В дальнем, противоположном от входа конце лежали величественные останки церкви, которой принадлежал придел Богоматери. Два одиноких башнеподобных контрфорса высились словно монолитные каменные часовые. Верхняя часть широкой арки, боковыми устоями которой они служили, обрушилась, но глаз словно достраивал ее, вызывая в воображении цельный образ.
Заходящее солнце, бросая театральные блики, золотило камни и усиливало яркость зелени деревьев и коротко подстриженной травы. За исключением восьмиугольной кухни аббатства, от большинства остальных строений монастыря остались только фундаменты, тщательно охраняемые и помеченные. Целью ученых, возрождавших Гластонбери к жизни, была консервация, а не реставрация памятника. Он очаровывал и манил, обладал некоей уникальной магией, которой не мог так или иначе не поддаться ни один посетитель. Джесс, будучи особенно впечатлительной, попалась с первого взгляда.
— Главная церковь, — бормотала она, перелистывая страницы путеводителя, — контрфорсы у крестовины... У какой крестовины, Дэвид?
— Территория слишком большая. Где они, черт побери?
— Кто? У какой крестовины?
— У той, где трансепты и траверсы церкви пересекаются с нефом, — отсутствующим тоном пояснил Дэвид. — Куда они делись?
— Я хочу туда.
— Куда? Ох! Туда так туда. — Дэвид пожал плечами. — Высматривайте шатающихся зевак.
Джесс не имела возможности высматривать зевак, ей было и без того трудно одновременно читать путеводитель и разглядывать окружающих.
— Смотрите! — воскликнула она, останавливаясь перед указателем.
— М-м-м? — Дэвид глянул без всякого интереса. — Ах да, ваш предок.
— "Место захоронения короля Артура, — прочла Джесс. — Говорят, что в 1191 году тела короля Артура и его королевы были обнаружены у южной стены придела Богоматери. Девятнадцатого апреля 1278 года их останки в присутствии короля Эдуарда Первого и королевы Элинор были перенесены в черную мраморную гробницу, стоявшую на этом месте. Эта гробница просуществовала до роспуска аббатства в 1519 году". Ну, разве это не замечательно?
— Нет.
— Вы романтичны почти так же, как... устрица. — Джесс вздохнула. — Подумать только, король Артур! Я теперь вспомнила, это остров Авалон, о котором говорится в книгах. Сейчас он не очень-то похож на остров, — с сомнением признала она. — А когда-нибудь был?
— Нет, не был.
Джесс сердито зафыркала и перелистала страницы книжки.
— Нет, был. Правда, его окружала не вода, а болото. «Он был связан с землей узким язычком суши, тянувшимся на юго-восток...»
— Да прекратите же! — Дэвид потянулся за книжкой, но Джесс уклонилась, зажав ее в руках.
— Вас не интересует король Артур?
— Нет, меня гораздо больше интересует кузен Джон. — Он покосился на нее и злонамеренно продолжал: — В любом случае вполне возможно, что нашли они никакого не Артура. Когда это было — в двенадцатом веке? Легковерные придурки вырыли старого аббата и решили, что это Артур. А теперь и костей не осталось, так что нельзя узнать, что они отыскали, если они вообще что-нибудь отыскали, а не выдумали всю историю с начала и до конца.
— Вы принадлежите к тому типу людей, которые сообщают малышам, что Санта-Клауса не существует. Кости хранились до роспуска аббатства. До какого роспуска?
— При Генрихе Восьмом, вы, невежественное дитя колонии. Вас разве не учат на родине истории цивилизованных стран?
— О Генрихе Восьмом мне известно все, — холодно провозгласила Джесс. — Он объявил себя главой церкви и ограбил монастыри. У него было шесть жен, и я всех их могу назвать по именам. Спорим, что вы не можете.
— Анна Болейн, — сказал Дэвид. — Пошли в обход. Кажется, я заметил знакомый силуэт возле аббатской кухни. Екатерина Арагонская. Анна Клевская. М-м-м...
— Кэтрин Говард, Кэтрин Парр, Джейн Сеймур. Что это такое?
