Злость Саваласа стремительно перерастала в ненависть. Ничего, сейчас он покажет этому уроду, где раки зимуют. Мастурбация в общественном туалете — это грубое нарушение закона и беспрецедентное оскорбление нравственности. За такое можно и полгода тюрьмы схлопотать, а уж штраф будет такой, что о-го-го!
Забыв о том, что в данный момент он не находится на службе, Дагоберто защелкнул наручники на запястьях ошеломленного Келлера и, невзирая на ругань, проклятия и угрозы, которыми его осыпал певец, грубо поволок его к выходу.

Ближнее Подмосковье, частный особняк Черепа.
— Слабый пол силен ввиду слабости сильного пола к слабому полу, — изрек Сергей Мясников и расправил плечи, восхищаясь собственным красноречием. — Ловко тебя кинула твоя краля, ничего не скажешь.
— Не трави душу, — простонал Череп. — Лучше плесни мне еще рассольчика.
— Вообще-то рассолом снимают похмелье, а не отходняк после снотворного, — заметил Мясник.
— А чем лечат отходняк после снотворного? — поинтересовался боровский авторитет. — Из-за мерзости, которой меня опоила эта дрянь, я ничего не соображаю, а соображать мне сейчас ой как необходимо.
— Может, водкой? — предположил Сергей.
— Нет, водка со снотворным — это вообще кранты, — вздохнул Иван.
— Да ладно, не напрягайся. Никуда эта девка не денется. Два миллиона, конечно, большие деньги, но даже если мы их не найдем, что, впрочем, маловероятно, это еще не конец света. Два миллиона боровскую мафию не разорят.
— Это конец света, — возразил Череп. — На баксы я бы, может быть, и плюнул, но в пакет с деньгами я сдуру сунул еще одну вещь, которую я сегодня должен передать колумбийцам. Если я этого не сделаю, за моей головой будут охотиться все киллеры медельинского картеля.
— Ни хрена себе! — присвистнул Мясник. — Ты имеешь в виду ту самую информацию, о которой упоминал в бане?
— Микропленка, — вздохнул Самарин. — Она была спрятана в тамагочи.
— В тамагочи? — изумился Сергей. — Кому, интересно, пришло в голову запихнуть микропленку в тамагочи?
— Ну не в задницу же я себе должен был ее запихнуть, — разозлился Череп. — Хотя, с другой стороны, там она была бы сохраннее.
— А что было на пленке? — Иван вздохнул.
— Не хочешь — не говори, но если тебе нужна моя помощь, я должен понимать, что происходит. — Самарин снова вздохнул.
— Технология изготовления в полевых условиях малогабаритной ядерной бомбы из плутония мощностью в две килотонны, — объяснил он.
— Ну, ты даешь! — восхитился Сергей. — Где ж ты ее взял?
— Там, где взял, уже нет, — угрюмо буркнул Череп.
— А копию можешь достать?
— Если бы!
— Значит, не можешь. А если отдать колумбийцам разработчика?
— Труп, что ли, им отдать? — окончательно помрачнел Самарин. — Эта хреновина была в единственном экземпляре. Я сам за нее пол-"лимона" отстегнул. За ней чеченцы гонялись, но я их опередил, а разработчика чеченцы замочили, не понимаю только, зачем. Получил пленку только вчера, как раз перед тем как ты привез деньги. Собирался сегодня копию сделать, прежде чем колумбийцам передать. Для этого специальное оборудование нужно.
— Тогда тебе остается только одно: поговори с колумбийцами, объясни им ситуацию, заплати неустойку и попроси отсрочку на пару недель. Раз такое дело, мы твою беглую принцессу из-под земли достанем.
— Ты хоть раз пытался объяснить что-нибудь латиносам? Даже если я им сегодня два миллиона верну, которых у меня, впрочем, нет, они просто из принципа меня пристрелят, чтобы другим было неповадно слово свое нарушать. Я поступлю наоборот. Сначала отберу у Раисы микропленку, а потом уже буду разбираться с колумбийцами. Получив то, что хотели, возможно, они не станут лезть на рожон.
