Перрон – три.
И, наконец, сам вагон поезда – четыре… Всё? Кажется, всё. В каком из этих мест спектакль имеет шансы быть замеченным как можно большим количеством людей?
Вестибюль, переходы и перрон станции отпадают: хотя народу в этих местах много, но разглядеть что-то как следует одновременно большой массе людей невозможно – одни зрители будут неизбежно закрывать своей широкой спиной «сцену» другим. В вагоне метро? Хм, тоже сомнительно, потому как народу в час пик передвигается столько, что двери на каждой из вышеперечисленных станций чуть ли не в пресс превращаются, чтобы уплотнить массу пассажирскую. Где уж там уследить, что какой-то придурок в середине вагона выхватил из кармана пистолет!..
А ведь еще и на это, по мысли Дизика и Подопечного, должно было быть направлено лже-покушение: на то, чтобы обеспечить возможным «телохранителям» время для реагирования на оружие, угрожающим образом направленное против объекта их попечительства! Значит, бывшие сослуживцы должны были выбрать в метро такое место, которое обеспечивало бы возможным зрителям не только видимость, но и реальный шанс предотвратить выстрел, который могли бы использовать только профессиональные охранники, а не зеваки…
Думай, Кирилл, думай, мой хороший! Что это может быть за место?
На «Красных Воротах» входной эскалатор состоит как бы из двух частей, разделенных посередине этакой уютненькой площадкой, на которой продают цветы и газеты. Я успел доехать как раз до такой площадки, и тут меня словно обожгло: вот оно, самое подходящее место! Эскалатор! Ну да, конечно, как же я сразу не сообразил?!.. Именно на эскалаторе обеспечивается и зрелищность – «зрители» находятся, как в настоящем зрительном зале, друг над другом и хорошо просматривают эскалатор вниз от себя. Если человек с оружием будет подниматься снизу к своей жертве по встречному ряду эскалатора, то его будет видно чуть ли не с самого верха. К тому же, охранники имеют обыкновение располагаться сзади того, кого они оберегают от покушения, – значит, увидев человека с оружием, они успеют принять меры по обеспечению его безопасности, благо, на эскалаторе это сделать нетрудно, достаточно посадить человека прямо на ступеньки, и он будет скрыт от покушающегося боковой стенкой!..
Теперь весь план двух бывших дружков был виден мне, как на ладони. Я остановился возле лотка на площадке между двумя частями эскалатора и глубокомысленно уставился на пеструю журнально-газетную продукцию. На самом деле я теперь решал другую головоломку: где именно, на каком эскалаторе могло бы быть разыграно «действо-злодейство»…
… Входной эскалатор на «Красных Воротах», где я сейчас стою, – раз.
Переходы… Отпадают: и с перрона «Чистых Прудов» на «Тургеневскую», и с одного перрона на другой на «Третьяковской» переход осуществляется по лестнице. Значит, эскалаторов всего два. Здесь и длинная лестница-кудесница на Авиамоторной, знаменитая тем, что в восемьдесят втором году несколько десятков человек там получили увечия, когда лента эскалатора внезапно лопнула, и люди стали проваливаться вниз на крутящиеся стальные колеса-шестерни (кстати, не аура ли Подопечного вызвала эту катастрофу?)… Здесь Подопечный спускается, там – поднимается. Значит, там Дизик должен был бы спускаться, а здесь – подниматься навстречу своему бывшему другу. Что же выбрать? ЧТО?!..
Выбор мой сузился до двух точек, но, похоже, теперь действительно оставалось только надеяться на догадку. Методом тыка – «да» или «нет», «чет» – «нечет», «угадал– не угадал»… «грудь в крестах – голова в кустах»… Эх, как же часто нам приходится делать свой выбор таким глупым и ненадежным способом!
И тут меня окатило горячей волной догадки во второй раз. Я даже глаза прикрыл на миг. Господи, теперь только сделай так, чтобы всё у меня получилось, как надо!..
