Наконец я добрался до машины, поставил ведро у радиатора, открыл дверцу и без сил повалился на сиденье.
– Дуарда! – зову. Никакого ответа. Поглядел вокруг, нет ее. Вылезаю, па дороге ни живой души. Под машиной никого. В багажнике тоже.
– Вот это, – говорю, – финт ушами. Взяла и смылась.
Я налил бензин, включил мотор и поехал. У бензоколонки остановился, вернул Угу ведро и покатил дальше.
Глава двенадцатая
В «Морено» меня встречают как старого знакомого. Я приглашаю безухого приятеля станцевать со мной ча-ча-ча
Тут я вспомнил, что прекрасная вдова улизнула с моими деньжатами. Нет, я обязан распутать этот узел, не то я скоро рехнусь. И на память мне пришел «Морено».
Я опрокинул стаканчик «Бурбона», вскочил в машину и прямым ходом рванул в «Морено». Через десять минут я подъехал к ночному клубу. На стоянке красовалось штук пятьдесят шикарных машин. Я поставил свою возле роскошного «кабралля» с бархатистыми стеклами. Вход в «Морро» ярко освещен, и неоновая вывеска бросает голубые блики на самую середину улицы. У дверей портье в синем мундире с золотыми пуговицами преграждает путь всякому, кто вздумает проникнуть в клуб без особого разрешения. Я отстранил его мизинцем и прошел внутрь.
Подскочил официант и показал свободный столик.
– Спасибо, – говорю. – Это мне подходит.
Сажусь за стол и заказываю бутылку «Бурбона». Официант отправился выполнять заказ. Я воспользовался этим, поднял занавес и юркнул в маленькую боковую дверцу.
Розовая занавесь скрывала от любопытных глаз большущую прихожую, задрапированную желтым шелком. За низенькой стойкой восседал благообразный напомаженный синьор в двубортном синем костюме. Не успел я представиться, как он одарил меня самой любезной из своих улыбок. Вскочил, подошел к двери, отворил ее с низким поклоном.
– Проходите, пожалуйста!– говорит.
Я остолбенел. Признаться, я думал, что меня попытаются любой ценой задержать, а тут любая дверь отворяется, словно по волшебству. Должно быть, меня здесь хорошо знают, но что-то не припомню, когда я сюда наведывался.
Я вошел, и за мной со стуком захлопнулась дверь. Я очутился в шумном салоне. Повсюду кресла, диванчики. В глубине большая стойка, уставленная бутылками.
Я подошел к стойке и сел на вертящуюся табуретку. Не успел я рта раскрыть, как официант поставил передо мной полный стакан «Бурбона».
– Удивительно, – говорю. – Кто тебе подсказал, что я предпочитаю заправляться только этим горючим?
Он улыбнулся и развел руками: мол, это всему городу известно. До меня доносились отрывки бесед.
– Вчера вечером я видел, как вы, графиня, стояли и нервно постукивали ножкой о край тротуара. Кого это вы так нетерпеливо ждали?
– Этого рогоносца, принца Тестафьорита.
– Нет, барон, кинжал тут не годится. Рискуешь запачкаться в крови. Я испытал новый способ, очень простой и чрезвычайно удачный. Конечно, напряжение в сети должно быть достаточно высоким. Иначе придется долго ждать.
– Ну а вы что скажете, инженер Брутто, об адской машине с часовым механизмом?
А ведь посмотришь на этих шикарно одетых, элегантных и любезных господ и никогда не подумаешь, что они любят так грубо и зло шутить над ближними. До смерти противно слушать их кровожадные рассказы.
Я направился в глубь зала. Большая арка делила его на две неравные части. Эта своеобразная небольшая гостиница была битком набита людьми, толпившимися возле длинного стола. Чей-то голос время от времени громко объявлял номера. «Должно быть, это игорный зал», – подумал я.
Тут все эти синьоры просаживают огромные деньги, которые они по закону должны были бы внести в казну.
Я подошел к ближнему столику и стал наблюдать. В первую минуту я даже разинул рот от изумления. Оказывается, они играют в лото. Крупье достает из мешочка фишки и объявляет номера. Посреди стола высятся горы тысячных и десятитысячных ассигнаций. Играющие закрывают объявленные номера фасолинами. Я с трудом протиснулся к самому столу и упер одну из фасолин. Потихоньку сравнивал ее с фасолиной, котораялежала у меня в кармане. Той самой, которую я нашел в спальне у вдовы с фиолетовыми глазами. Одинаковые. Та же тосканская фасоль с черным пятнышком на краю. Теперь все понятно.
