- Так чем вы пользовались? - спросил Дьюк. - Вшитой полоской?
Гипнозом? Доброй старой американской силой воли? Судя по вашему виду,
вшивали полоску.
Если Дьюк хотел рассмешить его, то это у него не получилось.
Пирсон сегодня много думал о курении.
- Да, вшивал, - признался он. - Я носил ее года два после того,
как родилась дочка. Я только посмотрел на нее в роддоме и решил
бросить. Я считал сумасшествием выкуривать по сорок-пятьдесят сигарет
в день, когда мне еще восемнадцать лет отвечать за это юное существо.
- {"В которое я немедленно влюбился",} - хотел добавить он, но решил,
что Дьюку и так понятно.
- Не говоря уже о том, как вы привязаны к жене.
- Не говоря уже о жене, - согласился Пирсон.
- Да еще куча братьев, невесток, сборщиков налогов, арендаторов и
друзей дома.
Пирсон расхохотался и кивнул:
- Да, именно так.
- Но не так все легко, как кажется, да? Когда четыре часа утра и
не можешь уснуть, все это благородство куда-то улетучивается.
Пирсон искривил губы:
- Или когда надо идти наверх и вкалывать на Гросбека, и Кифера, и
Фаина, и всех прочих начальников. В первый раз, когда мне пришлось
идти туда и воздерживаться от сигареты... ох, и тяжко было. - Но на
{какое-то} время вы совсем бросили.
Пирсон взглянул на Дьюка, не очень удивившись, что тот и это
знает, а потом кивнул:
- Примерно на шесть месяцев. Но {про себя} я никогда не бросал,
если вы понимаете, что я имею в виду.
- Конечно, понимаю.
- Наконец я снова закурил. Это было в 1992 году, когда появились
сообщения, что люди, которые продолжали курить с вшитой полоской,
стали умирать от инфаркта. Вы помните это?
- Угу, - ответил Дьюк и хлопнул себя по лбу. - У меня вот здесь
огромный файл историй о курильщиках, дорогой мой, в алфавитном
порядке. Курение и прогрессивный паралич, курение и кровяное давление,
курение и катаракты... вот так.
- Вот я и сделал выбор, - закончил Пирсон. По его лицу блуждала
слабая, растерянная улыбка человека, который знает, что вел себя как
идиот, {что продолжает} вести себя как идиот, но не знает, почему. - Я
не мог ни бросить курить, ни удалить подоску. Вот я и ...
- {Перестал носить полоску!} - разом выдохнули оба, а затем
разразились таким хохотом, что бармен в зоне для некурящих укоризненно
взглянул на них, нахмурился, а затем вновь уставился в телевизор.
- Жизнь - сплошное искушение, не правда ли? - спросил Дьюк,
продолжая смеяться, и принялся рыться в кармане своего кремового
пиджака. Он остановился, увидев, что Пирсон протягивает ему пачку
"Мальборо" с одной выдвинутой сигаретой. Они опять обменялись
взглядами - Дьюк удивленным, Пирсон понимающим, и снова дружно
рассмеялись. Бармен опять посмотрел на них, на этот раз нахмурившись
немного сильнее. Ни один из них не обратил на это внимания. Дьюк взял
предложенную сигарету и закурил. Все это заняло не более десяти
секунд, но обоим мужчинам этого было достаточно, чтобы стать друзьями.
- Я дымил, как паровоз, с пятнадцати лет и до женитьбы в 1991
году, - рассказывал Дьюк. - Матери это не нравилось, но она била
довольна, что я хотя бы не курю травку и не торгую ею, как половина
пацанов на нашей улице - я говорю о Роксбери-стрит, - так что она не
сильно ко мне цеплялась. Мы с Венди провели медовый месяц на Гавайях,
и в день возвращения она сделала мне подарок. - Дьюк глубоко затянулся
и выпустил из ноздрей две струи дыма, похожие на инверсионный след
истребителя. - Она нашла это в одном каталоге. У него было какое-то
замысловатое название, но я забыл; я его называл просто "павловской
дыбой". Но я страшно любил ее - и люблю сейчас, можете мне поверить, -
поэтому старался изо всех сил. Впрочем, оказалось не так плохо, как я
представлял. Вы знаете, о каком приспособлении я говорю?
