Очень умело, без волнения и суеты. Она сразу поняла, что роды пройдут без осложнений и Сьюзи с ребенком не пострадают. В общем, она знала все, что полагалось знать ему, в то время как сам он находился в полном неведении.
Док кисло усмехнулся, наблюдая, как тянутся вверх струйки дыма, извиваясь на фоне белых стен лаборатории.
Малограмотная и суеверная Жозефина на практике оказалась лучшей акушеркой, чем современный дипломированный врач. Жозефина, взращенная в невежестве тем обществом, которое сурово покарало бы ее, попытайся она применить на деле свое мастерство.
Жозефина никогда не возглавит родильное отделение больницы. Ее не допустят туда даже в качестве сестры. Очень печально, настоящая трагедия, но, видит бог, жизнь полна такими трагедиями.
Генерал, у которого ничего не осталось, кроме выпивки и несбыточной мечты о книге.
Сьюзен Кенфилд, большой талант, угасающий в алкогольном болоте.
Холкомы, у которых так много всего, что они не знают, что с этим делать.
Хамфри Ван Твайн, Берни Эдмондс, Лукреция Бейкер... сплошные трагедии. У всех. Не говоря уже о некоем докторе по имени Мэрфи, который, будучи слишком глуп и упрям, чтобы покориться неизбежному, являл собой самую безнадежную трагедию.
Факты — упрямая вещь. Он не мог принести в жертву Ван Твайна, не запятнав свою совесть, из-за которой он и попал в тиски. Нельзя быть добрым самаритянином и одновременно делать фальшивые деньги. Либо ты врач, либо шарлатан. Либо ты придерживаешься неких незыблемых принципов, либо нет. Вилять здесь нельзя. Если ты считаешь возможным обречь человека на почти неизбежный идиотизм, значит, у тебя нет морального права бороться с алкоголизмом.
В душе у тебя что-то надломится. Сколько бы ты ни пытался найти разумное объяснение или оправдание своим действиям, ты потеряешь то, что невозможно восполнить.
Таковы факты. Таково положение вещей, и бесполезно это отрицать. Если он хочет сохранить клинику, придется поступить не по совести.
Док соскользнул со стола и, подойдя к раковине, подставил лицо под холодную воду. Да, таково положение дел, и все же он никак не мог принять единственно возможное решение. С самого утра ничего не вырисовывалось, а уж сейчас, после того, как он одержал победу над Джефом Слоуном — скорее теоретическую, поскольку, когда дело касается алкоголиков, ни в чем нельзя быть уверенным до конца, — он был по-прежнему далек от решения. Было бы даже неплохо, если бы Джеф... Нет, черт, конечно же он этого не хочет, но это существенно упростило бы дело.
Странно устроен человек: чем меньше у него надежды, тем больше он ломает копья.
Послышались шаги Жозефины, и он отошел от двери, вытирая лицо. Она постучала, и он пригласил ее войти.
— Ну как, док, — улыбнулся он, — как там наши пациенты?
— У них все в порядке, — засияла Жозефина. — Мисс Кенфилд проснулась и захотела глянуть на ребеночка, а потом забрала его к себе в постель. И не отдает ни в какую.
— Нет, нет, так не годится, — нахмурился док. — Ей надо отдохнуть, а ребенок...
— Ребеночек должен быть со своей мамочкой, — возразила Жозефина, — как раз там, где он сейчас и есть. И бросьте вы переживать о мисс Кенфилд. Она дюже крепкая. Нас с вами еще переживет, как пить дать.
— Но так не делается...
— Как — так не делается? Вы, поди, знаете, где я родилась, дохтур? Прямо на хлопковом поле. И мамаша сразу же бросилась хлопок собирать. Набрала в тот день триста фунтов с лишком, а потом понесла меня домой и еще ужин приготовила для всего семейства.
— Ну, это несколько иной случай. Твоя мать привыкла к тяжелой работе.
— Да она вполовину слабее была, чем мисс Кенфилд, — возразила Жозефина. — Нет, сэр, никогда моя мамаша столько не зашибала, как она. По этой старухе Кенфилд хоть из пушек пали, на ней и царапинки не останется.
Доктор невесело рассмеялся. Активность, которую проявляла Сьюзи сразу после родов, показалась ему весьма необычной и была чревата неприятностями.
— Она вас хочет видеть, дохтур.
