— Пожалуй, Аоки. Повару Сэкинэ уже под пятьдесят, он не женат и живет вдвоем со старушкой матерью, причем пользуется репутацией хорошего, заботливого сына. Что же до Аоки, то он в полном смысле слова перекати-поле. К тому же у него дурная компания. Для таких, как он, убить человека — пара пустяков. С помощью наводящих вопросов я выяснил, что он крайне враждебно настроен к Мияко. Он очень ее любил и не может простить ей измены. Одним словом, мотив для убийства у него есть. Правда, судя по всему, он не рассчитал удара, жертва подняла крик, и он был вынужден убежать. Окажись на его месте Сэкинэ, он, я думаю, не допустил бы подобной оплошности.
— Где живут Сэкинэ и Аоки?
— Неподалеку от дома Сато. Оба снимают жилье: Сэкинэ — на улице Сакасита, Аоки — в районе Кикуитё. От Сэкинэ до дома Сато примерно три квартала, от Аоки — кварталов пять.
— Ну что ж, вы поступили правильно и совершенно разумно, начав с поиска орудия преступления и выяснения, чем были заняты в тот вечер Сэкинэ и Аоки. Но мне хочется, чтобы вы провели еще один эксперимент. — Акэти улыбнулся одними глазами. Эта лукавая улыбка была хорошо знакома Сёдзи. Она появлялась на лице Акэти всякий раз, когда ему удавалось ухватить одному ему ведомую ниточку, потянув за которую можно было распутать весь клубок. — Вы сказали, что, убегая, преступник выбил оконное стекло. Интересно, что с осколками?
— Их собрала служанка Сато.
— Боюсь, она их уже выбросила. Но если бы удалось собрать все кусочки, думаю, открылось бы кое-что любопытное. Попытайтесь найти их и составить вместе.
В глазах Акэти по-прежнему мелькала лукавая искорка. Сёдзи улыбнулся в ответ, как бы давая Акэти понять, что он разгадал его замысел. На самом же деле это было далеко не так.
Спустя недели две под вечер Сёдзи снова наведался к Акэти.
— Наверное, вы уже слышали, — начал он, — произошло ужасное несчастье: Торао Сато убит. Преступник — Сэкинэ. Существуют неопровержимые улики, его уже задержали и допрашивают в полиции. Я только что оттуда.
— Да, об убийстве сообщили по радио, — ответил Акэти, — но подробностей я не знаю. Обрисуйте в общих чертах суть дела.
— Вчера в момент убийства я как раз находился в доме Сато. В начале десятого вечера мне домой позвонили из полицейского управления и сказали, что Сато просит меня приехать к нему — он, дескать, хотел бы сообщить нечто очень важное. Естественно, я тут же сорвался с места.
Сато и Мияко ждали меня в гостиной. Мияко уже выздоровела, у нее сняли швы и даже разрешили выходить на улицу. Сато казался не на шутку встревоженным. «Сегодня с вечерней почтой, — сказал он — пришло вот это письмо». С этими словами он вынул из дешевого конверта листок грубой бумаги и подал мне.
Листок, исписанный карандашными каракулями, гласил: «25 июня (то есть как раз вчера) произойдет потрясающее событие, так что рекомендую не терять бдительности» . Конверт был надписан той же рукой. Имя отправители, естественно, не значилось.
Я спросил супругов, не догадываются ли они, кто автор письма. Caто без колебаний ответил, что, хотя почерк явно изменен, письмо написано либо Сэкинэ, либо Аоки. Кроме того, я узнал, что на днях и тот и другой приходили проведать Мияко. Какая наглость! Я подумал тогда, что если преступник — один из них, то он наделен недюжинной смелостью. Такому палец в рот не клади.
3
— Мы проговорили с полчаса, — продолжал Сёдзи. — В начале одиннадцатого Мияко сказала мужу: «В кабинете была бутылка виски, не угостить ли нам господина Сёдзи?» Сато отправился в кабинет, расположенный в самом конце коридора, и довольно долго отсутствовал. В конце концов Мияко поднялась: «Верно, я куда-то переставила бутылку, и муж не может ее найти. Подождите, пожалуйста». И вышла.