— Кухня, клуатр, трапезная, — сообщил Дэвид со смиренным терпением. — Или, скорее, фундаменты всего этого, остальное развалилось. Я что-то не испытываю особой радости. Вы замечаете, как темнеет?
Он был прав. Тени на траве сгущались по мере того, как слабел свет. В темнеющем небе низко висела одна звезда. И в этот момент немелодичный, но настойчивый звук со стороны входа заставил Дэвида взглянуть на часы.
— Закрывают. Слушайте, Джесс, я знаю, что вы не следили, а я смотрел. Никто из этих парней не выходил.
— Значит, они будут здесь до последней минуты.
— Возможно. Но у меня возникает нехорошее предчувствие. Сюда, пожалуйста. Пошли назад к входу, там спрячемся.
Спрятаться было нетрудно; руины представляли собой превосходное укрытие со стратегически важными для шпионажа точками. Из-за стены придела Богоматери была видна часть дорожки прямо перед турникетом, и вскоре терпение их было вознаграждено появлением Злодея Номер Два. Он прошагал мимо них, держа руки в карманах своих мешковатых штанов, сложив губы словно для свиста, и вышел, не дав себе труда оглянуться.
Джесс поймала взгляд Дэвида и увидела, что в его глазах отражается ее собственный вопрос. Из всех людей в мире Алджернон был последним, кто решил бы для собственного удовольствия любоваться руинами Гластонбери. Зачем эта милая парочка сюда пришла? И где сейчас кузен Джон?
Где бы он ни был, он намерен там остаться. Последние туристы спешили прочь, контролеры закрывали сувенирную лавку и окошечки касс. Вдали замерли последние шаги и глубокая тишина опустилась вместе с туманом на вздымающиеся руины острова Авалон короля Артура.
* * *
Теперь искатели приключений находились в крипте за алтарем. Дэвид настоял на отступлении к этому рубежу не только чтобы избежать встречи с бдительными стражами, разыскивающими рассеянных посетителей, но и чтобы дать себе, как он выразился, время на размышление. Джесс совсем не казалось, что крипта располагает к размышлениям, разве что размышлять об убийствах, о привидениях или разлагающихся трупах. Здесь было абсолютно темно, только в одном конце, где к Галилее примыкал придел, но его высокие сохранившиеся стены отбрасывали тени, густые тени, скрывавшие все, что лежало внизу, во мраке. К тому же здесь было сыро и пахло плесенью. И все же приходилось признать одно преимущество: никто не приблизился бы к их укрытию незамеченным и неуслышанным.
— Спорю, он улизнул, пока вы не смотрели, — прошептала Джесс. — Дэвид, а как мы выйдем? Мы же не можем сидеть тут всю ночь.
— Да мы-то выйдем. Перепрыгнем через турникет и начнем колотить в ворота, пока кто-нибудь не придет.
— А как мы объясним, что не услышали сигнал к закрытию?
— Одно объяснение я могу предложить, — хихикнув, сказал Дэвид.
— Какие у вас низкие мысли. Пошли поищем его, раз уж мы здесь.
— Надо ждать, пока луна взойдет. Я фонарик не захватил.
Ожидание казалось бесконечным, но, объективно говоря, луна поднялась меньше чем через час, и Джесс моментально забыла о ломоте во всем теле.
В дальней стене придела Богоматери было три арочных окна, центральное выше двух боковых. Сначала они смотрелись как черные, полные звезд провалы на еoе более темном фоне стены, потом начали постепенно светлеть, и у Джесс дух захватило, когда лунный свет хлынул в них серебристым потоком и разлился, словно вода, на полу. Дэвид тронулся с места, и она побрела за ним в каком-то трансе.
Стоунхендж в лунном свете возрождал историю, являл собой образ и подобие чего-то, что существовало три тысячи лет назад. Гластонбери в весеннее полнолуние становился воплощением чистой романтики, мерцающим миражем того, чего никогда не было, истиной, которую можно назвать вечной, ибо жила она не во времени, а в сердцах людей. Цветовые оттенки исчезли; арки, каменная резьба, листва были прорисованы только черными, серыми и сияющими серебряными пятнами. Джесс нисколько не удивилась бы, если в увидела, как по колышущейся траве скользит описанная Мэлори барка с тремя скорбными женщинами, королевой и недвижно застывшим у их ног героем.