— О господи, — простонал доктор Мэрфи. — Ты же сказала, что у нее все в порядке. Чего же она хочет — выпить, наверное?
— Ничего такого она не просила. Просто желает вас видеть, и все. Говорит, что вы больше не хотите с ней знаться, а она очень из-за этого расстраивается.
Доктор прищурился.
— Но, — тихо начал он, — я только хотел сказать...
Он замолчал, почувствовав прилив того же волнения, какое он испытал, когда Джеф поклялся бросить пить. Сейчас был самый подходящий момент, чтобы выпить — или воздержаться; все зависело от того, что для нее главнее — собственные страдания или ребенок, появившийся на свет в их результате. Если она собирается взбодриться, естественно сделать это сейчас — или уже никогда. А раз она не просит выпить...
Ничего удивительного, что она не стала просить виски у Жозефины. Та наверняка обратилась бы к нему, а он без всяких разговоров отказал бы. Поэтому она разыграла этот спектакль, изобразив беспокойство по поводу его-к ней отношения. И стоит ему только сунуться в ее комнату, начнется второе действие.
Нет, когда все заходит так далеко, как у Сьюзи, их уже не спасешь. Особенно если они становятся психопатами. Единственно, что он может сделать, так это выдворить ее отсюда как можно скорее и никогда больше не пускать.
— Я распоряжусь, чтобы ей дали выпить, — сказал доктор, — и зайду к ней чуть попозже. А в остальном как дела? Руфус помог тебе с посудой?
— Да уж все вымыто, — заверила Жозефина. — Да, сэр, все до последней чашки.
— А Руфус позаботился о няне? Обеспечил всем необходимым?
— С няней все в порядке, — поспешно сообщила Жозефина.
Доктор Мэрфи не совсем верно истолковал ее немногословность.
— Просто не знаю, как тебя благодарить, Жозефина. Я был бы рад... как-нибудь это отметить, но дела у нас сейчас...
— Да чего уж там, — смутилась Жозефина. — Не надо мне ничего. И вот еще что, дохтур...
— Да?
— Насчет денег. Ну, вы вроде мне задолжали. А я ведь тоже не сахар, верно? Меня с этим моим дурным смехом, поди, нелегко выносить-то. А меня тут терпят да еще деньги платят. Так что я тоже, выходит, в долгу. Значит, ну, значит, мы в расчете, дохтур? Вы мне кое-чего должны, а я — вам.
Доктор Мэрфи улыбнулся:
— Я не прочь быть у тебя в долгу, Жозефина. А что касается няни... Ты, конечно, справишься и с ребенком, и с мисс Кенфилд, но у тебя столько других дел.
— И пора уж мне ими заняться, — согласилась Жозефина. — Принести вам кофею или еще чего-нибудь, дохтур? Идите-ка в свою комнату, а я вам все сейчас доставлю на подносе.
— Конечно, — взглянул на нее док, — конечно, Жозефина, очень любезно с твоей стороны.
Она распахнула дверь и, кивнув ему, чуть махнула рукой, как бы приглашая следовать за собой. Но доктор Мэрфи остался на месте.
— Жозефина, — спросил он, — а где Руфус?
— Руфус? Где-то здесь. Ну, идемте, дохтур, и... и... Ну ладно, — пробурчала Жозефина, выходя из комнаты. — Пойду-ка я лучше дела делать.
— Где он, Жозефина? Что здесь происходит?
— Да, сэр, пора мне делом заняться, — повторила Жозефина. — Я и не думала, что так поздно.
Дверь за ней закрылась.
Доктор Мэрфи нерешительно повернулся на каблуках. Устало и с сожалением посмотрел на стол. Почему бы и нет? Почему бы не дать им всем возможность вести себя дурно и безответственно, что они сейчас и делают. У них было преимущество в два часа. С такой форой понадобится много дней — дней, которых у него не было, — чтобы поправить дело.
О, он прекрасно понял, что случилось. В клинике, как на пороховой бочке, вас может подстерегать только одна опасность. Руфус все еще был с ними — с компанией, что собралась в одной комнате. Они были слишком поглощены собой, чтобы заметить то шумное событие, что произошло после обеда.
Стало быть, причина только одна. Но тут доктор Мэрфи засомневался, и в его усталом сознании забрезжила надежда. Где они взяли спиртное? А Руфус, а Джеф — как они могли?
