– Пожалуйста. – Девушка сняла крест со стены и протянула его покупателю.
– Дорогая вещь… – произнес он.
– Он отлит из золота.
– Тонкая работа.
– В нем двенадцать бриллиантов.
– По числу учеников Спасителя… Очень мудро. Где же сия вещь изготовлена?
– Крест отлит в Переславле-Залесском.
– Достойное место, – произнес человек в рясе…

* * *
Возле входа в ювелирный салон «Агат» стояли «Жигули», в которых находились Соловец, Ларин и Дукалис. Достав из кармана пачку сигарет и убедившись, что она пуста, Дукалис скомкал и сунул ее в пепельницу.
– Андрей, дай закурить, – сказал старший лейтенант.
Ларин протянул коллеге сигареты.
– Хватит тебе курить, Толян, – посоветовал Соловец.
– А что еще делать? Который час сидим без толку.
– Мы на работе, – возразил майор.
Милиционеры наблюдали за входом в салон. Из машины, припаркованной к тротуару, через витрину было видно помещение, в котором прогуливались редкие покупатели.
– Я жрать хочу, – вдруг заявил Дукалис.
– Ты же час назад сосиску в тесте съел, – сказал Соловец.
– Мне эта сосиска, как слону дробина.
– Съел бы две штуки, – произнес Ларин.
– У меня тогда еще аппетит не разыгрался.
– Почему он у тебя всегда разыгрывается на работе?
– Потому что я на работе много энергии трачу.
– Вижу, как ты тратишь, – заметил Ларин.
От разговоров о еде у Соловца тоже засосало под ложечкой.
– Ладно, – сказал майор, – Толян, сходи к метро, там шаверму продают. Купи себе и нам.
– Давайте деньги, а то у меня закончились.
Милиционеры достали из карманов мятые купюры и, отсчитав нужную сумму, отдали деньги Дукалису.
– Я быстро, – сказал старший лейтенант, выходя на морозную улицу.
Пронизывающий ветер мчался по Невскому, разбрасывая на лету снежинки и залетая за ворот милиционеру, державшему путь в сторону станции метро. Несмотря на мороз, возле киоска, торговавшего шавермой, стояла очередь из нескольких человек.
– Елки-палки! – ругнулся Дукалис, вставая за спину рослого мужчины в ду6ленке.
Человек в дубленке чувствовал себя комфортно, под дубленкой на нем было еще много теплых вещей. Дукалис, одетый в куртку на ватной подкладке, нервно переминался с ноги на ногу, пока мужчина неторопливо делал заказ и расплачивался с продавцом. Наконец подошла очередь оперативника.
– Будьте добры, три шавермы, – сказал старший лейтенант.
Запах жареного мяса дразняще распространялся вокруг ларька. Продавец умелыми движениями начал выполнять заказ. Наконец три порции закуски оказались в руках Дукалиса. Сжимая ладонями вожделенную пищу, оперативник направился в сторону «Жигулей» с товарищами. Дойдя до машины, он ударил ногой по бамперу.
– Открывай!
– Тихо ты! – отреагировал Соловец. – Машину вдребезги разнесешь!
Ларин, сидевший за рулем, открыл переднюю дверь, и Дукалис с пищей в руках плюхнулся на правое переднее сиденье.
– Холодина, – произнес он.
– Давай, – сказал Соловец, протягивая руку за своей порцией.
– Держи.
Милиционеры приступили к трапезе.
– Сейчас бы граммов по сто, – мечтательно сказал Ларин.
– Не помешало бы, – согласился Дукалис.
Соловец только вздохнул. Пару минут оперативники молча утоляли голод. Соус капал Дукалису на куртку.
– Интересно… – сказал он с набитым ртом.
– Что тебе интересно? – поинтересовался Ларин.
– Сколько лет нужно так питаться, чтобы заработать язву желудка?
– Типун тебе на язык, – отреагировал Соловец.
– Тебе, Толян, язва не грозит, – сказал Ларин.
– Почему?
– Мой дедушка любил говорить: «В крестьянском животе и долото сгниет»…

* * *
Священник продолжал любоваться золотым крестом, вертя его в руках и разглядывая рассыпанные по нему бриллианты.
– Когда вещь талантливо сделана, она словно светится, – заметил он.
– Вы правы, батюшка, – сказала продавщица.
– Зови меня отец Викентий, дочь моя.
