Собрание, включая Байера, сначала замерло, когда мы выхватили пистолеты и начали водить стволами направо и налево.
— Ведите себя тихо, друзья, — произнёс Вишер. — У нас нет намерения кого-нибудь ранить, но в данный момент нет другой возможности избавить вас от непонимания. По крайней мере, мы можем приказать вам беспрепятственно пропустить нас, — и тут же тихо шепнул мне: — Нам нужны продукты.
Жаклин наклонилась ко мне.
— Шлюз А, — прошептал я Вишеру.
Он только кивнул.
Перед лицом угрожающего дула моего пистолета начальника склада продуктов — одного из немногих, кто не принимал участия в собрании — не пришлось просить дважды наполнить два мешка различными продуктами. Мы заперли его, вывели из строя интерком и наконец отступили к шлюзу А, где нас ждал Вишер. Между тем в корабле было спокойно.
Они не знали, где мы прячемся.
— Машина Байера все ещё снаружи, — сообщил Вишер. — Мы заберём её себе.
Никто не помешал нам выйти. Самолёт Байера стоял слишком близко к кораблю, чтобы обстрелять его из бортовых орудий. Кроме того, я сомневался, что даже такой человек, как Байер, может отважиться на такое решительное действие. Тем временем снаружи стемнело.
Мы миновали друг за другим корабельный шлюз и шлюз самолёта и за короткое время добрались до кабины пилота. В то же мгновение Вишер стартовал. Я чуть было не потерял сознание, так мощно вдавило меня в сиденье, а когда в глазах у меня снова прояснилось, я заметил насмешливый взгляд Жаклин Ромадье. Эта стройная француженка была решительна, а действия её все время были спонтанными. После того, как она на протяжении полутора лет не упускала ни единого случая уязвить Вишера, теперь неожиданно выступила против всего экипажа на его стороне! Кто бы мог это объяснить?
Через несколько секунд ЭУР2002 исчез во тьме, только красный мигающий фонарь на вершине его шарообразной оболочки все ещё был виден нам.
— Куда? — спросил я.
— К хижинам.
Он настроил курс и включил автомат.
* * *
Мы мчались под великолепным звёздным небом чужой галактики, так невероятно далеко находящейся от нашей родины. Машина летела со сверхзвуковой скоростью, и шум двигателей оставался далеко позади. Говорить было не о чем, и каждый задумался о своём. Вишеру было не позавидовать. С одной стороны, он постоянно должен был концентрироваться на мыслях о Тумане, Великом Мастере, а с другой — он пытался понять образ действий Жаклин. Я не услышал ни единого слова ни от Вишера, ни от Жаклин, но мне казалось, что я знаю, как у них там было.
Я призвал себя к порядку, так как наступило самое время позаботиться о своём душевном равновесии. Все дело было в тумане. Вишер дал мне о нем первичные сведения, а дальнейшие детали предоставил выяснять мне своими собственными силами, и он почти не помогал мне в этом.
Я был убеждён, что мог беспрепятственно думать о тумане. Во-первых, я избегал появления враждебных мыслей даже в самых тайных уголках своего сознания, а во-вторых, то, что я примкнул к Вишеру, давало мне достаточно свободы.
Тут, в первую очередь, имел место тот факт, что окружающий эту систему туман был разумным существом — факт совершенно удивительный и трудно представимый даже для нас, кто во время службы в космическом флоте повидал уж бог знает сколько невообразимого. В этой ситуации нам помогла аксиома, вдолблённая в наши головы с семнадцати лет, когда мы были ещё только космическими кадетами: удивляйся как можно меньше и — прежде всего — ничего не считай невозможным! К этой же категории относились аксиомы теоретического естествознания: все, что в принципе не запрещено, где-нибудь и когда-нибудь произойдёт.