Ответ был очевиден. Холкомы уже истощили свои запасы. Никто в клинику не приходил, и пациенты ее не покидали. Значит, источник где-то здесь. Помимо него самого, только у одного человека были ключи от кладовки, где хранилось виски. У сестры Бейкер.
Док злобно выругался. Черт бы побрал и ее, и этого Слоуна! Джеф, его «победа», парень, который завязал. А Руфус! Всегда такой осмотрительный. Уж он-то должен знать, к чему это приведет.
Разумеется, ничего другого он от них и не ожидал, но как Джеф мог так поступить? Вцепился в первый же предложенный стакан.
— Он отказался, да он просто не мог, разрази его гром, — пробормотал док, прекрасно понимая, что Джеф и смог, и не отказался.
Выйдя из лаборатории, он быстро прошел через холл.
Подошел к двери Холкомов. Не замедляя шага, влетел в комнату. Встал у двери, дожидаясь, пока его заметят.
— Я настаиваю, — говорил генерал. — Джеф, налейте нашему другу Руфусу. Он должен к нам присоединиться.
— Ну, что за вопрос, — отозвался Джеф, деловито разливая виски на туалетном столике. — Я о нем не забуду.
— Нет, что вы. Нет, сэр, — смущенно захихикал Руфус. — Я пока еще в своем уме, хоть и черный. Знаю свое место.
Джеф понимающе усмехнулся, посмотрел по сторонам и встретился взглядом с доктором Мэрфи.
— Ого, — сказал он, — посмотрите-ка, кто к нам пришел. Почему вы так задержались, док?
Док молча смотрел на него. Стиснув зубы, он оглядел комнату, не отвечая на радостные возгласы генерала и приветственные кивки Холкомов. Берни Эдмондс указал на стул:
— Вы как раз вовремя, Мэрф. Джеф, а как насчет стаканчика для дока?
— И для Руфуса, — добавил генерал. — Такой случай, видите ли. Без Руфуса никак нельзя.
— Кстати, док, а что там был за шум? — осведомился Джон Холком. — У Сьюзи началась белая горячка?
— Мне показалось, что кричал ребенок, — произнес Джеральд Холком. — Ха, — смущенно рассмеялся он, — может, мне тоже нужно провериться?
Доктор по очереди смерил их оценивающим взглядом и пришел к выводу, что все они отвратительны. Опустил глаза на свои потертые ботинки, казавшиеся особенно неказистыми на натертом паркетном полу. Они считают, что им все сойдет с рук. И мисс Бейкер так считает. Он поселил их во дворце, относился к ним как к царственным особам, нет, лучше — как к друзьям. А сам превратился для них в пустое место, и кто виноват, что теперь они его ни в грош не ставят?
Джеф откашлялся.
— Послушайте, док. Я... Вы что, ничего не знали? Правда?
Док пожал плечами. Из дальнего уголка сознания выплыла смутная мысль или, скорее, целая вереница вопросов. Что произошло? Почему Джеф не пытается оправдаться? Как они ухитрились столько выпить без всякого видимого эффекта Да пошло оно все к черту. Под кроватью, у самой стены, он заметил две пустые бутылки, поблескивавшие в темноте. А в руках у Джефа была целая кварта. Остальное уже не имело значения.
— Ну так что, доктор? — нахмурился Джеф. — Не стойте как немой. В конце концов, мы не просили эту штуку.
— Но и не отказались от нее, верно? — заговорил наконец док. — Не смогли, да?
— Ну, так нечестно, Мэрф, — запротестовал Берни. — Мы все, конечно, сожалеем, что мисс Бейкер действовала без вашего разрешения, но вряд ли можно винить компанию алкоголиков за...
— Вы сожалеете, — повторил док. — Вы всегда сожалеете. Вы не виноваты. Никогда. Вы наливаетесь здесь с утра — вместе с Джерри и Джоном. Джеф прикладывается самостоятельно и ничуть не меньше, чем вы. А генерал не наклюкался только потому, что не мог встать с постели. Но когда смог, то не стал терять время даром. Никто из вас не упустит случая, а если случай не представится, вы его сами найдете. И потом вы сожалеете и просите вас не винить. Ладно, не важно. Мне наплевать, что вы делаете. — Он вынул связку ключей, снял один и бросил его Руфусу. — Это от кладовки, — сказал он. — Спроси мисс Кенфилд, сколько она хочет, и дай ей по полной мерке. И не забудь про своих друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Док кисло усмехнулся, наблюдая, как тянутся вверх струйки дыма, извиваясь на фоне белых стен лаборатории.
