ну!)
взорвутся. Ну?!
Мареев открыл глаза. Все три "гребешка" отхлынули метра на три. Как
от кошмара. Им было страшно. Им было страшно! Мареев шевельнулся - свело
руку от непривычного положения. Он шевельнулся, и всех троих прорвало:
- А-а! - дернулись на скейтах прочь от него, потеряли равновесие,
рухнули вповалку. - Дяденька! Не надо! А-а!!! Не надо, дяденька!!!

Зеркало отражало то, что отражало. Мареев как Мареев. С торчащей изо
рта зубной щеткой. Голый после прогревания в ванне. (Только так перед
сном. А то пятки, сколь ни зарывай в спальник, сколь ни натягивай носки, -
мерзнут. И на душе всю ночь неуютно из-за холодных пяток). Хоть и
выбралась она, душа из пяток, заняла свое место в организме - никто не
знает где, но место это есть, вот туда и заползла... А то ведь как ушла в
пятки, упала, обвалилась полчаса назад. Но Мареев-то! Эк он их! Троих!
Пальцем не тронул, а они - фр-р-р! Вот что значит внушительная внешность!
Он отодвинулся подальше, чтобы втиснуть в зеркало свое поясное отражение.
Повел плечами напрягая мышцы. Обнаружил какой ни есть, но рельеф. Мареев
скорчил физиономию, развернулся и без доводки лягнул себя в зеркале. Как
Бэд из "Мертвые не потеют". Как Бэд - не получилось. Влажный кафель под
ногой коротко визгнул, и Мареев чудом не приложился головой о край ванны.
Устоял, нервно хихикнул. Так недолго и щетку проглотить. И без бойцовых
ляганий хорош! Марш спать! Ничего лишнего!
Ничего лишнего в комнате не было. Неровная книжная кладка вдоль стены
- по колено. Линяющий клочьями чемодан - плашмя. Ледоруб и моток каната на
стене. Еще выходной костюм на плечистой вешалке, цепляющейся за гвоздь. И
газета между. То ли чтобы костюм не пачкал обоев, то ли наоборот. Ну и на
кухне два табурета, стол. Так что ничего лишнего.
Жила-была у него жена с характером и соответствующим именем - Ада.
Семь лет длилось адское сосуществование, и вот теперь она по прежнему
жила, но как жена уже была. Как так получилось, что получилось так? Много
тому аналогий, версий, газетно-моральных сетований - стоит ли из общей
тенденции выдергивать частный случай. И нечего въедничать: "Куда вы
смотрели семь лет назад, когда сочетались?" За семь лет, известно, все
клетки у человека целиком и полностью меняются. Так что совсем другой,
новый человек получается. И хватит о том! Просто в результате Мареев
оказался в однокомнатной квартире, а бывшая жена-Ада с пятилетней Танькой
- в другой однокомнатной квартире, но кооперативной. Такой размен. А
захочет он повидаться с ребенком, мать ребенка сама решит - нужно это или
нет.
Но вот завтра Мареев Таньку точно из садика заберет, и хотел бы он
посмотреть, кто ему воспрепятствует! Хоть на один вечер, хоть не надолго.
Да! Надо ведь и Ящик вручить Таисии. То-то будет! Если только Ящик не
ушиб себе внутренности. Включил. Моргает, не фонит. Ажур! Это вам не
просто ящик! Это вам Ящик! Не зря ДЕМОС приставал. Знал, к кому.
Дом Молодежного Средоточия приставал медоточиво и методично. К
институту.
"Сделайте! Ну, сде-елайте! Вы ведь шефы. Мы и договор заключим, и все
оформим". Слали бумаги, звонили по телефону.
"У вас такие возможности! У вас весь цвет инженерной мысли! А
подрастающее поколение просит, хочет, нуждается, требует!"
Нет, никак... У института такие насыщенные программы, разработки,
задачи...
"А какие? А можно нашим методистам к вам? Просто ознакомиться. Зато
потом мы со знанием дела сможем профориентировать подростков, поднимать
престиж инженерии. Они же, подростки, все у нас в ДЕМОСе днюют-ночуют".
Святое дело! Пустили. В огород.
И пришли. И Таисия пришла. В группу Мареева. Давным-давно Мареев
свалял дурака, втрескавшись а Аду. Теперь же сменил клетки, стал другим
человеком - тут пришла Таисия. У нее были колодезные глаза - и Мареев
утоп. А когда тонешь, начинаешь судорожно болтать руками-ногами, чтобы
только воздуха глотнуть. И! Как раз поэтому обычно тонешь. Мареев так и
сделал. Суматошно болтал языком, показывал, рассказывал: дисплей,
терминал, кривая, десять миллионов операций в секунду, комп четвертого
поколения... Шумскис вдумчиво вглядывался в экран отключенного терминала.