С моего места в гостиной хорошо просматривалась дверь кабинета. Между гостиной и кабинетом находилась еще одна комната, и от меня до конца коридора было, должно быть, метров девять. Ничего не подозревая, я сидел в кресле и смотрел на дверь кабинета.
Вдруг оттуда раздался душераздирающий вопль: «Сюда! Скорее!» Поскольку дверь была закрыта, казалось, что голос доносится откуда-то издалека. Я, естественно, вскочил и помчался в кабинет. Распахнул дверь, но в комнате было темно. «Где здесь выключатель?» — крикнул я, но никто не ответил. Я принялся шарить ладонью по стене около двери и наконец нащупал выключатель.
Вспыхнул свет, и я увидел лежащего на полу у окна Сато. На груди у него расплылось огромное кровавое пятно. Мияко, перепачканная кровью, стояла на коленях, вцепившись в бездыханное тело мужа. Увидев меня, она показала рукой в сторону окна. Губы ее шевелились, она пыталась что-то сказать, но, охваченная невыразимым ужасом, произносила лишь какие-то нечленораздельные звуки.
Оконная рама была поднята. Значит, преступник выпрыгнул в окно. Не раздумывая, я бросился в погоню. Сад оказался не особенно велик, к тому же в нем не было кустов, где мог бы укрыться человек. На расстоянии метров десяти от меня белела бетонная стена. Преступник наверняка успел скрыться, перемахнув через нее. Я хорошенько осмотрел все вокруг, но, увы, никаких следов не обнаружил.
Я вернулся в кабинет, где старая служанка и горничная пытались привести в чувство Мияко, в оцепенении застывшую над телом мужа. На груди у Сато зияла глубокая рана, пульс не прощупывался. Я бросился к телефону, набрал номер полицейского управления и сообщил о случившемся ночному дежурному.
Вскоре на место преступления прибыли несколько полицейских во главе с начальником управления. Светя карманными фонариками, они осмотрели сад и обнаружили на земле следы, ведущие от окна дома к изгороди.
Полицейские побывали на квартире у Сэкинэ и Аоки и вернулись с обувью, изъятой у тех для экспертизы. Оказалось, что следы в саду принадлежали Сэкинэ. В момент убийства дома его не было, следовательно, алиби у него отсутствует. Его немедленно задержали и доставили в полицию.
— Однако Сэкинэ не признается в убийстве, не так ли?
— Сэкинэ категорически все отрицает. Правда, он признал, что ненавидит Сато и Мияко, что несколько раз вечером подходил к их дому. Но к убийству Сато он якобы совершенно непричастен. Через забор никогда не перелезал. По его словам, преступник — кто-то другой. Этот «кто-то», дескать, специально для этой цели украл его башмаки.
— Ну что ж, не исключено, что все именно так и есть.
— Но у Сэкинэ существовал мотив для убийства, к тому же у него нет алиби.
— А у Аоки?
— В момент убийства его тоже не было дома, так что алиби и у него отсутствует.
— Мог ли Аоки воспользоваться обувью Сэкинэ?
— Я тоже думал об этом. Но дело в том, что у Сэкинэ только одна пара башмаков. Поскольку установлено, что в момент убийства он отлучался из дому, башмаки были на нем, и Аоки никак не мог бы ими воспользоваться.
— Выходит, утверждение Сэкинэ, что убийца — подлинный убийца — воспользовался его обувью, несостоятельно? — В глазах у Акэти опять сверкнула знакомая лукавая искорка. Некоторое время он молча курил, глядя в потолок, затем неожиданно спросил: — Вы не пытались составить осколки оконного стекла, разбитого в день нападения на Мияко?
— Ну как же, как же? Служанка собрала все осколки, завернула в газету и положила у мусорного ящика. Я попробовал сложить их вместе, подгоняя один к другому, добавил еще и те, что застряли в раме. Как ни странно, сохранились все кусочки, до единого, и мне удалось полностью восстановить разбитое стекло. Но вот что удивительно: там оказалось несколько лишних кусков! Сперва я подумал, что в общую кучу попали какие-нибудь завалявшиеся в саду старые стекла, однако прислуга категорически отвергла такую возможность, заявив, что подметает сад каждый день.
— Какая форма у этих лишних осколков?
— Они были очень мелкие, но когда я сложил их воедино, получилось нечто вроде неправильного треугольника.
— А что за стекло?