Малограмотная и суеверная Жозефина на практике оказалась лучшей акушеркой, чем современный дипломированный врач. Жозефина, взращенная в невежестве тем обществом, которое сурово покарало бы ее, попытайся она применить на деле свое мастерство.
Жозефина никогда не возглавит родильное отделение больницы. Ее не допустят туда даже в качестве сестры. Очень печально, настоящая трагедия, но, видит бог, жизнь полна такими трагедиями.
Генерал, у которого ничего не осталось, кроме выпивки и несбыточной мечты о книге.
Сьюзен Кенфилд, большой талант, угасающий в алкогольном болоте.
Холкомы, у которых так много всего, что они не знают, что с этим делать.
Хамфри Ван Твайн, Берни Эдмондс, Лукреция Бейкер... сплошные трагедии. У всех. Не говоря уже о некоем докторе по имени Мэрфи, который, будучи слишком глуп и упрям, чтобы покориться неизбежному, являл собой самую безнадежную трагедию.
Факты — упрямая вещь. Он не мог принести в жертву Ван Твайна, не запятнав свою совесть, из-за которой он и попал в тиски. Нельзя быть добрым самаритянином и одновременно делать фальшивые деньги. Либо ты врач, либо шарлатан. Либо ты придерживаешься неких незыблемых принципов, либо нет. Вилять здесь нельзя. Если ты считаешь возможным обречь человека на почти неизбежный идиотизм, значит, у тебя нет морального права бороться с алкоголизмом.
В душе у тебя что-то надломится. Сколько бы ты ни пытался найти разумное объяснение или оправдание своим действиям, ты потеряешь то, что невозможно восполнить.
Таковы факты. Таково положение вещей, и бесполезно это отрицать. Если он хочет сохранить клинику, придется поступить не по совести.
Док соскользнул со стола и, подойдя к раковине, подставил лицо под холодную воду. Да, таково положение дел, и все же он никак не мог принять единственно возможное решение. С самого утра ничего не вырисовывалось, а уж сейчас, после того, как он одержал победу над Джефом Слоуном — скорее теоретическую, поскольку, когда дело касается алкоголиков, ни в чем нельзя быть уверенным до конца, — он был по-прежнему далек от решения. Было бы даже неплохо, если бы Джеф... Нет, черт, конечно же он этого не хочет, но это существенно упростило бы дело.
Странно устроен человек: чем меньше у него надежды, тем больше он ломает копья.
Послышались шаги Жозефины, и он отошел от двери, вытирая лицо. Она постучала, и он пригласил ее войти.
— Ну как, док, — улыбнулся он, — как там наши пациенты?
— У них все в порядке, — засияла Жозефина. — Мисс Кенфилд проснулась и захотела глянуть на ребеночка, а потом забрала его к себе в постель. И не отдает ни в какую.
— Нет, нет, так не годится, — нахмурился док. — Ей надо отдохнуть, а ребенок...
— Ребеночек должен быть со своей мамочкой, — возразила Жозефина, — как раз там, где он сейчас и есть. И бросьте вы переживать о мисс Кенфилд. Она дюже крепкая. Нас с вами еще переживет, как пить дать.
— Но так не делается...
— Как — так не делается? Вы, поди, знаете, где я родилась, дохтур? Прямо на хлопковом поле. И мамаша сразу же бросилась хлопок собирать. Набрала в тот день триста фунтов с лишком, а потом понесла меня домой и еще ужин приготовила для всего семейства.
— Ну, это несколько иной случай. Твоя мать привыкла к тяжелой работе.
— Да она вполовину слабее была, чем мисс Кенфилд, — возразила Жозефина. — Нет, сэр, никогда моя мамаша столько не зашибала, как она. По этой старухе Кенфилд хоть из пушек пали, на ней и царапинки не останется.
Доктор невесело рассмеялся. Активность, которую проявляла Сьюзи сразу после родов, показалась ему весьма необычной и была чревата неприятностями.
— Она вас хочет видеть, дохтур.
— О господи, — простонал доктор Мэрфи. — Ты же сказала, что у нее все в порядке. Чего же она хочет — выпить, наверное?