Я бросил взгляд на часы. Мне показалось, что с того момента, как я толкнул входную дверь станции, прошла вечность, но оказалось – всего четыре с половиной минуты…
Несложные вычисления в уме. От троллейбусной остановки до входа в метро средним темпом ходьбы – минуты три, не больше. Но еще надо перейти через дорогу, по которой льется почти безостановочный поток машин с Садового кольца. Во всяком случае, утром нечего и думать, чтобы перебежать дорогу на красный свет, даже если очень спешишь… Значит, надо сделать скидку на то время, которое Подопечному потребуется прождать, пока не загорится зеленый свет светофора. Ну, а теперь напряги вовсю свою память, свое мышление и что там у тебя еще есть, Кир?.. Вспомни, какой сигнал светофора горел на переходе через дорогу в тот момент, когда троллейбус высадил своих пассажиров сбоку от памятника Лермонтову?
Ведь хотя бы уголком глаза ты должен был видеть этот чертов сигнал!.. Разве не искусству запоминания обстановки беглым взглядом учили тебя в свое время в «учебке»?!
И я вспомнил – сигнал был желтым. Значит, с учетом того, что на данном переходе красный свет горит минуты две, не меньше, там, наверху, Подопечный вот-вот войдет в вестибюль станции. А поскольку ты должен встретить его почти на самом верху эскалатора, то медлить тебе больше нельзя, иначе ты опоздаешь, а опоздание в данном случае не очень-то выгодно тебе, Кир. Впрочем, если ты ошибся в своих прогнозах, то тебе тоже нельзя будет позавидовать, потому что «стрелять» в Подопечного тебе тогда придется в вестибюле, а это смажет весь эффект твоей умственной работы…
Я оторвался от газетного лотка и вступил на ленту эскалатора, уносившуюся наверх. Ехать было недалеко, эскалатор здесь был коротким, поэтому пистолет я достал из-за пояса в самом начале. Вскинув его стволом в потолок, нарочито неторопливо, со вкусом передернул затвор так, что ехавшие передо мной оглянулись и так и застыли с открытым ртом… Навстречу мне ехали уже те, кто прибыл к метро в одном троллейбусе с Подопечным. Значит, вот-вот на эскалаторе должен появиться и он. Если, конечно, его не задержала контролерша на входе и если он не собрался подкупить жетонов в кассе… Нервы мои были на пределе, но я кутал нос в свой пушистый шарф, искренне надеясь, что если меня сейчас и наблюдает на экране квадратора в брошенной мной на произвол судьбы диспетчерской кто-то из наших, то он не узнает меня в подозрительном субъекте с пистолетом в руке…
Видя, что я не собираюсь скрывать пистолет, люди, ехавшие перед мной, расслабились. Кто-то на встречном эскалаторе с пониманием произнес, оглянувшись мне вслед: «Кино, наверное, снимают… Боевик».
Шесть метров до того места, когда эскалатор начинает плавно переходить в горизонтальное положение… Пять… Четыре…
Я уже полагал, что ничего путного из моей затеи не выйдет, как вдруг на гребне эскалатора показалась знакомая мне сутуловатая фигура Подопечного. В тот же миг я вскинул пистолет и хлестнул тремя выстрелами подряд по плафонам старинных люстр, с помощью которых освещалось полотно эскалатора. Раздался звон, и сверху посыпались осколки стекла. Одна из люстр погасла напрочь, две других тускло мигали уцелевшими лампочками. Люди вокруг завизжали, как по команде, кое-кто из ехавших впереди меня пригнулся и инстинктивно закрыл голову руками. Ехавшие перед Подопечным, пытались повернуть назад, но было поздно: движущаяся лестница с жестокой неумолимостью несла их вниз…
Первая часть моей программы была выполнена. Я не только уменьшил освещенность «сцены» подобно искусному осветителю, но и доказал Подопечному, что патроны в моем пистолете – не холостые пустышки, забитые порохом, а настоящие, боевые, которые и на тот свет отправить способны…
Однако на лице Подопечного появилось выражение не страха, а безмерного удивления. Именно на это я и надеялся, производя столько шума путем стрельбы по лампам. Он был явно удивлен, и значит покушение на него должно было состояться в другом месте, на «Авиамоторной». Но теперь мне следовало идти до конца, и поэтому, когда эскалатор сблизил нас на расстояние почти вытянутой руки, я спокойно разрядил в его грудь всю оставшуюся в моем пистолете обойму. Пять аккуратных дырочек возникли в куртке Подопечного, и, не издав ни звука, он повалился навзничь на ступеньки, которые тут же понесли его вниз.
