В субботу, когда все это появилось на страницах "Пти галуа", Жорж Вавр позвонил Альфреду Бауму в Версаль и попросил явиться в контору к двум:
- Извини, что испортил твой обед. Ты знаешь, я бы не побеспокоил тебя без крайней необходимости.
- Знаю, конечно. Можешь сказать, в чем дело?
- Купи на станции "Пти галуа". Она скрасит дорогу.
Баум так и поступил: купил газетенку, прочел и до самого вокзала Монпарнас предавался мрачным размышлениям по поводу прочитанного. А также по поводу смерти Елены Котовой. О ней он сообщил Котову накануне, во время своего визита на улицу Лурмель, стремясь, насколько возможно, смягчить ужас происшедшего. Но Котов принял печальное известие на удивление спокойно. Шок - решил про себя Баум. Бывает такая реакция у некоторых, горе нахлынет позже. А для дела это весьма некстати, предстоит утешать его и выражать симпатию, в нашей работе нет времени на все это.
- Мне в самом деле очень жаль, - сказал он Котову, - Что я могу для вас сделать?
- Ничего, спасибо. Разве что закончить все эти шарады. Моя жена была прекрасная женщина, царствие ей небесное. Надо известить её семью в Свердловске.
- Сообщите мне необходимые данные.
- У вас они уже есть. Посмотрите записи бесед в Лондоне.
- Я позабочусь, чтобы её вещи доставили сюда.
- Благодарю.
И все.
Хладнокровный тип, - сказал себе Баум, когда поезд уже въезжал под своды вокзала Монпарнас.
- Звонил Антуан Лашом, - сообщил Жорж Вавр, как только Баум вошел к нему. - Брызжет слюной, естественно. Созвал конференцию на три часа в министерстве.
- Кто будет?
- Он сам, Бальдини из уголовного розыска и мы. Я предложил не звать пока полицию, но Лашом неуправляем, как бешеный бык. Он хотел притащить к нам редактора "Пти галуа" и допросить. Думает, мы ещё в средневековье. Кое-как удалось хоть от одной глупости его отговорить.
- Бальдини, бедняга, вообще не в курсе.
- Честный малый.
- Ну и что? Моя консьержка тоже честная, но государственные секреты я бы ей не доверил.
Вавр грустно покачал головой:
- Придется объясняться насчет слежки за ним. Была ведь слежка?
- Ничего об этом не слыхал, - тон сказанного ясно дал понять начальнику: защищаю тебя от необходимости сознательно врать министру.
- Ладно. Разберись с этим сам. Кстати, как ты думаешь, откуда эта вонючая газетенка получила сведения?
Он приподнял двумя пальцами газету и снова уронил на стол.
- Из ДГСЕ, это их рук дело. Могу навести справки, тогда скажу точнее.
- Они целятся в Лашома.
- У министра обороны могут быть политические причины, чтобы напасть на Лашома, но что-то уж слишком грубо...
- Может, все проще. Что, если в министерстве обороны вправду верят, что Лашом - агент? При наличии такого свидетельства можно и поверить.
- Но свидетельства-то нет, - мягко возразил Баум, - Или, скажем, оно есть, но недостаточно убедительно, на его основании Лашома обвинить можно разве что в глупости.
- А сведения о решениях кабинета министров и комитета обороны?
- Они достоверны, но исходить могли от кого-то другого.
Баум уже успел потихоньку побеседовать с секретарем комитета обороны, показал ему полученные от перебежчика данные, не объясняя, откуда они взялись, и через пару дней получил подтверждение, что все сведения соответствуют действительности.
- Невозможно убедить этих политиков, чтобы они не болтали со своими женами, - сетовал секретарь.
- И с любовницами, - Баум предпочел оставить собеседника в его заблуждении.
- Это ещё хуже!
- Вот именно, - Баум позволил себе сочувственный вздох и покинул кабинет. Секретарь комитета обороны, вне всякого сомнения, передаст этот разговор начальнику канцелярии министра, тот доложит не только министру, но и директору ДГСЕ - они, как известно, приятели, однокашники, в один год закончили "Эколь нормаль суперьер". Ничего хорошего это не сулит, скорее следует ждать неприятностей, но деваться некуда.