- Разумеется, - ответил Пирсон. - Бибикалка. Заставляет вас
подождать, когда вам хочется снова курить. Лизабет - моя жена -
включала мне это, когда была беременна. Грохот такой, будто тачка с
цементом падает с лесов.
Дьюк с улыбкой кивнул и, когда появился бармен, попросил снова
наполнить стаканы. Потом повернулся к Пирсону и продолжил:
- Если не считать того, что я пользовался "павловской дыбой"
вместо вшитой полоски, все остальное у меня было точно так же, как у
вас. Я все сделал, чтобы пробиться туда, где машина играет в какую-то
дерьмовую интерпретацию "Хора свободы", но привычка меня не отпустила.
Убить ее труднее, чем змею с двумя сердцами. - Бармен принес полные
стаканы. В этот раз заплатил Дьюк. Отхлебнув, он сказал: - Мне надо
позвонить. Подождите минут пять.
- Ладно, - согласился Пирсон. Осмотревшись, он заметил, что
бармен отступил в относительно безопасную зону для некурящих ("К 2005
году профсоюзы добьются, чтобы здесь было два бармена, - подумал он, -
для курящих и для некурящих") и повернулся к Дьюку. Теперь он понизил
голос:
- По-моему, мы собирались поговорить о людях-летучих мышах.
Дьюк приподнял свои темно-каштановые брови и заметил:
- А мы о {них} и говорим.
Не успел Пирсон открыть рот, как Дьюк скрылся в туманных (хотя
почти не задымленных) глубинах бара Галлахера, где висели
телефоны-автоматы.
Его не было уже минут десять, и Пирсон начал было подумывать, не
пойти ли ему поискать своего нового знакомого, как вдруг его внимание
привлек экран телевизора: ведущий новостей сообщал, какой фурор
произвел вице-президент США. Выступая в Национальной ассоциации
образования, он предложил пересмотреть программу государственных
субсидий детским садам и закрыть их везде, где возможно.
Включили видеосюжет, снятый в каком-то вашингтонском зале, и
когда показали крупным планом вице-президента на трибуне, Пирсон
обеими руками вцепился в край стула так, что пальцы вдавились в
обивку. Ему вспомнилось то, что он слышал утром: {"У них полно
приятелей в верхах. Именно верхи их интересуют".}
- Мы ничего не имеем против работающих матерей Америки, -
говорило чудовище с головой летучей мыши, возвышаясь на трибуне с
голубым вице-президентским гербом, - и против нуждающихся бедняков.
Тем не менее мы считаем...
Рука опустилась Пирсону на плечо, и он закусил губу, чтобы не
вскрикнуть. Обернувшись, он увидел Дьюка. Молодой человек явно
изменился - глаза его сверкали, на лбу блестели мелкие капельки пота.
Он выглядел так, словно только что выиграл крупный приз на скачках.
- Больше так не делайте, - попросил Пирсон, и Дьюк, уже было
садившийся на стул, замер. - Я чуть инфаркт не получил.
Дьюк с удивлением взглянул на него, затем перевел взгляд на
изображение в телевизоре. Он все понял.
- С этой сволочью еще как-то прожить можно, а как насчет
президента? Он не...
- Не думаю, - сказал Дьюк. Но, подумав, добавил: - Пока, во
всяком случае.
Пирсон наклонился к нему, чувствуя, как его губы опять странно
немеют:
- Что {значит} "пока"? Что происходит, Дьюк? Кто они? Откуда
взялись? Что они делают и чего хотят?
- Я вам расскажу то, что знаю, - ответил Дьюк, - но сначала хотел
бы пригласить вас на небольшое собрание вечером. Около шести. Вас
устроит?
- На эту тему?
- Разумеется.
Пирсон помялся:
- Хорошо. Но я должен позвонить Лизабет.
Дьюк встревожился:
- Ничего не говорите о...
- Конечно, нет. Я ей скажу, что {Прекрасная Дама Без Капли
Милосердия} требует перепроверить ее опционы прежде, чем покажет их
японцам. На это Лизабет купится: она знает Холдинг как облупленную и
понимает, что та всех поставит на уши, чтобы угодить ее друзьям из
Тихоокеанского региона. Годится?
- Да.
- Мне тоже, но немного некрасиво.
- Ничего нет некрасивого в том, чтобы держать твою жену подальше
от летучих мышей. Я же тебя не в сауну приглашаю, брат.
