Возможно, это отпечаток профессии. Работа с книгами сказывается на психологии.
– Вас удивила ее смерть?
– Не знаю, что и ответить. Сейчас я склоняюсь к мнению, что нет, не удивила. Не хочу недостойно отзываться об Анне, но, если честно, некоторые отклонения в ней замечались.
– Какие отклонения?
Женщина сделал неопределенный жест рукой:
– Нет, не подумайте ничего такого, не сумасшествие… Но нечто похожее. Иногда она бывала словно не в себе. В последнее время ее особенно интересовала тема инферно. Возможно, это как-то повлияло…
– Что-что интересовало?
– Инферно. Существование злобных потусторонних сил и их влияние на психику человека. В нашей библиотеке можно найти кое-что об этом. Вот, взять хотя бы Данте. Аня серьезно увлеклась, может быть, даже чересчур. Я, конечно, ничего не хочу утверждать, но, возможно, ее смерть связана именно с этим.
– Вас вызывали в милицию?
– Нет, ведь мы сами тревогу подняли. Она три дня на работе не появлялась и не звонила. Мы сообщили в местное отделение, потом приехали. Ужас. Там, на столе, книга лежала. Я поэтому и решила, что это на почве последних увлечений Ани. Участковому рассказала.
– Человеку, не знающему истории с дачей, ее смерть и в самом деле может показаться самоубийством.
– Господи, неужели вы допускаете, что ее могли специально… специально убить?
– К сожалению, сейчас убивают и просто так. А тут деньги.
Женщина пристально посмотрела на Белкина. Вовчику, однако, было не до «гляделок».
– Вы до того были у нее дома?
– Да, Аня как-то пригласила меня на день рождения. Полгода назад.
– Вы помните обстановку? Может, Анна Сергеевна показывала какие-нибудь ценности? Знаете, одинокие люди любят похвастаться своими фамильными реликвиями.
– У нее были старинные иконы. Две штуки. Какие-то уникальные.
– Она была верующей?
– Нет-нет, в потусторонние силы верила, в Бога – нет. Иконы достались ей по наследству. Аня, похоже, очень ими дорожила. Даже обмолвилась о том, что заберет их в могилу.
– Иконы действительно были ценными?
– Не могу ничего сказать. Со слов Ани, очень дорогие раритеты, но, сами понимаете, часто люди выдают желаемое за действительное, особенно когда речь идет о чем-то личном.
– Когда вы обнаружили труп Анны Сергеевны, иконы находились на месте?
Женщина слегка растерялась:
– Правду сказать, я не обратила вни… Бог мой, их, кажется, не было. Они должны были стоять прямо на комоде. Подождите… Кажется, их действительно не было!
– Странно. Так были или не были? Вспомните.
– Я могу объяснить, почему не придала этому значения. Во-первых, я заходила в комнату буквально на минуту. Меня попросили опознать покойную. И второе… За три дня до трагедии когда Аннушка уходила из библиотеки, она сказала одну фразу… очень странную на тот момент. Но когда я увидела Аннушку в петле, вспомнила ее и решила, что это именно само убийство.
– И что же она сказала?
– Я дословно не помню, но примерно следующее: «Знаешь, Наталья, я нашла сущность инферно. Я боюсь, Наталья. Оно приближается. Оно требует новых жертв. Мы не замечаем его, потому что оно проявляется только через наши дела. И скоро, очень скоро оно завладеет нами целиком. Надо бежать, Наталья, надо спасаться. Мы не выживем. Ты можешь мне не верить и считать меня сумасшедшей, но я говорю тебе – оно идет, оно очень близко. Оно не пощадит никого. Спасайся, Наталья…»
* * *
– Слышь, Казанова, мне снова эксперт звонил, панику поднял. На вчерашнем убийстве снова тот же отпечаток нашли.
– И где же?
– На этот раз на стакане с лекарством. Обалдеть, на четвертом убийстве один и тот же след. Тут и вправду в маньяка поверишь. И главное – никакой связи с предыдущими тремя. Эксперт этот отпечаток тоже в компьютер заслал.
– Ладно, может, кто попадется, сразу четыре «глухаря» поднимем.
– Да, хорошо бы.
– Ну что, прокатиться за юрисконсультантом?