Блондинка каждый вечер прикатывает сюда. Но где она берет столько монет? Я даже языком прищелкнул. Отошел от стола, устроился на диванчике и стал соображать.
Красотка шантажировала своего муженька, который в молодые годы совершил, верно, какую-нибудь глупость. Но как ей это удавалось? Все ясно. Она вымогала у него деньги с помощью сообщника. А болван муж отваливал этому подонку монету в страхе, как бы бесценная женушка не узнала о его грехах молодости. И даже не подозревал, что шантажирует его сама заботливая жена. А ее сообщником был, конечно, толстяк Доменико. Он забирал деньги и относил их блондинке в «Морено». Толстяк Доменико был шофером у Блю Катарро. Но кто же его укокошил? Блондинка-вдова? Или же подручный самого Блю Катарро?
Я положил фасолины в карман и потопал зала. Вижу, в глубине деревянная лесенка. Поднялся по ней наверх, перешагивая сразу через четыре ступеньки. Главное – отыскать Катарро.
Черт побери, что бы это могло значить? В конце лестницы еще одна дверь. Открываю ее, вхожу. Сразу за дверью начинается коридор, устланный синим бархатным ковром.
Миновав коридор, я очутился в широкой прихожей. Гляжу, в глубине бронированная дверь. Конечно, я сразу скумекал, что она ведет в кабинет грозного Катарро, но смело направился к ней. Я уже взялся за ручку, как вдруг услышал шум за спиной, и молниеносно обернулся.
– Ба, кого я вижу?! Но Ат Шалфейчик недолго думая припустился от меня. Юркнул в коридор, я за ним. Добежали до танцзала. Тут мне наконец удалось сцапать Шалфейчика за плечи. В проходе танцевало множество пар, а музыканты лабали ча-ча-ча. Я заставил Шалфейчика проделать полный оборот вокруг своей оси, схватил его руку и покрутил этого ублюдка вокруг себя.
Так, отплясывая бесконечный ча-ча-ча, мы пересекли весь проход. Танцующие расступались, провожая нас восхищенными взглядами. Шалфейчик проворно залавировал между столиками, но я к нему прилепился, как пиявка. У самого выхода я его прихватил под локоть.
– Надежный же ты телохранитель, – говорю. У Шалфейчика лоб покрылся испариной, а сам он задрожал, как трусливая дворняжка.
– А теперь, – говорю, – пора нам с тобой рассчитаться. Левой рукой я сжимал ему локоть до тех пор, пока кости не хрустнули. Тогда я поволок его к машине. Открыл дверцу и швырнул на переднее сиденье. Потом сел за руль.
– Ну, поехали в гости к нашему старому другу.
Он усмехнулся и сплюнул в окно. Я рассвирепел. Выскочил из машины, подобрал плевок и всунул его Шалфейчику обратно в рот.
– Я тебя научу вежливости, – говорю.
Потом снова сел за руль.
– Не тяни резину. Выкладывай имя, фамилию, происхождение, местожительство и род занятий твоего почетного дружка.
Ат молчит. Тогда я двинул его кулаком по подбородку. От неожиданности он откусил кончик языка.
– У меня нет ни малейшего желания валандаться с тобой целую неделю, – говорю.
Тут он решился открыть рот.
– Его зовут Джим Стеккино, по прозвищу Агамемнон. Он владелец ОПМ – общества по продаже муравьев. Адрес: Четырнадцатая улица, дом сто восемь.
– Отлично, – говорю. – Теперь можно отправляться к нему в гости. Ведь мы так давно не виделись.
Глава тринадцатая
Ночная прогулка, которая принесла мне восемьдесят два конверта и письмо на сиденье автомобиля
Вскоре мы подъехали к зданию ь 108. Впрочем, это оказался всего– навсего старый двухэтажный домишко. В нижнем этаже магазинчик, а рядом маленькая входная дверь. С виду этот дом роскошным никак не назовешь. На втором этаже ставни одного из окон почти совсем оторвались, а в другом окне выбито стекло.
– Похоже, твой приятель не очень-то процветает, – говорю. Мы свернули за угол и стали обходить дом сзади. И тут я даже присвистнул.
– Вот это фокус!
