— Поздновато звонить, пять утра уже.
— Да он сам звонил три минуты назад из дома. Значит не спит. И дело, как я понял, важное.
— Спасибо, Егорыч. — Виктор быстро крутил телефонный диск. Краснов снял трубку после первого гудка.
— Алло. — Никакой сонливости в голосе.
— Это следователь Краснов?
— Да, я вас слушаю.
— Беспокоит Виктор Сухов, вы мне звонили.
— Да, — Краснов заговорил чуть тише, — Виктор, мне надо с тобой поговорить. Я узнал одну интересную новость, относительно партнеров Максима Климова по картам.
— Странно, я тоже. — Не одинаковые ли у нас сведения? — подумал Виктор. — Когда и где?
— Сейчас, — хотел сказать Краснов, но по заплетающему голосу Виктора понял: парню надо поспать. Он видно всю ночь собирал информацию, и теперь готов мчать на край света, но не стоит.
— Часиков в одиннадцать. Напротив нашего управления есть небольшое летнее кафе, Саванна называется. Буду ждать там.
— Договорились. — Виктор положил трубку и повернулся к прислушивающемуся Егорычу.
— Батя, мне срочно нужно поспать. Подними меня в десять утра, только обязательно. Боюсь проспать с таким режимом, полумирным полувоенным.
— Хорошо Витя, как дела —то?
— По— разному, — Виктор повалился на диван и погрузился в сон.

* * *
Виктор пришел в кафе на пятнадцать минут раньше срока. Саванна представляла собой огороженное невысоким железным заборчиком пространство метров в тридцать. Барная стойка, холодильники, аппараты с кока-колой и спрайтом, кеги с пивом, обычные атрибуты обычного летнего кафе.
Каждый столик прикрывал от солнца зонтик с рекламой очаковского пива.
Виктор выбрал угловой, который получал дополнительную защиту от жары, попадая в тень деревьев, обильно растущих по периметру кафе.
— Что же такое важное узнал Краснов? Может быть он как раз раскопал информацию о тех ребятах, которые обули Макса невзирая на табу, наложенное Глебом.
— Виктор был уверен: те, кто обыграл Макса, его и убили. Чтобы понять это не обязательно быть Натом Пинкертоном. Хотя жизнь гораздо красочнее детективного романа и куда более многогранна.
— Сухов пил апельсиновый сок и радовался, что пяти часов оказалось достаточно, чтобы проснуться с ясной головой и свежими мыслями.
— Он расположился таким образом, чтобы видеть здание городского управления внутренних дел, где работал Юра Краснов. Массивное четырехэтажное здание невинно-розового цвета находилось прямо напротив, через дорогу.
— Виктор посмотрел на часы: ровно одиннадцать. Пора бы Краснову уже появиться. Не случилось ли чего?
Тяжелые дубовые двери ГУВД открылись, выпуская несколько человек. Последним шел Краснов. Озабоченное лицо выдавало постоянную работу мысли.
Виктор заметил своего собеседника, поднялся и помахал рукой. Краснов, который обшаривал глазами летнюю площадку, улыбнулся, ответил таким же приветственным знаком и поспешил навстречу своей смерти.
Ступив на проезжую часть, он быстро повертел головой по сторонам. Приближающийся микроавтобус двигался достаточно медленно, чтобы Юра успел проскочить. Если бы Краснов не спешил, то пошел бы через подземный переход, но сотрудники милиции каждый день рискуют в более сложных ситуациях, чем простой переход дороги.
Юра пошел вперед, улыбаясь Сухову. Двигатель микроавтобуса взревел и железная масса помчалась вперед. Следователь заметил приближение автомобиля, который на бешеной скорости мчался в его сторону, и сам ускорился. Он успел добежать до разделительной полосы, но водитель микроавтобуса тоже взял влево, хотя соседняя полоса пустовала.
Краснов затравленно посмотрел на Сухова: тот уже перепрыгнул через ограждение и кричал «беги».
Удар был глухим и сочным. Тело милиционера описало дугу в воздухе и приземлилось у бордюра, куда уже успел добежать Виктор. С виду все напоминало обычный наезд на пешехода, кроме отсутствия привычного скрипа тормозов перед столкновением автомобиля с человеком.