В два тридцать Вавр и Баум отправились на площадь Бово, где располагается министерство внутренних дел, и в три уже сидели в креслах за низким круглым столом в кабинете внушительных размеров, украшенном резной мебелью, двумя бесценными гобеленами на стенах и ярким ковром обюссон на полу. Хозяин - министр Антуан Лашом, собравший у себя маленькое нестабильное общество, раздираемое ревностью и политическими дрязгами, выглядел тем не менее безупречно: светлый пиджак, бледно-желтая рубашка, галстук в золотистых тонах, седеющие волосы зачесаны назад. Перед ним лежал экземпляр "Пти галуа", длинные пальцы, украшенные двумя золотыми кольцами, барабанили по газете.
"Интересно, как бы он реагировал, если бы я сказал ему, что под правым плечом, как раз под самой ключицей у него крупная родинка, волосы на груди редкие, зато к животу гораздо гуще", - Баум усмехнулся про себя - чувство юмора иной раз выручало его в неприятных ситуациях, таких, как эта.
- Господа, вам известно, зачем я вас вызвал, - начал Лашом, - Вы уже видели эту грязную инсинуацию. - Он помахал газетой, возразить никто не осмелился, - У меня два вопроса, на которые я намерен получить ответ: кто и зачем? Кто это организовал и зачем ему это понадобилось? Похоже, тут замешаны полиция и контрразведка - газета прямо указывает на них. Сопоставление со статьей о Котове тоже бросается в глаза. Самый глупый читатель этого мерзкого листка сообразит. Да и другие подобные издания, конечно, все подхватят и раздуют.
Наступившее неловкое молчание нарушил Жорж Вавр.
- Слухи, будто бы мы за вами следили, господин министр, не соответствуют действительности. Баум, здесь присутствующий, заверил меня, что ничего подобного не было.
Он повернулся к Бауму.
- Я подтверждаю, - заявил тот с выражением оскорбленной невинности, Можно сделать вывод, что кто-то пустил этот слух с целью обострить ситуацию.
- Не понимаю смысла подобного маневра.
Стальные нервы - Баум не мог не отдать ему должное. Но министр не знает о сделанных в Москве фотографиях, которые могут его погубить.
- Можно вызвать Мавара и пару его сотрудников сюда, пусть объяснятся, - предложил Бальдини, маленький нервный человечек, которому явно было не по себе в роскошном кабинете. Но министр после утреннего телефонного разговора с Вавром остыл к этой идее.
- Я поговорил с премьер-министром. Мы оба пришли к выводу, что эта шваль снова кинется в атаку, если заметит по нашей реакции, что удалось задеть за живое.
- Согласен, господин министр, - поддержал его Жорж Вавр, - мы имеем дело с бульварной прессой: они закинули удочку в мутную воду на авось. Если же за этим что-то кроется, то наша задача - я имею в виду контрразведку, выяснить, что именно.
- Что может за этим скрываться?
"Железные нервы" - повторил про себя Баум.
- Понятия не имею, - ответил Вавр, - Будем расследовать.
- Этот перебежчик - он у вас?
- Да. Его допрашивают.
- Он сообщил что-нибудь важное?
Вавр повернулся к Бауму.
- Допросы веду я, господин министр, - сказал тот, - Именно поэтому мы его и держим у себя. Он твердит, будто в нашем правительстве действует руссий агент.
- И есть доказательства?
Жесткий взгляд министра уперся в лицо Баума. Тот не отвел глаза. И взглянул на руки министра, спокойно лежавшие на подлокотниках: нет, он не нервничает.
- Определенно имеются кое-какие косвенные доказательства, - произнес Баум, - Мы их рассматриваем. Главный вопрос и наиболее ответственная задача - точно определить виновного.
- Полагаю, мне не следует вмешиваться, пока расследование не закончено, - сказал министр, - Но вот что я подумал: вся эта чепуха в газете может оказаться превентивным ударом. Кто-то опасается за свою шкуру и пытается таким образом отвлечь внимание спецслужб, переключить его на других. На меня.
- Эта идея и нам приходила в голову, - сказал Вавр. - Ей отведено место в нашей аналитической работе.
