.. Меня самого однажды пытались угробить точно таким же образом, уж мне ли не знать, чего стоит подобное свидетельство! Касаемо прочего... Я, голубушка, до сих пор пребываю среди живых потому, что весьма редко ошибаюсь в людях. Начальник мой опирается на доказательства, и это его право. Но Мак не встречался с вами, а я встретился. Вы способны, Мадлен, совершить множество преступлений. Да-да! Великое множество. Да только шпионаж в пользу большевиков сюда не включается. Шпионить, а тем паче, шпионить за деньги, просто не в вашем духе.
Серые глаза Мадлен расширились, дико засверкали на бледном, одутловатом лице. Уж не знаю, чего я ждал - быть может, какого-то радостного всплеска, благодарности, просто признательности. Привелось разочароваться. Ни того, ни другого, ни третьего не обнаружилось.
Последовало краткое безмолвие. Когда Мадлен заговорила сызнова, голос прозвучал натянуто и хрипло:
- Будь ты неладен! - прошипела женщина. - Будь неладен! Неладен! Единственный человек на свете, поверивший в мою невиновность, явился, опоздав на восемь лет! И все уже окончено, по всем подложным счетам уже уплачено, все давно пошло прахом! Она с шумом втянула воздух.
- Где ты, черт побери, шатался, Мэттью Хелм, когда был так нужен? Где? Где?! Где?!!
Вскочив и ухватив лежавший на краю стола ридикюль, она опрометью ринулась прочь из ресторанного зала. Ошарашенный, я посидел несколько секунд не шевелясь, потом припомнил, что работа все-таки есть работа, встал и приблизился к окну, откуда было ясно видать, как Мадлен пересекает автомобильную стоянку, торопясь вернуться в номер.
И как двое мужчин, точно из-под земли вынырнувших, словно по мановению волшебной палочки возникших, вваливаются в наш домик следом за нею.
Глава 6
Глубоко вздохнув, я вернулся к столу, заглянул в оставленный официанткой счет, положил на скатерть несколько долларов. Беда была в том, что я узнал обоих мужчин, хотя, убейте, не мог бы вспомнить, как их зовут. Не того сорта люди, с которыми ждешь стычек, выполняя тайное и весьма важное правительственное задание.
О вероятности подобного осложнения Мак и намеком не обмолвился.
Я помедлил еще мгновение, допивая остывавший кофе, дабы вероятные соглядатаи не заподозрили, будто я удаляюсь в изрядной спешке.
Оставалось прикинуть, где разместился отряд прикрытия, и когда намерен приступить к действиям. Нельзя же надеяться, что ребятки, захватившие Мадлен, оставят ее провожатого без должного внимания! Это было бы глупо с их стороны, и для моего самолюбия чрезвычайно оскорбительно.
Обнаружив светящийся указатель "ТУАЛЕТНЫЕ КОМНАТЫ", я ринулся в полутемный тупик, оснащенный телефонной будочкой. Наличествовали две уборных. Над первой красовалась табличка "Дамская". Над второй, расположенной следом, значилось "Мужская". Чистейшая дискриминация, осмелюсь доложить! Получается, сортиром, предназначенным для меня, могут пользоваться любые субъекты мужского пола, от холеных аристократов до подзаборных пропойц. Но лишь утонченные, возвышенные дамы обладают формальным правом проникать в определенную им дверцу. Особям, занимающим на общественной лестнице не столь выгодное место, по-видимому, предписывалось устраиваться за ближайшими кустами...
Быстро, виновато оглядевшись, я проскользнул в дамское заведение, которое обреталось подле самого телефона, поближе к выходу. Следовало уповать, что никого из прелестниц или дурнушек, решивших навестить ресторан, в ближайшие пять минут не хватит расстройство желудка.
Выудив из кармана так называемую "походную аптечку", я извлек хитроумный, оснащенный пружиной шприц, вложил в особый приемник зеленую капсулу. Красная и оранжевая убивают, зеленая погружает супостата в здоровый четырехчасовой сон. Я взвел пружину, изготовился, притаился.
Они вошли в тихий ресторан, огляделись - так я думаю, - и прямиком направились к служебным помещениям, ибо деваться мне больше было некуда. Шаги сделались громче, гости миновали мою - прошу прощения, дамскую - дверь, задержались на несколько мгновений, совещаясь быстрым шепотом. Отворили "Мужскую".