– На чем? Я звонил в гараж, бензин на нуле, по талонам не заправляют, а на метро – не солидно. Тоже мне, милиция…
– Тогда вызовем по телефону. Правильно говоришь, нечего на этого дятла государственные деньги переводить, сам доедет. В конце концов, он у нас проходит официальным свидетелем и удивиться вызову не должен.
– Фактор внезапности теряется.
– А то он не подготовился! Давай телефон.
– Белкин, ты бы лучше не отсвечивал здесь. Кто знает, как там разговор повернется, – вступил в разговор молчавший до этого Паша Гончаров.
– Дудки, Гончар! Как в сводку вписаться, так ты первый, а как в камеру – внешностью не вышел. Я и так, кажется, педикулез заработал. Чешусь, как собака бездомная. Больше я туда не сяду.
– При чем здесь сводки? Я за совесть работаю. Нашел, чем попрекнуть. Сводка, ха!
– Потише. – Казанцев снял трубку и уже набрал номер. – Владимир Сергеевич? Здравствуйте, отдел по раскрытию убийств. Да, да, милиция, как ни странно. Инспектор Казанцев. Нам необходимо встретиться. Правильно, именно по этому поводу. Хотелось бы сегодня в два. Отлично. Пишите адрес.
– Приедет?
– Обещал.
Таничев взглянул на Белкина:
– Вовчик, может, все-таки попробуешь?
– Да пошли вы все подальше, – злобно отреагировал Белкин. – Я что, штатный подсадной? Вон, Казанова пусть садится…
– Надо раскрывать, Вовчик. За низкий процент без новогодних подарков останемся.
– Чего-чего? Процент?! Знаешь, Петрович, ты опер, конечно, авторитетный, вроде как в законе, но я тебе вот что скажу – если я и сяду в камеру, то не ради этого процента, а потому что лишнюю гниду хочу убрать из города. И вшей, и вонищу камерную перетерплю. И начальству, если надо, еще раз по физии съезжу. Потому что я опер по масти! Понял?
– Кончай, Володя. Что ты мне объясняет Но в конце года про твои раздолбанные нерв разлад в семье и высокие мотивы никто вспомнит. Вспомнят про процент. Про тебя вспомнят, если он будет недостаточно высок. Чтобы быстренько оказать практическую помощь в виде проверки или выговора. Что ты мне прописные истины толкуешь? Мне эти проценты нужны, что ли? Я тоже, как ты говоришь, за совесть. Они нужны там, наверху, чтобы те, кто еще выше, тоже не задумали оказать практическую помощь. В виде смещения с должности или еще чего. А генеральская слава всегда покоится на солдатских костях. Можешь здесь не агитировать.
Белкин не ответил. После ухода Таньки он начал частенько срываться по пустякам. Хорошо, если срывался он на футбольном поле, где его злость можно было списать на тот или иной промах в игре. Плохо – когда на работе или на посторонних людях.
Таничев, понимая Белкина и искренне сочувствуя его семейной трагедии, старался удерживать Вовчика в рамках, правда, иногда довольно жестко. Лирика лирикой, но из-за чьих-то личных неурядиц посторонние страдать не должны.
Гончаров залез в сейф и стал извлекать из общей пачки свои дела. Вчера звонили из соседнего района. Проверка свирепствует. Начальники летят с должностей. Следующий район – их. Надо подстраховаться, пока есть время. Это сейчас даже поважнее процента. Прямо стратегия. Сегодня – это, завтра – то.
Работа должна показываться лицом. Поэтому оперативно-показа… оперативно-поисковые дела срочненько приводим в соответствие требованиям. Смотрите, радуйтесь, удивляйтесь. Мы не сидим сложа руки, мы пишем, пишем, пишем…
ГЛАВА 7
– Да, да!!! Я хотел его кинуть! Хотел! Что вам еще надо? Я не успел! Я сам ничего не пойму! Белов – лох, но я, клянусь, не успел! Неужели бы я не отдал вам сейчас исполнителей?
– Вот и отдавай. И поменьше шума. Не глухие. Раз ты хотел кинуть Андрея, значит, готовился, верно? Естественно, что сам бы на налет не пошел. Кого-нибудь попросил бы, взял в долю, как говорят господа блатные, так ведь?