- Мы не раз производили обыски в редакции "Пти галуа", - сообщил Бальдини, - Может, проделать это и сейчас, как бы безотносительно к данным материалам. Но мои люди, возможно, определят их источник.
- Я же сказал: премьер-министр и я решили, что ответные действия только усугубят ситуацию.
- Разумеется, господин министр, - согласился Бальдини, подумав про себя, что если дело обстоит именно так, то зачем его вызвали в субботу? Он бы нашел занятие поприятней.
Совещание подошло к концу, не принеся результатов, не сняв напряжения и не смягчив раздражения.
Когда участники встречи готовы были разойтись, Лашом задержал уже в дверях Жоржа Вавра:
- Присядьте на минуту и поговорим как мужчина с мужчиной, - начал он.
Вавр предвидел подобный ход.
- Принимая во внимание показания перебежчика, - продолжал министр, мне не следует возмущаться тем, что контрразведка решила наблюдать за мной, за кем угодно, хоть за самим премьер-министром.
- Баум клянется, что никакого наблюдения нет.
- А я ему не верю, - Лашом слегка наклонился и похлопал собеседника по колену. Во время наступившей паузы он предложил Вавру сигарету и закурил сам, щелкнув золотой зажигалкой.
- Что правда, то правда, - он тонко улыбнулся, - мне случается навещать кое-кого в позднее время в тех местах, что упомянуты в газете. По чисто личным причинам, связанным, как вы понимаете, с моей семьей, я бы хотел сохранить это в тайне. Прихлопнуть бы эту чертову газетенку.
- Полагаю, закрыть её можно только через суд, но, я полагаю, это было бы неразумно. Огласка будет максимальной.
- Но должен же я как-то пресечь эти слухи - успокоить свою семью, коллег. Существует такая штука, как личное достоинство, его следует сохранять даже в политической жизни. - Лашом выглядел совершенно спокойным и рассуждал здраво.
- Боюсь, мы можем только игнорировать происходящее. Любая попытка остановить распространение слухов приведет к тому, что их примутся раздувать все газеты страны.
- Вот прелести государственной службы, - мрачно заметил министр и поднялся из-за стола, - Благодарю, что пришли. - И, когда Жорж Вавр уже ступил на ковер обюссон, направляясь к дверям, добавил с легким смехом, прозвучавшим вполне естественно:
- Я, стало быть, подозреваемый...
- В подобных обстоятельствах все мы под подозрением, - отозвался Вавр, не подтвердив, но и не опровергнув сказанное министром.
- Пусть-ка посомневается в душе, от этого вреда, по-моему, не будет, заметил позже Вавр, пересказывая Бауму, чем завершилась эта странная встреча.
Пока Антуан Лашом и Вавр беседовали наедине, начальница канцелярии министра сопровождала Баума и шефа полиции Бальдини, покидающих здание министерства. Следуя за этой дамой, Баум поймал себя на том, что любуется её красивыми ногами и тем, как вызывающе колышутся туго обтянутые юбкой бедра, вопреки тому, что строгий костюм должен бы придавать своей хозяйке вид деловой и сугубо профессиональный. У выхода на лестницу она повернулась к нему:
- В последнее время вы редко заглядываете к нам, господин Баум. Может быть, из-за того, что ваше управление в прошлом году перебралось на другой берег?
Ее гладкие черные волосы блестели и мерцали, отражая лучи светильников на стене, а в глазах, как впервые заметил Баум, дрожали красноватые огоньки. Едва заметная улыбка играла на губах.
- Бесцельно реку не пересекают, мадам. Но когда меня вызывают, я это делаю.
Они уже стояли у лестницы.
- Мы вам всегда рады.
- Даже по субботам?
Она снова улыбнулась.
"Зубы великолепные, - отметил про себя Баум, - Я всегда находил её красивой. И весьма способной во всех отношениях. Любопытно, за что её выбрал Лашом, - за внешность или за ум?"
- Министр может располагать нами в любое время, - сказала она и протянула тонкую руку, - Всего доброго, господа.
Спускаясь по ступенькам, Бальдини многозначительно усмехнулся:
- Слыхал, будто интерес министра к Лоре Фабьен простирается за стены его кабинета.
- Сплетни, - возразил Баум, - О красивых женщинах вечно распускают подобные слухи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29