В тот же миг за ним на эскалаторе возникли белые, как мел, лица «телохранителей». Это были Валерка Багмутов и Сашка Ромицын. Огромными прыжками, расталкивая бесцеремонно потерявших всякую ориентацию людей, они неслись по эскалатору, но было уже поздно. Перед тем, как мой эскалатор вынес меня в вестибюль, я успел оглянуться и заметить, что оба склонились над неподвижным телом Подопечного.
Разумеется, цейтнот не позволил мне просчитать возможное развитие событий сразу после моей авантюрной выходки, но в принципе я надеялся, что вполне успею, пользуясь неразберихой, создавшейся в вестибюле, когда ехавшие сверху еще не знали, что случилось, а ехавшие снизу не знали, кто в этом виновен, избавиться от пистолета и некоторых деталей своего камуфляжа и прошмыгнуть на эскалатор, идущий вниз, чтобы присоединиться к Сашке и Валерке и поведать им суть своего замысла. Но я недооценил стражей по охране порядка в метрополитене. Два здоровенных лба в форме уже поджидали меня в вестибюле, причем один из них был вооружен табельным «макаровым». Действовали они вполне грамотно и, пока тот, что был вооружен, брал меня на мушку, другой скомандовал окружающим во всю мощь своего зычного голоса: «Ложись!» – и мне стало нечем и некем закрыться от черного кружка ствола.
– Ребята, – сказал я, делая шаг по направлению к милиционерам, – я из Комитета Государственной Безопасности…
Но они меня не стали слушать.
– Руки за голову! – приказал тот, что был с пистолетом. – Ложись мордой вниз, сволочь!
Я скрипнул зубами. Эти болваны могли всё испортить. Слишком долго медлить было нельзя, потому что действие снотворного, которое содержалось в пулях-ампулах, которыми я стрелял в Подопечного, могло закончиться через несколько минут, и поэтому следовало срочно повторить инъекцию. Именно об этом я и должен был сказать ребятам, которые неразумно копошились возле Подопечного на остановившемся наконец эскалаторе, пытаясь чуть ли не делать ему искусственное дыхание.
Как назло, поблизости никого из наших больше не было. К тому же, я знал, что станция «Красные Ворота» была одним из тех немногих мест, которые не были оснащены стационарными видеокамерами, так что ни Генон, ни Федя Чемисов меня не могли сейчас видеть.
У меня оставался последний шанс.
– Обыщите меня, – сказал я милиционерам, ложась на мраморный пол. – У меня есть документы!
Они не были профессионалами и попались на этот нехитрый крючок. Они думали, что лежащий человек не может мгновенно встать на ноги. Но они не подозревали, что мне вовсе и не надо вставать, чтобы расправиться с ними. Когда тот, что был с дубинкой, сделал ко мне три шага, сократив разделявшее нас расстояние до двух метров, я просто сделал перекат и подкосил его подсечкой. Щелкнул выстрел, и пуля, выбив рядом со мной кусок мрамора, ушла в потолок. Второй раз милиционер выстрелить не успел, потому что я, крутнувшись через голову и плечо, сделал «ножницы», и пистолет отлетел в угол. Я бросился к эскалатору, но тут большое тупое бревно ударило меня в ногу, потом в другую, потом такая же тяжесть обрушилась на мою спину, и у меня стало стремительно темнеть в глазах. На ступени я падал уже бесчувственной чуркой…
* * *
Когда я вновь открыл глаза, то обнаружил, что лежу на довольно жесткой койке из никелированных трубок, что к моим конечностям и носу тянутся от закрепленных на подставках-штативах бутылок с разноцветными жидкостями пластиковые трубочки и, наконец, что рядом с моим изголовьем сидит смутно знакомый мне человек в белом халате, небрежно наброшенном поверх костюма из отличного английского твида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
И, наконец, сам вагон поезда – четыре… Всё? Кажется, всё. В каком из этих мест спектакль имеет шансы быть замеченным как можно большим количеством людей?