— Ничего такого она не просила. Просто желает вас видеть, и все. Говорит, что вы больше не хотите с ней знаться, а она очень из-за этого расстраивается.
Доктор прищурился.
— Но, — тихо начал он, — я только хотел сказать...
Он замолчал, почувствовав прилив того же волнения, какое он испытал, когда Джеф поклялся бросить пить. Сейчас был самый подходящий момент, чтобы выпить — или воздержаться; все зависело от того, что для нее главнее — собственные страдания или ребенок, появившийся на свет в их результате. Если она собирается взбодриться, естественно сделать это сейчас — или уже никогда. А раз она не просит выпить...
Ничего удивительного, что она не стала просить виски у Жозефины. Та наверняка обратилась бы к нему, а он без всяких разговоров отказал бы. Поэтому она разыграла этот спектакль, изобразив беспокойство по поводу его-к ней отношения. И стоит ему только сунуться в ее комнату, начнется второе действие.
Нет, когда все заходит так далеко, как у Сьюзи, их уже не спасешь. Особенно если они становятся психопатами. Единственно, что он может сделать, так это выдворить ее отсюда как можно скорее и никогда больше не пускать.
— Я распоряжусь, чтобы ей дали выпить, — сказал доктор, — и зайду к ней чуть попозже. А в остальном как дела? Руфус помог тебе с посудой?
— Да уж все вымыто, — заверила Жозефина. — Да, сэр, все до последней чашки.
— А Руфус позаботился о няне? Обеспечил всем необходимым?
— С няней все в порядке, — поспешно сообщила Жозефина.
Доктор Мэрфи не совсем верно истолковал ее немногословность.
— Просто не знаю, как тебя благодарить, Жозефина. Я был бы рад... как-нибудь это отметить, но дела у нас сейчас...
— Да чего уж там, — смутилась Жозефина. — Не надо мне ничего. И вот еще что, дохтур...
— Да?
— Насчет денег. Ну, вы вроде мне задолжали. А я ведь тоже не сахар, верно? Меня с этим моим дурным смехом, поди, нелегко выносить-то. А меня тут терпят да еще деньги платят. Так что я тоже, выходит, в долгу. Значит, ну, значит, мы в расчете, дохтур? Вы мне кое-чего должны, а я — вам.
Доктор Мэрфи улыбнулся:
— Я не прочь быть у тебя в долгу, Жозефина. А что касается няни... Ты, конечно, справишься и с ребенком, и с мисс Кенфилд, но у тебя столько других дел.
— И пора уж мне ими заняться, — согласилась Жозефина. — Принести вам кофею или еще чего-нибудь, дохтур? Идите-ка в свою комнату, а я вам все сейчас доставлю на подносе.
— Конечно, — взглянул на нее док, — конечно, Жозефина, очень любезно с твоей стороны.
Она распахнула дверь и, кивнув ему, чуть махнула рукой, как бы приглашая следовать за собой. Но доктор Мэрфи остался на месте.
— Жозефина, — спросил он, — а где Руфус?
— Руфус? Где-то здесь. Ну, идемте, дохтур, и... и... Ну ладно, — пробурчала Жозефина, выходя из комнаты. — Пойду-ка я лучше дела делать.
— Где он, Жозефина? Что здесь происходит?
— Да, сэр, пора мне делом заняться, — повторила Жозефина. — Я и не думала, что так поздно.
Дверь за ней закрылась.
Доктор Мэрфи нерешительно повернулся на каблуках. Устало и с сожалением посмотрел на стол. Почему бы и нет? Почему бы не дать им всем возможность вести себя дурно и безответственно, что они сейчас и делают. У них было преимущество в два часа. С такой форой понадобится много дней — дней, которых у него не было, — чтобы поправить дело.
О, он прекрасно понял, что случилось. В клинике, как на пороховой бочке, вас может подстерегать только одна опасность. Руфус все еще был с ними — с компанией, что собралась в одной комнате. Они были слишком поглощены собой, чтобы заметить то шумное событие, что произошло после обеда.
Стало быть, причина только одна. Но тут доктор Мэрфи засомневался, и в его усталом сознании забрезжила надежда. Где они взяли спиртное? А Руфус, а Джеф — как они могли?