Сосчитав до трех, я пулей вырвался в коридор. Один вошел, второй прикрывает - если, конечно, я столкнулся не с парой умалишенных, готовых вламываться дружно и разом.
Красивый, хорошо одетый человек, вооруженный револьвером, запоздало развернулся. Не то, чтобы очень уж запоздало, но в эдаких положениях все решается за долю секунды. Мой смит-и-вессон, зажатый в левой руке, уже глядел парню в живот. Парень благоразумно застыл, не пытаясь орудовать собственным стволом.
- Федеральное правительство! - известил я. - Вы арестованы. Бросьте револьвер, живо!
На приглядной физиономии возникло выражение растерянное, потрясенное и до предела обиженное. Человек сам состоял агентом федерального правительства. И арестовывал сам... Его? Задерживать?! Но смит-и-вессон был весьма впечатляющ, и неприятельское оружие послушно шлепнулось на ковер.
Я сделал шаг вперед; исподтишка, словно врач, делающий укол пугливому ребенку, воткнул иглу в ягодицу парня. Придавил спусковую кнопку. Глаза молодого человека расширились от неожиданности, потом подернулись влажной поволокой, остекленели, закрылись. Непрошеный гость начал опрокидываться, и я лишь чудом успел задержать его падение, чтоб, чего доброго, не сломал себе шею. Рассыпать по мотелю свежеиспеченных покойников было бы излишне.
- Что за черт?
В дверях мужского нужника объявился Номер Второй, одетый в точности как Номер Первый, но выше дюйма на два, плотнее и старше. Обладатель пышных светлых усов. Он ошеломленно уставился на мой револьвер. Должно быть, перелистывал мое досье, знал, что я прилично стреляю левой рукой, и не пожелал рисковать понапрасну. Замер не шевелясь.
- Урони пистолет! - распорядился я. - Оба арестованы за противодействие федеральному агенту, находящемуся при исполнении обязанностей. Неприятель возмущенно хмыкнул.
- Тебе осталось жить секунды три-четыре, amigo. Если пистолет не очутится на ковре, когда закончу говорить, я просто спущу курок... Вот, умница. Теперь, будь любезен, ухвати своего приятеля, затащи внутрь и усади на унитаз. Ничего ему не сделалось. Проспит четыре часа и проснется свежий, как огурчик. Да, забыл предупредить. Если носите запасные малокалиберные стволы, или метательные ножи - милости прошу воспользоваться. Только помни: это пытались проделывать не раз, и не два, но я стою здесь, живой и здоровый. Чего нельзя сказать о пытавшихся.
Разместив товарища сообразно моим указаниям, противник повернулся и смерил меня вызывающим взором.
- Не понимаешь, в какую петлю голову суешь? - осведомился он задиристо. - Могу растолковать...
- Не требуется. Знаю сам: ты - немалая шишка в Службе Федеральной Безопасности, с тобою так не обращаются, и я горько пожалею о содеянном. Теперь слушай: я - немалая шишка в Федеральном Агентстве... неважно, каком именно; и со мною тоже так не обращаются; и мы, таким образом, равны - однако я держу револьвер, а ты - нет. Выкладывай, кто явился вместе с Беннеттом? Выскочило имя из головы, ничего не попишешь.
- Да пошел ты к... Парень быстро и вразумительно сообщил, куда следует направить многогрешные мои стопы. Я печально поцокал языком:
- Терпения чужого никогда не испытывай, о сын мой! Прискорбно для здоровья и долголетия. Миссис Эллершоу сгребли господин Беннетт и еще кто-то. Рожица второго субъекта мне отлично знакома, работали вместе на Багамах и во Флориде. Римский профиль, коротко стриженные волосы, уверенная походка... На что вы надеетесь, олухи? Дама состоит под моей опекой!
- Дама? - Ухмылка парня сделалась отменно гнусной: - Тьфу! Лет восемь назад, может, и числилась дамой - заносчивая сучка, дравшая носик прямо к зениту, но в тюрьме свое дело знают... Вышла присмиревшей! И уже не лопается от спеси. Да и выглядит иначе...
Удивительно, с каким наслаждением подобные особи смакуют чужое несчастье, особенно ежели несчастье постигло человека лучше и выше, чем они сами.
