Та самая «девушка Вэлленс», что отказалась увеличить зачитанный судье список прегрешений Стива Фрифолла. А перед ней, облокотившись о стойку с видом старого приятеля, стоял один из тех двоих, кого он полчаса назад видел в окне, — стройный щеголь в сером, наградивший толстяка пощечиной и угрожавший ему пистолетом.
Девушка подняла голову и, узнав Стива, напряженно выпрямилась. Сняв шляпу, Стив улыбнулся и подошел к стойке.
— Я очень сожалею о том, что произошло вчера, — сказал он. — Я так по-дурацки...
— Вы желаете послать телеграмму? — холодно осведомилась девушка.
— Да. Еще я хотел бы...
— Бланки и карандаши на столе возле окна, — бросила она и повернулась к Стиву спиной.
Стив почувствовал, что краснеет, но поскольку он был из тех, кто улыбается, потерпев неудачу, то улыбнулся и тут же ощутил на себе взгляд темных глаз мужчины в сером.
— Неплохо вы вчера повеселились, — заметил тот, растянув в улыбке губы под черными усиками.
— Неплохо, — согласился Стив и направился к столу с бланками. Взяв один, он написал:
Генри Харрису, отель «Харрис», Уайттафтс. Добрался в целости, но сижу на мели. Вышли двести долларов. Вернусь в субботу. Фрифолл.
Кончив писать, он не вернулся к стойке сразу, а посидел немного, держа листок с телеграммой и разглядывая мужчину и девушку, вновь увлеченных разговором. Более всего его заинтересовала девушка.
Она была невысока — не более пяти футов ростом, если не меньше, — и обладала той странной округлой стройностью, что создает обманчивое впечатление хрупкости. Белизна кожи овального лица пока еще сопротивлялась ветрам Иззарда, нос самую малость не дотягивал, чтобы считаться курносым, фиолетово-черные глаза — театрально большими, а темно-каштановые волосы — слишком пышными по сравнению с головкой, которую они увенчивали; но ни у кого не повернулся бы язык назвать ее менее прекрасной, чем любую из красавиц с полотен Монтичелли.
Стив задумался, теребя в пальцах телеграмму, и чем больше думал, тем больше ощущал настоятельную необходимость в том, чтобы его извинения оказались приняты. Объясняйте это как пожелаете — сам Стив старательно гнал из головы всяческие объяснения, — но что есть, то есть. Секунду назад ничто на всех четырех континентах, где Стиву довелось побывать, не представлялось ему столь важным, но сейчас его снедало стремление завоевать благосклонность невысокой девушки в коричневом фланелевом платье, отороченном ленточками на запястьях и на воротнике.
Молодой человек в сером перегнулся через стойку и что-то прошептал девушке. Та покраснела, ее ресницы дрогнули. Из внезапно ставших неуклюжими пальцев выпал карандаш. Она подняла его и, что-то с улыбкой ответив, снова стала писать, но улыбка на ее лице выглядела неискренней.
Стив порвал бланк и написал новый текст:
Я доехал, проспался в каталажке и хочу здесь немного поболтаться. Тут мне кое-что пришлось по вкусу. Переведи мне телеграфом деньги и вышли вещи в местный отель. Выкупи у Уайтинга машину для меня как можно дешевле.
Стив подошел к стойке и положил бланк. Карандаш девушки запорхал над листком, подсчитывая слова.
— Тридцать шесть, — объявила она тоном, невольно укорявшим в отсутствии телеграфной краткости.
— Да, длинная. Но ничего страшного — ее оплатит получатель, — заверил Стив.
— Я не могу послать такую телеграмму, — возразила она, холодно взглянув на Стива, — пока не буду уверена, что отправитель сможет ее оплатить, если получатель не захочет этого сделать. Таковы правила.
— Я попросил бы вас сделать на сей раз исключение, — хмуро произнес он, — потому что иначе вам придется одолжить мне денег.
— Мне придется...
— Придется, — подтвердил Стив. — Вы меня впутали в неприятности, вам меня и вытаскивать. Бог свидетель, мне это и так уже обошлось недешево — почти в две сотни долларов! И во всем виноваты вы.
— Почему же я?
— Именно вы! А теперь я предоставляю вам возможность исправиться. Передайте телеграмму побыстрее, пожалуйста, потому что я голоден и хочу побриться. Я посижу на улице на скамейке.
