- Зачем вы говорите неправду? - мягко попенял он.
- С чего вы взяли?
- Да уж взял...
- На этот раз ошиблись.
- Не ошибся. На вопрос, как вы меня нашли, ответ у вас был припасен заранее. Путь в исполком лежит не этим коридором. Ну, и топаз с письмом, я полагаю, вы каждый день с собой не носите.
Ее губы попытались улыбнуться, борясь с мешавшей им жесткостью.
- А если зашла на вас посмотреть? Не допускаете?
- Как раз допускаю. Но мне кажется, что у вас есть какая-то просьба...
- А вы бы ее выполнили?
- Если в моих силах.
- Выполните просьбу незнакомого человека, пришедшего с улицы?
- Вы для меня не пришедшая с улицы.
- Сомневаюсь я в искренности таких гуманненьких жестов.
- Вы что ж, не верите в доброту?
- Ах, какая в наш век доброта?..
Рябинин пожал плечами. Не объяснять же ей суть доброты в эволюционном процессе; не объяснять, что не сила, ловкость и хитрость, не расколотые черепа и не людоедство, а доброта сохранила жизнь человечеству и вывела его в люди.
- Жанна, знаете, почему вымерли древние рептилии? По-моему, из-за жестокости. Теперешние крокодилы пожирают свое потомство и вырывают друг у друга по куску бока...
- Есть просьба! - она вскинула голову и взметнула арочки бровей. - Мне нужна тысяча рублей.
- Когда? - не задумываясь, спросил Рябинин, потому что об этом просила дочь Маши Багрянцевой.
- Завтра утром.
- Попробую собрать...
- Я пошутила, - арочки бровей спали и слегка распрямились.
- Вы что, проверяете меня?
- Я теперь всех проверяю.
- Жанна, расскажите, что у вас случилось?
- А, зола.
Но по заметному неспокойствию губ, по стеклянному блеску серых глаз, по нервности щек он видел - нет, не "зола".
- Тогда расскажите о себе...
Как она живет, чем она живет, дочь Маши Багрянцевой? Но ведь час назад он прозренно распознал ее прошлое и предрек ее будущее... Нет, не ее, не дочери Маши Багрянцевой, а той нагловатой красули, которая зашла потрепаться со следователем. Удалось ли всемогущим генам передать этой Жанне трепетную силу и неизъяснимое очарование ее матери? Хоть часть, хоть каплю?
- Что рассказать?
- Ну, хотя бы о своей работе...
- Нечего о ней рассказывать.
- Вы же говорили, что считаетесь неплохим специалистом?
- Мне-то от этого какая радость? Деньги у всех равные.
- А вы работаете лишь ради денег?
- Назовем это иначе - ради куска хлеба.
- Жанна, не унизительно ли в наше время работать ради куска хлеба?
- А ради чего?
Ради чего? За его спиной, за окном синело небо стеклянной чистоты. И тогда бывало такое же небо. А не чище ли? Однажды... Память-память что ей какие-то двадцать с лишним лет? И почему она в разговоре о работе унеслась в синее небо?..
Спал он тогда мертвецки, сраженный работой, воздухом и молодостью. Разбудить могли только комары, которые неведомыми путями набивались в палатку под утро. Как-то, поднятый их стоном, вышел он тихонько на мокрую хрусткую гальку. Не было и пяти часов. Еще и повариха не встала - лишь посвистывали птицы да урчала вода в протоке. Он повернулся к сопкам...
Выполосканное ночными дождями небо синело такой густотой, что хотелось ее разбавить. На горизонте, от самой его линии и до космоса намело великанские сугробы облаков первородной белизны, чуть подкрашенных солнцем, да и не самим солнцем, а отражением от земли его только что брошенных лучей.
Рябинину стало жаль, что кроме него этой красоты никто не видит. И тогда послышался невнятный стук на том конце палаточного ряда. Он протер очки, запотевшие от речного тумана, и глянул туда, на стук.
У своей одноместной палатки, на сосновом чурбанчике, специально выпиленном для нее шофером Анатолием, сидела Маша Багрянцева. На ее коленях белел лист фанеры, заваленный полевыми дневниками, картами и образцами. Она ничего не видела и не слышала, погрузившись в работу... Заметила ли она божественную картину неба? И когда она встала? Или не ложилась?