– Да, но…
– Момент, не тарахти. Готовился ты не за пять и не за десять минут, стало быть, и людей нашел заранее. И посвятил их в тонкости. Иначе и быть не может. Но вот вопрос, не могли ли эти самые посвященные немножко посамовольничать? Приподняться, минуя обоюдный уговор, а?
– Это исключено. Никто, кроме меня, не знал адреса Андрея. А я его никому не сообщал.
– А нотариус?
– Свиристельский не знает моих…
– Людей?
– Ну, в общем, да.
– Говори прямо, бандитов, чего стесняешься? Если бы эти стены могли говорить… Ну ладно, ты ж понимаешь, что до бесконечности гонять воздух мы не можем. Пора ловить консенсус. Наши условия ты знаешь, время подумать было. Ждем-с…
Бражник мелко дрожал, рискуя попасть в резонанс с неговорящими стенами вытрезвителя. Гора окурков возвышалась на блюдце-пепельнице, но, гася сигарету, Владимир тут же доставал новую. Казанцев уже дважды бегал в соседний ларек.
Часы отыграли полночь, но никто пока не уходил. Напряжение ситуации переходило в напряжение людей. Десять минувших часов пролетели как десять минут. И пролетели не впустую.
Как и предвиделось, в начале разговора Бражник занял оборонительно-дерзкую позицию. Деньги в долг давал исключительно по дружбе, мало того, сам занял их у другого лица под проценты. Сплошные убытки. Что, ограбить? Вы в своем уме? При чем здесь ситуация? При чем здесь ваша логика? Любая логика без фактов мертва. Точно так же я могу утверждать, что вы убили президента Кеннеди. Доказательства, будьте любезны, в противном случае – нонсенс. В противном случае, я свидетель.
Пламенные речи Белкина о чести и совести Бражник никак не воспринял.
Поэтому Вовчик обиделся. Не хочешь по-плохому – по-хорошему будет еще хуже. Пока Таничев с Гончаровым словоблудили с Бражником, Белкин и Казанцев навестили прокуратуру, получили постановление на обыск в квартире и кабинете юрисконсультанта и рванули приводить проект в исполнение. Начали с дома.
Найти деньги никто не надеялся. Но вероятность отыскать что-нибудь другое существовала, мало ли у юрисконсультантов всякого барахла? Незаконно хранимого. Зенитно-ракетный комплекс, к примеру, или ящик крупнокалиберных патронов. Или, на худой конец, пара мешков марихуаны. Юрисконсультанты – народ такой, им только волю дай.
Жена Бражника, к ее счастью, оказалась дома. К ее счастью, потому что не пришлось уродовать дорогую и красивую дверь ломиками, тросами и милицейскими плечами. Испуг жены быстро сменился возмущением, поэтому женолюбивый Казанова прицепил даму к ручке холодильника, чтобы она не мешала законным следственным действиям и могла время от времени утолять голод и жажду.
Комплексов, гранат и марихуаны не обнаружилось. Хитрый Бражник, вероятно, позвонил жене и попросил спустить всю указанную дрянь в унитаз. Жена, естественно, категорически это отрицала. Холодильник содрогался от ее воплей. Ну, нет так нет. Стоит ли переживать?
Но кое-что все-таки нашли. Дотошный Белкин не поленился залезть на антресоли в коридоре. Откуда и извлек завернутые в газеты две старинные иконы.
Находка удивила даже жену, которая перестала пытаться сдвинуть с места холодильник и завела речи про провокации, подставы и непорядочность представителей силовых структур.
Пока Белкин составлял протокол обыска, Казанцев допрашивал жену. Та однозначно отвечала, что обнаруженные иконы видит впервые и в ближайшее время заявит протест. На этом оперы оставили квартиру, освободив предварительно даму от холодильника.
Надежды ребят, что их напоят кофе и угостят заморскими яствами, не оправдались, поэтому они перекусили в отечественной котлетной, захватив по котлете для двух голодающих в кабинете коллег. Покупать съестное Бражнику Вовчик отказался принципиально. Пусть жена привозит из холодильника.
К возвращению Казанцева и Белкина Бражник, несмотря на все доводы Таничева, позицию так и не изменил. На какой-либо компромисс с властями Владимир Сергеевич идти не хотел, заявляя, что он не пацан и в законах разбирается не хуже прокурора республики.