Вестибюль, переходы и перрон станции отпадают: хотя народу в этих местах много, но разглядеть что-то как следует одновременно большой массе людей невозможно – одни зрители будут неизбежно закрывать своей широкой спиной «сцену» другим. В вагоне метро? Хм, тоже сомнительно, потому как народу в час пик передвигается столько, что двери на каждой из вышеперечисленных станций чуть ли не в пресс превращаются, чтобы уплотнить массу пассажирскую. Где уж там уследить, что какой-то придурок в середине вагона выхватил из кармана пистолет!..
А ведь еще и на это, по мысли Дизика и Подопечного, должно было быть направлено лже-покушение: на то, чтобы обеспечить возможным «телохранителям» время для реагирования на оружие, угрожающим образом направленное против объекта их попечительства! Значит, бывшие сослуживцы должны были выбрать в метро такое место, которое обеспечивало бы возможным зрителям не только видимость, но и реальный шанс предотвратить выстрел, который могли бы использовать только профессиональные охранники, а не зеваки…
Думай, Кирилл, думай, мой хороший! Что это может быть за место?
На «Красных Воротах» входной эскалатор состоит как бы из двух частей, разделенных посередине этакой уютненькой площадкой, на которой продают цветы и газеты. Я успел доехать как раз до такой площадки, и тут меня словно обожгло: вот оно, самое подходящее место! Эскалатор! Ну да, конечно, как же я сразу не сообразил?!.. Именно на эскалаторе обеспечивается и зрелищность – «зрители» находятся, как в настоящем зрительном зале, друг над другом и хорошо просматривают эскалатор вниз от себя. Если человек с оружием будет подниматься снизу к своей жертве по встречному ряду эскалатора, то его будет видно чуть ли не с самого верха. К тому же, охранники имеют обыкновение располагаться сзади того, кого они оберегают от покушения, – значит, увидев человека с оружием, они успеют принять меры по обеспечению его безопасности, благо, на эскалаторе это сделать нетрудно, достаточно посадить человека прямо на ступеньки, и он будет скрыт от покушающегося боковой стенкой!..
Теперь весь план двух бывших дружков был виден мне, как на ладони. Я остановился возле лотка на площадке между двумя частями эскалатора и глубокомысленно уставился на пеструю журнально-газетную продукцию. На самом деле я теперь решал другую головоломку: где именно, на каком эскалаторе могло бы быть разыграно «действо-злодейство»…
… Входной эскалатор на «Красных Воротах», где я сейчас стою, – раз.
Переходы… Отпадают: и с перрона «Чистых Прудов» на «Тургеневскую», и с одного перрона на другой на «Третьяковской» переход осуществляется по лестнице. Значит, эскалаторов всего два. Здесь и длинная лестница-кудесница на Авиамоторной, знаменитая тем, что в восемьдесят втором году несколько десятков человек там получили увечия, когда лента эскалатора внезапно лопнула, и люди стали проваливаться вниз на крутящиеся стальные колеса-шестерни (кстати, не аура ли Подопечного вызвала эту катастрофу?)… Здесь Подопечный спускается, там – поднимается. Значит, там Дизик должен был бы спускаться, а здесь – подниматься навстречу своему бывшему другу. Что же выбрать? ЧТО?!..
Выбор мой сузился до двух точек, но, похоже, теперь действительно оставалось только надеяться на догадку. Методом тыка – «да» или «нет», «чет» – «нечет», «угадал– не угадал»… «грудь в крестах – голова в кустах»… Эх, как же часто нам приходится делать свой выбор таким глупым и ненадежным способом!
И тут меня окатило горячей волной догадки во второй раз. Я даже глаза прикрыл на миг. Господи, теперь только сделай так, чтобы всё у меня получилось, как надо!..