Рябинин бесшумно вернулся в свою палатку, опасаясь ей помешать.
На следующее утро он проснулся нарочно, приказав своим биологическим часам разбудить его этак часиков в пять. Они разбудили в шесть, когда повариха уже звякала кастрюлями. Он расстегнул палатку и выглянул...
Маша сидела так же и на том же месте, одетая для маршрута, только волосы не собраны под косынку и брошены на плечи, как копенка осенней травы. Тогда он увидел их впервые - освобожденные, русые, выгоревшие, с едва приметным глинистым блеском, словно она их вымочила в желтоватых водах Уссури.
Неужели она ежедневно встает ни свет ни заря? Зачем? Камералить? Другие геологи успевают откамералить вечером или оставляют это спокойное занятие на долгую зиму. Карьеристка. Академиком хочет стать. В восемнадцать лет нет полутонов - она карьеристка.
Днем, в маршруте, во время пустого хода по четвертичке, он спросил:
- Маша, а сколько ты спишь?
- Часа четыре-пять.
- Работаешь по утрам?
- Подсмотрел?
- А зачем работаешь?
- Я не работаю, Сережа.
- Как не работаешь?
- Работают по часам, по приказу, по правилам... У меня творчество. А творчество есть высшее проявление человеческого духа.
- Почему это высшее? - усомнился он, начитавшись о подвигах, о самопожертвовании, о самоотречении.
- В творчестве человек свободен.
Иронизирует человек, когда не согласен или когда не понимает. Как это она соединила свободу и творчество? Из книг он знал, что свобода есть познанная необходимость, а творчество - это у художников и писателей. Поэтому Рябинин хихикнул:
- Твори в маршруте, а придешь домой, в палатку, то и переставай творить.
- Сережа, творческий человек не приходит домой.
Эти слова о себе самой показались Рябинину нескромными, поэтому он чуть было не спросил, куда после работы идет творческий человек. Но она, догадавшись, что он скажет глупость, упредила:
- Сережа, смотри под ноги. Ты забыл про обещанный алмаз.
Он поверил ей, что где-то за сотни километров вверх по течению река размывает кимберлитовые трубки и несет готовенькие алмазы. И обещал найти один кристалл, коли их несет водой.
- Но тут же трава...
Они шли травой, как джунглями. Сплетенная, крепкая и густая, стояла она лесом, хоть топором секи. Его очень удивляли какие-то зонтичные с деревянными и толстыми стеблями, как стволики бамбука.
- Сережа, а ты знаешь, что алмаз считался живым камнем? - заговорила она о своих любимых алмазах. - Говорят, что шлифовать алмаз должен один человек, смена мастеров отразится на игре граней. Нельзя делать перерыва в работе, иначе утратится яркость. Мастер должен быть в хорошем настроении вот тогда бриллиант выйдет чудесным.
- А говорят, что есть целебные камни...
- Сережа, так это же алмаз. Он укрощает ярость и властолюбие. Созерцание прозрачного бриллианта разгоняет хандру. В битве побеждает тот, у кого есть алмаз. Он сгоняет с лица "пестрый цвет". А если подержать алмаз в воде, а потом ее выпить, то придет счастье и здоровье.
Рябинин упрямо решил отыскать алмаз во что бы то ни стало, настоять воды и выпить - для счастья и здоровья, хотя у него было то и другое. Но про запас. Он еще не знал, как будет необходим глоток этой воды самой Маше Багрянцевой...
Видимо, он задумался. Она ждала, не понимая, почему разговор о ее работе привел к молчаливой заминке.
До этой паузы Рябинин решил не объяснять ей того, чего она не понимает и не поймет. Теперь это решение удивило его своей глупостью - объяснять, именно объяснять все со скрупулезной доходчивостью. Кому же, как не ему; кому же, как не ей.
- Вы не спешите? - спросил он.
- Нет-нет, у меня местная командировка на весь день.
- Не любите ее?
- Кого?
- Свою работу.
- Холодильники, морозильные камеры, рефрижераторы, криогенная техника... В общем, холодрыга.
Она передернула покатыми плечами, словно прислонилась к этой самой морозильной камере.
- Что делаете лично вы?
- Что придется. Знаете, почему я командирована в город? Ищу обои для начальника сектора.
- Как... обои?