— Обыкновенное оконное стекло.
Акэти снова замолчал. Он закурил сигарету, и дым, медленно выпускаемый им изо рта, белесой струйкой колыхался вокруг его лица.
4
— Скажите, — продолжил Акэти после паузы, — ранение, нанесенное Сато, похоже на рану Мияко?
— Вне всякого сомнения. В обоих случаях преступник пользовался каким-то обоюдоострым предметом вроде ножа.
— И этот предмет по-прежнему не обнаружен?
— Нет. Видимо, Сэкинэ надежно его спрятал. Во всяком случае, обыск у него на квартире ничего не дал.
— Вы тщательно осмотрели комнату, где произошло убийство?
— Разумеется. Но там тоже не удалось обнаружить ни единой улики.
— Не могли бы вы припомнить, какая мебель стоит в кабинете?
— Большой письменный стол, рядом — обитый кожей стул, два кресла, в углу — этажерка, на которой стоит керамическая статуэтка в европейском стиле, большой книжный шкаф и, наконец, у окна на подставке — аквариум с золотыми рыбками. Сато питал слабость к золотым рыбкам и всегда держал в кабинете аквариум.
— Что представляет собой этот аквариум?
— Стеклянный сосуд в форме параллелепипеда длиной сантиметров сорок — пятьдесят. Словом, обычный домашний аквариум, только большой.
— Вы хорошо разглядели его содержимое?
— Нет, а какой в этом смысл? В прозрачном аквариуме никто не станет прятать оружие.
Акэти запустил пальцы правой руки в густую шевелюру. Сёдзи хорошо знал эту его привычку, равно как и то, в какие минуты она проявляется. Он вопросительно уставился в лицо Акэти.
— Вы ведь не случайно спрашиваете об аквариуме?
— Порой мне приходят в голову всякие фантазии. Вот и сейчас… Впрочем, возможно, это не такая уж и фантазия. — Акэти подался вперед, словно намереваясь поведать собеседнику какую-то тайну. — После нашего с вами последнего разговора я поручил Кобаяси кое-что разузнать. Так вот, выяснилось, что у Торао Сато до Мияко была жена — она умерла. Детей у них не осталось. А ведь Сато был весьма и весьма богатым человеком. Вы рассказывали мне, что не так давно Аоки навещал Мияко. В тот день Кобаяси по моей просьбе следил за ним и видел, как Мияко вышла его проводить. Они долго о чем-то шептались, совсем как любовники.
Сёдзи ждал, что за этим последует какой-то вывод, но Акэти больше ничего не сказал, оставив его в полном недоумении.
— Но какая связь между всем этим и аквариумом? — спросил он.
— Сёдзи-кун, если мои предположения верны, мы имеем дело с весьма незаурядным преступлением. Нечто подобное родилось в воображении одного европейского романиста, однако в жизни, насколько мне известно, такого убийства еще не случалось.
— Не понимаю. Не могли бы выразиться яснее?
— Ну что ж, извольте. Давайте поразмыслим над следами в саду. Если исходить из того, что их оставил не Сэкинэ, то можно предположить, что они появились не после преступления, а накануне. И оставить их мог тот же Аоки. Он мог, улучив подходящий момент, похитить башмаки Сэкинэ, незаметно проникнуть в сад Сато, а затем вернуть башмаки их владельцу. От дома Сэкинэ до Сато всего три квартала, так что на все это не потребовалось бы много времени. Даже если бы пропажа и была обнаружена, ничего серьезного ему не грозило, ведь преступление-то ничтожное. Ну и наконец, вовсе не обязательно, что фальшивые следы в саду оставил Аоки. Это мог сделать кто угодно.
Сёдзи все еще не понимал, куда клонит Акэти, и смотрел на него в замешательстве.
— Дорогой мой, вы попали в ловушку, — с улыбкой произнес Акэти. Многозначительная усмешка, до сих пор таившаяся в глазах, теперь осветила все его лицо. Он затушил в пепельнице недокуренную сигарету, взял карандаш и принялся что-то чертить в своем блокноте. Закончив, он сказал: — Я хочу предложить вам интересную задачку. Вот взгляните. О — это центр окружности. ОА — радиус. Из точки В на отрезке ОА проведена перпендикулярная линия, которая пересекает окружность в точке С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30