Когда же Белкин торжественно открыл сумку и извлек из нее иконы, юрисконсультант распереживался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– Вас удивила ее смерть?
– Не знаю, что и ответить. Сейчас я склоняюсь к мнению, что нет, не удивила. Не хочу недостойно отзываться об Анне, но, если честно, некоторые отклонения в ней замечались.
– Какие отклонения?
Женщина сделал неопределенный жест рукой:
– Нет, не подумайте ничего такого, не сумасшествие… Но нечто похожее. Иногда она бывала словно не в себе. В последнее время ее особенно интересовала тема инферно. Возможно, это как-то повлияло…
– Что-что интересовало?
– Инферно. Существование злобных потусторонних сил и их влияние на психику человека. В нашей библиотеке можно найти кое-что об этом. Вот, взять хотя бы Данте. Аня серьезно увлеклась, может быть, даже чересчур. Я, конечно, ничего не хочу утверждать, но, возможно, ее смерть связана именно с этим.
– Вас вызывали в милицию?
– Нет, ведь мы сами тревогу подняли. Она три дня на работе не появлялась и не звонила. Мы сообщили в местное отделение, потом приехали. Ужас. Там, на столе, книга лежала. Я поэтому и решила, что это на почве последних увлечений Ани. Участковому рассказала.
– Человеку, не знающему истории с дачей, ее смерть и в самом деле может показаться самоубийством.
– Господи, неужели вы допускаете, что ее могли специально… специально убить?
– К сожалению, сейчас убивают и просто так. А тут деньги.
Женщина пристально посмотрела на Белкина. Вовчику, однако, было не до «гляделок».
– Вы до того были у нее дома?
– Да, Аня как-то пригласила меня на день рождения. Полгода назад.
– Вы помните обстановку? Может, Анна Сергеевна показывала какие-нибудь ценности? Знаете, одинокие люди любят похвастаться своими фамильными реликвиями.
– У нее были старинные иконы. Две штуки. Какие-то уникальные.
– Она была верующей?
– Нет-нет, в потусторонние силы верила, в Бога – нет. Иконы достались ей по наследству. Аня, похоже, очень ими дорожила. Даже обмолвилась о том, что заберет их в могилу.
– Иконы действительно были ценными?
– Не могу ничего сказать. Со слов Ани, очень дорогие раритеты, но, сами понимаете, часто люди выдают желаемое за действительное, особенно когда речь идет о чем-то личном.
– Когда вы обнаружили труп Анны Сергеевны, иконы находились на месте?
Женщина слегка растерялась:
– Правду сказать, я не обратила вни… Бог мой, их, кажется, не было. Они должны были стоять прямо на комоде. Подождите… Кажется, их действительно не было!
– Странно. Так были или не были? Вспомните.
– Я могу объяснить, почему не придала этому значения. Во-первых, я заходила в комнату буквально на минуту. Меня попросили опознать покойную. И второе… За три дня до трагедии когда Аннушка уходила из библиотеки, она сказала одну фразу… очень странную на тот момент. Но когда я увидела Аннушку в петле, вспомнила ее и решила, что это именно само убийство.
– И что же она сказала?
– Я дословно не помню, но примерно следующее: «Знаешь, Наталья, я нашла сущность инферно. Я боюсь, Наталья. Оно приближается. Оно требует новых жертв. Мы не замечаем его, потому что оно проявляется только через наши дела. И скоро, очень скоро оно завладеет нами целиком. Надо бежать, Наталья, надо спасаться. Мы не выживем. Ты можешь мне не верить и считать меня сумасшедшей, но я говорю тебе – оно идет, оно очень близко. Оно не пощадит никого. Спасайся, Наталья…»
* * *
– Слышь, Казанова, мне снова эксперт звонил, панику поднял. На вчерашнем убийстве снова тот же отпечаток нашли.
– И где же?
– На этот раз на стакане с лекарством. Обалдеть, на четвертом убийстве один и тот же след. Тут и вправду в маньяка поверишь. И главное – никакой связи с предыдущими тремя. Эксперт этот отпечаток тоже в компьютер заслал.
– Ладно, может, кто попадется, сразу четыре «глухаря» поднимем.
– Да, хорошо бы.
– Ну что, прокатиться за юрисконсультантом?