Кончушко и Струнин напряженно грызли кончики карандашей, поворотившись к
прошлогоднему графику дежурства ДНД. Тонет человек, а помочь нечем.
Друг-Гридасов протянул соломинку:
- Костя! Мареев! Тут с импульсом не того...
- Здорово!.. Так вот, Таисия... простите?.. Михайловна! Там у нас еще
Тренажер... - не ко времени соломинка. Утоп. Зенки выпученные, пена у рта.
- Он еще не налажен. Но уже скоро наша группа... Позволит в миниатюре
смоделировать все цепи, каждое звено. Весь аппарат управления. Любого
предприятия. От деловых качеств до психологической совместимости.
Тренажер! Чтобы надежно. Как альпинисты в связке. Когда я был на Бештау...
Вы тоже увлекаетесь? Верно! Горы - это... это... Вы отпуск где проводите?
И обошлось без всяких бумаг и звонков. Просто Таисия сказала:
"Синтезатор". Сказала: "Я в этом ничего не понимаю, но очень нужен.
Для нашего Дома Молодежного Средоточия. Для ДЕМОСа. У нас же подростки. И
каждый требует..." Сказала: "Знаете, такая штука. Еще на клавишу
нажимаешь, а она - любым голосом и любым инструментом играет".
Подумаешь, голосом! Подумаешь, любым инструментом! И затонувший
Мареев взялся за Ящик. И сделал. Для ДЕМОСа, для Таисии. На то он и цвет
инженерной мысли!
Не то что гопники, у которых хватает фантазии только на "Дека! Фирма!
Аск!" Еще как не аск!
Не то что Гридасов, у которого хватает фантазии только на "видик".
Удивил, подумаешь!
Потому и за тренажер сядет Мареев, а не Гридасов. Так в конце концов
Кириллов и решил. И правильно! Гридасов тоже цвет инженерной мысли. Даже
Шумскис - цвет. И Кончушко, и Струнин. Но кто из них способен на Ящик?
Ага! То-то.
Мареев огладил модно-шершавую панель, легонько провел пальцем по
клавишам. Эх, на сон грядущий послушать разве неизвестную никому
классику?! Нет, усилитель нужен, акустическая система. Завтра у Таисии в
ДЕМОСе и подключит.
Спать надо. Сил надо набираться. Как там с силами? Мареев проследил
по бумажной ленте с биоритмами, прикнопленной к двери. На завтра был
физический плюс и два минуса - интеллектуальный и эмоциональный. Так что
сил хватит, благодаря плюсу, а минусы он пересилит. Не впервой. И вообще,
все врут календари!
- Не так ли? - обратился он к одинокой картинке на стене.
Маски скупой гравюры кривились в радости и грусти.
"Театр" Красаускаса. Или нет! Мареев сморгнул - ОБЕ маски горевали.
Так не бывает. Мистика! А если не бывает, значит и нет. Мареев еще раз
сморгнул и отвернулся от эстампа. Не бывает!
Он достал из линяющего чемодана постельную принадлежность в лице
надувного матраса. Вдохнул в него жизнь. Достал вторую постельную
принадлежность в лице спальника, который с ним и на Памире побывал, и на
Кавказе, и на Тянь-Шане. Улегся. Пристроил переноску на чемодане-тумбочке.
Не утерпел, направил свет из своего угла в стену, в гравюру. Ну вот! Он
правильно решил, что не бывает. Показалось. На самом деле все как
положено: одна улыбается, другая скорбит.
Раскрыл чтиво.
"Мертвые не потеют". Двадцать минут...
"Шкрабы осторожно сжимали кольцо. Бэд изобразил испуг. Заметался,
выкатив глаза. Шкрабы поверили, подобрались на расстояние одного броска.
Их фасеточные глаза налились красным. Клешни подрагивали от нетерпения.
Бэд прыгнул, впечатав пятку в грудь шкраба, который навис сзади.
Хрустнуло. Одновременно Бэд секуще выбросил вперед ладони. Разрубил
хитиновую броню двух шкрабов, теснящихся перед ним. Брызнуло белое. Он
локтями сшиб..." Во чтиво, во бред-то! Сшиб... Сшиб... Вроде, головы сшиб,
если так перевести. Или не головы? Ну, ясно. В общем сшиб. А! Конечно,
головы! Роллин - катиться. Что еще может покатиться, если сшибить? Головы!