Резкий оклик Дэвида прервал ее поэтические видения:
— Ш-ш-ш! Смотрите!
Темный бесформенный силуэт не был видением из рассказов Мэлори, но выглядел почти столь же невероятно. Неподвижно застывший в серебристом пространстве между искалеченными контрфорсами крестовины, он казался закутанным с головы до ног в нечто вроде монашеской рясы. Джесс вцепилась в Дэвида. Силуэт зашевелился, хлопая длинными рукавами, как крыльями, потом скользнул за дальний контрфорс и скрылся в тени.
— Что за дьявольщина?
— Это, безусловно, кузен Джон, — мрачно произнес Дэвид. — Вот трюкач! Поглядим, что он делает.
Дэвид лег на живот и пополз. Джесс последовала его примеру, бормоча проклятия. На ней был новый светло-голубой летний костюмчик, состоящий из полуприлегающего пиджачка и в высшей степени прилегающей юбки, неимоверно узкой и короткой. На траву легла роса, и Джесс моментально вымокла от груди до краешка подола.
За низкой каменной стеной, служившей им укрытием, стояла преграда повыше — единственная оставшаяся часть стен нефа. Теперь им надо было пересечь то самое открытое пространство между контрфорсами, через которое пробежал силуэт, и Дэвид остановился — предположительно, чтобы поразмыслить над этой проблемой. Мысли Джесс занимала главным образом юбка, которую она задрала, чтобы легче было ползти. Пока она пыталась одернуть ее, Дэвид оглянулся и захлопал глазами.
— Вы что, сроду не видели женских ног? — спросила она хриплым раздраженным шепотом.
— В таких провоцирующих обстоятельствах — никогда... Ш-ш-ш... Придется идти на прорыв. Давайте руку.
Они стрелой пролетели открытое пространство, попали в укромную тень дальнего контрфорса, где Дэвид схватил ее и сжал в объятиях.
— Хорошее выбрали для этого время, — запротестовала она, отталкивая его.
— Я только хотел с вами поговорить.
— Неужели я слышу... О! Что это?
Шорох, похожий на шелест сухих листьев или крыльев огромной летучей мыши... Дэвид выпустил Джесс и повернулся кругом, как раз вовремя, чтобы увидеть, как закутанная фигура таинственно проскользнула в дальнем конце нефа и нырнула за груду камней. Он пошел в том направлении. На полпути к каменной куче споткнулся, нелепо изогнулся и упал.
У Джесс остановилось сердце. Выстрела не было, но... Стрела? Отравленный дротик?
«Ты идиотка», — сказала она себе, но почувствовала сильное облегчение, увидев, что Дэвид манит ее к себе. Он просто поскользнулся. Площадка была тщательно убрана, но бережно охраняемые камни и остатки фундамента представляли немалую опасность для бегунов.
— Вы не ушиблись? — спросила она, плюхаясь в траву рядом с ним.
— Нет. Я просто размышляю...
— О Господи! Извините, я не хочу вас пугать, но вон он снова идет!
Теперь он возник на южной стороне, среди разрушенных фундаментов служебных помещений.
— Очень хорошо, — вздохнув, сказал Дэвид. — Я размышляю о том, что у этих трудоемких спортивных упражнений должна быть некая цель, и, может быть, эта цель — разлучить нас. Держитесь рядом со мной, ладно?
— О! Вы думаете, Алджернон забирается... выбирается...
— Попробуйте произнести «подбирается». Проблема в том, что я слишком много думаю и слишком мало знаю. Но предпочитаю не упускать шансов. Пошли сыграем в игру с кузеном Джоном. С каким удовольствием я схвачу этого проказника-комедианта!
