Я вас от дела отвлек...
- Рад служить, - ответил старик сухо. И спросил: - Скажите, если не секрет, вы вот про выстрелы расспрашивали. Значит, Женю из пистолета?
Корнилов кивнул.
- Да-а... Попробуй найди теперь. Если уж ищейка не взяла...
- Ничего, попытаемся найти, - ответил Игорь Васильевич.
- Ну конечно, - согласился Елистратов. - Криминалисты есть очень опытные... Да и раньше были. Вот Цезарю убийцы нанесли двадцать три колотые раны. А древнеримский врач Антистий, обследовав труп, дал заключение, что лишь одна рана - на груди - была смертельной. Ну да вы и сами, наверное, это читали?
- Интересно, - сказал Корнилов. - Я не читал.
Выходя из комнаты, Корнилов бросил прощальный взгляд на книжные шкафы.
- А вы над чем работаете?
- Заканчиваю книгу "Причины падения Римской империи". - Он вздохнул: - Очень мало времени, а столько хочется сказать.
Уже в дверях старик вдруг спохватился:
- Вы спрашивали про необычное... Вот я сейчас вспомнил: месяца три назад я видел Женю в театре. В БДТ. Давали "Лису и виноград". Это было необычно для него.
- Он был со своей девушкой?
- Нет. Собственно, я не знаю, с кем он был. В фойе разговаривал с большим бородатым мужчиной.
- Мужчина был молодой?
- Очень пожилой. Почти старик.
- Вы бы смогли его узнать?
Елистратов подумал.
- Да, конечно. У него запоминающееся лицо.
Подождав, пока захлопнулась дверь и стихли шаги Елистратова, Корнилов позвонил в сто семнадцатую квартиру. Дверь внезапно и быстро растворилась. На пороге стоял мужчина. Лицо его было напряженным. Правую руку он держал в кармане. Игорь Васильевич хорошо знал этого инспектора. Даже помнил имя - Васечкин Николай Афанасьевич. Увидев Корнилова, мужчина виновато улыбнулся, выдернул руку из кармана.
- Извините, товарищ подполковник... Нам сказали, что если свои, то позвонят предварительно по телефону. А вы без звонка. Мы уж подумали, кто-нибудь из этой бражки.
Корнилов вошел в темную прихожую. Тут же стоял второй сотрудник. Его Игорь Васильевич не знал.
- Свет тут у вас зажигается? - спросил Корнилов. Васечкин щелкнул выключателем. - Никто не приходил, не звонил? - Корнилов прошел на кухню, заглянул в ванную.
- Нет. Мы здесь словно на необитаемом острове. Ни звонков, ни гостей...
На кухонном буфете валялись красные в белый горошек банки, рассыпанные макароны, перемешанные с крупой и сахаром...
- Ну ладно, вы пригласите понятых, а я в комнате посижу, подожду, сказал Игорь Васильевич.
Корнилов вошел в комнату. Первое, что бросилось в глаза, - очерченный мелом силуэт человека на полу. Видно, лежал он, чуть согнувшись, вытянув вперед правую руку.
Корнилов пододвинул к себе неуклюжее, старое кресло с прямой спинкой. Сел в него.
Комната была большой, с высоким лепным потолком. Давно не мытое венецианское окно наполовину задернуто шторой, и от этого в комнате стоял полумрак.
"Кто же из дружков пустил тебе пулю в затылок?" - подумал Корнилов и посмотрел на зловещий меловой силуэт.
Несмотря на неуютность, бросившуюся Игорю Васильевичу в глаза, комната Хилкова была хорошо обставлена. В углу, слева от кресла, на котором сидел Корнилов, стоял широкий, трехстворчатый шкаф для одежды, темный обеденный стол и несколько стульев, обитых синей материей. Дверцы шкафа были открыты, и с полок свисали скомканные рубашки, какие-то тряпки. Ярко алел широкий полосатый галстук. У окна старинный журнальный столик на высокой ножке. Рядом с ним неуклюжее кресло, близнец того, на котором сидел Корнилов. На нем тоже валялась одежда. Справа от окна - сервант с посудой. Большой синий диван. И около него - мохнатый ковер. Корнилов еще раз внимательно оглядел комнату - нигде ни одной книжки. Только на журнальном столике несколько газет. Ни телевизора, ни приемника...