- Начальник квартиру ремонтирует. Попросил найти красивые обои. Даже нарисовал какие...
- Вы на должности инженера?
- Старшего инженера.
- И вы... согласились?
- Рыба ищет, где глубоко, а молодежь - где легко, - усмехнулась она неуверенно, точно примериваясь, можно ли с ним так шутить.
Рябинин молчал. Была бы она посторонней, он бы с ней мгновенно распрощался, потому что не мог дружески беседовать с человеком, который бегает за обоями для начальника.
- Вы начальника любите, уважаете, жалеете?..
- Он мне нужен.
- Как нужен?
- Обещал помочь с диссертацией.
- Вы же не любите эту работу.
- Поэтому и хочу защититься, чтобы быть подальше от этой работы.
- Наверное, проще было бы ее сменить.
- Женщину-инженера нигде всерьез не принимают.
- Можно овладеть интересной специальностью...
- Какой специальностью? - спросила она с такой удивленной иронией, словно он предложил ей что-то неприличное.
- Мало ли профессий, - стушевался он.
- Кандидат наук получше любой профессии.
- Вряд ли.
- Может быть, мне пойти в ПТУ? - усмехнулась она, опять смутив его убежденной иронией.
Рябинин догадался, почему он, сорокалетний мужик, смущается двадцатисемилетней девицы, - за ее иронией стоял скороспелый опыт, стояли дяди и тети, извечные враги его, которые уж точно знали, что кандидат наук лучше ткачихи. Дочь Маши Багрянцевой... А не дочь ли тех ловких дядь и теть? Тогда он тем более должен хоть как-то вклиниться в ее представление о мире и, может быть, вклиниться в ее судьбу.
- Что вы любите делать?
- В каком смысле?
- Ну, готовить, шить, стирать, вязать?
- Люблю печь пироги.
- Так не пойти ли вам в кондитеры?
Она на секунду приоткрыла рот и дрогнула тонким носиком.
- Иронизируете?
- Это же лучше, чем старший инженер, бегающий за обоями для начальника. Это же лучше, чем заурядный кандидат.
- Я впервые вижу человека, который отговаривает быть кандидатом наук.
- Потому что вы и в кандидатах будете прозябать.
- Странно... Осуждаете благородное желание заняться наукой.
Те пройдошистые люди, которых не любил Рябинин, были откровеннее. Вот так, сидя с глазу на глаз, они бы никогда не сказали, что в них кипит благородное желание посвятить себя науке; они бы выразились прямее - мол, нужны кандидатские корочки; мол, жизнь есть жизнь. Но Жанна еще не была искушена жизненным опытом и поэтому не знала, что в очевидном выгоднее признаться.
- Ваше благородное желание получить ученую степень - просто дань моде. В день защищается более семидесяти диссертаций.
- Вероятно, эта мода вызвана потребностью практики.
- Я скажу, чем это вызвано... Человеку хочется иметь какое-то положение в обществе, стать значительным. Путей для этого предостаточно. Например, сделаться руководителем производства. Но ведь надо проработать много лет, накопить опыт, проявить себя, иметь организаторские способности... Трудно. Можно стать известным рабочим. Тогда надо повкалывать, надо попотеть, надо в спецовке походить... Трудно. Можно стать военачальником. Опять-таки надо послужить не один годик, по стране мытариться, себя не жалеть... Трудно. Стать артистом, писателем, режиссером?.. Талант надо иметь, ночи не спать, да и вдруг ничего не выйдет... Трудно. Но, оказывается, есть одно звание, кандидат наук, которое трудов возьмет не много, что-то года три, а и звучит, и престижно, и вроде бы ученый, и вроде бы цель достигнута. Вот и вы... Не работу по душе, а хотите престижное звание заиметь, вроде модных джинсов.
Она выглядела разочарованной. Не ждала такой горячности и таких слов не ждала. А каких? Утешительных?
- Впрочем, многим своя работа опостылела, - не удержался Рябинин от соблазна, надеясь, что она не согласится.
Но она кивнула с готовностью. И Рябинин ни к селу ни к городу вспомнил чищенные апельсины. Они лежали за буфетным стеклом, как шершавые бильярдные шары. Оттого что продавались без кожуры, в них не убыло ни вкуса, ни сока, ни витаминов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16