Очертания гор Сандия за городом выглядели приветливо, а воздух оказался так прозрачен, что я мог отчетливо видеть телевизионные вышки на гребне, хотя расстояние до них было немалым. Я пополнил запас продуктов в ближайшем торговом центре. Подъехав прямо к двери, отнес покупки в дом. В нем было пусто и холодно. Он показался слишком большим для одного человека. Я соорудил ленч на кухне, чувствуя себя бродягой, устроившим пикник в пустом амбаре.
Во время еды я прочитал почту, за мое отсутствие ящик был забит. На одном из конвертов не оказалось марки, его доставили и опустили в ящик самостоятельно. Чувствуя некоторое волнение, я нетерпеливо разорвал конверт. Но на выпавшей из него бумажке сверху увидел название фирмы – “Уильям Уолш интерпрайзис инк.”. Отпечатанный на машинке текст содержал обращение к доктору Джеймсу Грегори с просьбой позвонить мистеру Уильяму Уолшу в отель “Альварадо” при первой возможности. Я дотянулся до телефона на кухне и набрал номер. С помощью последовательно оператора и секретаря меня соединили с отцом Натали.
– Привет, тесть, – сказал я, – ты когда приехал в город?
– Где тебя носят черти? – громко и нетерпеливо заговорил он. – Пытаюсь с тобой связаться уже два дня. Где мы можем переговорить? Сегодня днем я занят, но, может быть, встретимся в баре отеля в пять?
– В пять подойдет. Увидимся, тесть.
На часах на кухне было начало первого. Я вымыл посуду, убрал со стола и вышел к машине. Навел порядок в багажнике, но ничего оттуда не выложил. Наоборот, восполнил запасы продовольствия, которые были съедены в горах. Принес ружье в дом, там его тщательно протер, почистил, смазал и снова отнес в машину. Все было готово для путешествия. Надо только узнать пункт назначения.
Я вернулся в дом. В нем казалось пусто, как в вакуумной камере. Открыл дверь в спальню Натали. Черно-белый интерьер был безжизненно холоден. Я закрыл дверь и пошел в свою спальню. Поднял жалюзи, достал пистолет, который дала Нина Расмуссен, и осмотрел. Десятизарядный магазин оказался полон, но в патроннике было пусто, и я не стал загонять туда патрон. Лучше помедлить, заряжая перед выстрелом, чем поспешить палить. Я засунул пистолет обратно под рубашку. Носить его нелегально было неудобно, но я не хотел оставлять пистолет здесь. Этот двадцать второй калибр – не такое уж грозное оружие, но если кто-то не ожидает, что он имеется у вас, то вполне может пригодиться. В четыре тридцать я оделся и поехал в город.
Бар в “Альварадо” был просто оскорблением для Нью-Мексико, потому что являлся точной копией любого коктейль-бара Нью-Йорка. Какой смысл, живя в таком величественном горном краю, пить мартини в хромированной клетке, где к тому же играют на гавайской гитаре? Я не имею ничего против мартини и против гавайской гитары тоже. Но хочется немного местного колорита в том месте, куда я захожу выпить. Мистер Уолш сидел в одной из кабинок, что-то диктуя очень серьезной молодой леди в очках и с блокнотом. Увидев меня, он ее отослал. Удаляясь, она выглядела не такой деловой и более интересной. Я поймал себя на мысли, что, возможно, ее обязанности не ограничиваются только стенографией и печатанием на машинке, но это была некрасивая мысль по отношению к своему тестю. Солидный крепкий мужчина, с коротко стриженным седым ежиком волос, контрастирующим со свежим загаром, вероятно, флоридским. Я плохо знаю таких людей, как Уильям Уолш, и не горю желанием узнать. Хватает неразрешимых проблем, которые подбрасывает мне его дочь. Я телеграфировал ему о происшедшем с Натали сразу, как узнал об этом сам, и с тех пор не имел с ним связи.
– Садись, мой мальчик. Где ты скрывался? Я пытаюсь тебя отыскать с того момента, как получил твою телеграмму.
– Вы уже мне говорили об этом по телефону. – Я сел напротив.
– Что будешь пить?
