Уехать отсюда…
Внезапно он атаковал стену с крепким ругательством, кромсая мягкую, свежую штукатурку, пока мастерок не начал царапать по двери Восточной Комнаты. Он отковыривал штукатурку, пока не добрался до дверной ручки. Он повернул ее и дергал, пока вены не выступили на висках.
Штукатурка треснула, раскололась, и, наконец, отделилась. Дверь тяжело распахнулась, сбрасывая штукатурку, как мертвую кожу.
Вартон уставился в мерцающий ртутный пруд.
Казалось, он светился в своим собственным светом в темноте, бесплотный, сказочный. Вартон ступил внутрь, наполовину ожидая, что погрузится в теплую, податливую жидкость.
Но пол был твердым.
Его собственное отражение висело под ним, прикрепленное только за ступни, словно стоящее на голове в разреженном воздухе. У него закружилась голова при виде этого.
Его взгляд медленно двигался по комнате. Лестница все еще была здесь, уходящая в мерцающие глубины зеркала. Комната была высокой. Достаточно высокой, чтобы при падении – он поморщился – разбиться. Она была обставлена пустыми книжными полками, казалось, наклоняющимися над ним на грани равновесия. Это увеличивало странный, искажающий эффект комнаты. Он подошел к лестнице и посмотрел на ее ножки. Они были обшиты резиной, как и говорил Рейнард, и выглядели вполне устойчиво. Но если лестница не скользила, как могла Джаннин упасть?
Он обнаружил, что снова вглядывается в пол. Нет, поправился он. Не в пол. В зеркало; внутрь зеркала…
Он вовсе не стоит на полу, представилось ему. Он балансирует в разреженном воздухе на полпути между идентичными потолком и полом, поддерживаемый только дурацкой мыслью, что он на полу. Это глупо, любому ясно, ведь пол есть, вот он, внизу…
«Прекрати это!» – прикрикнул он на себя внезапно. Он на полу, и ничего там нет кроме безвредного отражения потолка. Это был бы пол, только если бы я стоял на голове, а это не так; это другой я стоит на голове…
Он почувствовал головокружение, и неожиданно тошнота подступила к горлу. Он старался не смотреть в блистающую ртутную пучину зеркала, но не мог.
Дверь… Где была дверь? Он вдруг очень сильно захотел выйти.
Вартон повернулся неуклюже, но вокруг были только дико наклоненные книжные полки, и выступающая лестница, и ужасная бездна под ногами…
«Рейнард!» – закричал он. «Я падаю!»
Рейнард прибежал, с тошнотворным чувством. Это произошло; это снова случилось.
Он остановился на пороге, глядя на сиамских близнецов, уставившихся друг на друга в центре комнаты с двумя потолками, комнаты без пола.
«Луиза», – прохрипел он через сухой ком тошноты в горле.
«Принесите шест».
Луиза, шаркая, вышла из темноты и подала Рейнарду шест с крюком на конце. Он выдвинул его через сияющий ртутный пруд и зацепил распростертое на стекле тело. Медленно подтянул его к двери и вытащил наружу. Посмотрел на искаженное лицо и осторожно закрыл его вытаращенные глаза.
«Мне нужна штукатурка», – сказал он спокойно.
«Да, сэр».
Она повернулась, чтобы уйти, и Рейнард мрачно уставился в глубь комнаты.
Не в первый раз хотелось ему узнать, зеркало ли это вообще.
В комнате маленькая лужица крови виднелась на полу и на потолке, казалось, встречающимися в центре. Кровь, навсегда неподвижно застывшая здесь, и не собирающаяся стекать вниз.
УБИЙЦА
Внезапно он проснулся и осознал, что не помнит, кто он или что он делает здесь, на военном заводе. Он не помнил своего имени и того, что он здесь делал. Он не помнил ничего.
Завод был большим, со сборочными конвейерами и клик-клакающим звуком состыковываемых вместе деталей.
Он взял один из собранных пистолетов из коробки, в которую они автоматически упаковывались. Очевидно, он работал за станком, но сейчас тот был остановлен.
Было похоже, что он взял пистолет рефлекторно, не задумываясь. Он медленно пошел в другую часть завода по узкому мостику. Там стоял еще один человек и упаковывал патроны.
«Кто я такой?» – медленно произнес он, запинаясь.
