Все теперь для нее просто и ясно. Ей уже не нужно ничего делать — это ее законные деньги, и с ними для нее открыты все двери. А Арабелла… Если она не подчинится приказу своего отца, то потеряет все, что имела. Значит, ей придется выйти замуж за молодого графа. Элсбет вздрогнула. Граф вселял ей такой же ужас, как и его свирепый гнедой жеребец. Новый хозяин Эвишем-Эбби — высокий, широкоплечий, — казалось, заполнял собой все пространство, когда входил в комнату. Дрожь пробежала по ее телу, сердце испуганно забилось. Что же с ней творится? Нет, так не пойдет. Она покрепче ухватила иголку и стала быстро класть стежок за стежком ярко-желтого шелка.
Элсбет сосредоточенно работала, не поднимая головы, пока в Бархатной гостиной не появились леди Энн и доктор Брэнион. Они шли рядом, тихо о чем-то переговариваясь между собой. Она чувствовала, что с ними происходит нечто необычное, но что именно, не могла понять. Впрочем, она тут же забыла об этой мимолетной мысли. Леди Энн и доктор в ее глазах были почти стариками. Наверное, они обсуждали какой-нибудь новый рецепт снадобья, помогающего при боли в суставах.
— Браво, Элсбет. Ты замечательно играешь Моцарта, — похвалил доктор Брэнион и громко зааплодировал.
Граф не мог скрыть изумления. Разве не странно, что эта застенчивая девушка с такой проникновенной страстью отдается музыке? Что же такое на самом деле Элсбет? За внешней мягкостью и робостью скрывается настоящий пожар страстей.
Элсбет поднялась из-за фортепьяно, зардевшись от смущения при виде улыбающихся лиц. Они улыбались ей, подбадривали ее. Она и сама чувствовала, что играла сегодня лучше, чем когда-либо, — ее целиком захватили взволнованная, трепетная музыка, глубокие, звучные аккорды. Но понравилась ли слушателям ее игра? На часах было уже почти десять, и леди Энн уже собиралась извиниться и покинуть гостей, как вдруг граф повернулся к Арабелле и учтиво промолвил:
— Теперь ваш черед, мэм. Не согласитесь ли вы что-нибудь сыграть для нас?
Арабелла так расхохоталась в ответ, что слезы выступили у нее на глазах.
— Если я сяду за инструмент, сэр, вы вскоре пожалеете о своей галантности. Как только я возьму первые аккорды, вам захочется заткнуть уши ватой. Вы будете мысленно проклинать меня и мечтать только о том, чтобы я испустила дух прямо над клавишами.
— Арабелла, ты преувеличиваешь, — снисходительно возразила леди Энн, тщетно пытаясь быть объективной.
Она помнила, сколько мучительных часов провела, стоя за стулом Арабеллы, пока та разучивала свои гаммы. Стиснув зубы, она терпеливо поправляла бесконечные ошибки дочери. Видит Бог, она пыталась сделать все от нее зависящее, но результаты все равно оказались плачевными.
— Ах, мама, почему вы не хотите посмотреть правде в глаза? Несмотря на все героические усилия моей матушки, — добавила она, обращаясь к графу, — я ни разу не сыграла правильно даже простой гаммы. Я не смогла бы определить тональность мелодии, даже если бы моя жизнь зависела от этого. Ведь правда, мама? Признайтесь, что я — досадное исключение в вашей одаренной семье. Мне очень жаль, но что я могу поделать?
— Но, Арабелла, у тебя все так хорошо получается, — горячо возразила Элсбет, искренне удивляясь, что младшая сестра, которая в ее глазах была само совершенство, может чего-то не уметь. — Я тебе не верю — должно быть, ты играешь потрясающе. Ты просто скромничаешь. Прошу тебя, сыграй что-нибудь, пусть его светлость воздаст должное твоей одаренности.
— Моя дорогая сестричка, — ласково промолвила Арабелла, — ты единственная в семье Девериллов обладаешь настоящим талантом. Я бы с удовольствием послушала тебя еще раз. Иначе, если я займу твое место, наши гости тут же заткнут уши и потребуют, чтобы я прекратила мучить инструмент. И уж поверь мне, его светлость граф первый засвистит и затопает ногами.