– Возьму мартини. – Как я уже говорил, ничего не имею против мартини, просто, находясь в Нью-Мексико, предпочитаю пить не здесь, а в барах, где наливают текилу.
Тесть взглядом подозвал официантку, и она сразу подбежала, что, вероятно, было вызвано щедрыми чаевыми мистера Уолша за время его короткого пребывания в отеле. Обычно подозвать ее бывает трудно – все равно что поймать антилопу в пустыне.
– То же самое для меня. – Он подвинул ей свой пустой высокий стакан. – И мартини для моего зятя. Скажи бармену, чтобы не потчевал выдохшейся смесью, сестренка. Заставь его сделать свежий мартини – вермут “Прат Нойли” и джин “Гордон”, пропорция один к пяти. Правильно, Грег?
– Один к пяти – отлично.
– И никаких, к дьяволу, оливок, сестренка. Только лимон, поняла?
Я вообще-то предпочитаю оливки в мартини, ведь лимон есть не станешь. Но ни за что на свете я бы не испортил его спектакль. Я огляделся кругом. В баре было мало посетителей, и публика обычная для Альбукерке. У них здесь странная привычка – мужчины оставляют своих женщин дома, и поэтому в барах можно увидеть только мужские компании. Вообще-то ничего в этом плохого нет, но для человека, переселившегося сюда с востока, картина выглядит неестественно и уныло. Кому охота смотреть на столики, за которыми сидят одни мужики?
– Итак, – сказал мистер Уолш, – ее пока не нашли.
– Пока нет.
– И они, кажется, склонны считать, что она замешана в убийстве. Не говоря о массе всего другого.
– Я об этом слышал.
– Ты веришь им?
Я посмотрел ему прямо в глаза:
– Я ничему не верю, не моя работа доказывать виновность своей жены. Она для меня невиновна, пока я не услышу доказательств противного и вынесения официальных обвинений. Все, что я хочу сейчас, – найти ее.
– Так ты этим занимаешься? Поэтому тебя не было в городе?
Я кивнул.
– У меня есть ключ к разгадке. – И я все рассказал.
– Арарат номер три, – задумчиво повторил он. – Тебе надо было вчера связаться со мной, вместо того чтобы звонить этому деревенщине в Санта-Фе. У меня есть ребята, которые все узнают, и так ловко, что никто ни о чем не догадается. Позвони сейчас и все отмени. Это дело надо вести грамотно...
– Нет.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне надо, чтобы все делалось неумело и не вызывало подозрений. Я хочу, чтобы те люди узнали, что я иду по их следу. Они скоро это обнаружат, когда молодой Монтойя начнет действовать.
– Судя по всему, ты ищешь больших неприятностей на свою голову, мой мальчик.
– Я уже имел их столько, что даже не замечу парочку последующих, дорогой тесть.
Я никогда не звал его “папой”, потому что называл так своего родного отца, когда тот был жив, а “мистер Уолш” звучало слишком официально. Мне, наверно, хотелось подчеркнуть небрежностью обращения, что на меня не производят впечатления его деньжищи.
Он некоторое время изучал мое лицо.
– А тебе не приходило в голову, – тесть сделал глоток из своего стакана, – что этот ребенок не хочет, чтобы его нашли? У Натали и раньше было полно всяких сумасбродных идей. Но я не думаю, что она... – Он, не закончив фразу, опять отпил из стакана. – Что происходит с детьми в наше время? Они без конца попадают в какие-то переделки.
Я молча смотрел на него до тех пор, пока он не отвернулся. Я встал:
– Спасибо за мартини, дорогой тесть, увидимся позже. Когда я подъехал, дом встретил меня темными окнами. Конечно, не было причин ждать, что будет по-другому, ведь я не оставлял свет включенным. Я пошел по бетонной дорожке к двери, и вдруг из кустов, растущих около гаража за моей спиной, за мной стремительно бросилась чья-то темная фигура. Не было времени лезть за пистолетом под пальто, пиджак и рубашку. И я сделал бросок головой назад, стараясь поразить противника, как в старые добрые времена, когда играл в американский футбол в Чикаго.
Удар пришелся в цель. Я перекатился по земле, приподнялся на руках и коленях и увидел сидевшую передо мной на лужайке Рут Деври. В одной туфле, с упавшими на лоб волосами, она пыталась вдохнуть воздух, который я из нее вышиб.
