ну, что стоило обнаружить их раньше, ведь так ясно, где они лежали. К концу появляется радостное ощущение верности найденного пути, которое приходит, как награда, сменяя изматывающий, тревожный поиск и непрестанное ожидание промаха и ошибки.
Итак, в первом часу ночи был задержан Звонков.
Звонкова допрашивал Лобанов.
Озлобленный, взвинченный, вконец растерявший свою обычную сонную меланхоличность, Звонков отказывался отвечать на самые, казалось бы, безобидные вопросы.
– Ваша фамилия, имя, отчество? Будете вы говорить в конце концов или нет? – нетерпеливо спрашивал его Лобанов, которого все больше злило глупое упрямство арестованного.
– Не желаю…
– Звонков ваша фамилия, ясно вам?
– Не желаю… – хмуро продолжал бубнить тот.
– Ну хорошо. Фамилию свою и имя можете не называть. И место работы тоже, кстати. Все это известно. И многое другое тоже. Но вот откуда у вас этот порошок, кто вам его дал сказать придется.
– Не желаю…
Лобанов испытующе посмотрел в хмурое небритое лицо.
– Ну что ж, – медленно произнес он, – тогда я вам скажу. Вы боитесь. Боитесь назвать… Прохорова… Так?
Звонков, опустив голову, молчал.
– И боитесь сказать, для чего он вам дал этот порошок, – продолжал с нарастающим раздражением Лобанов. – Тем хуже, Звонков. Тем хуже для вас же.
– Хуже уж некуда… – пробормотал тот, не поднимая головы.
– Что ж, оставим это пока. Скажите, где сейчас Прохоров?
Звонков молча пожал плечами.
– Тоже не желаете говорить?
Звонков неожиданно поднял на него глаза, водянистые, тоскливые, измученные глаза совсем старого человека.
– По мне бы, уважаемый… и вовсе его не было, – медленно произнес он, вздохнув. – Несусветные дела творить заставлял. Несусветные. Я-то что. – Он вяло махнул рукой. – Молодых заставлял. Молодым жизнь укорачивал.
– Укорачивал? – с угрозой переспросил Лобанов. – А может, кого и вовсе прикончить хотел? Чужими руками на этот раз, а, Звонков?
– И это тоже, – безвольно кивнул тот.
– Так где же он сейчас?
– Не знаю. Ей-богу, не знаю и не ведаю, – вдруг с надрывом произнес Звонков. – Одно тебе скажу: не дастся он вам добром. Не дастся. Терять ему уже, считай, нечего. Руки-то уже по локоть… Вот оно что. И еще… – Он огляделся и понизил голос чуть не до шепота: – Пистоль у него. А там шесть смертей, в пистоле. Понятно?
Звонкова увели.
Лобанов поднялся на третий этаж к Коршунову. Тот разговаривал по телефону, но, увидев входящего Лобанова, торопливо закончил разговор и повернулся к другу:
– Ну что, Сашок?
Лобанов устало потер лоб и рассказал о допросе Звонкова.
– Та-ак, Пистолет, значит… – задумчиво произнес Сергей.
– Как бы и в самом деле не ушел.
Сергей нервно прошелся по кабинету, куря одну сигарету за другой, и сказал сидевшему на диване Лобанову:
– Ты пойми, ему некуда деться. Все его связи здесь уже оборваны, все адреса перекрыты, все выходы из города заперты. Ну куда он денется?
Лобанов согласно кивнул головой и, вздохнув, сказал:
– Оно все так, конечно. Только невмоготу ждать.
– Так иди спать. Завтра тоже день.
– Ишь ты! Сам иди. И я погляжу, как ты уснешь.
Потом они пили из термоса крепчайший чай и снова курили.
Около трех часов ночи, не выдержав, поехали в аэропорт. Вместе с молчаливым, подтянутым Храмовым обошли огромный зал ожидания, всматриваясь в лица дремавших там пассажиров, улетавших первыми утренними рейсами, побывали на заправочной площадке, где готовились к вылету самолеты, в диспетчерской, осмотрели пустое помещение ресторана, даже кухни и кладовые.
– Странно все-таки, что он ночевать не пришел, – заметил Лобанов. – Неужели учуял что-то?
– Вряд ли, – ответил Сергей. – Не должен.
Но тревога не покидала и его.
Под утро они вернулись в управление. Дежурный радостно сообщил:
– Опергруппа с Первомайской зафиксировала появление объекта, товарищ подполковник.
Сергей и Лобанов переглянулись.
– Все, – решительно объявил Сергей и, обращаясь к дежурному, добавил: – Передайте по рации: все свободны. Первомайской группе дальше действовать по инструкции.