Ответ был очевиден. Холкомы уже истощили свои запасы. Никто в клинику не приходил, и пациенты ее не покидали. Значит, источник где-то здесь. Помимо него самого, только у одного человека были ключи от кладовки, где хранилось виски. У сестры Бейкер.
Док злобно выругался. Черт бы побрал и ее, и этого Слоуна! Джеф, его «победа», парень, который завязал. А Руфус! Всегда такой осмотрительный. Уж он-то должен знать, к чему это приведет.
Разумеется, ничего другого он от них и не ожидал, но как Джеф мог так поступить? Вцепился в первый же предложенный стакан.
— Он отказался, да он просто не мог, разрази его гром, — пробормотал док, прекрасно понимая, что Джеф и смог, и не отказался.
Выйдя из лаборатории, он быстро прошел через холл.
Подошел к двери Холкомов. Не замедляя шага, влетел в комнату. Встал у двери, дожидаясь, пока его заметят.
— Я настаиваю, — говорил генерал. — Джеф, налейте нашему другу Руфусу. Он должен к нам присоединиться.
— Ну, что за вопрос, — отозвался Джеф, деловито разливая виски на туалетном столике. — Я о нем не забуду.
— Нет, что вы. Нет, сэр, — смущенно захихикал Руфус. — Я пока еще в своем уме, хоть и черный. Знаю свое место.
Джеф понимающе усмехнулся, посмотрел по сторонам и встретился взглядом с доктором Мэрфи.
— Ого, — сказал он, — посмотрите-ка, кто к нам пришел. Почему вы так задержались, док?
Док молча смотрел на него. Стиснув зубы, он оглядел комнату, не отвечая на радостные возгласы генерала и приветственные кивки Холкомов. Берни Эдмондс указал на стул:
— Вы как раз вовремя, Мэрф. Джеф, а как насчет стаканчика для дока?
— И для Руфуса, — добавил генерал. — Такой случай, видите ли. Без Руфуса никак нельзя.
— Кстати, док, а что там был за шум? — осведомился Джон Холком. — У Сьюзи началась белая горячка?
— Мне показалось, что кричал ребенок, — произнес Джеральд Холком. — Ха, — смущенно рассмеялся он, — может, мне тоже нужно провериться?
Доктор по очереди смерил их оценивающим взглядом и пришел к выводу, что все они отвратительны. Опустил глаза на свои потертые ботинки, казавшиеся особенно неказистыми на натертом паркетном полу. Они считают, что им все сойдет с рук. И мисс Бейкер так считает. Он поселил их во дворце, относился к ним как к царственным особам, нет, лучше — как к друзьям. А сам превратился для них в пустое место, и кто виноват, что теперь они его ни в грош не ставят?
Джеф откашлялся.
— Послушайте, док. Я... Вы что, ничего не знали? Правда?
Док пожал плечами. Из дальнего уголка сознания выплыла смутная мысль или, скорее, целая вереница вопросов. Что произошло? Почему Джеф не пытается оправдаться? Как они ухитрились столько выпить без всякого видимого эффекта Да пошло оно все к черту. Под кроватью, у самой стены, он заметил две пустые бутылки, поблескивавшие в темноте. А в руках у Джефа была целая кварта. Остальное уже не имело значения.
— Ну так что, доктор? — нахмурился Джеф. — Не стойте как немой. В конце концов, мы не просили эту штуку.
— Но и не отказались от нее, верно? — заговорил наконец док. — Не смогли, да?
— Ну, так нечестно, Мэрф, — запротестовал Берни. — Мы все, конечно, сожалеем, что мисс Бейкер действовала без вашего разрешения, но вряд ли можно винить компанию алкоголиков за...
— Вы сожалеете, — повторил док. — Вы всегда сожалеете. Вы не виноваты. Никогда. Вы наливаетесь здесь с утра — вместе с Джерри и Джоном. Джеф прикладывается самостоятельно и ничуть не меньше, чем вы. А генерал не наклюкался только потому, что не мог встать с постели. Но когда смог, то не стал терять время даром. Никто из вас не упустит случая, а если случай не представится, вы его сами найдете. И потом вы сожалеете и просите вас не винить. Ладно, не важно. Мне наплевать, что вы делаете. — Он вынул связку ключей, снял один и бросил его Руфусу. — Это от кладовки, — сказал он. — Спроси мисс Кенфилд, сколько она хочет, и дай ей по полной мерке. И не забудь про своих друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19