Игра шла в прятки, для чего было трудно придумать лучшее место. Компания ребятишек играла бы здесь с необычайным азартом. Тени, деревья, камни, руины, открытые дверные проемы, пустые окна, травяные лужайки — сотни мест, где можно спрятаться, из каждого десяток путей, чтобы улизнуть. Закутанная в черное фигура казалась существом сверхъестественным. Она исчезала в тени, откуда, казалось, не было выхода, и воплощалась из тени через несколько ярдов. Она не бегала, а плыла, и фалды черных одежд трепетали на ветру, придавая ей самые причудливые формы, текучие и аморфные, как у амебы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Заходящее солнце, бросая театральные блики, золотило камни и усиливало яркость зелени деревьев и коротко подстриженной травы. За исключением восьмиугольной кухни аббатства, от большинства остальных строений монастыря остались только фундаменты, тщательно охраняемые и помеченные. Целью ученых, возрождавших Гластонбери к жизни, была консервация, а не реставрация памятника. Он очаровывал и манил, обладал некоей уникальной магией, которой не мог так или иначе не поддаться ни один посетитель. Джесс, будучи особенно впечатлительной, попалась с первого взгляда.
— Главная церковь, — бормотала она, перелистывая страницы путеводителя, — контрфорсы у крестовины... У какой крестовины, Дэвид?
— Территория слишком большая. Где они, черт побери?
— Кто? У какой крестовины?
— У той, где трансепты и траверсы церкви пересекаются с нефом, — отсутствующим тоном пояснил Дэвид. — Куда они делись?
— Я хочу туда.
— Куда? Ох! Туда так туда. — Дэвид пожал плечами. — Высматривайте шатающихся зевак.
Джесс не имела возможности высматривать зевак, ей было и без того трудно одновременно читать путеводитель и разглядывать окружающих.
— Смотрите! — воскликнула она, останавливаясь перед указателем.
— М-м-м? — Дэвид глянул без всякого интереса. — Ах да, ваш предок.
— "Место захоронения короля Артура, — прочла Джесс. — Говорят, что в 1191 году тела короля Артура и его королевы были обнаружены у южной стены придела Богоматери. Девятнадцатого апреля 1278 года их останки в присутствии короля Эдуарда Первого и королевы Элинор были перенесены в черную мраморную гробницу, стоявшую на этом месте. Эта гробница просуществовала до роспуска аббатства в 1519 году". Ну, разве это не замечательно?
— Нет.
— Вы романтичны почти так же, как... устрица. — Джесс вздохнула. — Подумать только, король Артур! Я теперь вспомнила, это остров Авалон, о котором говорится в книгах. Сейчас он не очень-то похож на остров, — с сомнением признала она. — А когда-нибудь был?
— Нет, не был.
Джесс сердито зафыркала и перелистала страницы книжки.
— Нет, был. Правда, его окружала не вода, а болото. «Он был связан с землей узким язычком суши, тянувшимся на юго-восток...»
— Да прекратите же! — Дэвид потянулся за книжкой, но Джесс уклонилась, зажав ее в руках.
— Вас не интересует король Артур?
— Нет, меня гораздо больше интересует кузен Джон. — Он покосился на нее и злонамеренно продолжал: — В любом случае вполне возможно, что нашли они никакого не Артура. Когда это было — в двенадцатом веке? Легковерные придурки вырыли старого аббата и решили, что это Артур. А теперь и костей не осталось, так что нельзя узнать, что они отыскали, если они вообще что-нибудь отыскали, а не выдумали всю историю с начала и до конца.
— Вы принадлежите к тому типу людей, которые сообщают малышам, что Санта-Клауса не существует. Кости хранились до роспуска аббатства. До какого роспуска?
— При Генрихе Восьмом, вы, невежественное дитя колонии. Вас разве не учат на родине истории цивилизованных стран?
— О Генрихе Восьмом мне известно все, — холодно провозгласила Джесс. — Он объявил себя главой церкви и ограбил монастыри. У него было шесть жен, и я всех их могу назвать по именам. Спорим, что вы не можете.
— Анна Болейн, — сказал Дэвид. — Пошли в обход. Кажется, я заметил знакомый силуэт возле аббатской кухни. Екатерина Арагонская. Анна Клевская. М-м-м...
— Кэтрин Говард, Кэтрин Парр, Джейн Сеймур. Что это такое?
— Кухня, клуатр, трапезная, — сообщил Дэвид со смиренным терпением. — Или, скорее, фундаменты всего этого, остальное развалилось. Я что-то не испытываю особой радости. Вы замечаете, как темнеет?