Задняя стена дома и есть фасад. Да какой! Весь из мрамора, ставни из красного дерева, а стекла из особого сплава. Наружный фасад – это для лопухов, а сзади настоящий дворец.
– Похоже, задняя часть у твоего Джима Стеккино в особом почете, – говорю.
Я осмотрел дверь. Она была заперта на хитроумный замок, но меня это не испугало. Поковырял кончиком карандаша и готово. Входим в дом.
На нижнем этаже в салоне у стены стоит большой шкаф. Отворяю его, влезаю. В глубине шкафа дверь. Открываю ее, вхожу. И попадаю в старую часть дома. Я сразу сообразил, что это задняя комната. Она вся заставлена мебелью. Кругом пыль, на стенах фотографии торговцев муравьями, рисунки муравьиных гнезд.
Я повесил Шалфейчика на вбитый в стену гвоздь и стал спокойно осматриваться вокруг.
Этот Джим Стеккино маскирует свои грязные делишки, притворяясь торговцем муравьями. Довольно странный вид коммерции. Не думаю, чтобы он продавал больше одного муравья в год. Да еще за границу. Я обшарил все комнаты и наконец нашел то, что искал.
За картиной, изображавшей какого-то типа, разоряющего гнездо муравьев, я обнаружил несгораемый шкаф. В две минуты вскрыл его и на нижней полке увидел кожаную желтую сумочку. Вынул ее и показал Ату Шалфейчику, по-прежнему висевшему на гвозде.
– Хороша сумочка?– спрашиваю.
– Проклятые фараоны, – процедил он сквозь зубы.
Я сунул ему в рот скомканную промакашку, и он заткнулся.
Открываю сумочку. А в ней полно желтых заклеенных конвертов и на каждом аккуратно выведено имя.
Я пересчитал их. Ровно восемьдесят два конверта. Восемьдесят два человека, которых шантажируют. Я спрятал конверты в сумку и закрыл ее.
– Превосходно, – говорю. – Но куда все-таки делся твой достойный приятель?
Шалфейчик невнятно замычал и воровато отвел глаза. Я вздохнул.
– Ничего не поделаешь, – говорю. – Придется вернуться в «Морено» и побеседовать с Блю Катарро.
Я снял Шалфейчика с гвоздя и поволок его к выходу, крепко сжимая сумку под мышкой, а Шалфейчик стал тихим, покорным и сам без разговоров долез в машину. Но тут я увидел у него на заду красное пятно.
Нагнулся и вижу, что это вроде знак, оставленный помадой. Понюхал: цикламен.
– Черт побери,– говорю. Отпихиваю Шалфейчика и сам лезу на сиденье. На нем помадой выведены какие-то знаки, но попробуй их расшифровать. Этот проклятый Шалфейчик уселся на них своими ягодицами, и буквы расплылись. Я пригляделся повнимательнее. Всего знаков три. Но видно, что их накалякали в дикой спешке. Я сразу разобрал, что одна буква «3». Затем идет не то «Г», не то «А». А третью сам черт не разберет. Не черт, а тысяча чертей!
«Ведь Дуарда сидела за рулем». Я сел за руль и попробовал снова разобрать причудливые знаки. Конечно, «3» последняя из трех букв. Первая должна быть «Г». А буква посредине – наверняка «А». Газ! Ясное дело, газ! Но что Дуарда хотела сказать этим словом?
Болван я и кретин! Кухня с газовой плитой. Когда я оставил Дуарду в машине и пошел за бензином, худой, должно быть, заметил, что мы остановились. Он обошел вокруг дома и вернулся назад. Он и этот выродок Ат Шалфейчик похитили Дуарду и заперли ее в кухне. Она попыталась предупредить меня, нацарапав помадой слово «газ» на сиденье машины.
Я схватил Шалфейчика за шею и хлопнул его о радиатор «блимбуста». Потом взял английский ключ и стал ему пересчитывать зубы.
– Паршивая тварь, – говорю. – Вы вернулись за Дуардой, а ты ни гу-гу.
– Ты меня об этом не спрашивал. – промычал он.
– Куда вы ее дели?
– Не знаю, – отвечает. – Мы погрузили ее в машину, а потом Джим Стеккино отвез меня в «Морено». Мне в полночь заступать на дежурство.
– А я и забыл: ты телохранитель господина Катарро.
Я еще раз прошелся по его зубам английским ключом и впихнул этого недоноска в «блимбуст».
– Надо поторопиться, – говорю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12