Во-вторых, туман ни в коем случае не был гомогенной массой. Его концентрация, простирающаяся на расстояние шестидесяти пяти миллионов километров от центральной звезды, очевидно, представляла из себя нервный центр, мозг. Туман перерабатывал мысли только там — как свои собственные, так и те, которые он принимал от своих подданных. Остальную часть субстанции тумана можно, было сравнить с человеческим телом, в котором заключён мозг. В нем находились механизмы восприятия и чувств — пока ещё неопределённые — эффекторы, при помощи которых туман мог порождать электрические и механические процессы.
В-третьих, было ясно, что туман властвовал над душами всех жителей этой планеты, а также всех остальных, находившихся здесь. До сих пор я интенсивно раздумывал над этим. Странное и необъяснимое поведение обитателей пещер вообще можно было объяснить только при помощи гипотезы Вишера. И больше никак!
В-четвёртых, не было никакого сомнения в том, что туман одержим невероятной жаждой знаний. То, на что наткнулся Хендрикс, указывало, что он мог усваивать новые знания, которые высасывал из чужого мозга. Нет сомнений, что его целью было воспринять всю мозговую субстанцию, а с ней и все знания, которые мы, на ЭУР2002, принесли с собой на Эол.
Было опасно предполагать, что туман мог реагировать на внешние стимулы только при помощи центральной концентрации, его мозга. Мы уже пару раз убедились в том, что он вполне в состоянии реагировать мгновенно. Например, Хендрикс или электрическое поле, при помощи которого он заставлял поворачивать поисковые глайдеры. Погода, град камней, шторм… Так что пять этих фактов доказывали, что именно туман при помощи своих эффекторов немедленно предпринимал оборонительные или наступательные действия, которые не требовали долгих размышлений, и мог действовать без усилий мозга.
Было несомненно, что для достижения своих намерений туман имел в распоряжении огромное количество возможностей. Самым сильным его оружием, очевидно, было электрическое поле, которое он, по-видимому, продуцировал при помощи накопленного атмосферного электричества. Он мог создавать в нем более или менее протяжённые отверстия как вверху, так и внизу, чтобы всасывать в них или выдувать — смотря по тому, что ему требовалось.
Над шестым пунктом я долго ломал голову, так как не понимал, зачем туману скрывать какие-то тайны. Почему он заставил вернуться Альвареца и Тирстена? Почему он не давал мне и Вишеру найти рабочий лагерь всеми возможными способами? Мы же находились в его власти. Почему нам не разрешалось видеть хижины, горные выработки и плавильные печи? И был ещё один вопрос. Как могло существо, парящее во Вселенной в изоляции от всех других культур, разработать такие знания, которые требовались для постройки ткацкого станка, создания ножниц и изготовления ниток? Я предположил, что ещё до нас — черт знает, как давно это было — в ловушку тумана уже попадал экипаж космического корабля, но это, как я уже сказал, было только предположение. Может быть, один из нас на борту ЭУР2002 знал устройство ткацкого станка, кройки и шитья? А Великий Мастер прочёл его мысли?
Если мои предположения правильны, то туман не в состоянии создавать электрическое поле в свободном пространстве. Для этого ему нужно атмосферное электричество. Его собственная субстанция в свободном пространстве слишком тонка и не может заменить атмосферу. Возможно, он может создавать поле в воздушной оболочке планеты, силовые линии магнитного поля которой тянутся на пару тысяч километров в космос, но на известном растоянии от планеты туман, очевидно, бессилен.
И, наконец, самое важное: туман, проникнув в наш корабль и в наши шлемы на молекулярно-атомном уровне, уже давно мог читать наши мысли. Теперь он мог ещё более беспрепятственно влиять на наше мышление. Единственный из нас, кто почти равнодушно отнёсся к этой его способности, был Вишер. Отрезвляющим знанием было то, что все мы трое в настоящий момент были потеряны, и Вишеру больше не удастся поддерживать свой блок йоги.
Однако все опасения насчёт этого казались необоснованными. Мы беспрепятственно пролетели над той областью, которая обычно была огорожена полем. Вишер с уверенностью, граничащей с чудом, посадил машину не более, чем в десяти метрах от того места, где день назад стоял наш глайдер.