– На чем? Я звонил в гараж, бензин на нуле, по талонам не заправляют, а на метро – не солидно. Тоже мне, милиция…
– Тогда вызовем по телефону. Правильно говоришь, нечего на этого дятла государственные деньги переводить, сам доедет. В конце концов, он у нас проходит официальным свидетелем и удивиться вызову не должен.
– Фактор внезапности теряется.
– А то он не подготовился! Давай телефон.
– Белкин, ты бы лучше не отсвечивал здесь. Кто знает, как там разговор повернется, – вступил в разговор молчавший до этого Паша Гончаров.
– Дудки, Гончар! Как в сводку вписаться, так ты первый, а как в камеру – внешностью не вышел. Я и так, кажется, педикулез заработал. Чешусь, как собака бездомная. Больше я туда не сяду.
– При чем здесь сводки? Я за совесть работаю. Нашел, чем попрекнуть. Сводка, ха!
– Потише. – Казанцев снял трубку и уже набрал номер. – Владимир Сергеевич? Здравствуйте, отдел по раскрытию убийств. Да, да, милиция, как ни странно. Инспектор Казанцев. Нам необходимо встретиться. Правильно, именно по этому поводу. Хотелось бы сегодня в два. Отлично. Пишите адрес.
– Приедет?
– Обещал.
Таничев взглянул на Белкина:
– Вовчик, может, все-таки попробуешь?
– Да пошли вы все подальше, – злобно отреагировал Белкин. – Я что, штатный подсадной? Вон, Казанова пусть садится…
– Надо раскрывать, Вовчик. За низкий процент без новогодних подарков останемся.
– Чего-чего? Процент?! Знаешь, Петрович, ты опер, конечно, авторитетный, вроде как в законе, но я тебе вот что скажу – если я и сяду в камеру, то не ради этого процента, а потому что лишнюю гниду хочу убрать из города. И вшей, и вонищу камерную перетерплю. И начальству, если надо, еще раз по физии съезжу. Потому что я опер по масти! Понял?
– Кончай, Володя. Что ты мне объясняет Но в конце года про твои раздолбанные нерв разлад в семье и высокие мотивы никто вспомнит. Вспомнят про процент. Про тебя вспомнят, если он будет недостаточно высок. Чтобы быстренько оказать практическую помощь в виде проверки или выговора. Что ты мне прописные истины толкуешь? Мне эти проценты нужны, что ли? Я тоже, как ты говоришь, за совесть. Они нужны там, наверху, чтобы те, кто еще выше, тоже не задумали оказать практическую помощь. В виде смещения с должности или еще чего. А генеральская слава всегда покоится на солдатских костях. Можешь здесь не агитировать.
Белкин не ответил. После ухода Таньки он начал частенько срываться по пустякам. Хорошо, если срывался он на футбольном поле, где его злость можно было списать на тот или иной промах в игре. Плохо – когда на работе или на посторонних людях.
Таничев, понимая Белкина и искренне сочувствуя его семейной трагедии, старался удерживать Вовчика в рамках, правда, иногда довольно жестко. Лирика лирикой, но из-за чьих-то личных неурядиц посторонние страдать не должны.
Гончаров залез в сейф и стал извлекать из общей пачки свои дела. Вчера звонили из соседнего района. Проверка свирепствует. Начальники летят с должностей. Следующий район – их. Надо подстраховаться, пока есть время. Это сейчас даже поважнее процента. Прямо стратегия. Сегодня – это, завтра – то.
Работа должна показываться лицом. Поэтому оперативно-показа… оперативно-поисковые дела срочненько приводим в соответствие требованиям. Смотрите, радуйтесь, удивляйтесь. Мы не сидим сложа руки, мы пишем, пишем, пишем…
ГЛАВА 7
– Да, да!!! Я хотел его кинуть! Хотел! Что вам еще надо? Я не успел! Я сам ничего не пойму! Белов – лох, но я, клянусь, не успел! Неужели бы я не отдал вам сейчас исполнителей?
– Вот и отдавай. И поменьше шума. Не глухие. Раз ты хотел кинуть Андрея, значит, готовился, верно? Естественно, что сам бы на налет не пошел. Кого-нибудь попросил бы, взял в долю, как говорят господа блатные, так ведь?