Стив повернулся и вышел.
* * *
На одном краю скамьи возле телеграфа уже сидел мужчина. Не обращая внимания на незнакомца, Стив поудобнее расположился на противоположном. Зажав трость между коленями, он с задумчивой неторопливостью стал сворачивать сигарету, размышляя о разговоре с телеграфисткой.
Ну почему, гадал он, всякий раз, когда необходимо быть серьезным, он неизменно ведет себя легкомысленно? Почему, сталкиваясь с чем-то важным, он невольно начинает прикидываться клоуном? Стив закурил и, нахмурившись, пришел к выводу, к какому приходил уже десятки раз: причиной всему его ребяческие попытки скрыть собственную застенчивость, и несмотря на свои тридцать три года, восемнадцать из которых ему довелось отирать плечами всевозможные углы мира, как острые, так и сглаженные, в душе он так и остался мальчишкой, взрослым ребенком.
— А неплохо вы вчера порезвились, — произнес незнакомец, с другого конца скамейки.
— Угу, — буркнул Стив, не поворачивая головы. Похоже, ему до самого отъезда будут напоминать о его появлении в Иззарде.
— Полагаю, старый хрыч Денвир обчистил вас до последнего цента? Он это любит.
— Ага! — сказал Стив, поворачиваясь к собеседнику.
Рядом с ним, развалившись на скамейке и вытянув на тротуар длинные тощие ноги, сидел высокий и худой мужчина лет сорока в костюме цвета ржавчины. Его узкое меланхоличное лицо покрывали морщины столь глубокие, что казались складками кожи. Глаза у него оказались скорбно-каштановые, как у бассета, а нос длинный и острый, словно нож для бумаг. Он курил черную сигару, извлекая поразительное количество дыма, который выпускал вверх, рассекая длинным худым носом на две серые струи.
— Не доводилось бывать в нашем прекрасном городе прежде? — поинтересовался у Стива сей меланхоличный субъект. Его голос отличался некой ритмичной монотонностью, впрочем, не резавшей слух.
— Нет. Я здесь впервые.
Худой незнакомец кивнул:
— Если останетесь, он вам понравится. Здесь очень интересно.
— И что же здесь такого особенного? — спросил слегка заинтригованный Стив.
— Натриевая селитра. Ее добывают в пустыне, выпаривают и по-всякому обрабатывают, а потом продают производителям удобрений, азотной кислоты и всем прочим, кто может что-то изготовить из натриевой селитры. Фабрика в которой, для которой и из которой все это проделывается, находится вон там — за железной дорогой.
Он лениво махнул рукой в сторону унылых бетонных строений, торчащих в пустыне за переездом.
— Допустим, селитра меня не интересует, — произнес Стив — скорее, чтобы не дать худому незнакомцу смолкнуть, чем удовлетворить свое любопытство по части местных достопримечательностей. — Чем я еще могу заняться?
Незнакомец пожал острыми плечами.
— Это зависит от того, кто вы такой, — ответил он. — Если вы Дэйв Брэкетт, — он шевельнул пальцем в направлении красного здания банка на другой стороне улицы, — то станете чахнуть над закладными, или чем там еще банкиры занимаются; если вы Грант Ферни и слишком велики для человека, но маловаты для лошади, то цепляете на грудь значок и суете не умеющих сидеть за рулем незнакомцев в кутузку, пока те не протрезвеют; а если вы Ларри Ормсби и ваш папаша владеет селитряной фабрикой, то вы катаетесь по улицам на крутой заокеанской машине, — кивок в сторону кремового «воксхолла», — и целыми днями волочитесь за прелестными телеграфистками. Но вы, как я понял, сейчас на мели, только что послали телеграмму с просьбой прислать денег, а теперь дожидаетесь результатов эксперимента. Это так?
— Так, — рассеянно отозвался Стив. Значит, щеголя в сером зовут Ларри Ормсби, и он сын владельца фабрики.
Незнакомец подтянул тощие ноги и встал.
— В таком случае настало время ленча, меня зовут Рой Кемп, я проголодался, но не люблю есть в одиночестве и буду рад, если вы разделите со мной риск перекусить в забегаловке Финна.