- Надо полагать. Так что говори.
- Ладно. Наверное, лучше начать с того, как ты привык курить.
Из музыкального автомата, который несколько минут молчал, вдруг
послышалась нудная аранжировка знаменитой песни Билли Рей Сайруса
"Разбитое сердце саднит". Пирсон удивленно уставился на Дьюка
Райнемана и открыл было рот, чтобы спросить, какое отношение имеет его
курение к ценам на кофе в Сан-Диего. Но не произнес ни звука. Ни
одного.
- Ты бросил... потом снова начал... но понимал, что если не
будешь соблюдать осторожность, то через пару месяцев опять будешь
тянуть по две пачки в день, - начал Дьюк.
- Так?
- Да, но я не вижу...
- Увидишь. - Дьюк достал платок и вытер лоб. Когда Дьюк вернулся,
поговорив по телефону, Пирсону показалось, что он весь пылает от
возбуждения. Да, но было и кое-что еще: он был страшно напуган.
- Просто поверь мне.
- Ладно.
- Как бы там ни было, ты приспособился. Можно это назвать "модус
вивенди". Бросить ты не мог, но оказалось, что это еще не конец света:
это вовсе не кокаин и не алкоголь, когда надо все время наращивать
дозу. Курение - очень противная привычка, но есть масса промежуточных
состояний между тремя пачками в день и полным отказом.
Пирсон уставился на Дьюка широко открытыми глазами, и тот
улыбнулся:
- Я вовсе не читаю твои мысли, не думай. Просто мы знаем друг
друга, так ведь?
- Видимо, да, - задумчиво произнес Пирсон.
- Я просто забыл, что мы оба Люди десятого часа.
- Кто-кто?
Пирсон прочел небольшую лекцию о Людях десятого часа и об их
племенных жестах (мрачный взгляд при виде таблички "КУРИТЬ
ЗАПРЕЩАЕТСЯ", обреченное пожатие плечами, когда некто облеченный
властью требует: "Пожалуйста, бросьте сигарету, сэр"), племенных
амулетах (жевательная резинка, леденцы, зубочистки и, разумеется,
флакончики с аэрозольным дезодорантом) и племенных молитвах (наиболее
распространенная {"Со следующего года точно брошу"}).
Дьюк восхищенно выслушал, а потом воскликнул:
- Боже милостивый, Брэндон! Ты открыл пропавшее колено Израилево!
Все чокнутые пошли за верблюдом, нарисованным на пачке!
Пирсон расхохотался, заслужив еще один неодобрительный взгляд
бармена.
- Во всяком случае, подходит, - продолжал Дьюк. - Позволь тебя
спросить - ты куришь при ребенке?
- Боже упаси, нет! - воскликнул Пирсон.
- А при жене?
- Нет, никогда больше.
- Когда ты последний раз тянул в ресторане?
Пирсон подумал и не мог вспомнить. Теперь он садился в зале для
некурящих даже тогда, когда был один, и воздерживался от сигареты,
пока не доест, расплатится и выйдет. А дни, когда он курил между
каждым блюдом, остались в далеком прошлом.
- Люди десятого часа, - зачарованно произнес Дьюк. - Слушай, мне
нравится - нравится, что у нас есть имя. И мы действительно как племя.
Это...
Он вдруг замолчал, посмотрев в окно. Мимо проходил полицейский,
беседуя с красивой молодой женщиной. Она смотрела на него с
восхищением и желанием, совершенно не замечая черных, оценивающих глаз
и сверкающих треугольных зубов над своей головой.
- Боже, взгляни на это, - прошептал Пирсон.
- Да, - вздохнул Дьюк. - Это распространяется все больше. С
каждым днем. - Он задумчиво рассматривал свой недопитый стакан. Потом
встряхнулся, прогоняя мрачные мысли. - Кем бы мы ни были, - сказал он
Пирсону, - мы единственные на всем проклятом свете, кто видит {их}.
- Кто, курящие? - недоверчиво спросил Пирсон. Конечно, надо было
понять, что Дьюк к этому ведет, но все же...
- Нет, - терпеливо объяснил Дьюк. - По-настоящему {курящие} их не
видят. {Некурящие} не видят тоже. - Он смерил Пирсона взглядом.
- Их видят только такие, как мы, Пирсон, - ни рыба ни мясо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9