У меня возникло чувство, что им руководил туман.
— Мы зайдём в хижину, возле которой совершили посадку, — объяснил Вишер. — Сделать это приказал мне Благородный Мастер.
Итак, туман действительно забрался в его мозг.
Хижина выглядела именно так, как Вишер описал мне её вчера. В ней были кровати примерно для двух десятков рабочих. Отодвинув в сторону несколько двухэтажных кроватей, чтобы иметь побольше места, из остальных мы соорудили стенку, разделяющую хижину на две части. Нам не хотелось заставлять Жаклин спать с нами в одной комнате.
— Сейчас мы будем отдыхать, — сказал Вишер, — так как завтра нам предстоит очень многое.
Мне совсем не хотелось спать.
— Вы не будете против, если я выйду наружу и осмотрюсь? — спросил я командира.
— Нет, — ответил Вишер. — Только смотри, чтобы завтра утром ты был свежим и отдохнувшим.
Я взял с собой фонарик, так как под пологом джунглей царила абсолютная темнота.
* * *
В других хижинах, вероятно, спали рабочие, но они меня не интересовали. Я хотел в общих чертах ознакомиться с производством и посмотреть, какую силу имеет здесь туман.
Мой фонарик обладал яркостью вольтовой дуги средней мощности. Его можно было использовать как оружие против животных всех видов. Я нашёл все места, которые описал мне Вишер: горную выработку, машинный зал, плавильные печи. Работа замерла, лишь пара эольцев была занята у печей.
Далеко в джунглях, у северной скальной стены, я обнаружил вход во второй рудник. Осмотрев почву поблизости от глубоких следов колёс, я нашёл кусочки твёрдого черно-коричневого вещества. Уголь! Туману необычайно повезло: обычно рудные и угольные залежи не находятся так близко друг к другу.
Тем временем надвигалась гроза. Я слышал постепенно приближающиеся раскаты грома. Вероятно, это была обычная тропическая гроза — не та, что производил туман, чтобы прогнать незваных пришельцев.
Я не нашёл того, что искал. Или это было хорошо спрятано, или это вообще не существовало: ядерный реактор. Моё ночное предприятие базировалось на древнем принципе логики: трудно доказать, что чего-либо вообще н е с у щ е с т в у е т. У меня на сердце было бы значительно легче, если бы я наверняка знал, что туману неизвестны принципы ядерной энергии.
Я обыскал все боковые дорожки, отходящие от нашей поляны, нашёл другие машинные залы, литейный и бокситовый рудники, силовую установку, работающую на угле. Если бы я не был подготовлен, у меня перехватило бы дыхание. На планете, где разум находится ещё на уровне пещерного палеолита, туману — при помощи нескольких наиболее одарённых пещерных жителей — удалось создать свою собственную маленькую Рурскую область. Не было никакого сомнения: именно здесь был изготовлен ткацкий станок, отсюда были взяты нитки и ножницы, при помощи которых был выкроен и сшит комбинезон, которым воспользовался Джонатан, чтобы незаметно проскользнуть на борт корабля. Туман доставил им домой все инструменты и при помощи гипновнушения проинструктировал, как с ними обращаться. Какой невероятный процесс! Как можно заглянуть в сознание существ, которые за несколько дней научились пользоваться машинами, принципы устройства и действия которых ушли на тысячелетия вперёд от их уровня развития, и производить продукцию, о целях и использовании которой они не имели никакого представления?
Гроза уже была надо мной и по силе несравнима с той, что мы пережили здесь вчера. Я надел шлем и некоторое время прислушивался к стуку капель, все ещё занятый своими мыслями.