– Отеп Викентий.
– А тебя как величать?
– Екатерина.
– А по батюшке?
– Екатерина Васильевна.
Священник улыбнулся в густые усы.
– Крещена ли ты?
– А как же! – Продавщица расстегнула верхнюю пуговицу блузки и показала отцу Викентию маленький крестик на золотой цепочке.
– Похвально.
– Я сама приняла решение пройти обряд крещения.
– Вот как…
– Это было пять лет назад, когда я училась в торговом техникуме. В детстве меня не крестили, родители до сих пор атеисты.
– Не были они против?
– Я посоветовалась с мамой, она сказала, что не возражает.
– Не все родители благоволят стремлению чад своих слиться воедино со святой церковью.
– С тех пор как я прошла обряд крещения, во мне что-то изменилось.
– Что, дочь моя?
– Во мне родились новые силы, а в жизни появился смысл, которого не было прежде.
– Отрадно слышать это.
– Спасибо, отец Викентий.
– А скажи мне, дочь моя, давно ли ты была на исповеди? – Священник посмотрел в глаза девушке.
Продавщица потупила взгляд:
– Честно сказать, никогда не была.
Лицо человека в рясе стало строгим.
– Нехорошо, дочь моя.
– Простите, отец Викентий.
– Это ведь не мне, это тебе нужно, дитя мое.
– Понимаю.
Отец Викентий укоризненно покачал головой. Затем служитель культа окинул взглядом помещение салона. Кроме него, в зале присутствовали еще двое покупателей. Возле дальнего прилавка стоял охранник в камуфляже.
– Прости меня, дочь моя, – сказал священник. – У меня есть дело к вашему охраннику.
– Конечно, отец Викентий, вон он стоит.
– Вижу, дитя мое.
Положив на прилавок золотой крест, священник направился к человеку в камуфляже. Проходя по залу, отец Викентий достал из портфеля пистолет и направил его на охранника. Прежде чем тот успел опомниться, раздался выстрел…

* * *
Когда шавермы, принесенные Дукалисом, были съедены, оперативники закурили.
– Хорошо, но мало, – вздохнул Ларин.
– Да, я бы добавил, – согласился Дукалис.
– До закрытия осталось сорок минут, – сказал Соловец. – Потерпите.
Ларин выпустил изо рта несколько колец дыма й в этот момент заметил двух девушек, проходивших мимо машины. Девушки не спеша шли по Невскому, разглядывая витрины. Одна из них была высокой и стройной, вторая ниже и плотнее спутницы.
– Смотри, Толян, – обратился Ларин к товарищу, – девушки специально для нас.
– Не отвлекай его, – сказал Соловец.
Пройдя мимо автомобиля оперативников, девушки свернули за угол. Ларин посмотрел на часы. Девятнадцать двадцать пять. Вечер казался безвозвратно потерянным.
Неожиданно поступил сигнал на рацию, находившуюся в машине.
– Слушаю, – сказал Соловец.
– Ограблен ювелирный магазин на углу Невекого и Суворовского, – раздалось по рации.
– Едем! – крикнул майор.
Ларин, сидевший за рулем, нажал на газ, и автомобиль рванулся с места в сторону Суворовского.
– Откуда там ювелирный, его же нет в справочнике! – воскликнул Дукалис.
– Спроси у того, кто этот справочник составлял, – ответил Соловец.
Не реагируя на запрещающие сигналы светофора, «Жигули» понеслись по Невскому и остановились возле магазина, расположенного на углу.
– Здесь! – крикнул Соловец.
Оперативники выскочили из машины. Несколько мгновений спустя они уже находились в зале ювелирного салона. В углу, раскинув руки, лежал окровавленный охранник. За прилавком стояла белая как полотно продавщица. Милиционеры подошли к ней.
– Майор Соловец, Уголовный розыск, – представился оперативник.
– Козлова Екатерина.
– Это вы позвонили в милицию?
– Да, в милицию и в «скорую». Вы приехали первыми.
Оперативники осмотрели зал магазина, имевший сводчатые потолки.
– Ты не помнишь, как там в открытке у Максимова? – спросил Соловец у Ларина.
Ларин наморщил лоб, вспоминая стихи.
– «В алмазах небо я увижу, когда на невском берегу под эту сводчатую крышу в вечерних сумерках войду», – процитировал преступника капитан.