Элсбет с надеждой промолвила:
— Может быть, ты играешь на арфе?
— И понятия не имею, как это делается.
Леди Энн воздела руки к небу:
— Я в отчаянии. Все мои труды пропали даром. Господь свидетель, я не оставляла попыток, до последнего момента надеясь на чудо. И что теперь делать бедной матери?
— Просто любите меня такой, какая я есть, и поощряйте все другие мои увлечения, — сказала Арабелла, порывисто обнимая леди Энн. — И пусть все будут несогласны с вами, вы твердо стойте на своем. Обещаете, дорогая моя?
— Хорошо, любовь моя, — согласилась леди Энн. — Джа-стин сегодня целый день жалуется мне, что ты выиграла у него в скачках, а я скажу ему, что ты — само совершенство, и тут уж ничего не поделаешь. Пусть не хнычет и смирится с поражением. Я заверю его, что твоя игра на музыкальных инструментах приводит всех в неописуемый восторг и что он просто с ума сойдет от счастья, если ему доведется тебя услышать. Правильно я говорю?
— Да, мама, скажите ему все это — лучше и придумать нельзя. Вы у меня просто умница.
Леди Энн пригласила всех пить чай, и доктор Брэнион спросил графа:
— Как вы провели первую ночь в Эвишем-Эбби?
Граф чуть подался вперед на стуле и обхватил руками колени.
— Странно, что вы спрашиваете меня об этом. Должен сказать, что я и в самом деле провел весьма необычную ночь.
— Вы так говорите нарочно, — перебила его Арабелла, погрозив ему пальчиком. — Вам хочется привлечь внимание к своей персоне, и поэтому вы решили разыграть тут целый спектакль. Что ж, вам это неплохо удается. Посмотрите на себя, вы сейчас прямо как актер, ожидающий внимания зрителей. И как вам не стыдно!
— Заметьте, это лишь один из моих многочисленных талантов, мэм. Но если говорить серьезно, я склонен думать, что все случившееся — всего лишь плод моего воображения. Вам всем, вероятно, знакома дубовая панель с весьма необычной резьбой, которая находится у меня в спальне, — «Танец Смерти».
— О, это ужасно, ужасно! — испуганно пробормотала Элсбет дрожащим голоском, и ее чашка застучала о блюдечко. — Я помню ее с детства. Я тогда верила, что там изображен сам дьявол — он размахивал мечом, приплясывая в диком танце. Иногда мне кажется, что дьявол до сих пор там.
— Я не знаю, как насчет дьявола, — сказал граф, — но история действительно странная. Я рассматривал вчера вечером эту резную панель перед тем, как ложиться спать, пытаясь разобрать, что там изображено. Я никак не мог придумать никакого правдоподобного объяснения и продолжал думать об этом, пока не заснул. — Граф помолчал немного, потом взглянул в сторону доктора Брэниона. — Это была моя ошибка. Рано утром, на рассвете, я внезапно проснулся со странным чувством — мне показалось, что я в комнате не один. Я зажег свечу, стоявшую на ночном столике, встал и осмотрел комнату. Первое, что бросилось мне в глаза, был отвратительно скалящийся скелет на стене. Больше ничего необычного я не заметил и чувствовал себя совершенно глупо, когда вдруг услышал глухой стук, который донесся, как мне показалось, со стороны камина. Я поднял свечу повыше, но ничего не увидел. И тут, я могу поклясться в этом, мне послышался высокий, жалобный крик, похожий на плач новорожденного. Прежде чем я смог что-либо сообразить, снова раздался крик, на этот раз значительно ближе. Это уже был не детский плач, это кричала женщина, и в ее пронзительном крике слышалась нечеловеческая мука. Затем наступила тишина. Я до сих пор не уверен, было ли это на самом деле. Может, мне все это приснилось? Как бы то ни было, должен признаться, я после этого долго не мог заснуть. Когда же, благодарение Богу, мне это удалось, меня уже больше не посещали эти видения.
Граф обвел извиняющимся взглядом удивленные лица присутствующих.