Луч моего фонарика пробивал сверкающе яркую дорожку в стене дождя. В это мгновение я был не уверен, откуда я только что пришёл. С того места, где я стоял, ответвлялось много дорожек. Занятый своими мыслями, я бесцельно бродил взад и вперёд и теперь не имел никакого представления, какая из тропинок ведёт к поляне с хижинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— Ведите себя тихо, друзья, — произнёс Вишер. — У нас нет намерения кого-нибудь ранить, но в данный момент нет другой возможности избавить вас от непонимания. По крайней мере, мы можем приказать вам беспрепятственно пропустить нас, — и тут же тихо шепнул мне: — Нам нужны продукты.
Жаклин наклонилась ко мне.
— Шлюз А, — прошептал я Вишеру.
Он только кивнул.
Перед лицом угрожающего дула моего пистолета начальника склада продуктов — одного из немногих, кто не принимал участия в собрании — не пришлось просить дважды наполнить два мешка различными продуктами. Мы заперли его, вывели из строя интерком и наконец отступили к шлюзу А, где нас ждал Вишер. Между тем в корабле было спокойно.
Они не знали, где мы прячемся.
— Машина Байера все ещё снаружи, — сообщил Вишер. — Мы заберём её себе.
Никто не помешал нам выйти. Самолёт Байера стоял слишком близко к кораблю, чтобы обстрелять его из бортовых орудий. Кроме того, я сомневался, что даже такой человек, как Байер, может отважиться на такое решительное действие. Тем временем снаружи стемнело.
Мы миновали друг за другим корабельный шлюз и шлюз самолёта и за короткое время добрались до кабины пилота. В то же мгновение Вишер стартовал. Я чуть было не потерял сознание, так мощно вдавило меня в сиденье, а когда в глазах у меня снова прояснилось, я заметил насмешливый взгляд Жаклин Ромадье. Эта стройная француженка была решительна, а действия её все время были спонтанными. После того, как она на протяжении полутора лет не упускала ни единого случая уязвить Вишера, теперь неожиданно выступила против всего экипажа на его стороне! Кто бы мог это объяснить?
Через несколько секунд ЭУР2002 исчез во тьме, только красный мигающий фонарь на вершине его шарообразной оболочки все ещё был виден нам.
— Куда? — спросил я.
— К хижинам.
Он настроил курс и включил автомат.
* * *
Мы мчались под великолепным звёздным небом чужой галактики, так невероятно далеко находящейся от нашей родины. Машина летела со сверхзвуковой скоростью, и шум двигателей оставался далеко позади. Говорить было не о чем, и каждый задумался о своём. Вишеру было не позавидовать. С одной стороны, он постоянно должен был концентрироваться на мыслях о Тумане, Великом Мастере, а с другой — он пытался понять образ действий Жаклин. Я не услышал ни единого слова ни от Вишера, ни от Жаклин, но мне казалось, что я знаю, как у них там было.
Я призвал себя к порядку, так как наступило самое время позаботиться о своём душевном равновесии. Все дело было в тумане. Вишер дал мне о нем первичные сведения, а дальнейшие детали предоставил выяснять мне своими собственными силами, и он почти не помогал мне в этом.
Я был убеждён, что мог беспрепятственно думать о тумане. Во-первых, я избегал появления враждебных мыслей даже в самых тайных уголках своего сознания, а во-вторых, то, что я примкнул к Вишеру, давало мне достаточно свободы.
Тут, в первую очередь, имел место тот факт, что окружающий эту систему туман был разумным существом — факт совершенно удивительный и трудно представимый даже для нас, кто во время службы в космическом флоте повидал уж бог знает сколько невообразимого. В этой ситуации нам помогла аксиома, вдолблённая в наши головы с семнадцати лет, когда мы были ещё только космическими кадетами: удивляйся как можно меньше и — прежде всего — ничего не считай невозможным! К этой же категории относились аксиомы теоретического естествознания: все, что в принципе не запрещено, где-нибудь и когда-нибудь произойдёт.