Мужчина продолжал работать. Он не поднял глаз, не подал знака, что услышал.
«Кто я такой? Кто я такой?» – закричал он, но, хотя весь куполообразный завод наполнился его дикими воплями, ничего не изменилось. Люди продолжали работать, не поднимая глаз.
Он с размаху ударил пистолетом по голове упаковщика патронов. Раздался хруст, и упаковщик упал лицом вперед, разбрасывая по полу патроны.
Он поднял один из них. Случилось так, что калибр был верным. Он зарядил еще несколько патронов.
Над ним раздался «щелк-щелк» шагов. «Кто я такой?» – закричал он вверх, не ожидая ответа.
Но мужчина посмотрел вниз и побежал.
Он резко направил пистолет наверх и дважды выстрелил. Мужчина остановился и упал на колени, но перед падением он нажал на красную кнопку на стене.
Завыла сирена, громко и отчетливо.
«Убийца! Убийца! Убийца!» – закричали громкоговорители.
Рабочие не подняли глаз. Они продолжали усиленно трудиться.
Он побежал, пытаясь уйти от сирен, от громкоговорителей. Он увидел дверь и побежал по направлению к ней. Она открылась, там стояло четыре человека в форме. Они выстрелили в него из странного энергетического оружия. Разряды пронеслись рядом с ним. Он выстрелил еще три раза, и один из людей в форме упал, его энергетическое оружие загрохотало по полу.
Он побежал по другому пути, но из другой двери их подходило еще больше. Он дико оглянулся вокруг. Они окружали его со всех сторон! Он должен выбраться отсюда!
Он взбирался все выше и выше, по направлению к верхнему ярусу. Но наверху их было еще больше. Он попался в западню. Он стрелял, пока его пистолет не опустел.
Они приближались спереди, некоторые сверху, некоторые снизу. «Пожалуйста! Не стреляйте! Вы что, не видите – я всего лишь хочу узнать, кто я такой».
Они выстрелили, и энергетические лучи вонзились в него. Все вокруг почернело…

***
Они наблюдали, как над ним захлопнулась заслонка, и затем грузовик уехал. «Один из них в любом случае становится убийцей, как сейчас, так и раньше», – сказал охранник.
«Я просто не понимаю этого», – сказал второй, почесывая голову. – «Возьми, например, вот его. Вот что он сказал: «Я просто хочу знать, кто я такой». Вот как было. Почти как человек. Я начинаю думать, что они делают этих роботов слишком хорошими».
Они смотрели, как грузовик для починки роботов исчез за углом.
ЯЩИК
Декстер Стэнли был испуган. Не просто испуган; он чувствовал себя так, словно ось, которая привязывает нас к состоянию под названием «здравый ум», испытывала большую нагрузку, чем когда-либо. Останавливаясь перед домом Генри Нортрапа на Норд Кампус Авеню этой августовской ночью, он понимал, что точно сойдет с ума, если не поговорит с кем-нибудь.
Кроме Генри Нортрапа, поговорить было не с кем. Декс Стэнли возглавлял кафедру зоологии и мог бы стать ректором университета, если бы лучше разбирался в академической политике. Его жена умерла двадцать лет назад, и детей у них не было. Все, что осталось от его семьи, находилось на западе Скалистых Гор. Заводить друзей он не умел.
Нортрап являлся исключением. В некотором роде они были похожи. Оба разочаровались в как правило бессмысленной и всегда грязной игре в университетскую политику. Три года назад Нортрап баллотировался на вакантную должность председателя английского отдела. Он проиграл, и одной из причин, несомненно, была его жена, несносная, неприятная женщина. На немногих вечеринках с коктейлями, где Декс присутствовал, и где смешивалась английская и зоологическая братия, постоянно напоминал о себе ее резкий, как рев осла, голос, обращающийся к очередной преподавательской жене: «Зовите меня Билли, дорогая, все так делают».
Декс, спотыкаясь, прошел через лужайку к двери Нортрапа. Был четверг, а его неприятная супруга посещала два занятия в четверг вечером. Следовательно, это был шахматный вечер Декса и Генри. Они вместе играли в шахматы последние восемь лет.
Декс позвонил в колокольчик, прислонившись к двери. Наконец она отворилась, и на пороге возник Нортрап.