Выйдя из комнаты дежурного в тускло, еще по-ночному освещенный коридор, Сергей сказал:
– Ну, так, Сашок. Теперь слушай. Сегодня я улетаю. Дело возбудили вы, вам тут и следствие вести. Сегодня арестуете Банкину. Роль ее теперь ясна. Звонков познакомил ее с Прохоровым, а тот с Алеком. Через нее Семенов, сам того не зная, сплавил паспорта тому же Прохорову. И порядком заработал на этом. Она же навела шайку Прохорова на поставщиков гашиша. Но гашиш все-таки оказался у Семенова. Взялись за него. Ни чего не вышло: он побежал к нам. И вот тогда Банкина подсыпала ему снотворное. Одновременно Прохоров подослал ее ко мне. Цель – переключить наше внимание на Семенова, мертвого Семенова, как они полагали, и все свалить на него. Этого прохвоста, когда он выйдет из больницы, немедленно арестовать. Через него надо выйти на торговцев гашишем. Дело это очень важное и опасное.
– И особое.
– Правильно. И особое. Им займемся отдельно. Скорей всего, не вы займетесь. Но ниточка потянется и отсюда, от Семенова. Важная ниточка, заметь.
Лобанов, сморщив нос, лукаво посмотрел на Сергея.
– Между прочим, интересное дело тебе в руки идет, а?
– «Интересное», это не то слово, – покачал головой Сергей и, нахмурившись, добавил: – Ну, об этом после. А пока вот еще что. Береги Горлину. Чтоб не утопили. Вина ее пустяковая. Но сейчас ее будут топить. Все. И Прохоров, и Звонков, и Банкина. Увидишь.
Лобанов усмехнулся:
– Ты прямо как завещание оставляешь. Что кому из наследства. Не беспокойся. Все будет в лучшем виде. Неохота только, чтобы ты уезжал. Вот что.
– Да, бросать тебя на произвол судьбы, конечно, рискованно, – озабоченно вздохнул Сергей.
– Но, но, но! – возмутился Лобанов. – Не очень-то заноситесь, товарищ подполковник! Я и без вас…
Сергей рассмеялся:
– Ну слава богу! Вот таким я тебя уже люблю! Кстати, и себя, я наследством не обошел. – Он нахмурился. – В Москве уланку дело Федорова. Во что бы то ни стало улажу. Оно мне, знаешь, спать не дает. Честное слово.
Они зашли в кабинет и успели еще выпить по стакану чаю из термоса, когда в дверь постучали.
– Да! – крикнул Сергей, сразу меняясь в лице.
На пороге появился разгневанный Сорокин в своей серой каракулевой шапке и сером пальто.
– Можно?
– Даже нужно, – откликнулся Сергей, выходя из-за стола.
Сорокин торопливо подошел, протягивая руку
– Это черт знает что, товарищ Коршунов! Тут недоразумение какое-то! Меня вдруг вздумали….
Но рука его повисла в воздухе.
Сергей тяжелым взглядом смерил вошедшего и, отметив про себя, что Лобанов стоит правильно, сухо спросил:
– Как вы предпочитаете, чтобы вас именовали, Сорокин или Прохоров?
Вздрогнув от неожиданности, тот попытался отскочить назад, но наткнулся спиной на Лобанова. В кабинет вошли еще двое сотрудников. У одного из них в руке был портфель Сорокина.
Сергей продолжал, словно ничего не произошло:
– Пожалуй, лучше именовать вас по старой фамилии. Не возражаете? А как достали паспорт на имя Сорокина и устроились с ним на работу, объясните позднее. Вы вообще большой мастер по паспортам, Прохоров. Садитесь. Разговор будет длинный.
Прохоров не пошевелился. Широкое лицо его словно окаменело. Только из-под густых бровей ненавидяще смотрели на Сергея глаза.
– Значит, нашли девчонку?..
– Нашли. И Звонков, к счастью, ничего не успел сделать. Да, Прохоров. Больше всего вы боялись, что мы найдем ее. Только Нина знала вашу новую фамилию. Для всех остальных здесь вы были Прохоров. Поэтому вы подослали Банкину. А когда почувствовали, что не сбили нас, тогда пришли сами. Это была наглость, Прохоров. Правда, вы учли, что Нину мы еще не нашли и, кто такой Сорокин, не знаем… И говорили вы о ней сущую правду. Поэтому наша проверка ничего бы не дала. Но вы допустили один маленький просчет,
Сергей заметил, как плотно сжатые губы Прохорова чуть искривила усмешка, но глаза его по-прежнему зло и неотрывно смотрели ему в лицо.
– Да, просчет, – подтвердил Сергей. – Я кое в чём усомнился. И проверил. Сотрудники милиции там, в Москве, ничего не говорили вашим сослуживцам о Борске, где якобы задержана Горлина. Ну, а дальше узнать, кто такой Сорокин, было уже нетрудно. И без Горлиной. И мы узнали. Все до конца узнали, Прохоров. Так что садитесь. Я же вас предупреждал, что разговор будет длинный.
