— Эх, — сказал с досадой астроном, — придётся сесть на диету, иначе ни в какие габариты не вписаться!
Он придирчиво оглядел свой силуэт в туманном овале встроенного зеркала, остался им крайне недоволен и отправился в уголок Вечернего Отдохновения, где прилёг на диванчике, обитом кожей рукокрылого легкомысла, зарылся носом в подушку, набитую его же подшерстком, прикрылся плащом и забылся беспечным сном до прихода своего покровителя, который вернулся лишь перед часом Единодушия, предшествовавшим первой вахте.
— Как себя чувствуете, господин ревнитель? — поинтересовался Шарби с порога.
— Вот малость прилёг отдохнуть, — виновато щурясь, признался Тэйтус, — и сам того не ожидая, провалился в забытье…
— Это хорошо, — неожиданно похвалил фрейзер, — что вы выспались. Ночь нам предстоит не просто беспокойная, а беспокойная втройне, если не сказать больше.
2
Каюта фрейзера первого ранга преподобного Тедля Ноха располагалась на той же палубе, что и скромное жилище командира лазутчиков. Шарби Унц пригладил волосы, оправил форму и решительно постучал в звуковую мембрану. Три чётких удара, именно так должен стучаться старший офицер, собираясь войти в каюту другого старшего офицера в неслужебное время. Младший офицер стукнул бы два раза, а рядовой состав стучать вообще не имеет права, а обязан поскоблить мембрану ногтем.
Некоторое время ответа не было; лазутчик чётко представлял, как пожилой ревнитель, бормоча: «И кого это святой Цукеш послал на ночь глядя», — спешно наводит на столе рабочий беспорядок, долженствующий показать незваному гостю, что ревнитель имперских стандартов и в неуставное время стоит на посту, денно и нощно лечась о моральном и идеологическом облике экипажа.
Наконец лепестки диафрагмы убрались в окантовку входа, и фрейзер мог заглянуть в открывшийся проход.
Ревнитель Тедль Нох, облик которого Шарби Унц успел изучить до мельчайших подробностей, сидел за столом, держа в руках баллончик, заправленный чернилами певчей каракатицы. Всем видом он показывал, что его оторвали от работы — сочинения завтрашней проповеди, которой, конечно, придаётся особое значение, ведь это первая проповедь нового ревнителя, произнесённая не на стационарной орбите, а в условиях боевого похода.
— Разрешите войти, достопочтимый Нох?
Ревнитель сделал приглашающий жест:
— С кем имею честь?
Фрейзер переступил комингс и склонил голову:
— Шарби Унц, командир корабельных лазутчиков.
Диафрагма сомкнулась за его спиной.
Тедль Нох демонстративно повертел чернильный баллончик.
— Итак…
— Ваше Здравомыслие, я только недавно вернулся из города и мог бы подождать до завтра, но сразу поспешил к вам. У меня донесение.
— Донесение? — переспросил Нох, поджимая губы.
— Так точно, господин ревнитель. И не просто донесение, а донесение закрытого доступа.
Корабельный идеолог побарабанил пальцами по столешнице:
— Интересно, интересно.
Впрочем, любому было ясно, что ничего интересного он услышать не ожидает: наверняка кто-то из нижних чинов не отдал честь портрету Светозарной Особы, а, может быть, даже сделал неприличный жест в его сторону. Да, конечно, факт крайне прискорбный и вполне достойный закрытого доступа, но желательно было бы передать его в подглядку-подслушку, это скорее дисциплинарный проступок, хотя может проходить и по идеологической части. Ну-ну, давай, фрейзер, стучи на подчинённых, возможно, это зачтется! А может и нет…
Шарби Унц помялся, всем видом показывая, что волнуется и не знает, с чего начать.
— Ну же, господин фрейзер, не тяните когтемера за хвост! Вы же видите, я крайне занят.
— Да-да, сейчас, — Шарби Унц, очевидно, справился с волнением. — Дело в том, что я вышел на хорошо законспирированное ядро подпольного общества.