Сухов склонился над поверженным телом и поспешно расстегивал его рубашку. Краснов бледнел на глазах, на лбу выступила испарина. Виктор осматривал его, стараясь определить повреждения.
Он резко прервал свое занятие, когда увидел расползающееся под затылком милиционера темно-бардовое пятно.
Неожиданно Краснов открыл глаза и позвал слабым голосом
— Витя!
Виктор склонился над умирающим. Вокруг них стала собираться толпа зевак. Кто-то по мобильному вызывал скорую помощь.
— Юра, держись, сейчас скорая приедет. Все будет нормально.
Краснов не понимал обращенных к нему слов. Он держался стремлением донести информацию до человека, который остался жить, чтобы ею воспользоваться.
— Их трое, недавно вышли из зоны, в городе появились три месяца назад, слышишь?
— Да, не нервничай, — Виктор запоминал каждое слово, хотя не вникал их смысл.
— Но один из них по кличке Слон учился вместе с Пашей Коневым, они дружили, сечешь? — Краснов улыбнулся, но эта была улыбка мертвеца. — Макс это их рук дело, — Краснов закашлялся, из угла его рта, окруженного щетиной, потекла тоненькая струйка крови. Виктору хотелось плакать, но он продолжал держать следователя.
— Юра, Юра, — это сотрудники ГУВД, привлеченные толпой народа, бежали к своему товарищу.
Краснов вцепился в рубашку Сухова и заглянул в его глаза:
— А Свету, Свету я не смог найти, прости.
От этого взгляда Виктору стало не по себе. Он дрожал сам, и чувствовал дрожь человека, который ради него отдал свою жизнь.
— Я найду их, Юра, ты только выживи. — Виктор уже не сдерживался, и скупые слезы медленно поползли по щекам, причудливо меняя направление.
Толпа милиционеров и врачей оттеснила Сухова в сторону. Его попросили задержаться как свидетеля происшествия, и он молча сел на траву и закурил, стараясь не смотреть на возню, в которой тонула человеческая жизнь.

* * *
Роман решил уйти после третьей пары. Занятия сегодня были ему в тягость. Юля не появилась в институте, а звонить ей он не хотел. Или просто не мог.
— Сколько раз я убеждал себя, любовь приходит и уходит, а нужно думать о будущем и о своей репутации. Кроме того, что она все время убеждает меня в кристальной честности Артура Витальевича, теперь еще и начала страдать неврозом, граничащем с паранойей. Неужели она подозревает меня в каких-то махинациях, да еще и связанных с убийствами. Какой идиотизм! Может быть отец прав, яблоко от яблони…
Роман плюнул на университет и медленно поплелся в сторону остановки. Ему хотелось просто пройтись. До дома пешком — минут сорок. А если немного спуститься к реке, то получится около часа, но зато прогулка будет гораздо приятнее.
Он сменил направление и углубился в тополевую аллею, которая вела к речке.
Двое парней с уверенными лицами тоже резко свернули и прибавили шаг. Птенчик сам летит куда надо.
Если в конце занятий студенты наполняли окрестности, то сейчас аллея и весь университетский парк пустовали. Изредка проходили студенты-прогульщики и взрослые люди, спешащие по своим делам.
Роман думал о Юле и об их отношениях. Что-то треснуло по швам и ему, как ни странно, не было так больно, как он мог ожидать. Или это неизбежный эффект при попытке таких разных людей сблизиться? Или просто судьба, подтвердившая правоту отца?
Размышляя таким образом, Роман дошел до середины аллеи. Чистый воздух приятно щекотал ноздри, а тень от высоких тополей делала прогулку приятной.
Сзади послышались шаги, и осторожный парень оглянулся. Двое парней спешат по своим делам. Ничего страшного. Вот они поравнялись и сейчас обгонят его.
Роман специально замедлил шаг, чтобы пропустить их вперед, а потом продолжить предаваться своим мечтам и мыслям в одиночестве, которое не прерывает стук чужих шагов.