— Разумно, — согласился Мясник. — В таком случае я срочно отдам приказ ребятам проверить вокзалы и аэропорты. Думаю, твоя красотка, пока ты спал, по-тихому свалила из Москвы. Надо выяснить, куда она отправилась.
— Она свалила не только из Москвы, а вообще с территории любимой Родины, — вздохнул Череп. — Нет смысла проверять аэропорты. Главное — не то, куда она улетела, а где она в ближайшее время вынырнет, и это я знаю совершенно точно.
— Где же? — заинтересованно спросил Сергей.
— Поблизости от чертова ублюдка Ирвина Келле, — зловеще усмехнулся боровский авторитет. — От этого самодовольного волосатого придурка. Выясни, где сейчас находится этот кретин и где будут проходить его ближайшие концерты. А я тем временем позабочусь о въездных визах в Штаты.

Кипр, банк «Никосия кредит».
Банк «Никосия кредит», к удивлению Лапиной, оказался отнюдь не величественным зданием с колоннами. Он занимал первый этаж небольшого частного особняка. Директор банка, Соломон Абрамович Щечкин, и его супруга Циля Моисеевна проживали на втором этаже.
Увидев Раечку, многоопытный Соломон Абрамович, несмотря на юный и не слишком солидный вид неожиданной клиентки, нутром почуял, что тут пахнет большими деньгами. Расплывшись в улыбке, он подхватил девушку под локоток и, смешно перебирая короткими толстыми ножками, повел ее в свой кабинет.
— Вы не смотрите, что мой банк выглядит скромно, — соловьем разливался Щечкин. — Зачем привлекать к себе ненужное внимание? Это Рокфеллеры пусть себе небоскребы строят, а нам главное, чтобы дело делалось, верно ведь?
Лапина согласилась, что да, верно.
— Вот и отлично, вот и славненько, — ворковал Соломон Абрамович, усаживая Раечку в глубокое удобное кресло. — Так с чем вы к нам пожаловали?
— Я наводила о вас справки, — с важным видом заявила девушка, ощущая себя крутой предпринимательницей из американского сериала, посвященного жизни денежных тузов, который она регулярно смотрела по телевизору. — Надо сказать, у вас великолепные рекомендации.
— Стараемся по мере своих сил, — развел руками польщенный Щечкин. — А для такой прелестной клиентки, как вы, уж простите меня, старика, за этот неуклюжий комплимент, совершим даже невозможное.
— Вот и отлично, — благосклонно кивнула Рая. — У меня с собой два миллиона долларов наличными. Мне нужно открыть номерной счет в каком-либо «налоговом оазисе» и перевести на него эти деньги, так, чтобы я могла свободно распоряжаться ими в Соединенных Штатах. Еще мне нужны документы и американская виза, причем чем быстрее, тем лучше.
— Вы говорите, два миллиона долларов? Веки Соломона Абрамовича опустились, скрывая блеск загоревшихся охотничьим азартом глаз, пальцы нервно переплелись.
— Очень, очень хорошо. Вы, несомненно, понимаете, что выполнить ваши пожелания далеко не просто.
— Понимаю, — улыбнулась Лапина. — Но ведь вы сами сказали, что для меня совершите невозможное.
— Разумеется, разумеется. Раз вы наводили обо мне справки, то, вероятно, знакомы с моими расценками. То, что вы хотите, обойдется в двадцать пять процентов от названной вами суммы.
— Двадцать пять процентов? — девушка подняла брови в картинном изумлении. — Не смешите, Соломон Абрамович. Ваша стандартная такса — восемнадцать, в крайнем случае двадцать процентов.
— Что ж, — пожал плечами директор банка. — Если вы так настаиваете, пусть будет двадцать процентов. Но в этом случае документы и американскую визу вам придется заказывать в другом месте. Надеюсь, у вас есть необходимые контакты на Кипре?
Контактов у Раи не было, и Щечкин прекрасно это понимал.
«Чертов кровопийца, — возмущенно подумала Лапина. — Не зря говорили, что дерет он почище, чем рэкетиры. Впрочем, чего мелочиться? Какая разница — двадцать процентов я заплачу или двадцать пять? У меня останется целых полтора миллиона долларов, а, выйдя замуж за Ирвина, я смогу получить все, чего только ни пожелаю».
