщиной Краб не мог из принципа, но и позволить ей еще больше повредить свою физиономию не мог тоже, поэтому он перехватил ее руку и толкнул хулиганку прямиком в стену. Она ударилась о торчащий угол, разбила свой прелестный носик и медленно сползла вниз. Телохранитель Тараса тоже не остался в стороне, бросился на Краба.
— Кия!!! — крикнул по-японски и взмахнул ногой.
Но Краб раньше ушел от удара ноги и прикладом врезал справа по лбу телохранителя-каратиста. Того крутануло, он протаранил головой стоящий в углу телевизор и вместе с ним завалился за тумбочку. Тарас, видя такой расклад, сам плюхнулся на пол, замычал и замахал руками: мол, не бей меня, я не собираюсь драться.
— Нэ кажи хоп, покы нэ пэрэскочыв, — произнес Краб в сторону упавшего за тумбочку телохранителя.
— Так… это… ты… крикнул… на улице… что… уси добре? — медленно и с трудом произнося каждое слово, с удивлением спросил Тарас. — Ты… нашу… мову… откуда… знаешь?
Краб тоже удивился, что Тарас, оказывается, может говорить, но припомнил, что глухонемые по губам умеют читать и сами вот так же, как Тарас, говорят понемногу. Краб присел на стул, на котором до этого сидел Тарас, взял со стола и отправил в рот кусочек соленого сала, запил томатным соком прямо из коробки, а потом ответил:
— По этому поводу у меня есть один хороший анекдот. Однажды бежала лиса по лесу. Вдруг слышит из кустов: «Ку-ка-ре-ку!» Лиса шмыг в кусты. Через какое-то время из кустов волк выходит, штаны подтягивает и говорит: «А все-таки неплохо иностранные языки знать!» Вот и я на всякий случай учил украинский, пока в Киеве жил с молодой женой. Как знал тогда, что пригодится мне после, и, видишь, — пригодилось. Собирайся, Тарас, повезешь меня в Москву на своем «Шевроле». А по дороге мне расскажешь, кто тебе рассказал, что я морпех, — Львович или Гоша Граммофон. А может, кто другой рассказал? Друзей твоих — женщину, телохранителя и сторожа я до утра запру в кладовке, пусть посидят, пока мы с тобой из Украины выедем в Россию. Ружье здесь оставлю, а вот пистолет возьму с собой. Будешь упрямиться, пристрелю!
— Никуда… я… не поеду… — произнес Тараc.
Краб выхватил пистолет Макарова, который отнял у телохранителя, и выстрелил в сторону, где сидел на полу Тарас, продырявив линолеум в сантиметре от его ноги. Тарас вздрогнул, завалился на бок, понял, что выбора у него нет, и торопливо закивал бородатым подбородком, мол, поеду, куда прикажешь.
Глава 13
Татьяна была зла на весь мир и даже на своего собственного отца, который пропал и забыл, наверное, что приехал в Москву ей помочь. По дороге в агентство моделей «Афродита» она решила позвонить на мобильный отцу, в этот раз смогла ему дозвониться и сказала, что он ей очень нужен, что она смогла выйти на Анжелику и через нее теперь возможно выйти на тех, кто заправляет в Москве «пиратским» бизнесом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44