Парни действительно поравнялись с ним, но обгонять не стали. Один из них ткнул Радочина в бок чем-то твердым. От неожиданности и силы удара Роман упал на колени. Он в недоумении поднял голову на своего неожиданного обидчика и увидел кулак, летящий в подбородок.
Спортсменом Радочин никогда не был и относился к спорту критически. Он всегда считал, что умение работать головой гораздо серьезнее. В связи с таким мировоззрением он обожал место в «Крестном отце», где дон Корлеоне объясняет своему сыну, что двадцать законников с портфелями в руках награбят больше, чем сотня бандитов, вооруженных автоматами.
В нашей стране прошли годы силовых разборок, и теперь истина отца итальянской мафии Америки подтверждалась и здесь.
Но высокие познания в юриспруденции, начитанность и интеллект не помогли Роману уклониться. Он невоспитанно хрюкнул и потерял сознание.
Роман пришел в себя от резкой боли в кисти руки. Открыл глаза и оторопел. Он лежал на грязном полу какого-то барака. Дневной свет проникал только через многочисленные щели в железных стенах сарая.
В похожих зданиях, или скорее металлоконструкциях, часто устраивали пункты приема стеклотары, наливайки низкого пошиба или просто склады.
Спертый запах, бычки и пустые бутылки, куча деревянных и пластмассовых ящиков и полное отсутствие окон: прекрасный интерьер для сына городского прокурора.
Но еще хуже было его положение: он попробовал пошевелить руками или ногами, но ничего не получалось.
Рома с трудом открыл глаза. Обе ноги и одна рука накрепко связаны, причем рука привязана к туловищу. Вторая, правая, свободна, но на ней каблуком черного модельного туфля прочно стоял высокий парень, кулак которого Радочин успел заметить перед отключкой.
— А, очнулся, — произнес чей-то голос. — Он попробовал поднять голову и посмотреть на говорившего. Это удалось, но от напряжения слезы выступили на глазах, все тело ломило.
Ничего нового Роман не узнал: говорил второй парень, который был сегодня на аллее. Он оседлал пустой деревянный ящик и скалил зубы.
— Что, ноет тело? Зато в багажнике покатался, не каждому такое по силам, а ты смог, мужик. — Теперь расхохотались оба. При этом черный каблук заплясал на его кисти в такт сотрясениям тела хозяина.
— Где я? — попытался спросить Роман, но ощутил, что рот словно бумагой заполнен.
— Кляп, — пронеслось в голове. Господи, да кто же они такие и почему избили меня. Неужели из-за отца. Сейчас Роман впервые сильно испугался: он читал пару книг, где с детьми особо принципиальных сотрудников милиции и прокуратуры разбирались без всяких сантиментов, чтобы преподать науку их родителям. А его отец давно и небезосновательно прослыл образцом принципиальности.
— Ручка не болит? —спросил парень в туфлях, усиливая Ромин страх, который теперь граничил с безумием.
— Мммм, — попытался застонать Радочин.
— Не плачь, левой подрочишь пару дней. — Очередной приступ хохота потряс сарай.
Роману было больно и обидно, но все таки последнее издевательство имело и хорошую сторону: парень встал с его руки, присел на корточки и начал приматывать ее к туловищу толстым скотчем.
Теперь Роман стал похож на кокон, обмотанный со всех сторон и вследствие этого неподвижный. В один момент он рефлекторно попытался оказать сопротивление и тут же получил удар ногой по ребром, отчего в глазах знакомо потемнело. После этого воля Радочина была сломлена. Он перестал надеяться на себя, на помощь извне, на Бога и черта. «Все сделаю, лишь бы больше не били».
Когда работа по его пеленанию была закончена, второй парень подошел ближе и присел перед ним.
— Что-то для прокурорского сынка ты полный лох. — Обоюдный хохот. — Может у тебя и папа такой же? — Еще громче. — У него, наверное, вся смелость в погоны вшита. — Апофеоз хохота.
Неожиданно выражение лица насмешника сменилось на злое и зверино-жестокое.
— Слушай, козел, внимательно. Если ты папиньку обвиняешь в своих неприятностях, то зря, хотя конечно ментовскую мразь мучить приятнее. — В этот раз никто не засмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28