— Несанкционированных употребителей грёзовызывающей влаги? Составителей запрещённых букетов? Любителей смотреть в ночное небо по чётным числам? — перечислил Тедль Нох. Всё в его облике показывало, что ни в какое подпольное общество он не верит и не позволит себя разыграть или, того хуже, использовать в каких-то корыстных целях.
— У нас на борту свили гнездо питомцы Змеи, — сказал офицер тихо. Словно боялся, что упомянутые питомцы могут услышать.
У Тедля Ноха задергалось веко.
— Питомцы Змеи? Вы уверены, фрейзер, что это не ваши фантазии? Заговорщики в элитном подразделении имперской армии?! И подглядка-подслушка, по-вашему, ни о чём не догадывается?
— Абсолютно уверен. Номинально мы не занимаемся слежкой за членами экипажа, но я не был бы главным корабельным лазутчиком, если бы не следил за всем, что происходит вокруг.
Веко никак не могло успокоиться.
— Ах да, вы же начальник военной разведки! — на лице ревнителя отобразилась озабоченность, густо замешанная на недоверии.
Не нужно быть телепатом, чтобы понять, о чём в эту минуту размышляет корабельный идеолог. Как известно, военная разведка традиционно недолюбливает сотрудников сыска. Тогда понятно, почему фрейзер пришёл к нему: идеологи тоже частенько конфликтуют с подглядкой-подслушкой. Значит, заговор на корабле действительно имеет место. Или же он столкнулся с тонко продуманной интригой… В любом случае, действовать нужно решительно, но аккуратно.
— Конечно, конкретных имен вы назвать не можете? — спросил Тедль с безнадёгой в голосе.
— Они скрывают свои лица, — подтвердил фрейзер. — Но… — он сделал многозначительную паузу, — я не был бы хорошим командиром своих лазутчиков, если бы не был хорошим лазутчиком.
— Вы их выследили?
— Да, я их выследил. Это было трудно. Но теперь я знаю имя по меньшей мере одного из заговорщиков. Более того, это один из руководителей преступного общества, офицер, а не просто канонир при плазменных лучемётах…
— Почему вы не обратились напрямую в подглядку-подслушку…
— …а взял и заявился к вам? — с полуслова подхватил мысль ушлый командир лазутчиков. — Всё очень просто. С нашей тайной канцелярией вести совместные дела себе дороже, они всегда хотят поставить верхнее «до» солирующей каракатицы себе в заслугу! А вы, господин Нох, человек новый, но, как я слышал, со связями, и, если наше общее дело выгорит, надеюсь, замолвите за меня словечко. Честно говоря, идеологам я доверяю больше, нежели соглядатаям.
— Отрадно слышать, — улыбнулся ревнитель. Веко его наконец успокоилось, и на лицо снизошло непроницаемое выражение. — Что ж, сейчас вызовем охрану, думаю, взвода хватит, и отправимся по известному вам адресу.
— Я бы не стал этого делать, — неожиданно сказал командир лазутчиков.
— Почему? — ревнитель удивлённо приподнял бровь.
— Не надо никого вызывать. Вызвать конвой без ведома подглядки-подслушки невозможно, а я не сказал вам, господин Нох, что преступник не боевой офицер, а медик. Вы же знаете, среди офицеров санитарной части всегда процветает вольномыслие. По счастью, медики не владеют никаким оружием опаснее виброскальпеля. Полагаю, — Шарби Унц похлопал себя по левому бедру, где были приторочены ножны с дуэльной рапирой, — мой клинок предпочтительнее скальпеля.
— Вы хотите сказать… — вопросительно начал Тедль.
— …мы справимся собственными силами, — уверенно продолжил Шарби, — Я его возьму, а вы допросите мерзавца и оформите дело. А если он не захочет отвечать на вопросы ревнителя, что ж, у лазутчиков есть способы развязывать языки захваченным пленным. Может быть, они не столь изящны, как у подглядки-подслушки, сами понимаете, мы обычно работаем в полевых условиях, но поверьте, наши методы очень эффективны.
— Хорошо, — согласился идеолог. — В ваших словах есть резон, достопочтимый Унц. Пожалуй, не стоит привлекать к задержанию посторонних. Сделаем всё сами. Задержанного отведём в мою каюту, а там вы воспользуетесь вашими проверенными методами, чтобы выпытать, где прячутся его сообщники.