Леди Энн мягко промолвила материнским тоном:
— Вам это не привиделось, Джастин. Просто вы познакомились с привидениями Эвишем-Эбби. То, что вы только что нам рассказали, случается не часто и только в графской спальне. Плач ребенка и душераздирающий крик его матери. Но нам ничего о них не известно.
— О, прошу вас, Энн, вы ведь не хотите, чтобы я провел еще одну кошмарную ночь? Я же готов поверить каждому вашему слову — у меня сердце колотится, как у зайца. Умоляю, скажите, что во всем виновата тушеная капуста, которая вчера была у нас на обед.
— Вчера тушеную капусту не готовили. Держите себя в руках, сэр, вся эта история — сущая правда, — сказала Арабелла, наклонившись к нему и зловеще прищурившись. — Моему отцу десятки раз доводилось слышать то, чему вы были свидетелем в эту ночь. Предание гласит, что тому назад два века, задолго до того, как поместье Эвишем-Эбби перешло к семье Деверилл, здесь жил лорд по имени Фейбер. За ним ходила слава жестокого, злобного забияки. Нрава он был дикого и необузданного. И вот однажды ненастной ночью к домику местной акушерки подъехал слуга из Эвишем-Эбби и приказал ей следовать за ним. Она ужасно перепугалась и пробовала отказаться, но он, не слушая ее возражений, силой заставил ее сесть в карету. Женщине завязали глаза, и так она проехала много миль, пока наконец карета не остановилась. Акушерку потащили вверх по лестнице, затем провели через большой холл и втолкнули в спальню. — Арабелла, сама превосходная актриса, сделала многозначительную паузу, обвела глазами своих внимательных слушателей и продолжала, понизив голос: — Когда слуга снял с ее глаз повязку, акушерка увидела, что на огромной кровати лежит женщина, которая вот-вот родит. В углу, у камина, неподвижно застыл огромный, мрачного вида мужчина. Леди закричала — у нее начались схватки, — и акушерка, забыв свой страх, бросилась ей помогать. Роды были долгими и трудными, но в конце концов все окончилось благополучно. И тут, к ужасу акушерки, мужчина выступил вперед, схватил новорожденного и с воплем швырнул его в огонь. Роженица дико вскрикнула и без чувств упала на подушки. Слуга быстро вытолкнул акушерку из комнаты, снова завязал глаза и отвез ее домой. — Арабелла перевела дух и добавила: — Ах, у меня каждый раз пробегают мурашки по спине, хотя я слышу эту историю с детства. Какая жуткая легенда! Нет, мне страшно рассказывать ее.
— Боже правый, тогда это и впрямь ужасно, — спокойно промолвил граф, внимательно глядя ей в лицо.
— Я закончу рассказ, — сказала леди Энн. — Акушерка, хотя и была до смерти напугана, все же умудрилась заметить дорогу к таинственному дому и даже запомнила число ступенек, ведущих в комнату, где разыгралась ужасная драма. Она привела судью в Эвишем-Эбби, но тот не смог найти никаких свидетельств и улик, и таким образом лорд Фейбер избегнул справедливого наказания. Но на этом все не кончилось. Однажды ночью лорд выбежал из своей спальни, лицо его было искажено от страха. Он побежал к конюшне и вскочил на своего дикого вороного коня. Что произошло дальше, никто не знает, но на следующее утро лорд Фейбер был найден мертвым на холме неподалеку от руин старого аббатства — его собственный конь затоптал его копытами насмерть. И по сей день это место называется Холм Фейбера. Я сама всего раа была там — на большее смелости у меня не хватило, и, уверена, это проклятое место. Я готова поклясться, что ненависть и зло, заключенные в нем, пытались перейти в меня, когда я там находилась.
Элсбет промолвила дрожащим голоском:
— Жозетта рассказывала мне о лорде Фейбере, но я не верила в это предание. Кажется, моей матушке тоже довелось услышать эти крики. Это правда, леди Энн?
— Да, это правда. Но это было очень давно, — отвечала леди Энн. — А сейчас довольно о ночных кошмарах. Кто-нибудь хочет еще чаю?