Глава 19
Тяжело поднявшись, отряхиваясь, я болезненно морщился, потому что сильно ударился не зажившей еще спиной. Рут не двигалась, она сидела обхватив себя руками и жадно глотала воздух. Ни пистолета, ни ножа на траве около Рут не валялось, ее руки тоже были пусты. Я подошел, поднял ее под мышки и поставил на ноги. Несмотря на видимую худобу, она оказалась на удивление тяжелой. Я нашел ее вторую туфлю, похожую на балетную тапочку, и помог натянуть на ногу.
– Никогда не прыгай мне на спину, Рут. В последнее время я плохо контролирую свои рефлексы. Пойдем в дом.
Когда мы вошли, я запер за нами дверь и включил свет в холле. Она остановилась перед зеркалом, поправляя волосы, сняла покосившиеся очки и надела прямо. На этот раз оправа была белой с вкраплением блестящих камешков. Рут часто говорила, что не стесняется носить очки и, украшая оправу, дает это понять другим. К великолепию оправы, поблескивающей камнями, были добавлены модные, до колен, брючки в обтяжку. В последнее время в них обожают втискиваться модницы, хотя при этом они приобретают весьма неприличный вид – такие брючки напоминали купальные костюмы времен моего детства. Они были из бархата или схожего с ним материала. Сверху свитерок свободного покроя с короткими рукавами, просвечивающий, белый, расшитый золотыми нитками. Дополняли картину несколько медных браслетов, они позвякивали, когда Рут поднимала руки. Весь этот наряд выглядел как не совсем продуманный костюм для коктейлей. Ошеломленный ее появлением и своим броском, слегка оглушенный, я все-таки вспомнил, что Рут частенько одевалась оригинально, но неудачно. Наконец она заговорила:
– Я сегодня проезжала мимо и увидела твою машину около дома... Потом ждала несколько часов, ты все не приезжал. Окоченела от холода, устала, и ко всему прочему ты вдруг сбиваешь меня с ног! – Рут грустно засмеялась, глядя мне в глаза. – Что это на тебя нашло, Грег?
– Прости. Но дело в том, что в последний раз таким манером – из-за спины – меня ранили ножом в спину, чуть не убили.
– Ножом! Да ты, оказывается, ведешь жизнь, полную приключений!
– Угу. И имею друзей, которые бросаются на меня сзади со скоростью пробки из шампанского. Она снова засмеялась:
– Я просто обрадовалась, что ты появился. И собиралась броситься тебе поскорей на шею и выплакаться. Ты расстроил один из самых великих моментов моей жизни, дорогой. – Рут глубоко вздохнула. – Так ты собираешься пригласить меня в гостиную и предложить выпить?
– Разумеется.
Я пропустил ее вперед, мы прошли в гостиную. Когда я включил свет, она обернулась ко мне, стоя посреди комнаты.
– Но все это не смешно, Грег. Совсем не смешно. Взгляни сюда.
Она пальцем дотронулась до своей губы, показывая мне что-то, но я ничего там не увидел.
Тогда, немного обиженно. Рут уточнила:
– Недавно шла кровь. Ты посмотри!
Она наклонилась вперед, вытянув губы. Я рассмотрел, что нижняя немного распухла, возможно, там был небольшой порез. Маленькая царапинка на губах всегда покажется огромной из-за их чувствительности, хотя на вид становится совсем незаметной, как только перестает кровоточить.
– Это сделал я?
– Нет, он.
– Кто?
– Ларри, конечно!
Трудно было представить маленького Ларри Деври, бьющего с размаху свою жену по зубам. Впрочем, если бы даже такое произошло, я не имел желания вмешиваться в их семейную ссору.
– Он наверняка сейчас сожалеет. Почему бы тебе не вернуться домой и...
– Сожалеет! – крикнула она. – Да ты не знаешь, что с ним творится в последнее время! С этим самоуверенным типом жить всегда было трудно, но теперь стало просто невыносимо. Ты не представляешь, что мне приходилось терпеть все эти годы, дорогой. А в последние дни он просто взбесился! Я боюсь его, Грег. Он... Мне кажется – он свихнулся. У него больное воображение.