1966 – 1967 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Итак, в первом часу ночи был задержан Звонков.
Звонкова допрашивал Лобанов.
Озлобленный, взвинченный, вконец растерявший свою обычную сонную меланхоличность, Звонков отказывался отвечать на самые, казалось бы, безобидные вопросы.
– Ваша фамилия, имя, отчество? Будете вы говорить в конце концов или нет? – нетерпеливо спрашивал его Лобанов, которого все больше злило глупое упрямство арестованного.
– Не желаю…
– Звонков ваша фамилия, ясно вам?
– Не желаю… – хмуро продолжал бубнить тот.
– Ну хорошо. Фамилию свою и имя можете не называть. И место работы тоже, кстати. Все это известно. И многое другое тоже. Но вот откуда у вас этот порошок, кто вам его дал сказать придется.
– Не желаю…
Лобанов испытующе посмотрел в хмурое небритое лицо.
– Ну что ж, – медленно произнес он, – тогда я вам скажу. Вы боитесь. Боитесь назвать… Прохорова… Так?
Звонков, опустив голову, молчал.
– И боитесь сказать, для чего он вам дал этот порошок, – продолжал с нарастающим раздражением Лобанов. – Тем хуже, Звонков. Тем хуже для вас же.
– Хуже уж некуда… – пробормотал тот, не поднимая головы.
– Что ж, оставим это пока. Скажите, где сейчас Прохоров?
Звонков молча пожал плечами.
– Тоже не желаете говорить?
Звонков неожиданно поднял на него глаза, водянистые, тоскливые, измученные глаза совсем старого человека.
– По мне бы, уважаемый… и вовсе его не было, – медленно произнес он, вздохнув. – Несусветные дела творить заставлял. Несусветные. Я-то что. – Он вяло махнул рукой. – Молодых заставлял. Молодым жизнь укорачивал.
– Укорачивал? – с угрозой переспросил Лобанов. – А может, кого и вовсе прикончить хотел? Чужими руками на этот раз, а, Звонков?
– И это тоже, – безвольно кивнул тот.
– Так где же он сейчас?
– Не знаю. Ей-богу, не знаю и не ведаю, – вдруг с надрывом произнес Звонков. – Одно тебе скажу: не дастся он вам добром. Не дастся. Терять ему уже, считай, нечего. Руки-то уже по локоть… Вот оно что. И еще… – Он огляделся и понизил голос чуть не до шепота: – Пистоль у него. А там шесть смертей, в пистоле. Понятно?
Звонкова увели.
Лобанов поднялся на третий этаж к Коршунову. Тот разговаривал по телефону, но, увидев входящего Лобанова, торопливо закончил разговор и повернулся к другу:
– Ну что, Сашок?
Лобанов устало потер лоб и рассказал о допросе Звонкова.
– Та-ак, Пистолет, значит… – задумчиво произнес Сергей.
– Как бы и в самом деле не ушел.
Сергей нервно прошелся по кабинету, куря одну сигарету за другой, и сказал сидевшему на диване Лобанову:
– Ты пойми, ему некуда деться. Все его связи здесь уже оборваны, все адреса перекрыты, все выходы из города заперты. Ну куда он денется?
Лобанов согласно кивнул головой и, вздохнув, сказал:
– Оно все так, конечно. Только невмоготу ждать.
– Так иди спать. Завтра тоже день.
– Ишь ты! Сам иди. И я погляжу, как ты уснешь.
Потом они пили из термоса крепчайший чай и снова курили.
Около трех часов ночи, не выдержав, поехали в аэропорт. Вместе с молчаливым, подтянутым Храмовым обошли огромный зал ожидания, всматриваясь в лица дремавших там пассажиров, улетавших первыми утренними рейсами, побывали на заправочной площадке, где готовились к вылету самолеты, в диспетчерской, осмотрели пустое помещение ресторана, даже кухни и кладовые.
– Странно все-таки, что он ночевать не пришел, – заметил Лобанов. – Неужели учуял что-то?
– Вряд ли, – ответил Сергей. – Не должен.
Но тревога не покидала и его.
Под утро они вернулись в управление. Дежурный радостно сообщил:
– Опергруппа с Первомайской зафиксировала появление объекта, товарищ подполковник.
Сергей и Лобанов переглянулись.
– Все, – решительно объявил Сергей и, обращаясь к дежурному, добавил: – Передайте по рации: все свободны. Первомайской группе дальше действовать по инструкции.