— Леди с железными нервами, — заметил доктор Брэнион. — Боюсь, все присутствующие сегодня долго не смогут уснуть, прислушиваясь к потусторонним голосам. Я же буду спать без задних ног, и если что мне и приснится, то только великолепно зажаренный барашек, которым кухарка потчевала нас за обедом. Прошу извинить меня, но мне пора ехать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Элсбет сосредоточенно работала, не поднимая головы, пока в Бархатной гостиной не появились леди Энн и доктор Брэнион. Они шли рядом, тихо о чем-то переговариваясь между собой. Она чувствовала, что с ними происходит нечто необычное, но что именно, не могла понять. Впрочем, она тут же забыла об этой мимолетной мысли. Леди Энн и доктор в ее глазах были почти стариками. Наверное, они обсуждали какой-нибудь новый рецепт снадобья, помогающего при боли в суставах.
— Браво, Элсбет. Ты замечательно играешь Моцарта, — похвалил доктор Брэнион и громко зааплодировал.
Граф не мог скрыть изумления. Разве не странно, что эта застенчивая девушка с такой проникновенной страстью отдается музыке? Что же такое на самом деле Элсбет? За внешней мягкостью и робостью скрывается настоящий пожар страстей.
Элсбет поднялась из-за фортепьяно, зардевшись от смущения при виде улыбающихся лиц. Они улыбались ей, подбадривали ее. Она и сама чувствовала, что играла сегодня лучше, чем когда-либо, — ее целиком захватили взволнованная, трепетная музыка, глубокие, звучные аккорды. Но понравилась ли слушателям ее игра? На часах было уже почти десять, и леди Энн уже собиралась извиниться и покинуть гостей, как вдруг граф повернулся к Арабелле и учтиво промолвил:
— Теперь ваш черед, мэм. Не согласитесь ли вы что-нибудь сыграть для нас?
Арабелла так расхохоталась в ответ, что слезы выступили у нее на глазах.
— Если я сяду за инструмент, сэр, вы вскоре пожалеете о своей галантности. Как только я возьму первые аккорды, вам захочется заткнуть уши ватой. Вы будете мысленно проклинать меня и мечтать только о том, чтобы я испустила дух прямо над клавишами.
— Арабелла, ты преувеличиваешь, — снисходительно возразила леди Энн, тщетно пытаясь быть объективной.
Она помнила, сколько мучительных часов провела, стоя за стулом Арабеллы, пока та разучивала свои гаммы. Стиснув зубы, она терпеливо поправляла бесконечные ошибки дочери. Видит Бог, она пыталась сделать все от нее зависящее, но результаты все равно оказались плачевными.
— Ах, мама, почему вы не хотите посмотреть правде в глаза? Несмотря на все героические усилия моей матушки, — добавила она, обращаясь к графу, — я ни разу не сыграла правильно даже простой гаммы. Я не смогла бы определить тональность мелодии, даже если бы моя жизнь зависела от этого. Ведь правда, мама? Признайтесь, что я — досадное исключение в вашей одаренной семье. Мне очень жаль, но что я могу поделать?
— Но, Арабелла, у тебя все так хорошо получается, — горячо возразила Элсбет, искренне удивляясь, что младшая сестра, которая в ее глазах была само совершенство, может чего-то не уметь. — Я тебе не верю — должно быть, ты играешь потрясающе. Ты просто скромничаешь. Прошу тебя, сыграй что-нибудь, пусть его светлость воздаст должное твоей одаренности.
— Моя дорогая сестричка, — ласково промолвила Арабелла, — ты единственная в семье Девериллов обладаешь настоящим талантом. Я бы с удовольствием послушала тебя еще раз. Иначе, если я займу твое место, наши гости тут же заткнут уши и потребуют, чтобы я прекратила мучить инструмент. И уж поверь мне, его светлость граф первый засвистит и затопает ногами.
Элсбет с надеждой промолвила:
— Может быть, ты играешь на арфе?
— И понятия не имею, как это делается.
Леди Энн воздела руки к небу:
— Я в отчаянии. Все мои труды пропали даром. Господь свидетель, я не оставляла попыток, до последнего момента надеясь на чудо. И что теперь делать бедной матери?