– Например?
– Ну... говорит всякие вещи... Обо мне... Ненормальные. Лицо ее вдруг сморщилось, и по нему потекли слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Во время еды я прочитал почту, за мое отсутствие ящик был забит. На одном из конвертов не оказалось марки, его доставили и опустили в ящик самостоятельно. Чувствуя некоторое волнение, я нетерпеливо разорвал конверт. Но на выпавшей из него бумажке сверху увидел название фирмы – “Уильям Уолш интерпрайзис инк.”. Отпечатанный на машинке текст содержал обращение к доктору Джеймсу Грегори с просьбой позвонить мистеру Уильяму Уолшу в отель “Альварадо” при первой возможности. Я дотянулся до телефона на кухне и набрал номер. С помощью последовательно оператора и секретаря меня соединили с отцом Натали.
– Привет, тесть, – сказал я, – ты когда приехал в город?
– Где тебя носят черти? – громко и нетерпеливо заговорил он. – Пытаюсь с тобой связаться уже два дня. Где мы можем переговорить? Сегодня днем я занят, но, может быть, встретимся в баре отеля в пять?
– В пять подойдет. Увидимся, тесть.
На часах на кухне было начало первого. Я вымыл посуду, убрал со стола и вышел к машине. Навел порядок в багажнике, но ничего оттуда не выложил. Наоборот, восполнил запасы продовольствия, которые были съедены в горах. Принес ружье в дом, там его тщательно протер, почистил, смазал и снова отнес в машину. Все было готово для путешествия. Надо только узнать пункт назначения.
Я вернулся в дом. В нем казалось пусто, как в вакуумной камере. Открыл дверь в спальню Натали. Черно-белый интерьер был безжизненно холоден. Я закрыл дверь и пошел в свою спальню. Поднял жалюзи, достал пистолет, который дала Нина Расмуссен, и осмотрел. Десятизарядный магазин оказался полон, но в патроннике было пусто, и я не стал загонять туда патрон. Лучше помедлить, заряжая перед выстрелом, чем поспешить палить. Я засунул пистолет обратно под рубашку. Носить его нелегально было неудобно, но я не хотел оставлять пистолет здесь. Этот двадцать второй калибр – не такое уж грозное оружие, но если кто-то не ожидает, что он имеется у вас, то вполне может пригодиться. В четыре тридцать я оделся и поехал в город.
Бар в “Альварадо” был просто оскорблением для Нью-Мексико, потому что являлся точной копией любого коктейль-бара Нью-Йорка. Какой смысл, живя в таком величественном горном краю, пить мартини в хромированной клетке, где к тому же играют на гавайской гитаре? Я не имею ничего против мартини и против гавайской гитары тоже. Но хочется немного местного колорита в том месте, куда я захожу выпить. Мистер Уолш сидел в одной из кабинок, что-то диктуя очень серьезной молодой леди в очках и с блокнотом. Увидев меня, он ее отослал. Удаляясь, она выглядела не такой деловой и более интересной. Я поймал себя на мысли, что, возможно, ее обязанности не ограничиваются только стенографией и печатанием на машинке, но это была некрасивая мысль по отношению к своему тестю. Солидный крепкий мужчина, с коротко стриженным седым ежиком волос, контрастирующим со свежим загаром, вероятно, флоридским. Я плохо знаю таких людей, как Уильям Уолш, и не горю желанием узнать. Хватает неразрешимых проблем, которые подбрасывает мне его дочь. Я телеграфировал ему о происшедшем с Натали сразу, как узнал об этом сам, и с тех пор не имел с ним связи.
– Садись, мой мальчик. Где ты скрывался? Я пытаюсь тебя отыскать с того момента, как получил твою телеграмму.
– Вы уже мне говорили об этом по телефону. – Я сел напротив.
– Что будешь пить?
– Возьму мартини. – Как я уже говорил, ничего не имею против мартини, просто, находясь в Нью-Мексико, предпочитаю пить не здесь, а в барах, где наливают текилу.