Во-вторых, туман ни в коем случае не был гомогенной массой. Его концентрация, простирающаяся на расстояние шестидесяти пяти миллионов километров от центральной звезды, очевидно, представляла из себя нервный центр, мозг. Туман перерабатывал мысли только там — как свои собственные, так и те, которые он принимал от своих подданных. Остальную часть субстанции тумана можно, было сравнить с человеческим телом, в котором заключён мозг. В нем находились механизмы восприятия и чувств — пока ещё неопределённые — эффекторы, при помощи которых туман мог порождать электрические и механические процессы.
В-третьих, было ясно, что туман властвовал над душами всех жителей этой планеты, а также всех остальных, находившихся здесь. До сих пор я интенсивно раздумывал над этим. Странное и необъяснимое поведение обитателей пещер вообще можно было объяснить только при помощи гипотезы Вишера. И больше никак!
В-четвёртых, не было никакого сомнения в том, что туман одержим невероятной жаждой знаний. То, на что наткнулся Хендрикс, указывало, что он мог усваивать новые знания, которые высасывал из чужого мозга. Нет сомнений, что его целью было воспринять всю мозговую субстанцию, а с ней и все знания, которые мы, на ЭУР2002, принесли с собой на Эол.
Было опасно предполагать, что туман мог реагировать на внешние стимулы только при помощи центральной концентрации, его мозга. Мы уже пару раз убедились в том, что он вполне в состоянии реагировать мгновенно. Например, Хендрикс или электрическое поле, при помощи которого он заставлял поворачивать поисковые глайдеры. Погода, град камней, шторм… Так что пять этих фактов доказывали, что именно туман при помощи своих эффекторов немедленно предпринимал оборонительные или наступательные действия, которые не требовали долгих размышлений, и мог действовать без усилий мозга.
Было несомненно, что для достижения своих намерений туман имел в распоряжении огромное количество возможностей. Самым сильным его оружием, очевидно, было электрическое поле, которое он, по-видимому, продуцировал при помощи накопленного атмосферного электричества. Он мог создавать в нем более или менее протяжённые отверстия как вверху, так и внизу, чтобы всасывать в них или выдувать — смотря по тому, что ему требовалось.
Над шестым пунктом я долго ломал голову, так как не понимал, зачем туману скрывать какие-то тайны. Почему он заставил вернуться Альвареца и Тирстена? Почему он не давал мне и Вишеру найти рабочий лагерь всеми возможными способами? Мы же находились в его власти. Почему нам не разрешалось видеть хижины, горные выработки и плавильные печи? И был ещё один вопрос. Как могло существо, парящее во Вселенной в изоляции от всех других культур, разработать такие знания, которые требовались для постройки ткацкого станка, создания ножниц и изготовления ниток? Я предположил, что ещё до нас — черт знает, как давно это было — в ловушку тумана уже попадал экипаж космического корабля, но это, как я уже сказал, было только предположение. Может быть, один из нас на борту ЭУР2002 знал устройство ткацкого станка, кройки и шитья? А Великий Мастер прочёл его мысли?
Если мои предположения правильны, то туман не в состоянии создавать электрическое поле в свободном пространстве. Для этого ему нужно атмосферное электричество. Его собственная субстанция в свободном пространстве слишком тонка и не может заменить атмосферу. Возможно, он может создавать поле в воздушной оболочке планеты, силовые линии магнитного поля которой тянутся на пару тысяч километров в космос, но на известном растоянии от планеты туман, очевидно, бессилен.
И, наконец, самое важное: туман, проникнув в наш корабль и в наши шлемы на молекулярно-атомном уровне, уже давно мог читать наши мысли. Теперь он мог ещё более беспрепятственно влиять на наше мышление. Единственный из нас, кто почти равнодушно отнёсся к этой его способности, был Вишер. Отрезвляющим знанием было то, что все мы трое в настоящий момент были потеряны, и Вишеру больше не удастся поддерживать свой блок йоги.
Однако все опасения насчёт этого казались необоснованными. Мы беспрепятственно пролетели над той областью, которая обычно была огорожена полем. Вишер с уверенностью, граничащей с чудом, посадил машину не более, чем в десяти метрах от того места, где день назад стоял наш глайдер.