— Просто любите меня такой, какая я есть, и поощряйте все другие мои увлечения, — сказала Арабелла, порывисто обнимая леди Энн. — И пусть все будут несогласны с вами, вы твердо стойте на своем. Обещаете, дорогая моя?
— Хорошо, любовь моя, — согласилась леди Энн. — Джа-стин сегодня целый день жалуется мне, что ты выиграла у него в скачках, а я скажу ему, что ты — само совершенство, и тут уж ничего не поделаешь. Пусть не хнычет и смирится с поражением. Я заверю его, что твоя игра на музыкальных инструментах приводит всех в неописуемый восторг и что он просто с ума сойдет от счастья, если ему доведется тебя услышать. Правильно я говорю?
— Да, мама, скажите ему все это — лучше и придумать нельзя. Вы у меня просто умница.
Леди Энн пригласила всех пить чай, и доктор Брэнион спросил графа:
— Как вы провели первую ночь в Эвишем-Эбби?
Граф чуть подался вперед на стуле и обхватил руками колени.
— Странно, что вы спрашиваете меня об этом. Должен сказать, что я и в самом деле провел весьма необычную ночь.
— Вы так говорите нарочно, — перебила его Арабелла, погрозив ему пальчиком. — Вам хочется привлечь внимание к своей персоне, и поэтому вы решили разыграть тут целый спектакль. Что ж, вам это неплохо удается. Посмотрите на себя, вы сейчас прямо как актер, ожидающий внимания зрителей. И как вам не стыдно!
— Заметьте, это лишь один из моих многочисленных талантов, мэм. Но если говорить серьезно, я склонен думать, что все случившееся — всего лишь плод моего воображения. Вам всем, вероятно, знакома дубовая панель с весьма необычной резьбой, которая находится у меня в спальне, — «Танец Смерти».
— О, это ужасно, ужасно! — испуганно пробормотала Элсбет дрожащим голоском, и ее чашка застучала о блюдечко. — Я помню ее с детства. Я тогда верила, что там изображен сам дьявол — он размахивал мечом, приплясывая в диком танце. Иногда мне кажется, что дьявол до сих пор там.
— Я не знаю, как насчет дьявола, — сказал граф, — но история действительно странная. Я рассматривал вчера вечером эту резную панель перед тем, как ложиться спать, пытаясь разобрать, что там изображено. Я никак не мог придумать никакого правдоподобного объяснения и продолжал думать об этом, пока не заснул. — Граф помолчал немного, потом взглянул в сторону доктора Брэниона. — Это была моя ошибка. Рано утром, на рассвете, я внезапно проснулся со странным чувством — мне показалось, что я в комнате не один. Я зажег свечу, стоявшую на ночном столике, встал и осмотрел комнату. Первое, что бросилось мне в глаза, был отвратительно скалящийся скелет на стене. Больше ничего необычного я не заметил и чувствовал себя совершенно глупо, когда вдруг услышал глухой стук, который донесся, как мне показалось, со стороны камина. Я поднял свечу повыше, но ничего не увидел. И тут, я могу поклясться в этом, мне послышался высокий, жалобный крик, похожий на плач новорожденного. Прежде чем я смог что-либо сообразить, снова раздался крик, на этот раз значительно ближе. Это уже был не детский плач, это кричала женщина, и в ее пронзительном крике слышалась нечеловеческая мука. Затем наступила тишина. Я до сих пор не уверен, было ли это на самом деле. Может, мне все это приснилось? Как бы то ни было, должен признаться, я после этого долго не мог заснуть. Когда же, благодарение Богу, мне это удалось, меня уже больше не посещали эти видения.
Граф обвел извиняющимся взглядом удивленные лица присутствующих.
Леди Энн мягко промолвила материнским тоном:
— Вам это не привиделось, Джастин. Просто вы познакомились с привидениями Эвишем-Эбби. То, что вы только что нам рассказали, случается не часто и только в графской спальне. Плач ребенка и душераздирающий крик его матери. Но нам ничего о них не известно.