Тесть взглядом подозвал официантку, и она сразу подбежала, что, вероятно, было вызвано щедрыми чаевыми мистера Уолша за время его короткого пребывания в отеле. Обычно подозвать ее бывает трудно – все равно что поймать антилопу в пустыне.
– То же самое для меня. – Он подвинул ей свой пустой высокий стакан. – И мартини для моего зятя. Скажи бармену, чтобы не потчевал выдохшейся смесью, сестренка. Заставь его сделать свежий мартини – вермут “Прат Нойли” и джин “Гордон”, пропорция один к пяти. Правильно, Грег?
– Один к пяти – отлично.
– И никаких, к дьяволу, оливок, сестренка. Только лимон, поняла?
Я вообще-то предпочитаю оливки в мартини, ведь лимон есть не станешь. Но ни за что на свете я бы не испортил его спектакль. Я огляделся кругом. В баре было мало посетителей, и публика обычная для Альбукерке. У них здесь странная привычка – мужчины оставляют своих женщин дома, и поэтому в барах можно увидеть только мужские компании. Вообще-то ничего в этом плохого нет, но для человека, переселившегося сюда с востока, картина выглядит неестественно и уныло. Кому охота смотреть на столики, за которыми сидят одни мужики?
– Итак, – сказал мистер Уолш, – ее пока не нашли.
– Пока нет.
– И они, кажется, склонны считать, что она замешана в убийстве. Не говоря о массе всего другого.
– Я об этом слышал.
– Ты веришь им?
Я посмотрел ему прямо в глаза:
– Я ничему не верю, не моя работа доказывать виновность своей жены. Она для меня невиновна, пока я не услышу доказательств противного и вынесения официальных обвинений. Все, что я хочу сейчас, – найти ее.
– Так ты этим занимаешься? Поэтому тебя не было в городе?
Я кивнул.
– У меня есть ключ к разгадке. – И я все рассказал.
– Арарат номер три, – задумчиво повторил он. – Тебе надо было вчера связаться со мной, вместо того чтобы звонить этому деревенщине в Санта-Фе. У меня есть ребята, которые все узнают, и так ловко, что никто ни о чем не догадается. Позвони сейчас и все отмени. Это дело надо вести грамотно...
– Нет.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне надо, чтобы все делалось неумело и не вызывало подозрений. Я хочу, чтобы те люди узнали, что я иду по их следу. Они скоро это обнаружат, когда молодой Монтойя начнет действовать.
– Судя по всему, ты ищешь больших неприятностей на свою голову, мой мальчик.
– Я уже имел их столько, что даже не замечу парочку последующих, дорогой тесть.
Я никогда не звал его “папой”, потому что называл так своего родного отца, когда тот был жив, а “мистер Уолш” звучало слишком официально. Мне, наверно, хотелось подчеркнуть небрежностью обращения, что на меня не производят впечатления его деньжищи.
Он некоторое время изучал мое лицо.
– А тебе не приходило в голову, – тесть сделал глоток из своего стакана, – что этот ребенок не хочет, чтобы его нашли? У Натали и раньше было полно всяких сумасбродных идей. Но я не думаю, что она... – Он, не закончив фразу, опять отпил из стакана. – Что происходит с детьми в наше время? Они без конца попадают в какие-то переделки.
Я молча смотрел на него до тех пор, пока он не отвернулся. Я встал:
– Спасибо за мартини, дорогой тесть, увидимся позже. Когда я подъехал, дом встретил меня темными окнами. Конечно, не было причин ждать, что будет по-другому, ведь я не оставлял свет включенным. Я пошел по бетонной дорожке к двери, и вдруг из кустов, растущих около гаража за моей спиной, за мной стремительно бросилась чья-то темная фигура. Не было времени лезть за пистолетом под пальто, пиджак и рубашку. И я сделал бросок головой назад, стараясь поразить противника, как в старые добрые времена, когда играл в американский футбол в Чикаго.
Удар пришелся в цель. Я перекатился по земле, приподнялся на руках и коленях и увидел сидевшую передо мной на лужайке Рут Деври. В одной туфле, с упавшими на лоб волосами, она пыталась вдохнуть воздух, который я из нее вышиб.