Выйдя из комнаты дежурного в тускло, еще по-ночному освещенный коридор, Сергей сказал:
– Ну, так, Сашок. Теперь слушай. Сегодня я улетаю. Дело возбудили вы, вам тут и следствие вести. Сегодня арестуете Банкину. Роль ее теперь ясна. Звонков познакомил ее с Прохоровым, а тот с Алеком. Через нее Семенов, сам того не зная, сплавил паспорта тому же Прохорову. И порядком заработал на этом. Она же навела шайку Прохорова на поставщиков гашиша. Но гашиш все-таки оказался у Семенова. Взялись за него. Ни чего не вышло: он побежал к нам. И вот тогда Банкина подсыпала ему снотворное. Одновременно Прохоров подослал ее ко мне. Цель – переключить наше внимание на Семенова, мертвого Семенова, как они полагали, и все свалить на него. Этого прохвоста, когда он выйдет из больницы, немедленно арестовать. Через него надо выйти на торговцев гашишем. Дело это очень важное и опасное.
– И особое.
– Правильно. И особое. Им займемся отдельно. Скорей всего, не вы займетесь. Но ниточка потянется и отсюда, от Семенова. Важная ниточка, заметь.
Лобанов, сморщив нос, лукаво посмотрел на Сергея.
– Между прочим, интересное дело тебе в руки идет, а?
– «Интересное», это не то слово, – покачал головой Сергей и, нахмурившись, добавил: – Ну, об этом после. А пока вот еще что. Береги Горлину. Чтоб не утопили. Вина ее пустяковая. Но сейчас ее будут топить. Все. И Прохоров, и Звонков, и Банкина. Увидишь.
Лобанов усмехнулся:
– Ты прямо как завещание оставляешь. Что кому из наследства. Не беспокойся. Все будет в лучшем виде. Неохота только, чтобы ты уезжал. Вот что.
– Да, бросать тебя на произвол судьбы, конечно, рискованно, – озабоченно вздохнул Сергей.
– Но, но, но! – возмутился Лобанов. – Не очень-то заноситесь, товарищ подполковник! Я и без вас…
Сергей рассмеялся:
– Ну слава богу! Вот таким я тебя уже люблю! Кстати, и себя, я наследством не обошел. – Он нахмурился. – В Москве уланку дело Федорова. Во что бы то ни стало улажу. Оно мне, знаешь, спать не дает. Честное слово.
Они зашли в кабинет и успели еще выпить по стакану чаю из термоса, когда в дверь постучали.
– Да! – крикнул Сергей, сразу меняясь в лице.
На пороге появился разгневанный Сорокин в своей серой каракулевой шапке и сером пальто.
– Можно?
– Даже нужно, – откликнулся Сергей, выходя из-за стола.
Сорокин торопливо подошел, протягивая руку
– Это черт знает что, товарищ Коршунов! Тут недоразумение какое-то! Меня вдруг вздумали….
Но рука его повисла в воздухе.
Сергей тяжелым взглядом смерил вошедшего и, отметив про себя, что Лобанов стоит правильно, сухо спросил:
– Как вы предпочитаете, чтобы вас именовали, Сорокин или Прохоров?
Вздрогнув от неожиданности, тот попытался отскочить назад, но наткнулся спиной на Лобанова. В кабинет вошли еще двое сотрудников. У одного из них в руке был портфель Сорокина.
Сергей продолжал, словно ничего не произошло:
– Пожалуй, лучше именовать вас по старой фамилии. Не возражаете? А как достали паспорт на имя Сорокина и устроились с ним на работу, объясните позднее. Вы вообще большой мастер по паспортам, Прохоров. Садитесь. Разговор будет длинный.
Прохоров не пошевелился. Широкое лицо его словно окаменело. Только из-под густых бровей ненавидяще смотрели на Сергея глаза.
– Значит, нашли девчонку?..
– Нашли. И Звонков, к счастью, ничего не успел сделать. Да, Прохоров. Больше всего вы боялись, что мы найдем ее. Только Нина знала вашу новую фамилию. Для всех остальных здесь вы были Прохоров. Поэтому вы подослали Банкину. А когда почувствовали, что не сбили нас, тогда пришли сами. Это была наглость, Прохоров. Правда, вы учли, что Нину мы еще не нашли и, кто такой Сорокин, не знаем… И говорили вы о ней сущую правду. Поэтому наша проверка ничего бы не дала. Но вы допустили один маленький просчет,
Сергей заметил, как плотно сжатые губы Прохорова чуть искривила усмешка, но глаза его по-прежнему зло и неотрывно смотрели ему в лицо.
– Да, просчет, – подтвердил Сергей. – Я кое в чём усомнился. И проверил. Сотрудники милиции там, в Москве, ничего не говорили вашим сослуживцам о Борске, где якобы задержана Горлина. Ну, а дальше узнать, кто такой Сорокин, было уже нетрудно. И без Горлиной. И мы узнали. Все до конца узнали, Прохоров. Так что садитесь. Я же вас предупреждал, что разговор будет длинный.
1966 – 1967 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30