Я бросил взгляд на часы. Мне показалось, что с того момента, как я толкнул входную дверь станции, прошла вечность, но оказалось – всего четыре с половиной минуты…
Несложные вычисления в уме. От троллейбусной остановки до входа в метро средним темпом ходьбы – минуты три, не больше. Но еще надо перейти через дорогу, по которой льется почти безостановочный поток машин с Садового кольца. Во всяком случае, утром нечего и думать, чтобы перебежать дорогу на красный свет, даже если очень спешишь… Значит, надо сделать скидку на то время, которое Подопечному потребуется прождать, пока не загорится зеленый свет светофора. Ну, а теперь напряги вовсю свою память, свое мышление и что там у тебя еще есть, Кир?.. Вспомни, какой сигнал светофора горел на переходе через дорогу в тот момент, когда троллейбус высадил своих пассажиров сбоку от памятника Лермонтову?
Ведь хотя бы уголком глаза ты должен был видеть этот чертов сигнал!.. Разве не искусству запоминания обстановки беглым взглядом учили тебя в свое время в «учебке»?!
И я вспомнил – сигнал был желтым. Значит, с учетом того, что на данном переходе красный свет горит минуты две, не меньше, там, наверху, Подопечный вот-вот войдет в вестибюль станции. А поскольку ты должен встретить его почти на самом верху эскалатора, то медлить тебе больше нельзя, иначе ты опоздаешь, а опоздание в данном случае не очень-то выгодно тебе, Кир. Впрочем, если ты ошибся в своих прогнозах, то тебе тоже нельзя будет позавидовать, потому что «стрелять» в Подопечного тебе тогда придется в вестибюле, а это смажет весь эффект твоей умственной работы…
Я оторвался от газетного лотка и вступил на ленту эскалатора, уносившуюся наверх. Ехать было недалеко, эскалатор здесь был коротким, поэтому пистолет я достал из-за пояса в самом начале. Вскинув его стволом в потолок, нарочито неторопливо, со вкусом передернул затвор так, что ехавшие передо мной оглянулись и так и застыли с открытым ртом… Навстречу мне ехали уже те, кто прибыл к метро в одном троллейбусе с Подопечным. Значит, вот-вот на эскалаторе должен появиться и он. Если, конечно, его не задержала контролерша на входе и если он не собрался подкупить жетонов в кассе… Нервы мои были на пределе, но я кутал нос в свой пушистый шарф, искренне надеясь, что если меня сейчас и наблюдает на экране квадратора в брошенной мной на произвол судьбы диспетчерской кто-то из наших, то он не узнает меня в подозрительном субъекте с пистолетом в руке…
Видя, что я не собираюсь скрывать пистолет, люди, ехавшие перед мной, расслабились. Кто-то на встречном эскалаторе с пониманием произнес, оглянувшись мне вслед: «Кино, наверное, снимают… Боевик».
Шесть метров до того места, когда эскалатор начинает плавно переходить в горизонтальное положение… Пять… Четыре…
Я уже полагал, что ничего путного из моей затеи не выйдет, как вдруг на гребне эскалатора показалась знакомая мне сутуловатая фигура Подопечного. В тот же миг я вскинул пистолет и хлестнул тремя выстрелами подряд по плафонам старинных люстр, с помощью которых освещалось полотно эскалатора. Раздался звон, и сверху посыпались осколки стекла. Одна из люстр погасла напрочь, две других тускло мигали уцелевшими лампочками. Люди вокруг завизжали, как по команде, кое-кто из ехавших впереди меня пригнулся и инстинктивно закрыл голову руками. Ехавшие перед Подопечным, пытались повернуть назад, но было поздно: движущаяся лестница с жестокой неумолимостью несла их вниз…
Первая часть моей программы была выполнена. Я не только уменьшил освещенность «сцены» подобно искусному осветителю, но и доказал Подопечному, что патроны в моем пистолете – не холостые пустышки, забитые порохом, а настоящие, боевые, которые и на тот свет отправить способны…
Однако на лице Подопечного появилось выражение не страха, а безмерного удивления. Именно на это я и надеялся, производя столько шума путем стрельбы по лампам. Он был явно удивлен, и значит покушение на него должно было состояться в другом месте, на «Авиамоторной». Но теперь мне следовало идти до конца, и поэтому, когда эскалатор сблизил нас на расстояние почти вытянутой руки, я спокойно разрядил в его грудь всю оставшуюся в моем пистолете обойму. Пять аккуратных дырочек возникли в куртке Подопечного, и, не издав ни звука, он повалился навзничь на ступеньки, которые тут же понесли его вниз.