Чувство неуютности не покидало Корнилова. Может быть, оттого, что новая мебель в этой комнате с высоченным потолком выглядела уж слишком приземистой, совсем карликовой. И еще необжитость. Мебель была вся новая, кроме журнального столика с расколотой мраморной доской и двух кресел. "Не все денежки пускал Хилков на ветер, - подумал Корнилов. - Мебелишка недавно из магазина... Кошмарик-то все пропивал. А этот и приобретал кое-что. Может, жениться хотел?"
Игорь Васильевич сидел долго, пожалуй, около часа, стараясь примечать все, что помогло бы ему понять личность этого Хилкова, так неожиданно и трагично ушедшего от следствия, найти какую-то хоть крохотную, но убедительную детальку, которая раскрыла бы вдруг состояние хозяина перед смертью - его тревогу, страх, желание скрыться. Корнилов всегда пытался представить себе привычки, характер, наклонности человека, а потом найти в поведении, в обстановке, его окружающей, какое-либо несоответствие, что-то идущее вразрез с его характером и привычками. И тогда задать себе вопрос: а почему же он поступил вопреки привычному?
И этот неизвестный убийца... Не оставил ли он в комнате какого-нибудь, пусть маленького, свидетельства своего пребывания? Кроме пули от нагана. И сигареты.
Странно, но здесь, в жилище Хилкова, Игорь Васильевич никак не мог обнаружить присутствия индивидуальности хозяина. Чего-нибудь такого, что выдало бы его привязанности и интересы.
Одно только бросалось в глаза - аккуратность. И еще - не звонил телефон, молчал звонок от входной двери. Третьи сутки нет человека в живых - и никому до него нет дела, словно и не было его никогда на белом свете. Только работники уголовного розыска толкутся у него в квартире да, наверное, вспоминают арестованные по делу. Что, эта нелюдимость - давнее свойство характера или появилась после того, как занялся угоном машин?
Корнилов вздохнул, достал сигарету. Щелкнул зажигалкой, прикурил. "А что мы знаем об убийце? Он - хороший знакомый Хилкова. Это аксиома. Иначе Хилков не впустил бы его в квартиру, не повернулся к нему спокойно спиной. Имеет наган. Искал что-то очень нужное. Значит, знал точно о том, что оно, это нужное, у Хилкова есть".
Вошли понятые - Елистратов и пожилая женщина. Наверное, дворник. "Никак старику не даем спокойно работать", - подумал Корнилов.
В течение двух часов он шаг за шагом осматривал комнату, и только одна маленькая деталь привлекла его внимание - отворачивая ковер, он нашел завалившуюся между ковром и диваном спичку. Спичку, обгоревшую до конца. Державший ее, наверное, бросил тогда, когда огонь подобрался к пальцам. Такие обгоревшие спички остаются, когда вдруг погаснет электричество и надо что-то найти - свечку, лампу. Или исправить пробки... Или человек раскуривает трубку... Это ведь дело непростое, не то что зажечь сигарету.
Васечкин, внимательно следивший за всеми действиями Корнилова, спросил:
- Товарищ подполковник, может, проверить, не перегорел ли свет?
- Зачем? - пожал плечами Корнилов. - Ты думаешь, если свет перегорит, можно обойтись одной спичкой? Да и белые ночи еще не кончились.
Он позвонил в управление, попросил секретаршу срочно разыскать Белянчикова.
"Кто курил трубку? Хилков, судя по окуркам и показаниям соучастников, курил только "Беломор". Может, когда баловался и трубкой? Никаких следов трубки в комнате нет. В кухне - окурок сигареты. Ладно, подождем Белянчикова..." - Корнилов опустился на колени и стал внимательно исследовать ковер. Сантиметр за сантиметром. И вдруг обнаружил несколько табачных крошек. Не мелких сигаретных, а крупных продолговатых. Таких, которые бывают у трубочного табака. "Ну ладно, ладно, - шептал Игорь Васильевич. - Это уже больше, чем кое-что... Это уже улика". Он завернул табачинки в бумажку. Зазвонил телефон.
- Только что закончил разговор с Кошмариком, - доложил Белянчиков. Есть кое-что интересное...
- Об интересном потом, - перебил его Игорь Васильевич. - Сейчас идите к нему и выясните, кто из знакомых Хилкова курил трубку. Об этом же переговорите с Лавровой, не делала ли она иногда приборки в квартире своего друга. Если да, то когда это было в последний раз. И не курила ли сигарет. И быстро, быстро. - Он хотел уже положить трубку, как опять обратил внимание на меловой силуэт на полу. - Послушай, Юрий Евгеньевич, когда вы со следователем делали обыск, труп не двигали?