У меня возникло чувство, что им руководил туман.
— Мы зайдём в хижину, возле которой совершили посадку, — объяснил Вишер. — Сделать это приказал мне Благородный Мастер.
Итак, туман действительно забрался в его мозг.
Хижина выглядела именно так, как Вишер описал мне её вчера. В ней были кровати примерно для двух десятков рабочих. Отодвинув в сторону несколько двухэтажных кроватей, чтобы иметь побольше места, из остальных мы соорудили стенку, разделяющую хижину на две части. Нам не хотелось заставлять Жаклин спать с нами в одной комнате.
— Сейчас мы будем отдыхать, — сказал Вишер, — так как завтра нам предстоит очень многое.
Мне совсем не хотелось спать.
— Вы не будете против, если я выйду наружу и осмотрюсь? — спросил я командира.
— Нет, — ответил Вишер. — Только смотри, чтобы завтра утром ты был свежим и отдохнувшим.
Я взял с собой фонарик, так как под пологом джунглей царила абсолютная темнота.
* * *
В других хижинах, вероятно, спали рабочие, но они меня не интересовали. Я хотел в общих чертах ознакомиться с производством и посмотреть, какую силу имеет здесь туман.
Мой фонарик обладал яркостью вольтовой дуги средней мощности. Его можно было использовать как оружие против животных всех видов. Я нашёл все места, которые описал мне Вишер: горную выработку, машинный зал, плавильные печи. Работа замерла, лишь пара эольцев была занята у печей.
Далеко в джунглях, у северной скальной стены, я обнаружил вход во второй рудник. Осмотрев почву поблизости от глубоких следов колёс, я нашёл кусочки твёрдого черно-коричневого вещества. Уголь! Туману необычайно повезло: обычно рудные и угольные залежи не находятся так близко друг к другу.
Тем временем надвигалась гроза. Я слышал постепенно приближающиеся раскаты грома. Вероятно, это была обычная тропическая гроза — не та, что производил туман, чтобы прогнать незваных пришельцев.
Я не нашёл того, что искал. Или это было хорошо спрятано, или это вообще не существовало: ядерный реактор. Моё ночное предприятие базировалось на древнем принципе логики: трудно доказать, что чего-либо вообще н е с у щ е с т в у е т. У меня на сердце было бы значительно легче, если бы я наверняка знал, что туману неизвестны принципы ядерной энергии.
Я обыскал все боковые дорожки, отходящие от нашей поляны, нашёл другие машинные залы, литейный и бокситовый рудники, силовую установку, работающую на угле. Если бы я не был подготовлен, у меня перехватило бы дыхание. На планете, где разум находится ещё на уровне пещерного палеолита, туману — при помощи нескольких наиболее одарённых пещерных жителей — удалось создать свою собственную маленькую Рурскую область. Не было никакого сомнения: именно здесь был изготовлен ткацкий станок, отсюда были взяты нитки и ножницы, при помощи которых был выкроен и сшит комбинезон, которым воспользовался Джонатан, чтобы незаметно проскользнуть на борт корабля. Туман доставил им домой все инструменты и при помощи гипновнушения проинструктировал, как с ними обращаться. Какой невероятный процесс! Как можно заглянуть в сознание существ, которые за несколько дней научились пользоваться машинами, принципы устройства и действия которых ушли на тысячелетия вперёд от их уровня развития, и производить продукцию, о целях и использовании которой они не имели никакого представления?
Гроза уже была надо мной и по силе несравнима с той, что мы пережили здесь вчера. Я надел шлем и некоторое время прислушивался к стуку капель, все ещё занятый своими мыслями.
Луч моего фонарика пробивал сверкающе яркую дорожку в стене дождя. В это мгновение я был не уверен, откуда я только что пришёл. С того места, где я стоял, ответвлялось много дорожек. Занятый своими мыслями, я бесцельно бродил взад и вперёд и теперь не имел никакого представления, какая из тропинок ведёт к поляне с хижинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20