– Да, но…
– Момент, не тарахти. Готовился ты не за пять и не за десять минут, стало быть, и людей нашел заранее. И посвятил их в тонкости. Иначе и быть не может. Но вот вопрос, не могли ли эти самые посвященные немножко посамовольничать? Приподняться, минуя обоюдный уговор, а?
– Это исключено. Никто, кроме меня, не знал адреса Андрея. А я его никому не сообщал.
– А нотариус?
– Свиристельский не знает моих…
– Людей?
– Ну, в общем, да.
– Говори прямо, бандитов, чего стесняешься? Если бы эти стены могли говорить… Ну ладно, ты ж понимаешь, что до бесконечности гонять воздух мы не можем. Пора ловить консенсус. Наши условия ты знаешь, время подумать было. Ждем-с…
Бражник мелко дрожал, рискуя попасть в резонанс с неговорящими стенами вытрезвителя. Гора окурков возвышалась на блюдце-пепельнице, но, гася сигарету, Владимир тут же доставал новую. Казанцев уже дважды бегал в соседний ларек.
Часы отыграли полночь, но никто пока не уходил. Напряжение ситуации переходило в напряжение людей. Десять минувших часов пролетели как десять минут. И пролетели не впустую.
Как и предвиделось, в начале разговора Бражник занял оборонительно-дерзкую позицию. Деньги в долг давал исключительно по дружбе, мало того, сам занял их у другого лица под проценты. Сплошные убытки. Что, ограбить? Вы в своем уме? При чем здесь ситуация? При чем здесь ваша логика? Любая логика без фактов мертва. Точно так же я могу утверждать, что вы убили президента Кеннеди. Доказательства, будьте любезны, в противном случае – нонсенс. В противном случае, я свидетель.
Пламенные речи Белкина о чести и совести Бражник никак не воспринял.
Поэтому Вовчик обиделся. Не хочешь по-плохому – по-хорошему будет еще хуже. Пока Таничев с Гончаровым словоблудили с Бражником, Белкин и Казанцев навестили прокуратуру, получили постановление на обыск в квартире и кабинете юрисконсультанта и рванули приводить проект в исполнение. Начали с дома.
Найти деньги никто не надеялся. Но вероятность отыскать что-нибудь другое существовала, мало ли у юрисконсультантов всякого барахла? Незаконно хранимого. Зенитно-ракетный комплекс, к примеру, или ящик крупнокалиберных патронов. Или, на худой конец, пара мешков марихуаны. Юрисконсультанты – народ такой, им только волю дай.
Жена Бражника, к ее счастью, оказалась дома. К ее счастью, потому что не пришлось уродовать дорогую и красивую дверь ломиками, тросами и милицейскими плечами. Испуг жены быстро сменился возмущением, поэтому женолюбивый Казанова прицепил даму к ручке холодильника, чтобы она не мешала законным следственным действиям и могла время от времени утолять голод и жажду.
Комплексов, гранат и марихуаны не обнаружилось. Хитрый Бражник, вероятно, позвонил жене и попросил спустить всю указанную дрянь в унитаз. Жена, естественно, категорически это отрицала. Холодильник содрогался от ее воплей. Ну, нет так нет. Стоит ли переживать?
Но кое-что все-таки нашли. Дотошный Белкин не поленился залезть на антресоли в коридоре. Откуда и извлек завернутые в газеты две старинные иконы.
Находка удивила даже жену, которая перестала пытаться сдвинуть с места холодильник и завела речи про провокации, подставы и непорядочность представителей силовых структур.
Пока Белкин составлял протокол обыска, Казанцев допрашивал жену. Та однозначно отвечала, что обнаруженные иконы видит впервые и в ближайшее время заявит протест. На этом оперы оставили квартиру, освободив предварительно даму от холодильника.
Надежды ребят, что их напоят кофе и угостят заморскими яствами, не оправдались, поэтому они перекусили в отечественной котлетной, захватив по котлете для двух голодающих в кабинете коллег. Покупать съестное Бражнику Вовчик отказался принципиально. Пусть жена привозит из холодильника.
К возвращению Казанцева и Белкина Бражник, несмотря на все доводы Таничева, позицию так и не изменил. На какой-либо компромисс с властями Владимир Сергеевич идти не хотел, заявляя, что он не пацан и в законах разбирается не хуже прокурора республики.
Когда же Белкин торжественно открыл сумку и извлек из нее иконы, юрисконсультант распереживался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15