Стив тоже встал и протянул руку:
— С удовольствием приму ваше приглашение. Кофе, который я выпил на завтрак, уже соскучился по компании. А меня зовут Стив Фрифолл.
Они пожали друг другу руки и зашагали вместе по улице. Навстречу им шли два увлеченных разговором человека — один из них тот самый толстяк, которому Ларри дал пощечину. Подождав, пока парочка пройдет мимо, Стив осторожно спросил у Кемпа:
— А кто эти почтенные граждане?
— Низенький кругленький в клетчатом костюме — Конан Элдер: недвижимость, страховка и ценные бумаги. А джентльмен рядом — сам У. У., основатель и владелец города У. У. Ормсби, папаша Ларри.
Выходит, сцена в офисе, пощечина и размахивание пистолетом были семейной склокой между отцом и сыном, только сынок оказался грубоват. Стив, уже с меньшим вниманием прислушиваясь к баритону идущего рядом Кемпа, вспомнил склоненные друг к другу головы девушки и Ларри Ормсби я ощутил нарастающую неудовлетворенность.
Забегаловка Финна оказалась едва ли не коридорчиком между бильярдной и скобяной лавкой, где едва хватало места для прилавка и ряда вращающихся стульев. Когда они вошли, там был лишь один посетитель.
— Здравствуйте, мистер Раймер, — поздоровался Кемп.
— Как поживаете, мистер Кемп? — отозвался тот, поворачивая к вошедшим голову. Стив увидел, что Раймер слеп — его большие голубые глаза затягивала серая пленка, создававшая впечатление, что у него вместо глаз два темных углубления.
На вид этому мужчине среднего роста можно было дать лет семьдесят, но ловкость его изящных белых рук наводила на мысль, что он не настолько стар. Пышная шапка седых волос нависала над морщинистым лицом, выражение которого было спокойным, как у человека, живущего в мире с собой и окружающими. Он как раз доедал ленч и вскоре ушел, направившись к выходу с неторопливой уверенностью слепого в знакомой обстановке.
— Старина Раймер, — сказал Кемп, — совсем одинок. Он живет в хижине возле того места, где собираются разместить пожарную команду. В городе болтают, будто у него в хижине под полом зарыты тонны золотых монет. Когда-нибудь его наверняка ограбят, но он не обращает внимания на предостережения. И это в городе, где полным-полно всякой швали!
— А что, у вас тут крутой городок? — полюбопытствовал Стив.
— Куда уж круче! Ему всего три года — а растущие города в пустыне всегда манят крутых парней.
После ленча Кемп расстался со Стивом, сказав, что они, возможно, еще встретятся сегодня вечером, и намекнул, что рядом в бильярдной кое во что поигрывают.
— Тогда там и встретимся, — решил Стив и направился к телеграфу. На сей раз девушка оказалась одна.
— Есть что-нибудь для меня? — спросил он.
Телеграфистка молча положила на стойку зеленый чек и телеграмму, потом занялась своими делами. Стив прочитал:
Собрал твой выигрыш. Заплатил Уайтингу две сотни за «форд». Посылаю остаток шестьсот сорок. Вещи выслал. Смотри под ноги. Харрис.
— Вы послали телеграмму за счет получателя, или мне следует заплатить...
— За счет получателя, — буркнула она, не поднимая головы.
Стив облокотился о стойку и подался вперед, а его все еще небритая челюсть упрямо выпятилась, словно подчеркивая решимость раз и навсегда покончить с двусмысленностью ситуации.
— А теперь послушайте меня, мисс Вэлленс, — твердо заявил он. — Вчера я вел себя, как последний дурак, и у меня даже не хватает слов, чтобы выразить сожаление по этому поводу. Но, в конце концов, ничего ужасного ведь не случилось, и...
— Ах, ничего ужасного! — взорвалась девушка. — По-вашему, нет ничего унизительного в том, что вас, словно кролика, гоняет по улице пьяный мужчина с грязным лицом и в еще более грязной машине?
— Я за вами не гонялся. И уже второй раз прихожу извиняться. Но в любом случае, — столкнувшись с ее бескомпромиссной враждебностью, Стив ощутил, как его решительное стремление оставаться серьезным неумолимо тает и сменяется привычной защитной шутливостью, — как бы вы ни были напуганы, сейчас вам следует принять мои извинения.
1 2 3 4 5 6 7 8