Глава 19
Тяжело поднявшись, отряхиваясь, я болезненно морщился, потому что сильно ударился не зажившей еще спиной. Рут не двигалась, она сидела обхватив себя руками и жадно глотала воздух. Ни пистолета, ни ножа на траве около Рут не валялось, ее руки тоже были пусты. Я подошел, поднял ее под мышки и поставил на ноги. Несмотря на видимую худобу, она оказалась на удивление тяжелой. Я нашел ее вторую туфлю, похожую на балетную тапочку, и помог натянуть на ногу.
– Никогда не прыгай мне на спину, Рут. В последнее время я плохо контролирую свои рефлексы. Пойдем в дом.
Когда мы вошли, я запер за нами дверь и включил свет в холле. Она остановилась перед зеркалом, поправляя волосы, сняла покосившиеся очки и надела прямо. На этот раз оправа была белой с вкраплением блестящих камешков. Рут часто говорила, что не стесняется носить очки и, украшая оправу, дает это понять другим. К великолепию оправы, поблескивающей камнями, были добавлены модные, до колен, брючки в обтяжку. В последнее время в них обожают втискиваться модницы, хотя при этом они приобретают весьма неприличный вид – такие брючки напоминали купальные костюмы времен моего детства. Они были из бархата или схожего с ним материала. Сверху свитерок свободного покроя с короткими рукавами, просвечивающий, белый, расшитый золотыми нитками. Дополняли картину несколько медных браслетов, они позвякивали, когда Рут поднимала руки. Весь этот наряд выглядел как не совсем продуманный костюм для коктейлей. Ошеломленный ее появлением и своим броском, слегка оглушенный, я все-таки вспомнил, что Рут частенько одевалась оригинально, но неудачно. Наконец она заговорила:
– Я сегодня проезжала мимо и увидела твою машину около дома... Потом ждала несколько часов, ты все не приезжал. Окоченела от холода, устала, и ко всему прочему ты вдруг сбиваешь меня с ног! – Рут грустно засмеялась, глядя мне в глаза. – Что это на тебя нашло, Грег?
– Прости. Но дело в том, что в последний раз таким манером – из-за спины – меня ранили ножом в спину, чуть не убили.
– Ножом! Да ты, оказывается, ведешь жизнь, полную приключений!
– Угу. И имею друзей, которые бросаются на меня сзади со скоростью пробки из шампанского. Она снова засмеялась:
– Я просто обрадовалась, что ты появился. И собиралась броситься тебе поскорей на шею и выплакаться. Ты расстроил один из самых великих моментов моей жизни, дорогой. – Рут глубоко вздохнула. – Так ты собираешься пригласить меня в гостиную и предложить выпить?
– Разумеется.
Я пропустил ее вперед, мы прошли в гостиную. Когда я включил свет, она обернулась ко мне, стоя посреди комнаты.
– Но все это не смешно, Грег. Совсем не смешно. Взгляни сюда.
Она пальцем дотронулась до своей губы, показывая мне что-то, но я ничего там не увидел.
Тогда, немного обиженно. Рут уточнила:
– Недавно шла кровь. Ты посмотри!
Она наклонилась вперед, вытянув губы. Я рассмотрел, что нижняя немного распухла, возможно, там был небольшой порез. Маленькая царапинка на губах всегда покажется огромной из-за их чувствительности, хотя на вид становится совсем незаметной, как только перестает кровоточить.
– Это сделал я?
– Нет, он.
– Кто?
– Ларри, конечно!
Трудно было представить маленького Ларри Деври, бьющего с размаху свою жену по зубам. Впрочем, если бы даже такое произошло, я не имел желания вмешиваться в их семейную ссору.
– Он наверняка сейчас сожалеет. Почему бы тебе не вернуться домой и...
– Сожалеет! – крикнула она. – Да ты не знаешь, что с ним творится в последнее время! С этим самоуверенным типом жить всегда было трудно, но теперь стало просто невыносимо. Ты не представляешь, что мне приходилось терпеть все эти годы, дорогой. А в последние дни он просто взбесился! Я боюсь его, Грег. Он... Мне кажется – он свихнулся. У него больное воображение.
– Например?
– Ну... говорит всякие вещи... Обо мне... Ненормальные. Лицо ее вдруг сморщилось, и по нему потекли слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30