Он был прав. Тени на траве сгущались по мере того, как слабел свет. В темнеющем небе низко висела одна звезда. И в этот момент немелодичный, но настойчивый звук со стороны входа заставил Дэвида взглянуть на часы.
— Закрывают. Слушайте, Джесс, я знаю, что вы не следили, а я смотрел. Никто из этих парней не выходил.
— Значит, они будут здесь до последней минуты.
— Возможно. Но у меня возникает нехорошее предчувствие. Сюда, пожалуйста. Пошли назад к входу, там спрячемся.
Спрятаться было нетрудно; руины представляли собой превосходное укрытие со стратегически важными для шпионажа точками. Из-за стены придела Богоматери была видна часть дорожки прямо перед турникетом, и вскоре терпение их было вознаграждено появлением Злодея Номер Два. Он прошагал мимо них, держа руки в карманах своих мешковатых штанов, сложив губы словно для свиста, и вышел, не дав себе труда оглянуться.
Джесс поймала взгляд Дэвида и увидела, что в его глазах отражается ее собственный вопрос. Из всех людей в мире Алджернон был последним, кто решил бы для собственного удовольствия любоваться руинами Гластонбери. Зачем эта милая парочка сюда пришла? И где сейчас кузен Джон?
Где бы он ни был, он намерен там остаться. Последние туристы спешили прочь, контролеры закрывали сувенирную лавку и окошечки касс. Вдали замерли последние шаги и глубокая тишина опустилась вместе с туманом на вздымающиеся руины острова Авалон короля Артура.
* * *
Теперь искатели приключений находились в крипте за алтарем. Дэвид настоял на отступлении к этому рубежу не только чтобы избежать встречи с бдительными стражами, разыскивающими рассеянных посетителей, но и чтобы дать себе, как он выразился, время на размышление. Джесс совсем не казалось, что крипта располагает к размышлениям, разве что размышлять об убийствах, о привидениях или разлагающихся трупах. Здесь было абсолютно темно, только в одном конце, где к Галилее примыкал придел, но его высокие сохранившиеся стены отбрасывали тени, густые тени, скрывавшие все, что лежало внизу, во мраке. К тому же здесь было сыро и пахло плесенью. И все же приходилось признать одно преимущество: никто не приблизился бы к их укрытию незамеченным и неуслышанным.
— Спорю, он улизнул, пока вы не смотрели, — прошептала Джесс. — Дэвид, а как мы выйдем? Мы же не можем сидеть тут всю ночь.
— Да мы-то выйдем. Перепрыгнем через турникет и начнем колотить в ворота, пока кто-нибудь не придет.
— А как мы объясним, что не услышали сигнал к закрытию?
— Одно объяснение я могу предложить, — хихикнув, сказал Дэвид.
— Какие у вас низкие мысли. Пошли поищем его, раз уж мы здесь.
— Надо ждать, пока луна взойдет. Я фонарик не захватил.
Ожидание казалось бесконечным, но, объективно говоря, луна поднялась меньше чем через час, и Джесс моментально забыла о ломоте во всем теле.
В дальней стене придела Богоматери было три арочных окна, центральное выше двух боковых. Сначала они смотрелись как черные, полные звезд провалы на еoе более темном фоне стены, потом начали постепенно светлеть, и у Джесс дух захватило, когда лунный свет хлынул в них серебристым потоком и разлился, словно вода, на полу. Дэвид тронулся с места, и она побрела за ним в каком-то трансе.
Стоунхендж в лунном свете возрождал историю, являл собой образ и подобие чего-то, что существовало три тысячи лет назад. Гластонбери в весеннее полнолуние становился воплощением чистой романтики, мерцающим миражем того, чего никогда не было, истиной, которую можно назвать вечной, ибо жила она не во времени, а в сердцах людей. Цветовые оттенки исчезли; арки, каменная резьба, листва были прорисованы только черными, серыми и сияющими серебряными пятнами. Джесс нисколько не удивилась бы, если в увидела, как по колышущейся траве скользит описанная Мэлори барка с тремя скорбными женщинами, королевой и недвижно застывшим у их ног героем.
Резкий оклик Дэвида прервал ее поэтические видения:
— Ш-ш-ш! Смотрите!