- Тебя как зовут? - ласково полюбопытствовал я.
Поколебавшись, незнакомец ответил:
- Делленбах. Джим Делленбах.
- Благодарю, о Джим Делленбах.
- За что? - спросил парень с неподдельным удивлением. Собственно, парнем его называть можно было только с большой натяжкой: Делленбах, безусловно, готовился разменять пятый десяток; просто сохранял моложавый вид и подтянутость.
- За то, что высказался начистоту. Ибо теперь нужен лишь мельчайший повод, малейший предлог, чтобы просверлить в тебе небольшое опрятное отверстие тридцать восьмого калибра. Следовательно, допрос весьма облегчается. Повторяю во второй раз: как зовут субъекта, оставшегося с Беннеттом?
Делленбах презрительно фыркнул и вызывающе уставился на меня. Покачав головой, снова поцокав языком, я наотмашь ударил агента стволом по щеке, дернул оружие на себя. Внушительная мушка рассекла кожу от виска до губы. И на славу рассекла, осмелюсь доложить.
Охнувший Делленбах непроизвольно ухватился за поврежденное место.
- В последний раз повторяю, - сообщил я. - Как зовут субъекта, оставшегося с мистером Беннеттом? И слегка приподнял ствол. Делленбах вздрогнул, сжался.
- Бюрдетт, - выдавил он. - Фил Бюрдетт...
- Фу ты, ну ты! Надо же было запамятовать! Разумеется, Фил Бюрдетт! - Я глубоко вздохнул.
- Коль скоро меж нами, наконец, возникли отношения доброго сотрудничества и взаимного понимания, мистер Делленбах, объясните, пожалуйста, не глупо ли? Все равно в итоге вы ответили на заданный вопрос, но заработали при этом пожизненный шрам... Не проще ли, право слово, болтать непринужденно и добровольно? Помните: я с огромным наслаждением наделаю из вас отбивных, а торговать ими буду по бросовой цене! Мое агентство тоже не из последних, и мы не жалуем непрошеных помощников... Помните Лоусона?
- Убит в Майами, террористами. Года два прошло.
- Бюрдетт, ежели захочет, подробно расскажет, как именно, и за что погиб Лоусон. Ограничусь общим замечанием: Лоусон допустил ошибку, попытался убить меня. Понятно? Теперь оторви большой кусок подтирки, сложи втрое, вытри физиономию. Отправляемся к даме. И ты скажешь нужные слова и заставишь отомкнуть входную дверь. Ибо в поясницу упрется твой собственный "магнум", а курок будет взведен загодя.
- Господи помилуй, человече! - возопил Делленбах. - У меня курок со "шнеллером", слушается малейшего прикосновения!
- Чудесно. Вы, значит, будете весьма благоразумны, верно, мистер Делленбах? Не вынудите меня перенервничать.
Мы прошествовали вспять через ресторанный зал. Делленбах изображал субъекта, мающегося приступом зубной боли, а я предусмотрительно держал руку со взведенным пистолетом в кармане. Материя не склонна слишком задерживать пулю, и Делленбах сознавал это.
- Если должны подать условный сигнал, подавайте, - прошептал я, когда мы достигли домика.
- Нет никаких сигналов, клянусь!
- Тогда просто постучите и уведомьте, что со мной управились без малейших осложнений.
Помедлив, Делленбах стукнул трижды. Знакомый голос откликнулся, спросил, кого несет.
- Это я, мистер Беннетт! Все улажено.
- Хорошо. Ведите сюда.
Разумеется, Делленбах обязан был предпринять последнюю попытку. Да и уважать бы себя не смог, не предприняв. Сукин сын, в конечном счете, был без малого на двадцать лет моложе; весьма крупный, широкоплечий кусок упитанной плоти. Рядом со мной выглядел настоящим атлетом. Да так оно, пожалуй, и было; в рукопашной схватке против Делленбаха я и полминуты не продержался бы.
Заранее опустив курок, чтобы ненароком не оставить на пороге теплый труп, я тронул спину агента пистолетным дулом. И Делленбах совершил классический молниеносный поворот, прекрасно знакомый мне самому, не раз применявшийся, ни разу не подведший. Да только я, в отличие от безмозглых любителей, тычущих всерьез, тотчас отступил и поднял оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33