Или что там у шкрабов?
"Перевернулся в воздухе, упал на спину. Шкраб кинулся сверху,
выпустив жало. Бэд принял его на колено, переломил. Жало вонзилось в
песок. Песок из голубого стал черным. Мертвый шкраб все равно убивал.
Убивал песок.
Бэд поднялся. Со шкрабами кончено. Надо спешить. Синий карлик уже
наполовину погрузился в Гряду. Успеть! Успеть добраться до Хранителя
Мозга. Тот остался без шкрабов, но защищен Грядой. Успеть! Командор
торопит. Командор ждет захвата Мозга именно от него, от Бэда. Командор не
любит ждать.
Фонн, висевший серьгой на ухе, пискнул. Бэд сжал мочку двумя
пальцами.
- Командор вызывает Бэда! - размеренно заговорил фонн.
- Командор вызывает Бэда!"
...И тут рявкнул телефон. Ничего себе! Кому это припекло в ночи?!
Мареев дотянулся до трубки, сдернул:
- Да!
- Командор вызывает Бэда! - размеренно заговорила трубка.
- Командор вызыва...
- Гридасов! - предположил Мареев, накаляясь. - Иного времени ты не
нашел?! Шутник долбаный!
- Командор вызывает Беда! - продолжила трубка через паузу.
Голос был не гридасовский, жесткий, армейский, пожилой. Мало ли каким
голосом вздумается шутить другу-Гридасову! Конечно, Гридасов! Больше
некому. Это в его духе.
Трубка все долдонила.
- А пошел ты! - Мареев отмерил тоном равные пропорции понимания,
мистификации и возмущения неуместностью оной.
Потом снилось что-то бестолковое.

Он надавил на кнопку лифта. Кабина застонала где-то далеко внизу,
кряхтя пошла на подъем. Долго! Махнул рукой, запрыгал по лестничным маршам
- быстрее будет.
Проспал! Почти проспал. В такой день! А какой день? Открыл глаза с
ощущением: хорошо! Ах, да, Тренажер, Танька, Таисия. А на часах-то!!!
Бегом-м-м!
Просвистал мимо бабы-Баси, привычно ткнул пальцем в дырку почтового
ящика. Пусто.
- Вы из какой квартиры, гражданин?
- Из своей, из своей!
- Погодь, очки надену! Я женщина слабая и боюсь. Что-то я тебя не
знаю! Ку-уда! Стой, бандюга! Милицию сейчас! Милиц!.. - баба-Басин шум
отрезало хлопнувшей тяжелой дверью.
Мареев мчал к остановке автобуса, хмыкая по поводу старческой глазной
немощи. Еще хорошо, что не Липа. Липа в десять утра заступит. Вот она бы
вцепилась. Откуда у нее, у Липы, злость? Впрочем, как раз Марееву известно
- откуда и почему именно к нему. Бог ей судья. Автобус!
Впихнулся, втесался, вмялся. Последним. Некуда уже, некуда! Все-таки
сзади очень мягко, почти бестелесно вместился еще пассажир. Мареев нащупал
заготовленный пятак, выпростал руку, протянул было ее туда, вперед, в
автобусный кашеворот. Задержался на миг и, чуть откинув голову, спросил за
спину:
- Будете передавать?
- Проездной, - сказал бестелесный.
Марееву очень захотелось обернуться и посмотреть. Характерный голос!
Чуть квакающее "р", баритон с трещинкой. Неужто? Повернутъся бы. Вроде
случайно. Да тут и не пошевелиться. Ничего! Вот на остановке все равно
пропускать сходящих. Тут-то...
Не успел. Ведь надо "вроде случайно", а не сразу - зырк! И когда он
все же оглянулся, то увидел только спину - тонкокожий черный плащ, крепкий
кирпичный затылок, подобранный под "бокс". Та-ак! К чему бы? Да какое
Марееву дело, в конце-концов! Креститься надо, если кажется.
Основная масса вывалилась. Стало просторно. Проехали ХРУЭМ ПРСТ.
Холодильно-Рефрижераторная Усыпальница Экспериментальной Медицины.
Перспективно-Ретроспективный Стационар Транквилизаторов... А, ну его!
Через две - институт. Лучше Мареев пока за чтиво...
"Бэд стоял у отвесной Гряды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12