В тот же миг за ним на эскалаторе возникли белые, как мел, лица «телохранителей». Это были Валерка Багмутов и Сашка Ромицын. Огромными прыжками, расталкивая бесцеремонно потерявших всякую ориентацию людей, они неслись по эскалатору, но было уже поздно. Перед тем, как мой эскалатор вынес меня в вестибюль, я успел оглянуться и заметить, что оба склонились над неподвижным телом Подопечного.
Разумеется, цейтнот не позволил мне просчитать возможное развитие событий сразу после моей авантюрной выходки, но в принципе я надеялся, что вполне успею, пользуясь неразберихой, создавшейся в вестибюле, когда ехавшие сверху еще не знали, что случилось, а ехавшие снизу не знали, кто в этом виновен, избавиться от пистолета и некоторых деталей своего камуфляжа и прошмыгнуть на эскалатор, идущий вниз, чтобы присоединиться к Сашке и Валерке и поведать им суть своего замысла. Но я недооценил стражей по охране порядка в метрополитене. Два здоровенных лба в форме уже поджидали меня в вестибюле, причем один из них был вооружен табельным «макаровым». Действовали они вполне грамотно и, пока тот, что был вооружен, брал меня на мушку, другой скомандовал окружающим во всю мощь своего зычного голоса: «Ложись!» – и мне стало нечем и некем закрыться от черного кружка ствола.
– Ребята, – сказал я, делая шаг по направлению к милиционерам, – я из Комитета Государственной Безопасности…
Но они меня не стали слушать.
– Руки за голову! – приказал тот, что был с пистолетом. – Ложись мордой вниз, сволочь!
Я скрипнул зубами. Эти болваны могли всё испортить. Слишком долго медлить было нельзя, потому что действие снотворного, которое содержалось в пулях-ампулах, которыми я стрелял в Подопечного, могло закончиться через несколько минут, и поэтому следовало срочно повторить инъекцию. Именно об этом я и должен был сказать ребятам, которые неразумно копошились возле Подопечного на остановившемся наконец эскалаторе, пытаясь чуть ли не делать ему искусственное дыхание.
Как назло, поблизости никого из наших больше не было. К тому же, я знал, что станция «Красные Ворота» была одним из тех немногих мест, которые не были оснащены стационарными видеокамерами, так что ни Генон, ни Федя Чемисов меня не могли сейчас видеть.
У меня оставался последний шанс.
– Обыщите меня, – сказал я милиционерам, ложась на мраморный пол. – У меня есть документы!
Они не были профессионалами и попались на этот нехитрый крючок. Они думали, что лежащий человек не может мгновенно встать на ноги. Но они не подозревали, что мне вовсе и не надо вставать, чтобы расправиться с ними. Когда тот, что был с дубинкой, сделал ко мне три шага, сократив разделявшее нас расстояние до двух метров, я просто сделал перекат и подкосил его подсечкой. Щелкнул выстрел, и пуля, выбив рядом со мной кусок мрамора, ушла в потолок. Второй раз милиционер выстрелить не успел, потому что я, крутнувшись через голову и плечо, сделал «ножницы», и пистолет отлетел в угол. Я бросился к эскалатору, но тут большое тупое бревно ударило меня в ногу, потом в другую, потом такая же тяжесть обрушилась на мою спину, и у меня стало стремительно темнеть в глазах. На ступени я падал уже бесчувственной чуркой…
* * *
Когда я вновь открыл глаза, то обнаружил, что лежу на довольно жесткой койке из никелированных трубок, что к моим конечностям и носу тянутся от закрепленных на подставках-штативах бутылок с разноцветными жидкостями пластиковые трубочки и, наконец, что рядом с моим изголовьем сидит смутно знакомый мне человек в белом халате, небрежно наброшенном поверх костюма из отличного английского твида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39