Соловец кивнул на сводчатый потолок:
– Вот что он имел в виду.
Ларин посмотрел на продавщицу:
– Скажите, Екатерина, в каком году открылся ваш салон?
– Мы начали работать полгода назад.
Оперативники переглянулись.
– Толян, какого года у нас справочник? – спросил Соловец.
Дукалис пожал плечами:
– Не помню, кажется, прошлого.
– Вот именно что прошлого.
– Надо бы купить свежий, – произнес Ларин.
15
Час спустя Волков все еще сидел в машине на набережной Обводного канала, возле сорок четвертого дома. По радио негромко звучала музыка ретроканала: оперативник любил песни прошлых лет. Старший лейтенант барабанил пальцами по торпеде в такт музыке.
Во внутреннем кармане Волкова лежала фотография Веры Куликовой, которую оперативник извлек из дела Максимова. На снимке женщина стояла в обнимку с преступником на дачном участке. За их спинами пышно цвели яблони.
Два часа назад Куликова прошла мимо автомобиля старшего лейтенанта и вошла в подъезд четырехэтажного жилого дома с темно-коричневыми облупившимися от времени стенами. Волков сразу узнал ее. Женщина лет сорока двух, Куликова почти не изменилась. Стройная фигура, вьющиеся каштановые волосы, красивое лицо и уверенная походка.
Итак, Куликова была дома, оставалось ждать возможного прихода к ней Максимова. Морозный вечер окутал сумеречный город. Канал покрывала бледная ледяная скорлупа. Редкие прохожие быстрыми тенями скользили по набережной. Одна из теней приблизилась к автомобилю Волкова. Раздался стук. Волков опустил стекло.
Возле автомобиля стояла пожилая дама вызывающего вида. Ее старое темно-зеленое пальто было в заплатах и жирных пятнах. Пышные рыжие волосы заплетены в косу, на лицо нанесен толстый слой косметики.
Голову женщины украшала старомодная каракулевая шапочка, на ногах были потрескавшиеся сапоги, а шею окутывал бежевый пуховый платок. На правой руке висела старинная сумочка. Дама смотрела на милиционера сквозь очки с толстыми линзами.
«Должно быть, бывшая актриса», – решил Волков.
– У вас не найдется огня? – сказала прохожая, поднося сигарету ко рту.
Вынув из кармана зажигалку, Волков дал даме прикурить.
– Спасибо, – затянувшись, произнесла женщина.
– Не за что.
– Вы меня очень выручили, так хотелось курить, и ни у кого вокруг не было спичек.
Волков молча закрыл окно машины, курящая женщина не спеша направилась к подъезду дома. Оперативник тоже вынул из пачки сигарету, однако, покрутив ее в руках, вложил обратно в пачку. Курить не хотелось.
«Сейчас бы стаканчик пива», – подумал Волков.
Оперативник окинул взглядом промерзшую пустынную набережную. Рядом не было ни одного продовольственного магазина. Вздохнув, старший лейтенант посмотрел на часы.
– Эх… – Время, казалось, остановилось навсегда.
Между тем рыжая женщина в зеленом пальто поднялась на третий этаж темно-коричневого здания и остановила взгляд на тридцать девятой квартире. У двери, обитой черным дерматином, имелся крючок для сумок на уровне пояса. Медная ручка потемнела от времени. Железная табличка с номером квартиры была покрыта ржавчиной. Несколько минут простояв молча возле двери, рыжая женщина позвонила.
Минуты полторы спустя дверь отворилась. На пороге стояла Куликова. Хозяйка квартиры была одета в длинный серый халат и мягкие красные тапочки. Она взглянула на женщину в зеленом пальто.
– Я никогда не подаю, – произнесла Куликова, собираясь закрыть дверь.
– Я ничего не прошу.
– Покупать я тоже ничего не буду.
– Разве я вам что-то предлагаю?
Куликова хотела закрыть дверь, но рыжая женщина жестом остановила ее.
– Я сама хочу вам кое-что подарить.
– Я не нуждаюсь в ваших подарках.
– Думаю, о моем подарке вы часто мечтаете.
– Объясните, чего вы хотите, или уходите.
– А если не уйду?
– Собираетесь остаться на площадке?
– Нет, у вас.
С этими словами женщина, ловким движением сняв парик и очки, посмотрела в глаза Куликовой. У хозяйки квартиры перехватило дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21