— Я согласна, — кивнула Рая и, расстегнув сумку, достала из нее пакет с долларами.
— Вот и отлично. Вы приняли единственно правильное решение, — радостно потер руки Соломон Абрамович. — Сейчас мы все пересчитаем…
Пальцы Щечкина резвыми бабочками запорхали над пакетом. Развернув несколько слоев плотного полиэтилена, банкир наугад вытащил пачку перетянутых резинкой стодолларовых купюр и с умилением посмотрел на Лапину:
— Э, да тут у вас тамагочи в пакете. — Щечкин протянул Рае игрушку.
— К сожалению, тамагочи на номерные счета не переводятся, — пошутил он. — Питаете слабость к электронным зверюшкам?
— В путешествиях они заменяют мне домашних собачек, — улыбнулась девушка, засовывая игрушку в карман.
— Кстати, какой паспорт вам нужен? — деловито осведомился Соломон Абрамович. — Российский или какого другого государства? Чем маяться со штатовской визой, может, лучше сразу американский документик сделать?
— А можно? — загорелась энтузиазмом Раечка.
— Все можно, — лучезарно улыбнулся банкир. — Были бы деньги, а деньги как раз у вас есть.

Нью-Йорк, апартаменты в районе «Квинз»
В удушливой духоте своей тесной, как гроб, квартиры Дагоберто Савалас мрачно цеплял вилкой вонючие дешевые сардины из консервной банки и столь же мрачно отправлял их в рот. До гастролей Келлера в Чикаго оставалась целая неделя, и ожидание развязки выводило бывшего полицейского из себя. С другой стороны, он и так слишком долго выжидал и колебался, не решаясь нарушить закон, в который он верил и который так долго защищал.
Теперь, когда Даг окончательно решился на убийство, ожидание казалось ему невыносимым. Савалас твердо решил, что в тюрьму он не пойдет. Сначала покончит с ненавистным певцом, а потом и с собой. Впрочем, покончить с собой — слишком громко сказано. Он и без того уже труп. Он собственными руками уничтожил себя, решив в судебном порядке отстоять свое попранное Ирвином достоинство.
Жена умоляла его не связываться с Келлером, друзья и коллеги по работе в один голос заявляли, что это безумие, но Даг никого не слушал.
Он уцепился за шанс, который выпадает раз в жизни и упустить который, как он считал, было бы преступлением. Это был шанс разбогатеть, навсегда оставить опасную работу и, словно по мановению волшебной палочки, вознестись на новую, более высокую ступень социальной лестницы, обеспечив своим детям блестящую жизнь, достойную фамилии Савалас.
Дагоберто Савалас, твердо уверенный в собственной правоте, подал в суд на певца, требуя с того десять миллионов долларов в качестве компенсации за моральный ущерб и душевную травму, полученную полицейским при виде совершенного рок-звездой непристойного акта в общественном месте.
Узнав об этом, Ирвин Келлер против обыкновения не стал материться. Вместо этого он оглушительно расхохотался и так, хохоча, набрал номер своего адвоката.
Как и следовало ожидать, на суде от Саваласа остались, как говорится, «рожки да ножки».
Патрик Мазур, адвокат Келлера, предъявил неоспоримые доказательства того, что во время задержания певца официально Савалас на службе не находился и, соответственно, права арестовывать его клиента не имел. Полная сдержанной иронии заключительная речь адвоката была непродолжительной, но блестящей.
Чикагский верховный суд отклонил иск полицейского к рок-звезде на том основании, что негоже служителю закона, следящему за порядком в городе, уподобляться трепетной девушке, травмированной видом мужских гениталий, тем более что за свое антиобщественное поведение Келлер уже заплатил штраф в размере семисот пятидесяти долларов.
Последствия судебного процесса оказались для Саваласа катастрофическими. Его начальство, возмущенное грандиозным скандалом, раздутым вокруг инцидента, вышвырнуло Дага со службы, а на оплату адвоката и судебных издержек ушел кредит, который полицейский взял в банке под залог собственного дома.
Уютный особнячок с лужайкой перед ним, на которой в ближайшем будущем должны были весело резвиться маленькие Саваласы, пошел с молотка. На этом печальном действе счастливая семейная жизнь Дагоберто закончилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29