– Декс, – вымолвил он. – Я не ждал тебя до…
Декс перебил его, не слушая.
– Вилма, – сказал он. – Она здесь?
– Нет, она уехала пятнадцать минут назад. Я как раз готовлю себе что-нибудь поесть. Декс, ты выглядишь ужасно.
Они вошли в ярко освещенный холл. На свету лицо Декса поражало мертвенной бледностью, морщины казались подчеркнуто глубокими и темными, как расщелины в земле. Дексу был шестьдесят один год, но этой жаркой августовской ночью он выглядел на все девяносто.
– Не удивительно. – Декс вытер рот тыльной стороной ладони.
– Хорошо, в чем же дело?
– Боюсь, я схожу с ума, Генри. Или уже сошел.
– Не хочешь съесть что-нибудь? Вилма оставила холодную ветчину.
– Я бы лучше выпил. Чего-нибудь покрепче.
– Хорошо.
– Два человека мертвы, Генри, – сказал Декс отрывисто. – И меня могут обвинить. Да, наверняка. Но это не я. Это ящик. И я даже не знаю, что там! – Он нервно рассмеялся.
– Мертвы? – переспросил Нортрап. – Что произошло, Декс?
– Уборщик. Не знаю, как его зовут. И Гересон. Он случайно оказался там. На пути этого… что бы это ни было.
Некоторое время Генри изучал лицо Декса. Затем произнес:
– Я принесу нам выпить.
Он вышел. Декс пробрел по гостиной, мимо низкого столика, где уже стояла шахматная доска, выглянул в изящное закругленное окно.
Эта штука в его мозгу, ось, или что-то там еще, уже не была в такой опасности. Спасибо Богу за Генри.
Нортрап вернулся, с двумя стаканчиками, наполненными льдом. Лед из автоматического льдогенератора, подумал Стэнли бессвязно. Вилма «зовите меня просто Билли» Нортрап настаивала на всех современных удобствах… а если Вилма на чем-то настаивала, то с настоящей свирепостью.
Нортрап наполнил оба стакана Катти Сарком. Один он передал Стэнли, который пролил Скотч на пальцы, попав на небольшой порез, заработанный в лаборатории пару дней назад. Он и не осознавал до этого, что его руки трясутся. Стэнли опустошил полстакана, и скотч громыхнул у него в желудке, сперва обжигающий, затем распространяющий устойчивое тепло.
– Сядь, парень, – сказал Нортрап.
Декс сел и снова выпил. Стало существенно лучше. Он взглянул на Нортрапа, спокойно смотрящего поверх своих очков. Декс перевел взгляд за окно, на кровожадный диск луны, висящий над линией горизонта, над университетом, которому полагалось быть оплотом рациональности, мозгом государства. Как можно было соотнести это с сущностью ящика? С теми криками? С кровью?
– Люди мертвы? – спросил Нортрап наконец. – Ты уверен, что они мертвы?
– Да. Тел уже нет. По крайней мере, я так думаю. Даже костей… зубов… но кровь… кровь, ты знаешь…
– Нет, я ничего не знаю. Ты должен начать с начала.
Стэнли налил еще и отставил стакан в сторону.
– Да, конечно, – сказал он. – Да. Это начинается там же, где и заканчивается. С ящика. Уборщик нашел ящик…
Декстер Стэнли приехал в Амберсон Холл, иногда называемый Старым Зоологическим Зданием, в три часа дня. Это был ослепительно жаркий день, и кампус выглядел вялым и безжизненным, не смотря на вращающиеся разбрызгиватели перед студенческими корпусами и Старым Фронтовым общежитием.
Старое Фронтовое появилось еще в начале века, но Амберсон Холл был куда старше. Он был одним из старейших строений университетского кампуса, отметившего свое трехсотлетие два года назад. Это было высокое кирпичное здание, сплошь обвитое плющом, казалось, выскакивающим из земли, как цепкие зеленые руки. Его узкие окна больше походили на бойницы, и Амберсон как будто смотрел, нахмурившись, на более новые постройки, с их стеклянными стенами и изогнутыми, неортодоксальными формами.
Новое зоологическое здание, Катер Холл, было закончено восемь месяцев назад, и процесс перехода, похоже, растягивался еще на восемнадцать. Никто точно не знал, что затем произойдет с Амберсоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13