- Ну как же не двигали?.. - недоуменно отозвался Белянчиков. Судмедэксперт переворачивал...
- Да я не о том... Вы половицы под трупом не осмотрели?
- Нет, - быстро сказал Белянчиков, словно о чем-то догадавшись.
- Ладно. Жду звонка. Выполняй поручение.
Он бросил трубку и озабоченно посмотрел на часы. Было полтретьего. "Ну ничего, не зря время потеряно. Потянем за эту ниточку!"
- Может, что узнать надо, товарищ подполковник? - спросил Васечкин.
- Спасибо, - улыбнулся Корнилов. - Пока ничего. - А сам смотрел как завороженный на меловой силуэт, оставшийся от Хилкова. Потом он опустился на колени и внимательно исследовал большие, потемневшие от времени плашки паркета. Все они были плотно пригнаны друг к другу, а в тонких зазорах скопилась спрессованная пыль. И только вокруг одной плашки зазоры были заметнее.
- Николай Афанасьевич, принесите ножик или вилку, - попросил Корнилов Васечкина.
И когда тот принес с кухни потемневшую, давно не чищенную вилку, подковырнул ею паркетину. Паркетина легко подалась. Под нею лежал сверток.
Елистратов с изумлением смотрел, как Игорь Васильевич, осторожно развернув пакет, вытащил большую пачку советских денег и пачку потоньше зелененьких замусоленных долларов. Всего оказалось одиннадцать тысяч рублей и триста тридцать долларов. Все потрепанными однодолларовыми бумажками.
Через полчаса снова позвонил Белянчиков.
Кошмарик заявил, что Хилков трубку никогда не курил. Только "Беломор". Знакомых Хилкова, что курили бы трубку, он никогда не видел.
Вернувшись в управление, Корнилов почувствовал себя совсем плохо. Голова уже не болела, а стала будто чугунной, непомерно тяжелой, и каждое слово, каждое движение отдавались тупым гулом. Пот катился градом, и Игорь Васильевич не мог понять отчего - то ли от жары, то ли поднялась температура. Но простудиться в такую теплынь? Когда нет ни ветерка, а воздух раскален, как в литейном цехе. Это как-то не укладывалось в сознании. Он положил руку на пульс и, глядя на секундную стрелку, отсчитал удары. Стрелка расплывалась перед глазами, но он, напрягая зрение, все-таки досчитал до конца. Сто двадцать ударов...
События, две недели развивавшиеся еле-еле, то и дело ускользавшие из поля зрения, вдруг стали разворачиваться в бешеном темпе. Словно сеть, раскинутая на глубине и скрытая до поры от глаз спокойной поверхностью озера, вытянута наконец на мелководье, и уже видно, как ходят, баламутя воду, стремительные щуки, и только самого кошелька не видать, но сердце уже нетерпеливо екает в ожидании богатой добычи. Заболеть в такое время!
"Нет, нет, - твердил Корнилов. - Не болеть! Еще немного, и мы выйдем на эту темную лошадку, на этого неизвестного". В том, что убийца Хилкова был причастен и к угону машин, Корнилов не сомневался.
В кабинет заглянул Бугаев и начал было рассказывать о том, что Угоев-старший дал подробные показания на восемь машин. Корнилов остановил его:
- Сенечка, все это очень интересно, но не мне, а Белянчикову. Все ему, все! Я, кажется, отключаюсь от дела...
Бугаев удивленно посмотрел на Корнилова, и Игорь Васильевич понял, что вид у него, наверное, совсем больной. Удивление в глазах Бугаева моментально сменилось сочувствием, а уж сочувствия Корнилов не терпел.
- Семен, ты меня понял? Подробности письмом. Уматывай к Юрию Евгеньевичу.
Но Бугаев не уходил.
- Сеня... - начал было Корнилов, но осекся, увидев в глазах Бугаева тревогу.
- Что еще стряслось, Семен?
- Мы проверяли картежников... Тех, которые в гостинице играют.
- Ну проверяли. И что? Доложи Белянчикову.
- Игорь Васильевич, один из них ваш брат. Иннокентий Васильевич, выдохнул Бугаев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24