— О, прошу вас, Энн, вы ведь не хотите, чтобы я провел еще одну кошмарную ночь? Я же готов поверить каждому вашему слову — у меня сердце колотится, как у зайца. Умоляю, скажите, что во всем виновата тушеная капуста, которая вчера была у нас на обед.
— Вчера тушеную капусту не готовили. Держите себя в руках, сэр, вся эта история — сущая правда, — сказала Арабелла, наклонившись к нему и зловеще прищурившись. — Моему отцу десятки раз доводилось слышать то, чему вы были свидетелем в эту ночь. Предание гласит, что тому назад два века, задолго до того, как поместье Эвишем-Эбби перешло к семье Деверилл, здесь жил лорд по имени Фейбер. За ним ходила слава жестокого, злобного забияки. Нрава он был дикого и необузданного. И вот однажды ненастной ночью к домику местной акушерки подъехал слуга из Эвишем-Эбби и приказал ей следовать за ним. Она ужасно перепугалась и пробовала отказаться, но он, не слушая ее возражений, силой заставил ее сесть в карету. Женщине завязали глаза, и так она проехала много миль, пока наконец карета не остановилась. Акушерку потащили вверх по лестнице, затем провели через большой холл и втолкнули в спальню. — Арабелла, сама превосходная актриса, сделала многозначительную паузу, обвела глазами своих внимательных слушателей и продолжала, понизив голос: — Когда слуга снял с ее глаз повязку, акушерка увидела, что на огромной кровати лежит женщина, которая вот-вот родит. В углу, у камина, неподвижно застыл огромный, мрачного вида мужчина. Леди закричала — у нее начались схватки, — и акушерка, забыв свой страх, бросилась ей помогать. Роды были долгими и трудными, но в конце концов все окончилось благополучно. И тут, к ужасу акушерки, мужчина выступил вперед, схватил новорожденного и с воплем швырнул его в огонь. Роженица дико вскрикнула и без чувств упала на подушки. Слуга быстро вытолкнул акушерку из комнаты, снова завязал глаза и отвез ее домой. — Арабелла перевела дух и добавила: — Ах, у меня каждый раз пробегают мурашки по спине, хотя я слышу эту историю с детства. Какая жуткая легенда! Нет, мне страшно рассказывать ее.
— Боже правый, тогда это и впрямь ужасно, — спокойно промолвил граф, внимательно глядя ей в лицо.
— Я закончу рассказ, — сказала леди Энн. — Акушерка, хотя и была до смерти напугана, все же умудрилась заметить дорогу к таинственному дому и даже запомнила число ступенек, ведущих в комнату, где разыгралась ужасная драма. Она привела судью в Эвишем-Эбби, но тот не смог найти никаких свидетельств и улик, и таким образом лорд Фейбер избегнул справедливого наказания. Но на этом все не кончилось. Однажды ночью лорд выбежал из своей спальни, лицо его было искажено от страха. Он побежал к конюшне и вскочил на своего дикого вороного коня. Что произошло дальше, никто не знает, но на следующее утро лорд Фейбер был найден мертвым на холме неподалеку от руин старого аббатства — его собственный конь затоптал его копытами насмерть. И по сей день это место называется Холм Фейбера. Я сама всего раа была там — на большее смелости у меня не хватило, и, уверена, это проклятое место. Я готова поклясться, что ненависть и зло, заключенные в нем, пытались перейти в меня, когда я там находилась.
Элсбет промолвила дрожащим голоском:
— Жозетта рассказывала мне о лорде Фейбере, но я не верила в это предание. Кажется, моей матушке тоже довелось услышать эти крики. Это правда, леди Энн?
— Да, это правда. Но это было очень давно, — отвечала леди Энн. — А сейчас довольно о ночных кошмарах. Кто-нибудь хочет еще чаю?
— Леди с железными нервами, — заметил доктор Брэнион. — Боюсь, все присутствующие сегодня долго не смогут уснуть, прислушиваясь к потусторонним голосам. Я же буду спать без задних ног, и если что мне и приснится, то только великолепно зажаренный барашек, которым кухарка потчевала нас за обедом. Прошу извинить меня, но мне пора ехать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56