Темный бесформенный силуэт не был видением из рассказов Мэлори, но выглядел почти столь же невероятно. Неподвижно застывший в серебристом пространстве между искалеченными контрфорсами крестовины, он казался закутанным с головы до ног в нечто вроде монашеской рясы. Джесс вцепилась в Дэвида. Силуэт зашевелился, хлопая длинными рукавами, как крыльями, потом скользнул за дальний контрфорс и скрылся в тени.
— Что за дьявольщина?
— Это, безусловно, кузен Джон, — мрачно произнес Дэвид. — Вот трюкач! Поглядим, что он делает.
Дэвид лег на живот и пополз. Джесс последовала его примеру, бормоча проклятия. На ней был новый светло-голубой летний костюмчик, состоящий из полуприлегающего пиджачка и в высшей степени прилегающей юбки, неимоверно узкой и короткой. На траву легла роса, и Джесс моментально вымокла от груди до краешка подола.
За низкой каменной стеной, служившей им укрытием, стояла преграда повыше — единственная оставшаяся часть стен нефа. Теперь им надо было пересечь то самое открытое пространство между контрфорсами, через которое пробежал силуэт, и Дэвид остановился — предположительно, чтобы поразмыслить над этой проблемой. Мысли Джесс занимала главным образом юбка, которую она задрала, чтобы легче было ползти. Пока она пыталась одернуть ее, Дэвид оглянулся и захлопал глазами.
— Вы что, сроду не видели женских ног? — спросила она хриплым раздраженным шепотом.
— В таких провоцирующих обстоятельствах — никогда... Ш-ш-ш... Придется идти на прорыв. Давайте руку.
Они стрелой пролетели открытое пространство, попали в укромную тень дальнего контрфорса, где Дэвид схватил ее и сжал в объятиях.
— Хорошее выбрали для этого время, — запротестовала она, отталкивая его.
— Я только хотел с вами поговорить.
— Неужели я слышу... О! Что это?
Шорох, похожий на шелест сухих листьев или крыльев огромной летучей мыши... Дэвид выпустил Джесс и повернулся кругом, как раз вовремя, чтобы увидеть, как закутанная фигура таинственно проскользнула в дальнем конце нефа и нырнула за груду камней. Он пошел в том направлении. На полпути к каменной куче споткнулся, нелепо изогнулся и упал.
У Джесс остановилось сердце. Выстрела не было, но... Стрела? Отравленный дротик?
«Ты идиотка», — сказала она себе, но почувствовала сильное облегчение, увидев, что Дэвид манит ее к себе. Он просто поскользнулся. Площадка была тщательно убрана, но бережно охраняемые камни и остатки фундамента представляли немалую опасность для бегунов.
— Вы не ушиблись? — спросила она, плюхаясь в траву рядом с ним.
— Нет. Я просто размышляю...
— О Господи! Извините, я не хочу вас пугать, но вон он снова идет!
Теперь он возник на южной стороне, среди разрушенных фундаментов служебных помещений.
— Очень хорошо, — вздохнув, сказал Дэвид. — Я размышляю о том, что у этих трудоемких спортивных упражнений должна быть некая цель, и, может быть, эта цель — разлучить нас. Держитесь рядом со мной, ладно?
— О! Вы думаете, Алджернон забирается... выбирается...
— Попробуйте произнести «подбирается». Проблема в том, что я слишком много думаю и слишком мало знаю. Но предпочитаю не упускать шансов. Пошли сыграем в игру с кузеном Джоном. С каким удовольствием я схвачу этого проказника-комедианта!
Игра шла в прятки, для чего было трудно придумать лучшее место. Компания ребятишек играла бы здесь с необычайным азартом. Тени, деревья, камни, руины, открытые дверные проемы, пустые окна, травяные лужайки — сотни мест, где можно спрятаться, из каждого десяток путей, чтобы улизнуть. Закутанная в черное фигура казалась существом сверхъестественным. Она исчезала в тени, откуда, казалось, не было выхода, и воплощалась из тени через несколько ярдов. Она не бегала, а плыла, и фалды черных одежд трепетали на ветру, придавая ей самые причудливые формы, текучие и аморфные, как у амебы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33