— Такие вещи лучше делать прямо в медицинском отсеке, — улыбнулся Унц. — Врачебное оборудование в этом плане предоставляет удивительные возможности!
— Догадываюсь! — подхватил ревнитель. — Зубоврачебное кресло…
— Что вы, это примитив! А вот установка для хирургического обезболивания в умелых руках может превратиться в свою противоположность.
— Слушайте, а почему такая спешка? — неожиданно спросил ревнитель имперских стандартов. — Не отложить ли задержание до утра? В конце концов никуда этот преступный медик не денется.
Шарби Унц покачал головой.
— До завтра откладывать никак нельзя. «Шкеллермэуц» может сняться с орбиты и взять курс на Добровольное Содружество в любой момент. А сообщники медика не только находятся на корабле, но и рассредоточены внизу, в Туцане. Именно там я сумел выследить его. Нет, мы должны поспешить!
Они покинули каюту: Шарби Унц впереди, на шаг сзади Тедль Нох. В таком же порядке прошли пол-окружности по спиральному коридору, пока не очутились перед самой обычной на первый взгляд входной диафрагмой.
Оно и неудивительно: почему диафрагма не должна выглядеть обычной? — неужто заговорщики вывесят над ней табличку с треугольной головой и высунутым жалом, чтобы всем было понятно — здесь логово Питомцев Змеи!
Но нет, на переборке, рядом с окантовкой входной диафрагмы, распустила изогнутые лучи жёлтая звезда — эмблема корабельной медицины.
Ещё по дороге они с фрейзером договорились, что офицер обратится к медику под каким-либо подходящим предлогом, а Тедль Нох должен ждать в сторонке, чтобы когда диафрагма начнёт раскрываться, как можно дольше оставаться незамеченным. А дальше оба будут действовать сообразно обстоятельствам.
— Кто там? — раздалось из-за сомкнутых лепестков после того, как фрейзер постучал, убедившись, что ревнителя не видно ни со стороны коридора, ни тем более через смотровые глазки, которыми наверняка была снабжена каюта заговорщика.
— Дежурный офицер.
— А что случилось-то?
— Разговорчики! — рявкнул Унц. — В отсеке радиационного контроля авария! Есть травмированные…
— Сию секунду…
Не успели лепестки убраться в окантовку, как Шарби Унц принялся действовать. Он ухватил своего напарника за шиворот и впихнул в каюту.
Честно говоря, Шарби Унц полагал, что ему, профессиональному лазутчику и диверсанту не придётся долго возиться со старичком, в жизни не державшим в руках ничего опаснее чернильного баллончика. Он ожидал испуганных или возмущённых криков, слабых попыток рыпаться, но неожиданно получил хлёсткий удар по печени, от какого непривычный человек мог бы и свалиться. Ничему подобному не учат на курсах повышения энтузиазма при Сверкающих Палатах. Там обучают уничтожать несогласных с помощью безобидного чернильного баллончика. Впрочем, будь Тедль Нох даже на тридцать сезонов моложе, он не сумел бы устоять в единоборстве с любимым учеником Симолу Палоя. Удар ногой под ягодицы заставил ревнителя отлететь в сторону большого кресла, явно не предназначенного для послеобеденной медитации.
— Быстрее, ребята! — услышал ревнитель. — Старичок шустрый, одному мне не совладать!
Тедль Нох почувствовал, что в него бесцеремонно вцепились чьи-то руки. Щёлкнули браслеты, приковав намертво запястья к подлокотникам, а щиколотки к металлическим ножкам.
— Отпустите, предатели! — взвизгнул корабельный идеолог, но в это секунду широкий пластырь залепил ему рот, мгновенно лишив дара речи.
3
Доставляя доктора Пшу на борт броненосца, Шарби Унц, естественно, шёл на большой риск. Долго держать лишнего человека на «Шкеллермэуце», даже в собственной каюте, невозможно. Во-первых, могли обратить внимание, что командир лазутчиков всё время заказывает по две порции. Во-вторых, разве можно было дать стопроцентную гарантию, что на протяжении рейда никто не заметит присутствия на корабле двух Тедлей Нохов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46